Догорание.

Это казалось до уморы смешным, — влюбляться в Венди Тестабургер. У Венди есть парень, и она уж явно не станет возиться с каким-то невротиком вроде Твик Твика. И уж точно ей не станет вдруг этот Твик Твик нравится. Нет, это глупость. Аксиома всей жизни Тестабургер, — она идеал. Венди, будто целое число с опредëлëнным чëтким значением. У неë нет недостатков. Твик в свою очередь только и состоит из них. Он явно не целое число, скорее дробное, а то и само «Пи» с его бесконечным значением. Так отвратно полюбить Венди Тестабургер, — сложно потом разлюбить такое совершенство. Пытаясь найти недостатки, находишь только новые плюсы. Твик пытался, поверьте на слово. Это сложно любить Венди Тестабургер. Вроде близко, а такая далëкая. Одноклассница, а уже встречается. И не с Твиком, с другим. Твик — смышлëнный мальчик, понимал, — до Тестабургер он не дотянется. Не его она звëздочка вот и всë. Он пытался полюбить другую. Тщетно. Разбились попытки вдребезги. Твик не знает, что делать, — напуган. Разбивает к чертям посуду от трясучки, что въелась в тело. Рвëт листы тетради от пары ошибок. Нервы напряжены до придела. И съедает его тоска с ревностью, когда касается она другого. Бедный Твик где найти ему спокойствия? Только в мыслях. Где целует она его, где берëт его за руку нежно, где смеëтся с ним заодно, и где они вовек вместе. Твик леет внутри от мыслей, но на деле робостью скован. Лишь и может — посмотреть да отпрянуть глазами. «Всë от стресса,» — себе он внушает. И отчасти замечание верно, но отчасти. Только отчасти. Ведь по правде всë от чувств сокровенных, долго скрытых годами многими. Но однажды Твик осмелился. Подошëл к ней, отвëл еë в сторону и промямлил нервозно: — В-венди, ты давно, сильно… Грн-нх!.. В общем, ну, нравишься мне. Тестабургер хлопнула своими ресничками, а зрачки еë карие сузились. Помолчали они минуту, пока Твик нервно дëргался. — Прости, Твик, но я на твои чуства не отвечаю и, вообще-то, я со Стэном встречаюсь. И больше они никогда не общались. Твик надеялся, правда, надеялся. Вдруг пути их переплетутся, вдруг подружатся, вдруг поцелуются… В грëзах так легко раствориться, а на деле лишь ошибиться.

***

Годы шли, скорее горели. Выпускной класс. Бутоньерки на костюмах надеты. Всё смеются, своë вспоминая. Мамы плачут, сопли пуская. Глянул Твик на свою недоступную пассию. И на миг ударило током его сердце. Она была прекрасна, чëрное платье, каблуки на шпильках и тому прочее. Но грудь болела не от минутного восхищения. Осознание вмиг прожгло его голову. Он больше не увидит еë никогда. Только на старой фотографии школьного альбома. В живую никогда. Его это начинает гложить. Он желает забыть о ней навсегда, и поэтому Твик отворачивается, поэтому трясëтся от временной дисфории, поэтому не желает видеть фиолетовых цветов, которыми украшены столы, — они сильно напоминают Венди. Неожиданно, его зовëт знакомый голос со стороны. Марш. Твик разворачивается и мнительно смотрит. — Эм, привет, чувак, прикинь, конец учëбы, хах! — Ну, да. — Ты кстати стал более спокойным. — Ага. Отчеканил Твик, желая, чтобы Стэн отстал. — Это круто. «Господи, отвали уже от меня!» Твик от злости проливает бокал, который так упорно пытался налить, желая переключить своë внимание к напитку. — Йоу, осторожней, старик! Твик злобно рокочет. — Эй, Стэн, можно тебя на минутку? Венди здесь. Она перекинула взгляд на визави Марша и вдруг: — Оу, Твик! Аккуратней! Тебе помочь? — Не надо. — Ладно, как знаешь. Удачи в жизни. Мы ведь потом вряд ли встретимся. — Ага, удачи, Венди.

***

Годы горели, нет они скорее уже пылали. Твик учился, потом работал. Обычная рутина в жизни каждого человека. Он редко ходил на свидания, и обычно эти свидания не заходили дальше трапезы. Однако, иногда он все-таки начинал встречаться, но, увы, не на долгое время. И дело было не в том, что ему девушки не нравились, дело было в том, что девушкам Твик не нравился. У него был горбатый нос, корявые патлы на лице и макушке, неотëсанный вид – как бы Твик ни пытался его исправить. Твик взрослел, но порой, утопал в воспоминаниях о том, как когда-то любил. Нападала на него элегичная ностальгия. А потом он посмеивается, осознавая всю курьëзность этой ситуации.

***

Годы пылали, но, увы, сейчас они тлели. Догорала вся жизнь. Уходили года в пустоту. Твик одинок. И встретит он смерть один. Да, до смерти ещë не скоро, но не так уж она далëка. И смотря со скорбью на сожжëнные года, невольно он вспоминает Тестабургер. И ему вновь смешно, но грусть на рëбра надавливает. И хохочет он не с того, что были пустые надежды, а с того, что был глуп, – не пытался поймать моменты, боялся и только смотрел, убиваясь в ревности. Через пару лет он вновь вспомнит те времена, и тогда Твик будет со странным чуством вспоминать те года, когда давили на него нервы. Он не знает, что с ней сейчас, но ему всё равно почему-то интересно, как она поживает. Вроде прошли уже те года, растворились те чуства и время, а интерес никак не догорает, только медленно тлеет.