Мимолетно ли мгновение?

Мадаре было скорее утомительно быть запечатанным, чем тяжело. Да, было определенно голодно и хотелось размять лапы, но не так уж и долго длилось его заточение, на его взгляд, поскольку однажды его ненароком освободил юнец, который неожиданно оказался вполне занятным. Занятным настолько, что определенно был достоен скрасить долгую скуку жизни ёкая. Просто его съесть, в конце концов, было бы слишком легко. Постепенно, с размеренным темпом жизни, сменой сезонов, дуновениями ветра и множеством мелькающих лиц паренек перестал быть субъектом развлечения для Мадары. Тот, однако, к своему стыду, не сразу это заметил. Просто однажды он стал Нацуме, не человеком, не юнцом, не потомком Рэйко, а именно Нацуме. Мадара засыпал, просыпался, ходил, следил, наблюдал, ел, читал и многое другое рядом с Нацуме. Стычки с духами он не брал в расчет, так как в его жизни это было обыденностью, а вот жить с человеком ему доводилось впервые. Чересчур хрупкий, раздражающий, несносный мальчишка был всегда рядом. Нет. Мадара был с ним всегда рядом, Мадаре хотелось быть с ним всегда рядом. Порой ёкаю действительно хотелось незамедлительно забрать себе тетрадь дружбы, но лишь потому, что волнение за «своего паренька» становилось настолько невозможным, что оно переплескивалось через края ангельского терпения духа (по крайней мере, он был такого мнения о своем терпении). Мальчишка всегда лез в самое пекло, иногда думалось, что специально. Его прямо тянуло в неприятности, и Мадара время от времени с подозрительностью косился на злосчастную сшитую кипу бумажек, будто бы она и только она на самом деле приносила все возможные и невозможные беды. Да, будь бы оно так, но, к сожалению, огромную долю всех бед приносила всепоглощающая доброта Нацуме, которую Мадара, с одной стороны, и хотел бы поумерить в пареньке, а с другой – нет, конечно же, нет. Тогда это был бы уже не этот дурак, не Нацуме. Так проходили дни, ночи, рассветы, сумерки, закаты, часы, минуты, секунды... Мадара все ждал и ждал, когда же его интерес к человеку уйдет, когда его ненависть к людям возобладает и он его съест, забрав при этом тетрадь, но время шло, а поводов оставаться с ним подольше и поближе только прибавлялось, а не наоборот, как сначала казалось. Пока однажды не появился глава клана Матоба... О, тогда ненависть к людям запылала, нет, вспыхнула в одно мгновение с обещанием сжечь дотла каждый нерв в этом человеке.