***
— с джудом, значит, попробовать захотелось? ты маленькая шлюха, фер, — кожа покрывалась красными пятнами и каплями пота у висков, но фермина успокаивало, что свет в туалете приглушенный и ничего не видно. картина в принципе комичная — игрок мадрида весь на взводе дрочил игроку барселоны, пытаясь не издавать лишних звуков. — ты теперь будешь бегать за – блять – мной, да? — ты сбежал после той ночи, я ждал хотя бы сообщения в инсте, малыш. это безответственно, — тчуамени целует куда-то в шею, не прекращая движения рукой. — тебя это - ах - так трогает? — испанец правда старается быть тише. правда. это плохо получается, когда сильные руки доставляют тебе удовольствие. — не хочу ни с кем делиться такой сладостью, всего-то. ну конечно. в его жопе взыграли собственничество и желание быть лучшим. сам фермин ему нахуй не нужен. если честно, лопез готов перетерпеть это, лишь бы движения внизу не прекращались. где этот, черт его подери, ублюдок научился так хорошо работать руками? мысли превращаются в откровенную кашу, и фермин ощущает острое желание поцеловать. он борется с ним меньше пяти секунд, но всё равно поворачивается и вжимает свои губы в губы напротив. тчуамени ухмыляется в поцелуй. фермин кончает с его именем на губах.***
когда взбешенный тчуамени после класико случайно натыкается на целующихся феликса и фермина, земля уходит из-под ног. закрой дверь, притворись, что не видел. почему ты не можешь? он же никто тебе. ты же бросил его в том туалете и больше не сказал ни слова. тебе же похуй. сердце, не желающее слушать разум, сжимается сильнее, но тчуамени не мазохист, он бесшумно закрывает чертовы двери. он даже не помнит, почему был зол. а, ну да, они почти проебали. если бы не очередной спаситель джуда на последних минутах, они бы всрали первый раунд. сейчас его это не сильно волнует, а хотелось бы. ебучий барселоновский щенок. мыслей много, мысли запутаны, а личный камавинга говорит, что он предупреждал, что это не закончится хорошо, что связываться с игроком барселоны, особенно из академии, — идея плохая. тчуамени камавингу никогда не слушает, но пора начинать.***
фермин не чувствует себя правильно. он чувствует себя отвратительно, ощущает себя плохим человеком и не хочет появляться у феликса на глазах снова. он использовал парня, чтобы избавиться от ненужных чувств. очень умно, лопез, браво, блять, за сообразительность. избегать жоау легко. вспоминать, почему вообще решил его поцеловать, — челлендж из разряда «попробуй не дышать один день и выжить». испытать удачу хотелось, кстати, сильнее, чем когда-либо, потому что больше удушающего чувства, чем влечение к игроку мадрида, фермин уже никогда не испытает. фермин знал, что феликс особо ничего не чувствует к нему. он знал, что тот пытается забыть бывшего из атлетико. знал, но продолжал винить себя одного за полнейшую глупость. он был уверен, что жоау всё ещё любил хименеса, что упрощало задачу им обоим: просто забыться друг в друге. чужие объятия успокаивали, приводили в чувства, но это было не то. всё не то. не те руки, не то тепло, не те прикосновения, не те слова. феликс был слишком здоровым для фермина. слишком стабильным. он хотел спорить, ругаться, ненавидеть, целовать и кусать, трахаться всю ночь. ему не было по душе то, что давал феликс. ему не хватало. чего-то определенного. кого-то.***
тчуамени всегда было насрать, что стоит перед ним. он привык добиваться и побеждать. привык доказывать своё превосходство и первенство. тупой португалец не мог просто так отобрать что-то у него, и это уже становилось делом принципа. он, конечно, не ожидал, что пьяный фермин позвонит ему в четыре утра. — тебе пора спать, фер. ты пожалеешь утром. — мне плохо без тебя, — фермин канючил в трубку. — я лишь отплатил тебе тем же. тем более, у тебя вроде парень новый появился, — он не мог не показать зубы. — ты ревнуешь что ли? — фермин улыбался, тчуамени это слышал. — может быть. едь домой, блять. время детское уже прошло. — заберешь меня? я не смогу сам доехать. — улыбается шире. — пусть феликс тебя и забирает, — тчуамени был уже готов сбросить звонок, но оставить фермина в таком состоянии – равноценно переживать всю ночь, — скинь адрес. фермин снова ощущает себя победителем, что тчуамени не нравится от слова совсем.***
когда гави начинает складывать два плюс два в своей голове, лопезу всё равно. он выцелованный, выебанный и счастливый прямо сейчас, поэтому ничего не испортит ему настроение после класико, тем более выигранного. — фер, ты где был? — гави звучит настороженно, но уверенно. так, как будто он что-то знает. — да я с карвахалем общался, хотел узнать с кем мне в сборной испании может предстоит сыграть, — фермин звучит настолько неубедительно, насколько может. он никогда не умел врать, тем более гави. человеку, которому он доверял всегда всё. — ты трахаешься с тчуамени, да? им обоим повезло, что все остальные уже свалили по домам. — ты че за бред несешь? всё норм? может температуру померить? фермин, если честно, в ахуе. — мне камавинга сказал. сказал, что подозревает, что вы ебётесь. это правда? — мало ли что тебе сказал камавинга. я так и не понял, как вы сошлись, но кому ты веришь: ему или мне? — я сначала не поверил. сказал, что он пиздит. но твоё поведение для меня непонятно, фер. поэтому и спрашиваю. хотелось всё вывалить. сказать, как есть. поделиться всем и рассказать в подробностях. но нельзя было. гави осудит и не поймёт, это может плохо кончиться. фермин замотал головой и хотел уже что-то сказать, но его прервал звук открывающийся двери. — ты забыл, фер. о, гави, ты не ушел? — тчуамени, протягивая телефон испанца, удивленно спросил. фермин подумал, что ему прям щас пиздец. однако гави лишь закатил глаза, улыбнулся и заржал. — да не ссы, бро, я знаю об этом около месяца. ты слишком палевный. фермин хочет провалиться под землю.