Дни Полиады

      — Пожалуйста, будь на виду, — звучало в голове тихое предупреждение отца. Его не могли перекричать звучные голоса певцов, не могли заглушить игривые переливы флейт и кифары.       Конечно, Пол будет на виду. Куда он денется? Уж не с одной из главных улиц города. Да и разве что-то могло с ним случиться во время праздника в честь великой и мудрой богини Афины? Они в самом сердце Афин, наконец-то вернулись домой из осточертевших уже Дельф, и пусть отца позвал сюда долг, рады были все. Даже мать, покинувшая Дельфы с тяжелым сердцем, к Панафинейскому торжеству готовилась с нескрываемым энтузиазмом: надела новый пеплос из нежнейшего голубого шелка, достала свои лучшие украшения и открыла один из флаконов того очень дорогого ароматического масла, которое не разрешалось открывать даже для того, чтобы коротко насладиться его ароматом. Пол нашел ее взглядом — вон она, присела на скамью у кустов олеандра вместе со своей служанкой, которую впору было бы называть ее подругой.       Легкий порыв ночного ветра заставил Пола поежиться и плотнее запахнуться в хламиду. Ничего, подумал он, скоро разведут костры, разгорится самый большой — посередине площади — и станет теплее. А пока ни тонкий белый хитон, ни хламида из нежной овечьей шерсти не могли полностью согреть его и защитить от холода.       — Не замерз, сынок? — Пол вздрогнул, ощутив на своем плече сильную и теплую руку отца, и обернулся на него с растерянной улыбкой.       Лето, этнарх Дельф, поставленный самим Периклом, его друг и советник, ведущий род от самого Агамемнона, был человеком чести. И отцом Пола. Порой слишком сильно переживающим за своего единственного сына, но все же любящим, добрым и внимательным отцом. А еще он обладал потрясающим и не всегда уместным талантом появляться рядом именно тогда, когда Пол ну совершенно его не ждал. Вот, как сейчас, например.       — Немного, — негромко и честно признался Пол, искоса глядя на руку отца. А точнее — на обвивавшее фалангу большого пальца кольцо с головой ястреба, родового символа их семьи. — Но если ты думаешь, что я уйду домой и пропущу начало праздника…       — О, и вовсе я так не думаю, — посмеялся Лето в ответ. — Слишком уж долго ты уговаривал мать разрешить тебе пойти.       — И если бы об этом узнал кто-то из твоих друзей, они решили бы, что Лето Справедливый совсем не уделяет внимания воспитанию сына? — улыбка Пола становилась все более неловкой к концу вопроса.       — Скорее они бы решили, что у меня не сын, а дочь, — Лето вернул сыну словесную шпильку без особого труда. — Познакомить бы тебя с Сократом: вот с кем стоит сразиться в словесном поединке, — и тут в руки Пола оказался практически втиснут небольшой кувшин. — Согрейся вот этим, пока не разожгли огонь и не начали танцы. О, и…       — … Будь на виду, я помню, отец, — закивал понимающе Пол.       Лето благодарно кивнул сыну и отошел к компании статных мужчин, элитной верхушки Афин. Пол посмотрел на кувшин в своих руках и слабо улыбнулся, пригубил немного. Молодое сладкое вино, неразбавленное, с приятным ягодным послевкусием, разлилось внутри где-то в районе груди, согревая своим теплом. Да, хорошо отец придумал. Музыка, кажется, стала громче, а к большой медной костровой чаше уже снесли достаточно дров и хвороста. Наконец, разгорается огонь. Пол подошел ближе и протянул по очереди к лениво перекатывавшимся по дереву языкам пламени озябшие руки. Сейчас он согреется…       — О, прошу прощения, — кто-то увесистый пихнул его плечом в спину. Ошарашенный такой наглостью, Пол обернулся.       Бывает так, что вот видишь человека — и сразу чувствуешь, что вас здесь и сейчас столкнули боги. Ну, у Пола такое бывало нередко, может быть, поэтому его мать так настойчиво проталкивала идею о служении Аполлону в дельфийском оракуле. Не то чтобы Пол горел желанием стать жрецом, расшифровывающим полусознательные видения пифии, но по своему опыту он знал, что спорить с Джессикой бывает глупо и бесполезно. Вот и сейчас, стоило Полу взглянуть на толкнувшего его мужчину, как и слова извинений, и сам толчок перестали быть для него чем-то случайным. Здесь… ощущалась рука бога. Аполлон? Афина? Проказник-Гермес?       — Лучше не стоять так близко к огню, — виноватым тоном посоветовал мужчина.       Высокий мужчина. Смуглокожий, одетый в небрежно сдрапированный белый хитон, да и только, словно ему совсем не было холодно — мерзлявый по природе своей Пол поежился при взгляде на открытые мускулистые руки. Брюнет? Шатен? В отсветах костра и не разглядишь, и глаза… темные, но улыбчивые? Шрам на левой брови, такой выдающийся, старый, будто главное украшение его лица. Пол коротко кашлянул, проглатывая вставший в горле ком.       — Столкни ты меня в огонь, это был бы самый отвратительный способ испортить Панафинеи, — ответил он с укором в голосе. От мужчины пахло вином и мускусом, но его взгляд казался Полу слишком трезвым.       — Эй, я же извинился! — смешливые нотки в низком голосе мужчины всего на мгновение заставили Пола подумать, что зря он вложил столько укора в собственные слова.       — Тебе не холодно так? — спросил он первое, что пришло ему в голову.       Мужчина, кажется, растерялся, моргнул пару раз, словно Пол сказал какую-то несусветную глупость. А потом он так весело и громко рассмеялся, что Пол невольно вздрогнул от этого звучного смеха. А смеялся мужчина красиво… Или это игра света от костра?       — Нет, малыш, мне не холодно. А ты что, замерз? И вино не помогает? — мужчина кивнул на кувшин в руке Пола.       Пол вспыхнул ярко-алым румянцем от смеси смущения с возмущением. Да как этот неотесанный грубиян смеет… Ну. Ладно. Пол действительно выглядел моложе своих лет, но вообще-то он — мужчина! И клинок держать обучен. И в словесных битвах ему в Дельфах равных не нашлось. Пока не нашлось, во всяком случае.       — Замерз, — он проглотил детское “я не малыш”, выпрямился, стараясь хотя бы показаться выше. Хотя разве он может показаться выше этого широкоплечего великана? — Там, откуда я прибыл, сейчас теплее.       — О, ну, раз и вино тебя не греет, может, попробуешь какой-нибудь другой способ согреться, м? — спросил мужчина с хитрой усмешкой. — Чего зря стоять и мерзнуть?       О чем он? Пол приоткрыл было рот, чтобы спросить, но мужчина будто бы опередил его вопрос — и кивнул в сторону. Там, ближе к одному из переулков, уходящих от главной площади, уединялись, кажется, двое? Мужчина и женщина? Так далеко в полумраке и не разглядишь… И вроде бы смущаться больше некуда, а в этот момент Пол очень ясно почувствовал прореху в своем образовании. Теоретически он знал многое. И об этом тоже. Но вот практически…       — Я лучше… — кашлянул он, прочищая горло, и приподнял кувшин повыше, — вином попробую.       — О, — протянул мужчина, и его улыбка из хитрой превратилась в растерянную. — Так ты действительно настолько юн?       — Я достаточно взрослый, чтобы выйти из неприятного мне разговора и не потерять достоинство, — Пол вздернул выше аккуратный нос и недовольно нахмурился.       — Но не выходишь.       Голос у этого мужчины… Мягкий. Слегка хрипловатый. Обволакивающий. Пол и сам не сразу заметил, как у него мурашки по спине побежали — и от голоса, и от этого прямого смелого взгляда, направленного прямо на него. Нужно срочно что-то сказать. Сделать. Да хоть покашлять!       — Сегодня ведь праздник, — этот голос зазвучал громче в тон усилившейся музыке и начавшейся песне, гипнотически-ритмичной, вибрирующей, пробирающей до костей. Или это голос мужчины пробирает до костей? — Мы обидим богов, если не будем веселиться. Пойдем, найдем какую-нибудь девицу, которая купится на твои невинные глаза и захочет согреть тебя.       Мужчина дурашливо смеялся, и Пол в какой-то момент осознал, что посмеивается вместе с ним. Это заразно. И это… легко? И все же под конец монолога Пол поморщился и позволил себе подпихнуть своего собеседника локтем в бок. Пусть не смеется над ним! Это глупо!       — Да не нужна мне девица, — проворчал он, чувствуя, как к спрятанным темными кудрями ушам прилила кровь. Еще немного — и на скулы перейдет, ляжет аляпистыми пятнами.       — Ну, так давай я тебя согрею, — предложил мужчина, и Полу едва хватило выдержки, чтобы не поперхнуться воздухом.       Ну, вот… Теперь румянец появился и на скулах, и оставалось надеяться, что слабый неверный свет костра скроет его или представит как обман зрения. А мужчина смотрел на него так внимательно, словно пытался все эти неловкие красные пятна найти и пересчитать. И, кажется, предлагал совершенно серьезно, пусть улыбка никуда с его лица и не девалась. Нет уж, из этого поединка Пол не убежит смущенным мальчишкой! Выйдет с достоинством, никак иначе. Справившись с первой волной смущения, он слабо улыбнулся уголками губ и ответил:       — А справишься? — в его собственном голосе послышались игривые нотки. — Хватит тебе сил?       Мужчина протянул руку — Пол сперва подумал, что к нему, но нет, широкая смуглая ладонь ловко выхватила кувшин из его руки. Вина там оставалось еще на несколько больших глотков, но мужчина решил выпить его залпом и запрокинул голову, так что Пол мог видеть, как дергается при глотках выступающий кадык. Красиво. Отсветы пламени очертили сильную широкую шею, обрамленную длинными темными кудрями спадающих на плечи волос. Сильные мышцы, острые ключицы, широкие плечи… Пол скользил по ним взглядом, пока мужчина пил вино, и опомнился только тогда, когда тот отложил уже пустой кувшин на каменную плиту у костровой чаши.       — Хватит, — снова зазвучал этот мягкий хриплый голос, и вот теперь уже мужчина взял Пола за руку.       Теплая! Нет, почти обжигающе горячая! Пол вздрогнул не то от неожиданности касания, не то от тепла, к которому так тянулся, стоя у костра, и почувствовал, как его мягко куда-то ведут. Шаг, другой, третий, еще и еще… Мужчина уводил Пола с главной площади в один из переулков, и тот опомнился, когда они завернули за угол. Он ведь должен оставаться на виду! А что, если…       — Погоди, я не… — начал было он несколько напуганным голосом.       И не смог договорить, потому что мужчина развернулся к нему и — поцеловал его. И губы у него тоже были горячие. Пол растерянно охнул, распахнул широко глаза и… Замер дикой ланью, пока мужчина продолжал целовать его. Целовать мягко, не напористо, будто действительно хотел согреть. Отмирая, Пол ответил на поцелуй, вытянул шею — мужчина все же был выше почти на голову. Привкус вина на губах добавлял какую-то особую остринку поцелую, и из буйной головы вылетели все мысли о том, что ему не стоит этого делать, что его могли убить или украсть ради выкупа, что он должен был оставаться на виду у отца и матери. В Тартар это все!       Мужчина мягко прижал Пола к стене, отчего тот тихо застонал и задрал плечи: холод камня ощущался даже через хламиду. Но, кажется, его всерьез собирались согреть: горячие руки проскользнули в разрезы хитона, касаясь худых боков, вызывая снова легкую дрожь и рваный вздох. Услышат ли их здесь? В этом темном переулке? На главной площади вовсю играли музыканты, пели песни, смеялись и говорили люди.       — Еще сомневаешься? — прошептал мужчина хрипло, оторвавшись от губ Пола.       — С-самую малость, — выдохнул рвано Пол, заглядывая ему в глаза. — Как твое имя?       — А это важно? — теплое дыхание с губ опустилось ниже, к шее, и Пол невольно запрокинул голову, открывая больше беззащитной кожи.       — Важно, — голос совсем немного дрожал. Совсем-совсем немного.       — Дункан.       Это “Дункан” мурашками побежало по шее, а после ее коснулись теплые губы. А можно еще? Это так согревает… И отзывается волнением, легкой дрожью и совсем немного — смущением. Пол тихонько пискнул, выгнулся в лопатках, цепляясь обеими руками за широкие предплечья мужчины — Дункана. Он не спросил имени в ответ, и Пол самую малость занервничал: знает ли он, кого увел в переулок? Нет, не думай… И не думать стало легче, когда Дункан одной рукой задрал подол хитона Пола и сжал пальцы на внутренней стороне его бедра, вырывая из его груди сдавленный стон. Что он будет делать? Как он будет делать? Пол видел пикантные рисунки на специальных амфорах, читал некоторые слишком “легкомысленные” тексты из домашней библиотеки, но — он прежде не был даже с девушкой, а тут!       — Дункан, — позвал он неровным голосом. — Я раньше не…       Дункан очевидно нехотя оторвался от изучения губами ключиц Пола и заглянул ему в глаза. И в этом темном, но до странного мягком взгляде, кажется, можно было потеряться навсегда, словно сама Геката расстелила вокруг свое черное полотно.       — Расслабься, малыш, — попросил он доверительно. Можно ли не поверить такому голосу? — Я ведь сказал, что согрею тебя.       Еще мгновение Пол смотрел в эти темные-темные глаза на смуглом лице, а потом — Дункан плавно скользнул вниз, опускаясь перед ним на колени. Надавил на бедро, заставляя, нет, уговаривая пошире расставить ноги, и задрал хитон выше, сжимая ткань в кулаке на уровне повязанного тканевого пояса. Именно в тот момент Пол осознал, что возбужден: возбужден недолгой прелюдией, возбужден мягким бархатным голосом, возбужден тем, что они делают такое в переулке совсем рядом с празднеством. Не должен бы, но испытывал плотское желание прямо сейчас.       Слова “что ты делаешь” так и застряли в горле, потому что Пол очень отчетливо и явно ощутил… Дыхание на нежной головке своего возбужденного члена. Дыхание, которое совсем скоро заменили губы и язык. Ахнув несдержанно и громко, он тут же поспешил зажать себе рот рукой, а пальцами другой с силой впился в плечо Дункана, который, похоже, совсем не собирался отстраняться. Все тело пробила разом крупная дрожь, коленки подогнулись, он бы упал, если бы не оперся о стену дома. И, о, боги Олимпа, ему становилось не тепло — жарко. С каким-то неведомым Полу удовольствием Дункан ласкал языком головку, обнимал ствол губами, двигал головой, принимая глубже… Глубже? Пол всхлипнул, ощутив, как его член проскользнул в горячее принимающее горло. Боги…       Дункан не соврал. Он действительно превосходно справлялся с тем, чтобы согреть Пола. О холоде сейчас даже не думалось, да и вообще мысли разбегались мышками по холму и прятались в высокой траве. Оставалось только желание, приправленное вином и смущением. Он соскользнул рукой с плеча Дункана, поднял ее, дрожащую, выше и вплел в темные длинные кудри, ероша их. Каждое движение, каждое прикосновение отзывались дрожью, напряжением там, в низу живота, а во рту Дункана было так влажно, так горячо, так непривычно хорошо! Пол не сдержался и рвано толкнулся бедрами глубже — и услышал утробное урчание, отозвавшееся вибрацией по его члену. Все хорошо? Он может так делать?       Дункан погладил Пола по бедру, и в этом жесте точно не читалось неодобрения. Значит… Можно? Пол снова тихонько заскулил, когда горячий язык особенно чувственно прошелся по стволу, сжал пальцы в волосах продолжавшего ласкать его член мужчины. Думать о том, что его могут услышать, становилось все сложнее, и вот он уже обеими руками ерошил волосы Дункана, несдержанно стонал и поскуливал в голос, выгибаясь в спине. На лбу выступила испарина, он закусил губу, жмурясь от пробирающего его удовольствия. У Дункана, кем бы он ни был, определенно был богатый опыт.       — Дунка-ан! — протяжно застонал Пол и крупно задрожал, толкаясь бедрами в рот Дункана так глубоко, как тот мог ему позволить, и…       Он сгорит от смущения. Он точно сгорит от смущения! Сгорит — от того, что по юношеской неопытности кончил прямо в принимающее горло. Оглушающий восторг ударил в голову, выбивая всяческие мысли, дыхание сбилось, сердце колотилось где-то под горлом, ноги — дрожали от пережитого оргазма. А Дункан не торопился отстраняться. Он принял все, что так искренне дал ему Пол, а после совершенно бесстыже вылизал его опавший член, отстранился и взглянул наверх, в лицо своему нечаянному любовнику, мягко и ласково погладив его по бедру.       Пол взглянул вниз и подавился воздухом, ловя отблески огней на влажных губах и блестящих глазах Дункана. Дышать ровно все еще было сложно, он подрагивал от пережитого и стоял только каким-то чудом — и поддерживаемый стеной и руками Дункана. Слишком эротичное зрелище. И еще эта довольная улыбка…       Дункан поднялся на ноги, вжался всем телом в Пола, и тот ощутил… Ощутил чужое возбуждение. Ой! А что — что ему с этим делать? Он ведь точно не сможет повторить такой же трюк, от одной мысли об этом лицо вспыхивало румянцем смущения.       — Ну что, согрелся? — прошептал с жаром Дункан на чувствительное ушко Пола.       — Д-да, — почти пропищал он в ответ. — А… А ты…?       Дункан улыбнулся, Пол скорее ощутил это, чем увидел или осознал, и почему-то от этой улыбки веяло каким-то спокойствием? Безопасностью? Это так странно — учитывая то, что они сейчас делали.       — Повернешься спиной? — попросил Дункан хрипло.       Попросил. Не приказал, не потребовал, но — попросил. И от этой просьбы у Пола внутри все сжалось и задрожало. Он коротко закивал и осторожно развернулся в руках Дункана, уперся руками в стену и невольно прогнулся в спине. Было… Страшновато. Самую малость страшновато, он не знал, чего ожидать, но в голове все еще так приятно шумело, и не было совершено никаких мыслей. Он не успел ощутить прохладу ночи — Дункан прижался к нему со спины, и он очень четко ощутил, как в в его ягодицы сквозь ткань уперся твердый от возбуждения член. Мурашки побежали, волосы на загривке встали дыбом. Он же не собирается..?       — Сожми бедра, — попросил Дункан в шею Полу, обнимая его поперек пояса. — Покрепче. Хорошо? Я не буду пугать тебя, моя прекрасная нимфа.       — Но… Нимфы ведь — девушки, — прошептал Пол в ответ, послушно сводя ноги плотнее вместе.       — А ты много нимф видел? — усмехнулся ему в загривок Дункан и коротко поцеловал кожу прямо под мелкими кудряшками.       — Нет.       — Тогда откуда ты знаешь?       — Но ведь…       Оказывается, Дункан очень умело отвлекал Пола разговором. Потому что пока тот отвечал, почувствовал, как по копчику пробежался холод ночного воздуха, а потом — ощутил прикосновение горячей плоти к нежной коже бедер. Влажное. Непривычное и будоражащее…       — Держи крепче, — с рычащими нотами в голосе попросил Дункан, и Пол ощутил легкий укус в шею. Только не оставляй следов, пожалуйста, только не оставляй следов!       Первый толчок бедрами… Дункан крепче обхватил Пола за талию, потянул на себя, заставляя его сильнее прогнуться в спине. Его член скользнул по плотно сжатым бедрам, пачкая их смазкой. Медленно, тягуче. И двинулся назад. И еще — резче, настойчивее. Пол охнул, уткнулся лбом в скрещенные на стене руки: даже так он мог прочувствовать, какими размерами обладал его любовник. О, нет, он точно бы не смог повторить трюк Дункана, даже подумать об этом — дрожью в теле отдается.       — Не бойся, — проурчал Дункан, видимо, приняв эту дрожь на свой счет. — Не бойся, маленький.       — Я не боюсь, — на выдохе ответил Пол и сдавленно охнул, чувствуя новый толчок.       Дункан тихо порыкивал ему в затылок, зарывался носом в темные непослушные кудри. Целовал и прикусывал шею, сжимал руки на боках и талии и толкался, толкался, постепенно увеличивая темп. Между бедер у Пола было неприлично мокро, сквозь тихое рычание он мог различить скользящие неприлично хлюпающие звуки, и ему было так жарко, так… Так хорошо! Самую малость чувствительно болезненно, но от каждого поцелуя, от каждого укуса по спине бежали табуном мурашки. Поцелуи в выступающий позвонок, горячее дыхание в загривок, запах возбуждения, повисший в воздухе — от всего этого кружилась голова, и он стоял на чистом упрямстве, сжимал ноги до легкого покалывания и постанывал тихонько от избытка ощущений.       Темп нарастал, Пол невольно подавался бедрами навстречу члену Дункана, чувствовал, как учащалось его дыхание, как чувствительнее становились укусы. Останутся следы? Только бы не осталось…       — Вот так, хороший, молодец, — рычал ему на ушко Дункан, и от этого рыка можно было бы возбудиться вновь, если бы он и так не был перегружен ощущениями.       Перегружен? Он перегружен? О, нет, перегружен он стал тогда, когда Дункан, вжавшись носом в его загривок, с громким рыком толкнулся особенно жарко и кончил ему на бедра. Бурно, горячо, мощно… Он сжал хрупкого на вид Пола в руках, прижал к себе как можно крепче и не отпускал, пока не перестал вздрагивать, пережив пик наслаждения. Ласковый поцелуй в шею… И тепло должно бы медленно начать таять, ведь Дункан отстранился — но потом бережно развернул Пола лицом к себе, ладони ему на щеки положил. И поцеловал уже в губы, мягко, нежно и будто бы благодарно.       — Теперь не холодно? — спросил он тихо в губы Полу.       — Не холодно… — прошептал едва слышно в ответ Пол. И вздрогнул. Его наверняка уже потеряли! Нужно бежать…       Он выскользнул из объятий Дункана, но тот коротко поймал его за руку.       — Я не узнал твое имя, моя нимфа, — улыбнулся он широкой и беззаботной улыбкой, будто не было всего того прекрасного и жаркого в маленьком переулке.       — Меня зовут Пол, — слабо улыбнулся Пол в ответ. — Пол Атрейдес.       Его тонкие пальцы выскользнули из руки Дункана, и он поспешил к главной площади.       И не увидел, как взгляд Дункана из теплого стал растерянным.       — Пол… Атрейдес?