побудь со мной

авантюрину нравится рацио. рацио нравится авантюрин. они иногда трахаются, — по субботам, реже — по пятницам. встречаются в одном и том же мотеле, на перекрёстке недалеко от клуба, в котором авантюрин иногда напивается и из которого рацио иногда его вытаскивает. везёт к себе домой, целует целомудренно, накрывает одеялом, а утром, оставляя на кухонном столе записку и аспирин со стаканом воды, уходит на работу. записка одна и та же: «я на работе. если останешься ждать меня — освобождаюсь после пяти, если нет — положи ключи в почтовый ящик. к плите даже не подходи». и авантюрин, как дурак, одинаково улыбается каждый из этих разов. он, конечно же, остаётся. к плите не подходит, смотрит за маленькой однушкой в двадцать пять квадратов как за собственной, листает умные книги со стеллажей в спальне, ставит пластинки с битлз на проигрывателе, смотрит телик, а затем, когда время подходит к пяти, надевает футболку рацио, которая ему на два размера больше, и идёт встречать веритаса, прямо так, на пороге, без нижнего белья и стыда в глазах. а на следующее утро, после жаркой и бурной ночи, исчезает из квартиры, не оставляя после себя ничего — даже футболку, что он надевал, кладёт в шкаф, аккуратно сложив. веритасу кажется, что авантюрин — мираж. или туман. или ещё что-нибудь, что нельзя ухватить руками и оставить рядом. рацио не жадный и не хочет заставлять блондина быть вместе, просто каждое утро, когда от тёплого уюта остаются холодные батареи, ему страшно и холодно. когда авантюрин напивается и остаётся спать в его кровати, рацио, сидя в аудитории и преподавая физику, даже не знает — а ждут ли его дома? и дом ли это вообще? это ведь съёмная однушка в двадцать пять квадратов, она тоже не его, и её тоже нельзя оставить себе. авантюрину же страшно становиться кем-то большим, чем просто друзьями для перепихона. какой рацио вне постели? правда ли он такой заботливый, как в те вечера, когда вытаскивает его из бара и укрывает одеялом? у них и переписка состоит лишь из вопросов «сегодня в шесть?» и ответов «да». или «в субботу не выйдет, приезжай в пятницу к семи». чем дольше веритас участвует в этом — тем сильнее зудит под кожей желание позвать на свидание. простое и без секса. чем дольше авантюрин участвует в этом — тем страшнее ему становится, ведь такой хороший секс и бабочки в животе определённо не приведут его к хорошим отношениям. с ним ведь такое было, и не единожды. хорошее знакомство, секс, любовь, а потом партнёр обманывает тебя, обводит вокруг пальца, бросает, оставляя с размазанными по стене мечтами о доме и уюте. или ещё хуже: обещает любовь, а затем свинчивает, получив немного денег и крышу над головой на пару недель. с рацио, правда, такого не было, — с ним вообще не было никакой любви. только странный секс в студенчестве, когда он, в пубертате и куче бутылок пива по полтора евро за штуку, переспал с открытым геем на год его младше. он был со второго курса, а рацио заканчивал бакалавриат по ускоренной программе, и ему нужно было как-то разгрузиться после сессии. на том и порешили, а утром, когда веритас физически ощущал всю неловкость и глупость ситуации, тот парень сказал, что секс по пьяни — не проблема, и в глаза ему можно смотреть всё с таким же безразличием, как и до. веритас теперь хотя бы знал, что стоит у него только на мужчин, а авантюрин получил не совсем уж и девственника. и как будто оба они в плюсе, хотя, глядя глубже, лучше сказать, что оба в огромном минусе. авантюрин каждый раз, когда приезжает в мотель, боится, что этот раз — последний, а веритас, приезжая туда же, боится, что так всё и останется. эта их трагикомедия до жути уморительна. так ему жуань мей сказала, когда на вопрос «ты с кем-нибудь встречаешься?» не получила ни да, ни нет, а лишь огромное полотно жалобы, сводящееся к тому, что рацио нужен не только секс. — зачем ты тогда соглашался с ним спать, если в итоге понял, что влюбился по уши? — этого в планах не было. был только субботний перепихон и его красивое лицо. — плохо планируете, доктор. — вас забыл спросить, миледи. жуань мей смеётся, — нет, ржёт, — потому что её это не касается, а рацио в очередной раз хочется провалиться под землю. веритас любит жуань мей как коллегу, но как советник в отношениях она сравнима с сувенирным магнитиком. не очень красиво, не очень памятно и абсолютно бесполезно. между мыслями вроде «лучше закончить всё это» и «да и хер с ним, пускай хотя бы так» веритас получает пятнадцатую смс-ку от авантюрина: «сегодня в шесть?» «да». пизда — кричат кошки, что разодрали сердце веритаса в щепки. на дворе май, вдоль вуза цветут деревья, клумбы благоухают, а под вечер плетутся студенты, чьи разговоры только о сессии и о том, что «этот душнила нас опять завалит, плакала моя стипендия». душнила тут рацио, его единогласно так в вузе называют, и даже жуань мей, тайком, записала его в контактах под этим прозвищем. правда, самому веритасу сейчас непросто — дело даже не в том, что с личной жизнью у него какая-то полнейшая задница, а в том, что сессия бесит не только студентов. заканчивая писать очередные билеты для несчастных первокурсников, веритас не слышит, скорее чувствует, как жужжит его телефон. даже гадать не надо — авантюрин в баре. а в трубке и правда какой-то пьяный джаз и такой же пьяный голос: — ммм… веритас, ту-у-ут накладочка маленькая… — где-то на фоне слышно, как пьяный мужчина кричит бармену «ещё!». ну конечно. как тут без накладочек. честно говоря, веритас даже немного рад: его заёбанное лицо явно не выглядит сексуально, и очередной перепихон он просто не выдержит. а может, наоборот, было бы лучше, поебись он с авантюрином. нет. было бы лучше, если бы авантюрин позвонил ему сейчас и начал бы ворчать, что тот до сих пор не дома. рацио снятся не их горячие ночи, не потеря блондина, а то, как он, со своими невозможными глазами, сжигает завтрак, стоит в толстовке веритаса или варит ему кофе, принося в постель. или, совсем уж смешно, по-актёрски вздыхает, когда веритас вечером читает не что-то расслабляющее, а очередное методическое пособие, которое он, конечно, слал в задницу, но для широты кругозора всё равно купил. или как авантюрин ставит пластинки битлз, или как разбрасывает свои вещи по маленькой однушке, или как приносит с улицы красивого кота, зная, что арендодательница не разрешает домашних животных, или... — о, веритас! как ты угадал, что я опять тут? — авантюрин качается на барном стуле, и рацио едва сдерживается, чтобы не подхватить его и не усадить в ровное положение. — угадал. это разговор повторяется из раза в раз — ощущение дежавю уже как родное. и как родной становится двадцать пятая попытка посадить авантюрина в автомобиль, чтобы доехать до квартиры рацио и просто лечь спать. лучше бы он и правда просто потрахался. подъезжают они в семь, в семь двадцать наконец заползают в квартиру, и веритас борется с желанием просто лечь в кровать, замяв окончательно свой костюм и накрахмаленные манжеты. борется, потому что ну не может он не проследить, чтобы авантюрин почистил зубы (специально купленной для него щёткой), не проследить, чтобы тот переоделся во что-то домашнее (специально выделенную футболку и штаны), не проследить, чтобы одеяло накрывало его всего, потому что от окон сквозит. переборов все три ступени мук, он хватает ноут и запирается на кухне. ну как запирается: прикрывает шторку, которую та же домовладелица запретила снимать, ведь держится она на честном слове, а назад её повесить будет сложнее, чем терпеть лоскуты ткани на плечах, когда утром идёшь варить кофе. весь вечер, вплоть до темноты за окном, веритас печатает на стареньком макбуке сраные билеты, иногда задумываясь над автоматом всем первокурсникам. ну правда, нахуй ему семьдесят вариантов на те шесть тем, что они успели пройти? когда фантазия иссякает, на часах уже три ночи. ахуеть не встать. веритас и не встаёт, — его (не его) кухня оборудована идеально: на столе лампа, три пачки сигарет, потому что каждый раз оставлять по одной ему не нравится, и печенье, которым можно хрустеть так же, как и заёбанным позвоночником. сидеть тут до утра или всё же поспать — вот он, философский вопрос, на рассмотрение которого веритас хочет потратить время, но мозг буквально отказывается думать о чём-то другом, кроме как о никотине в лёгких. авантюрин же прямо там — за стенкой, дрыхнет в хлопковой рубашке с секонда, которую рацио выторговал на евро дешевле, и веритасу ничего не мешает встать, зайти к нему, лечь рядом и обнять. ну разве что занавеска между коридором и кухней. она да, гадина, мешает. но почему-то рацио сидит. курит и сидит. сидит и курит. смотрит в темноту за окном, слушает тишину своей однушки, елозит глазами по гарнитуру и плите, — он сам к ней порой приближаться боится. газовая же. и так он сидит до пяти утра, до шести, — иногда поглядывает на расписание субботы, радуясь, что оно пустое, — в конце концов, до семи и встаёт. чтобы сварить кофе, конечно же. об авантюрине в его квартире всё ещё ничего не напоминает, и веритас морально готовит себя к тому, что, вернувшись в спальню, обнаружит, что авантюрин снова исчез. что он проспал стук входной двери, или что ему померещился этот вечер, или что, блять, угодно, но не авантюрин, стоящий в занавеске и смотрящий заспанным взглядом. из-за бессонницы бывают галлюцинации? плевать, что бессонницы у него нет. — …привет, — авантюрин, если честно, надеялся, что проснётся в пустой квартире, выпьет аспирина и поедет домой, потому что хватит с него этого тепла. а тут вот. не спавшее ни минуты недоразумение. кофе варит. вкусно пахнущий. веритас, как-то по инерции, или потому, что больше ему нечем занять руки, — кофе он уже сварил, — достаёт многострадальный аспирин (купленный для авантюрина), стакан (выделенный специально авантюрину) и наливает воды, ставя всё это на кухонный столик. авантюрин, выползая из-за занавески, благодарно выпивает всё это добро, с невероятной скоростью ретируясь в ванну. а веритас садится на стул. они ведь впервые встречаются при… вот таких обстоятельствах. без намёка на секс или алкоголь, без желания быстрого перепихона, без пьяного авантюрина… рацио бы чувствовал неловкость, если бы не усталость от странно бессонной ночи. через стенку слышно, как шумит вода. веритасу не хочется снова оставаться одному. удерживать авантюрина — тоже. его руки так и остаются безвольно валяться на столешнице. чё ему делать вообще? попросить авантюрина остаться? он разве его послушает? да и вообще, у рацио заканчиваются приличные формулировки, чтобы хоть как-то объясниться. ему хочется тепла. а роднее блондина в Риме никого не найти. значит ли это, что авантюрин — просто невольно попался под руку? с другой стороны, рацио не может представить никого другого на месте своей пассии. значит, не просто под руку попался. значит, чувства какие-то есть. и что ему с этими чувствами делать? как раз слышится щелчок двери ванной. авантюрин показывается из-за неё, и их взгляды пересекаются. тишина. спокойствие. и отчаянное желание ухватиться. за окном громко сигналит машина, и этот сигнал, словно спусковой крючок, запускает реакцию, которую веритас не в силах остановить. его однушка в двадцать пять квадратов позволяет дойти до авантюрина за два шага, и за эти два шага в чужих глазах успевает столько всего промелькнуть, но веритас не ведётся — он прижимается к блондину и с силой обнимает, целуя в макушку. у него ничего не получается сделать со своими чувствами. остаётся только выразить их. — почему ты всегда уходишь? — вопрос слетает с губ веритаса быстрее, чем мозг успевает его обработать. становится стыдно. но он не отпускает авантюрина, потому что так, хотя бы так, удаётся остаться рядом. авантюрин же будто замирает на минуту. и как-то заметно тише дышит. — можешь... можешь не отвечать, — рацио сейчас ощущает себя самым большим идиотом на планете, — просто я всегда буду рад тебя видеть. и не только для перепихона. ладно, последние слова точно сделали его идиотом. — ты… отношения, что ли, предлагаешь? — как хочешь. я просто… я устал. мы встречаемся, занимаемся сексом, расходимся. и больше ничего. — то есть, ты хочешь большего? — может. скорее всего, так. я... не знаю, что я чувствую, просто, когда ты уходишь, тебя как будто и не было в моей квартире. или в том мотеле. это, в общем-то, не имеет значения. авантюрин смотрит на него таким странным и глубоким взглядом. хочется утонуть. — думаешь, справишься с трезвым авантюрином? — он улыбается, но как-то совсем уж натянуто. — я с пьяным справился, не думаю, что будет хуже, — рацио тоже натянуто шутит, а затем, будто что-то щёлкает в голове, добавляет. — и даже если будет, я всё равно хочу быть с тобой рядом. и целует. а авантюрин так удивляется, что чуть не падает назад. — ты… ты дурак какой-то, тебе не кажется? — запыхавшись отвечает блондин, надеясь, что это всё какая-то шутка. — может. пойдём, я приготовлю тебе завтрак. и авантюрин впервые не боится. проходит на кухню через эту доставшую всех занавеску, садится за стол, хрустит тостами с маслом, рассказывает о себе, ловит красивый взгляд рацио, отвечает ему таким же взмахом ресниц. ему впервые кажется, что, даже если ничего не получится — плевать.