Часть 1
15 апреля 2024 г. в 00:52
— Блять, Даня!
В Питере наступили первые солнечные деньки, такие нужные петербуржцам. Апрель уже который день радовал хорошей погодой, солнце припекало, приятный прохладный ветерок освежал, но не морозил, а небо было светлым-светлым. Аж жить хотелось. Конечно, к серости и слякоти вырабатывается со временем иммунитет, а красоту учишься видеть даже в луже с разводами бензина, но такие деньки все равно становятся особенными. Первые пучки травы, первые цветочки, первые парни в футболках и девушки в юбках. Настроение поднималось прямо пропорционально градусу Цельсия, весна каждый год была необыкновенным временем, делающим мир лучше. Стреляющим желанием отдохнуть и повеселиться. И, разумеется, прогуляться на природе.
У Кирилла все ровно так же. Он специально заканчивает большую часть текстов на гострайт, новые заказы не берет и в баттлы не вписывается, на предложения друзей залететь куда-то там отказывается и организаторов всякого разного посылает. А Даня берет отпуск на две недели, выбирается из своего этого душного офиса «Пятницы», приезжает в Питер подальше от неожиданно холодной Москвы и даже к музыке не притрагивается, хотя руки тянутся порой. Но Кирилл не позволяет, потому что эти две недели — их время, и ни о какой работе и речи быть не может. А Питер, будто бы понимая это, радуется вместе с Кириллом возможности наконец провести с Даней время наедине. Градус под +20 поднимает, солнышко из-за туч выгоняет, прекращает дождить.
Дома в такую погоду, разумеется, никто не сидит, это было бы почти преступлением. По крайней мере, по словам Кирилла, но Даня ему верит в этом плане и всецело поддерживает. Человек, живущий в Питере, впервые за полгода увидел лучи солнышка, а Даня все же не садист, чтобы лишать того возможности насладиться этим. К тому же с риском, что солнце может пропасть еще на пару месяцев. «Санкт-Петербург — это вам не Москва ваша», как с драматичным причитанием любит говорить Кирилл. И потому сейчас они не смотрят «Офис» на диване в гостиной, а поднимают упавший велосипед Кирилла из какой-то канавы. Упавший, к слову, вместе с Кириллом, и упавший из-за Дани, который решил показать чудеса вождения велосипеда без рук.
— Пиздец, все руки исцарапал! Сука! Пидрила! — Даня смотрит очень виновато, голову опустив, но хихикать все равно умудряется. Прикрывая рукой улыбку, конечно, но Кирилл ведь не слепой. А этот наглый усатый мудак не сильно то и скрывается. Обидно, между прочим. — Харэ ржать!
Даня качает головой, однако смеяться перестает. Разве что хихикает иногда и улыбается все ещё насмешливо. Кирилл бы ударил его, если бы не любил. И если бы руки не болели.
— Извини, родной, — и усмехается. Кирилл машет ему перед глазами средним пальцем, но кривится от тянущей неприятной боли. Ладони печет. — Бля, сильно поранился?
— А вот нахуй сходи, — ишь какой, забеспокоился теперь. Волноваться вон начал. А раньше не судьба была?!
— Дай посмотреть, — Даня осторожно берет его за запястья, тянет к себе, а Кирилл хоть и обижен, но пусть посмотрит все равно. Чтобы совестно стало. Даня снова улыбается, но теперь успокивающе. — Больно выглядит. Тут аптека недалеко, заедем?
Кирилл кивает, смотрит на свой велосипед и усмехается.
— Только велик мой ты нести будешь, я ранен, — Даня пусть и закатывает глаза, но без прериканий поднимает оба транспорта и в две руки везёт в сторону небольшого жилого комплекса. Они проезжали мимо него незадолго до неожиданного желания Дани показать свое мастерство езды без рук, и очень хорошо, что далеко не отъехали, потому что помимо комплекса жилых зданий в округе не было видно на несколько километров вперёд.
До аптеки они доходят быстро, и Кирилл даже снова начинает наслаждаться погодой и уютным молчанием, не смотря на неприятные ощущения от поцарапанных ладоней. Даня со смиренным спокойствием тащит за собой два велосипеда сразу, стараясь, чтобы они не сворачивали никуда случайно и не путались под ногами, и даже улыбается солнышку. Под лучами его кудряшки, усы и борода становятся огненно-рыжими, Кирилл не может налюбоваться. Он бы обязательно потрепал того по голове, благо рост позволяет, если бы не царапины.
— Постоишь здесь или зайдём вместе? — Даня прислоняет транспорт к стене рядом со входом. Кирилл осматривается, прикидывает, какой шанс, что велики спиздят, и качает головой.
— Ты иди, я здесь побуду.
Даня кивает, хлопает по карманам, чтобы найти кошелёк, черный и тонкий, потому что Даня ненавидит наличку. Достаёт еще телефон и смотрит погоду. Хорошая, чего смотреть-то.
— Плюс двадцать два, я ещё водички возьму, а то пить захотим.
— И мармеладок каких-нибудь захвати.
Даня еще раз кивает, уходит, а Кирилл внимательнее осматривает свои ранения. Покрасневшие ладони, стертая кожа и ранки-царапины. А ещё грязь, от которой надо бы избавиться, но Кириллу, в общем-то, похуй. Дане вот не похуй (сколько бы он там не смеялся), потому и пошёл в аптеку. Сейчас ещё и выйдет с пакетом огромным, мазей накупит заживляющих, антисептиков всяких, перекись возьмёт, бинты, обезболивающего еще небось. Весь набор скорой помощи, Кирилл-то знает его. И мармеладки не забудет.
А погода хорошая все-таки. Солнышко, птички, вся хуйня. Давно такой не было, всё снег да дождь. Покурить бы, но до сигарет тянуться больно, да и Даня запах не любит. Он только вейпы сладкие переносит, и то их не курит. Но ничего страшного, Кирилл почти бросает, так что без сигаретки переживёт уж точно. Особенно в такую погоду.
А Даня тем временем выходит с небольшим пакетиком и бутылкой воды в полтора литра.
— Надо сначала промыть, потом только обрабатывать, — поясняет он, а Кирилл кивает, потому что не будет же Даня хуйню нести. Так значит и надо.
Они отходят в сторону, к самой стене с выступом небольшим, Кирилл на него садится с одной стороны, а с другой Даня раскладывает весь свой набор юного доктора. Марлю в упаковке, вату, перекись, мирамистин (зачем, если перекись есть?), бутылку воды и левомеколь. Говорит, что последнее ему кассирша посоветовала, Даня сам в душе не ебал, что брать. Кирилл молча кивает и смотрит на мармеладки, которые Даня открыл и поставил, оперев о стену, чтобы не рассыпались.
— Больно, наверное, будет, — задумчиво бормочет Даня, прикидывая, как бы так сделать, чтобы все-таки не больно.
— Да похуй, — в самом деле, что он, ребёнок что ли. Даня смотрит недоверчиво, но бутылку все же берет, открывает и даже на ладони выливает потихоньку. Кирилл кривится, но ничего смертельного, ну ей богу, его ж не подстрелили. Переживёт.
— Нормально все? — ладони после воды стабильно болят и пульсируют, но Кирилл кивает. Даня открывает перекись, смачивает ватку, только-только прикладывает к красным ладоням, как Кирилл уже шикает.
— Бля, щипет!
— Потерпи, родной, — Даня целует его пальцы, Кирилл осматривается в панике, но вокруг никого. Только трасса недалеко с машинами.
А щипать со временем начинает поменьше, Кирилл привыкает, со стойкостью переносит и мирамистин, и левомеколь, разве что немного только хмурится, но и то из-за холодка мази. Даня осторожничает так, делает все медленно и аккуратно, Кирилл завороженно наблюдает за его действиями. В конце концов его ладони обматывают марлями, улыбаются весело, садятся рядом и берут пачку мармеладок. И кормят Кирилла, разумеется, потому что марля мешает есть самому.
— Может до дома такси закажем? — рассуждает тихо Даня, поглядывая на два их велосипеда и сопоставляя их с Кириными ранениями.
— Дорого, мы ж загород заехали, — Кирилл кладёт голову на плечо Дани, прикрывает глаза и нежится под солнцем. Вокруг и правда никого.
— Да нормально, — Даня что-то там в телефоне набирает, печатает, ищет, а Кириллу хорошо так, что он и не против просидеть здесь вечность. Но вечность не получается, вскоре приезжает такси и везёт их домой.
Доезжают они в итоге на огромной машине, куда еле запихнулись их два велосипеда. Уже темнеет, от активного дня ноги ломит, усталость наваливается на плечи и спать хочется, но не смотря на все это, не смотря на огромный заплаченный за такси счёт, на напоминающие о себе тупой болью ладони, на грязные после ползания в канаве футболки, все равно день получается классным. Кирилл бы повторил как-нибудь, если честно. Когда ладони заживут, например.