просыпаться

      кайзеру всегда было тяжело просыпаться и вставать по утрам.       дело было не только в том, что он не мог сразу «включиться» — так уж работает его голова, тут всё в порядке, — но ещё и в том, что он часто не мог найти причину и силы встать.       как же, захочешь тут вставать после того, как до двух часов ночи не мог уснуть, думая о всякой ерунде без остановки, а потом в семь утра получил по голове мерзотным звуком будильника, сверлящим виски насквозь — и будто вовсе не спал, а только полежал с закрытыми глазами минут двадцать. и та самая ерунда с ночи опять возвращается бумерангом, и сил совсем не прибавилось — конечно, захочешь после такого куда-то идти и что-то там делать только затем, чтобы возыметь прекрасную возможность снова запустить этот порочный круг.       и хочется проклинать весь мир, и разбить будильник о стену, лишь бы он заткнулся наконец. кайзер уже почти привык ко этому всему, почти принял за свою собственную норму, но вот незадача…       в его жизни появился исаги, и с тех пор больше ничего не было, как раньше. сначала стало ещё хуже прежнего. появилась дополнительная причина ругать себя и метаться в дилеммах по ночам; пять часов сна превратились в три, а иногда и ноль. злость стала сильнее всего остального и наполнила прежнюю пустоту в груди до краёв, но и её довольно скоро вытеснило совсем иное чувство, куда более сильное и приятное. и тогда те месяцы мук стали забываться, как страшный сон, далёкий и совершенно дурацкий. через какое-то время будильник как таковой вообще почти исчез из жизни кайзера — вместо тщедушной машины его будили родные, тёплые руки, а иногда даже губы.       но и это не значит, что он приучился вставать сразу — о, как бы не так. кайзер очень даже запросто мог, даже не открывая глаз, покрепче взять руку йоичи и затянуть его обратно в кровать, осыпая нежными, беззаботно-ленивыми поцелуями, каких не бывало больше никогда.       а йоичи и не сопротивлялся — слишком уж любил такого михаэля. конечно, он всегда мог бы отстраниться, погрозить кайзеру пальцем и заставить его вылезти из-под одеяла. мог бы, но не хотел. да и зачем? если цена этим необыкновенным моментам, и долгим, и мимолётным одновременно, этому непривычному спокойствию… наконец, тихому, неразборчивому «люблю» сквозь сон — всего лишь немножко напряжения и спешки через полчаса, стоит ли отказываться? разумеется, нет.       и то, даже эта самая суета наступала не всегда. по выходным они оба с особым усердием ленились и посвящали совместным попыткам проснуться непозволительно много времени.       а бывало и так, что йоичи удавалось кое-как включить голову и потихоньку вытащить сонного михаэля из-под одеяла. это бывало очень уж мило — кайзер тогда вообще не отлипал от исаги почти всё утро. особенно он любил обнимать йоичи со спины, временами целуя в макушку или шею.       однажды он даже заснул обратно в таком положении — слишком удобно и спокойно. исаги тогда тихонько хихикнул и несильно ущипнул его за щёку.       — ну будет тебе, пора уже просыпаться…       — не хочу-у, — с наигранной, детской обидой протянул кайзер. — пошли обратно, а? в спальне прохладнее…       — ах, так?       йоичи развернулся к нему лицом и положил ладони на слегка розоватые щёки. михаэль смотрел на него мутным, но в то же время полным безоговорочной любви взглядом, где не отражалось ни единой целостной мысли — одни только чувства, удивительно тёплые для ледяных глаз. кайзер прикрыл глаза и слегка улыбнулся в ожидании очередного нежного поцелуя, но вдруг получил… страсть. сильную, энергичную, неудержимую…       от неожиданности даже чуть-чуть закружилась голова, но это почему-то сработало — спать тут же перехотелось, появилась наконец осознанная мысль (а именно — эй, я же обычно так делаю, опять мои трюки крадёт).       разумеется, и это тоже затянулось — кайзер ну просто не мог не ответить на это должным образом и не укусить йоичи за нижнюю губу. нетрудно догадаться, что исаги подумал ровно то же самое, так что подобная цепочка могла бы продолжаться вечно, будь у них бесконечное количество сил и нервы покрепче.       но тем не менее, думать об этом им недосуг. времени много, можно целоваться хоть целый день, пока не осточертеет, и это просто чудесно. пройдут ужасающе долгие минуты, прежде чем йоичи наконец заставит себя отстраниться и снова взглянуть на кайзера, у которого наконец-то раскрылись и засверкали глаза.       вот это уже другой разговор. может, есть смысл всегда начинать день с этого?..