Невидимый спутник сквозь регрессии

— Ну знаешь ли, моя задача состоит в том, чтобы летать рядом, — нахально говорит призрак, ловко делая манёвр в воздухе и размахивая своими полупрозрачными чёрными крыльями. Джунхек хмурится, за прошедшие жизни он никогда не встречал настолько наглого и совершенно непрошеного спутника. Убить его руки чесались неимоверно, вот только вонзить лезвие в, буквально, какую-то визуальную иллюзию было неосуществимо. — Какого чёрта от меня нужно такому ублюдошному привидению, как ты? — «музыкальное сопровождение» под ухом задавало настроение его действиям, и убийство монстров становилось довольно увлекательным (нет) процессом. — Призраку! Попрошу заметить, имеется разница, вообще-то. Не оскорбляй меня так, Джунхек-а, — и это обращение вызывало величайшее раздражение. Оно будто принижало значимость Ю перед невидимым существом рядом. К нему относились легко, по-свойски, совершенно не объясняя причин. — Поди прочь, придурок. — Ну ты как всегда. Знаешь, это как-то даже расстраивает. Твоему прекрасному лицу совершенно не помешает чуть более улыбчивое выражение. Эх, сколько девушек на нашей земле могли стать счастливее, если бы ты только приподнял уголки губ и перестал постоянно хмуриться, — призрак разводит руками, сохраняя полу-горизонтальное положение в воздухе. Он словно лежит на очень мягкой кровати, игриво согнув ноги в коленях и скрестив их. И лишь его белоснежное пальто падает вниз и разглаживается, говоря о том, что никакой кровати тут и в помине нет. Джунхек поворачивает голову в сторону, и его нос мог даже коснуться чужого бледного, если бы тот был материален. Он немного отстраняется и со злости резким движением проходится остриём меча по самому горлу призрака. Но реакции не поступает, мужчина перед ним даже не дёрнулся, лишь натянул ехидную улыбку и весело прикрыл глаза. — Меня зовут Ким Докча, кстати, — о, он решил представиться! Как мило, право, но не то чтобы Джунхек собирается так уж часто звать его по имени. В конечном счёте, не просто так в мире существуют такие прекрасные слова, как «придурок», «ублюдок», привычное «эй», «крыса» и множество других комплиментов, часто даже украшенных звучными прилагательными. — Джунхек-а, — Докча подносит руку ко лбу Ю и неощутимо касается того меж бровей, и в тот же миг возникает небольшая искра вероятности, которая проходится по коже словно разрядом электричества. — Говорю же тебе, не хмурься. Джунхек подносит руку к лицу и на нём читается резкое: «ты и так сделать можешь?!» На что Ким может только тихо посмеяться. — Была бы у меня камера, я бы очень хотел запечатлеть на ней твоё удивление. — Сраный призрак. — Джунхек-а, Джунхек-а, я старше тебя, прояви уважение. Можешь звать меня хеном, всегда хотел это услышать. — В твоих мечтах, — цокает он языком и предпочитает продолжить зачистку сценария бессмысленным и бесящим разговорам. И он не отступает от своих слов, на протяжении длительных минут, а то и часов игнорируя любые слова и само присутствие рядом. Докча, конечно, имел терпение, да и тратил это время на обдумывание каких-то своих вопросов и наблюдение за своим главным героем. Тем Ю Джунхеком, который ещё не был его компаньоном. Но не продолжаться же этому вечно? — Ах, да. Я почти и забыл об этом, — он театрально подносит руку к щеке, смотря куда-то в небо и летя немного поодаль. — Какая регрессия? — и этого вопроса хватает, чтобы пробудить внутри Джунхека чернейшую злобу, а глаза заставить сверкать молниями. Злить его и правда одно из любимых занятий Докча. — Да кто ты, к чёрту, такой?! — он использует [Взгляд мудреца], но навык вновь не даёт никаких результатов, ровно как и любой другой направленный на этого странного человека. У него даже было [Каменное лицо], из-за чего [Детектор лжи] становился бесполезен. — Я — Ким Докча. Твой скромный спутник сквозь жизнь и смерть и единственный читатель, — он говорит это с непривычно спокойным лицом и еле заметной улыбкой, заводя руки за спину и прикрывая глаза. И Джунхек только и может, что молчать, потому что он совершенно не понимает мужчину перед собой. Его кулаки трясутся от напряжения, а вызванные чувства досаждают и подозрительно успокаивают одновременно. Примерно в таком же темпе проходит пара дней, в которых не было ни единого ответа, а лишь всё возрастающие и возрастающие вопросы. Докча был загадочным. Слишком скрытным. Складывалось впечатление, что его слова о единственном читателе и спутнике жизни и смерти были единственной правдой, сказанной среди бесконечного множества бесполезной болтовни. Третий день их знакомства подходил к концу. Джунхек тихо сидел на обломках и чистил свое драгоценное оружие, отражающее красно-оранжевые языки пламени, а Докча расположился рядом с ним, положив ладони на холодную поверхность камней и смотря в самое звёздное небо. — Время закончилось, — внезапно говорит он, и Ю поворачивается к нему лицом, ловя беззаботный взгляд с незаметной долей мягкости. — Кажется, мне уже пора воскреснуть, — отвечает на немой вопрос Ким, словно глупо шутя, и улыбается на прощание. — Ещё увидимся, Джунхек-а. И его тело и правда начинает растворяться в воздухе маленькими светлыми частицами, уносимыми ветром. Джунхек растерян, за это время он привык к навязчивой компании и даже беспечным шуткам своих спутников о его разговорах с самим собой. И осознавать это странно, продолжать путешествие без непрошеной компании неожиданно одиноко и непривычно. Однако, он решает цепляться за слова и, пускай поиск Кима Докча совершенно не был первоочередной задачей в его списке планов на данную регрессию, Джунхек уделял этому время, когда представлялась возможность. Вот только безрезультатно: увидеть нахальное лицо знакомого-но-не-знакомого призрака ему не удаётся до самой своей мучительной смерти, полной отчаяния. И вот он вновь заново начинает эту жизнь, и питает слабый интерес к полупрозрачной персоне, умирает и снова открывает глаза в метро. Цикл повторяется множество раз, и с каждой его регрессией само воспоминание и желание встретить Докчу медленно исчезает из его сознания. Пока однажды, делая передышку между сценариями в своём практически полностью защищённом лагере, не слышит еле знакомый, насмешливый голос: — О! Это же Джунхек-а. Джунхек оборачивается, и видит всё того же мужчину в белом пальто, с чёрными крыльями и почти сияющими алым демоническими рогами. Он приветливо улыбается и машет рукой, другую спрятав в кармане. — Ким Докча. — М-м, — кивает тот и подходит ближе, вновь садясь рядом, хотя ему, как призраку, умеющему летать, совершенно не нужно иметь точку опоры. — Представляешь, Джунхек-а, я снова умер! — он почти в обиде разводит руками и говорит наигранно жалостливо. А Джунхек молчит, разглядывает уже успевшее забыться лицо, а беззаботный тон теплом трогает его уши. Он даже немного рад этой встрече. Среди всего того кошмара, что только мог произойти в его жизни, среди всех тех людей, которые, так или иначе, заставляли держать строгую и непоколебимую маску, Ким Докча становился исключением. Его будто не волновало вообще ничего в этом мире, и дела до мирских проблем Джунхека ему никакого не было. Незаинтересованная личность, крутящая рядом без дела и цели. Ни друг, ни враг, который, ввиду отсутствия отношений и выгод, не мог предать. Присутствие такого человека вызывало лёгкость. Маленькую радость в бесконечном цикле страдания. — Какая регрессия? — он вновь задаёт вопрос, и в этот раз Джунхек без раздумий отвечает: — Восемьдесят четвёртая. — О-о-о, — протягивает Ким Докча, прикрывая рукой рот, и начинает что-то бормотать себе под нос. — Это много. В прошлый раз была третья. Время летит так неумолимо быстро. Ни слова, ни действия Докчи не выражают ни капли сочувствия или жалости. Он беззаботен, словно это состояние является его нормальным, будничным образом. И Джунхека это вновь успокаивает, совершенное неучастие в его жизни, как если бы Ким был потусторонним существом, кем-то очень далёким, непостижимым, пришедшим из другого, ведомого только ему мира. И эта грань, разделяющая миры, становилась глотком свежего воздуха. — Ты надолго? — Докча на секунду опешил от внезапного вопроса. Было странным в принципе слышать от Джунхека что-то подобное, будто его и правда это беспокоило. — Как и в прошлый раз, на три дня. — И ни днём больше в этом разрушенном мире, — он делает акцент на «этом мире» и смотрит выжидающе. Ким понимает вопрос со скрытым в нём смыслом. — Да, — подтверждает он сказанные слова, не пытаясь приукрасить или сгладить углы. Спустя установленное время искать его в этой регрессии, а возможно и во многих следующих, бесполезно. Он появится лишь тогда, когда сам того захочет. Ну или если обстоятельства вынудят его, в конце концов, стремления нарочито умирать у него не было. — Скажи, Докча, ты демон? — помимо дьявольского атрибута в виде рогов и крыльев, Ким появлялся и, пускай вёл себя довольно раздраююще, неведомым даже для самого себя образом накладывал пластыри на душевные раны Джунхека. А потом исчезал на сотни лет, тем самым разрывая самолично заклеенные раны ещё сильнее. Искушал чувством близости, но не давал возможности прикоснуться хотя бы ментально, на уровне банальных рассказов о себе. — В некотором роде, да. В частности, король семьдесят третьего демонического мира! Если тебе не нравится обращение «хён», можешь звать меня «Ваше Величество», — Докча не был бы Докчей, если бы не шутил свои нелепые шутки. — Ваше Величество, — тихо срывается с сухих губ Джунхека, которые в следующий же момент трогает слабая улыбка от созерцания реакции собеседника. — Что-о-о? Нет! Почему ты и правда назвал меня так? Блин, не делай так больше, мне становится не по себе, — тыкал пальцем Докча, кривя лицо, но после смущённо отворачиваясь от красивой улыбки. Он рад, что Джунхек смог немного расслабиться рядом с ним. Фантомное сердце пламенеет чувственным огнём внутри, пропуская удары. Джунхек довольно хмыкает и пытается наслаждаться обозначенными тремя днями в шумной и на этот раз желанной компании, про себя ставя метку на семьдесят третий демонический мир, как потенциальное место для посещения. Потом Докча исчезает, а болезненное существование Джунхека продолжается из жизни в жизнь, из регрессии в регрессию. В одну из них он все-таки наведывается в демонический мир, проходит череду сценариев и даже становится королём — теперь носит тот же титул, что и его непостоянный компаньон. Ни одна душа в этом месте не знала человека по имени Ким Докча, но само осознание и факт наличия одинакового звания, схожих крыльев с рогами и похожей истории, дают ему силы иногда дышать свободно, даже на протяжении следующих нескольких регрессий. Мучительные жизни и сценарии продолжаются, Джунхек, откровенно говоря, устал ещё в первой своей жизни, но клеймо, а вместе с ним и месть не дают ему нормальной жизни. Его острый меч рвёт в клочья врагов, среди которых даже Созвездия и разумные драконы. Он и сам получает сильный урон, расстановка сил и количественное преимущество совершенно не на его стороне, и вот белый флаг смерти уже поднимается в его руках, как обстановка меняется. [Созвездие «Демонический Король Спасения» раскрывает свой статус] На территорию площадью в несколько километров обрушивается шторм вероятности, всё живое кричит в ужасе, зрители канала доккэби в недоумении. Каждый второй из них ищет бесцеремонное и опасно-сильное созвездие в Звёздном Потоке, но никто не обнаруживает ни одного похожего имени. К тому же, демон-лорд, имеющий статус созвездия? Абсурд. Но даже несмотря на появившуюся катастрофу, некоторые смельчаки всё равно пытаются урвать желанный кусок в воцарившемся хаосе, а те многие безумцы, точащие зуб на измотанного Джунхека, стремительно несутся в его сторону. Лучше быть уже просто не могло, но шторм словно открывается второму дыханию и увеличивается, создавая искрящиеся смертоносные молнии. И только Ю Джунхека неведомым образом не задевает ни одна из них. В пространстве раздаётся истинный голос созвездия: — Лучше вам не трогать моего компаньона. Одна короткая фраза, и весь мир замирает в ужасе. На поле боя не осталось ни одной живой души, связь каналов резко обрывается. А Джунхек узнаёт голос и вздыхает обреченно-насмешливо, не веря собственным ушам. — Эй, Джунхек-а, скучал по мне? — раздаётся совсем рядом. Ким Докча вновь улыбается, будто только что совсем не он перебил чёртову кучу созвездий и воплощений, да ещё и навёл шороху среди доккэби. — Созвездие. Ты — созвездие, — слова медленно срываются с подраных губ Ю Джунхека, и Докча думает, что, наверное, его компаньон чувствует себя преданным. Вчера кент — сегодня мент, неприятно, конечно. — Но Ким Докча — это Ким Докча, не так ли? — он не соглашается, но и не опровергает. А Джунхек может лишь проглотить слова в своём горле. Тяжело осознать, что всё это время его душу грела далекая ненавистная звезда. И ему правда хочется верить, что эта звезда особенная, что Ким Докча — это просто Ким Докча — летающий рядом придурок, без умолку болтающий всякую чушь. Но его состояние было слишком плохим, чтобы продолжать думать об этом. Глаза медленно закрываются, а ноги предательски подкашиваются. В следующий раз он просыпается не скоро, но сразу же запримечивает сидящего рядом с его лежащим телом Кима Докча. Докча замечает его тихое пробуждение и наклоняет голову, слабо улыбаясь. — Очнулся? Но Джунхек смотрит молча, и в его глазах читается такое бесконечное множество вещей. Он думает о том, что не может ненавидеть такое уже родное ему чертово созвездие. Ю тихо вздыхает и решает больше никогда не думать об этом. Перед ним совсем не созвездие, а яркая путеводная звезда, принадлежащая одному лишь ему. Ведь только его глаза способны видеть её свет. — Ты снова… — наконец говорит он. — М-м, — кивает Докча и начинает лениво пританцовывать, напевая какую-то весёлую песню под нос. — Ну надо же! Сектор-плюс на барабане! Вы можете открыть любую букву! — показывает он палец вверх, но не даёт Джунхеку времени для ответа. — Ах, я выберу за Вас. Итак, первая буква — «у». Джунхек закатывает глаза и чувствует долгожданное успокоение. Он устал. Устал от всего, даже от жизни, но сейчас опять тихо и довольно хмыкает, не видя, как этот маленький жест с его стороны трогает чувства Кима Докча. Если бы он не был призраком, если бы по несуществующим венам текла кровь, а сердце билось, он бы точно залился краской, и плевать на слова и возмущения [Четвёртой стены]. — У меня есть предположение, — Джунхек принимает правила игры и теперь и правда улыбается. Слабо, совсем-совсем незаметно, но не для Кима. — Невероятно! В нашей студии досрочный ответ. Итак, Ваше слово? — «Умер». Ты снова умер, — Джунхек предпочитает не думать о том, насколько ужасным должно быть существо, способное убить такое могущественное созвездие, как Ким Докча. — И это абсолютно правильный ответ! — Докча хлопает в ладоши, поздравляя с победой в этой маленькой и глупой игре-пародии. — Но так уж вышло, что в нашей программе нет призовых наград, очень надеемся на Ваше понимание. И Джунхек не обижается, совсем нет, он бы даже сказал, что само присутствие такого прекрасного ведущего уже можно считать призом, но самочувствие и характер не позволяют ему каламбурить и отпускать глупые шутейки. Для этих дел здесь уже есть подходящий человек. — Какая регрессия? — спрашивает Докча после небольшой паузы. — Четыреста восемьдесят шестая, — и вновь незамедлительный ответ, всё ещё полный доверия. — А промежуток всё растёт. Эх, хотел бы я побыть с тобой подольше, Джунхек-а, — Докча нелепо улыбается и наклоняется ближе к чужому уставшему лицу. — Знаешь, твой сон продлился довольно долго в этот раз. Ю наблюдает тихо, почти бездыханно, вглядываясь в чёрные глаза напротив своих. А потом ощущает маленькие удары вероятности на своих губах, имитирующие прикосновение бледных губ призрака. — Ты уж не злись на меня, ладно? И Докча снова начинает рассыпаться светлыми искрами, а Джунхек смотрит с отчаянием и грустью, тоской. Поцелуй… Он совершенно не может злиться из-за этого, хотя понимает, что подобное обозначение близости разорвёт его душу и одинокое сердце, жаждущее большего, в клочья. Сложно представить, как много регрессий пройдёт до того момента, как Докча вновь явится перед ним. Чувства тянут грудь вниз, но это ожидание долгожданной встречи становится нерушимой причиной продолжать. Становится смыслом жить.

***

— Крысиный ублюдок, наконец вернулся? — с отчётливыми нотами раздражения встречает Ю Джунхек Кима у ворот промышленного комплекса на территории Сеульского купола. — Эй, Джунхек-а, знаешь ли, улыбка тебе намного больше к лицу, так что прекращай смотреть на меня таким убийственным взглядом. И брови расслабь, — впрочем, его слова только усугубляют положение. — Тебя убить мало, — Докча клянётся, что видит, как трясется изувеченая ладонь на рукояти чёрного меча. — Можно было бы и потеплее поприветствовать, чертов солнечник. Иногда я жалею, что твоя память под стать прозвищу — ровно как у рыбки, — он разводит руками и откровенно усмехается, прекрасно осознавая последствия своих действий. Лезвие вынуто из ножен. Молитвы за скорость собственных ног уже отправлены Кимом всем существующим богам. Такой стала тысяча восемьсот шестьдесят четвёртая регрессия и четвёртая по счету встреча компаньонов жизни и смерти.