(Не)определённость

      Тритон стоял посреди пустой улицы, направив взгляд на очередной фонарный столб и пытаясь хоть немного сосредоточится. Пару минут назад он сидел в уютном кресле и грел ноги об обогреватель, пока его братья и сёстры с упоением наблюдали за каким-то детским мультиком по телевизору. Парню нужен был перекур, и, сказав мелким, что он скоро придёт, он накинул на себя кожаную куртку и вышел во двор.       И сейчас, наблюдая за мерно падающими снежинками, поблескивающими на фоне тёмного неба, Тритон рыскал по карманам, ища нужный предмет. Найдя упаковку, он приоткрывает её и коротко ругается, обнаруживая её пустой.       Заходить обратно пока всё равно нет желания, и Тритон просто усаживается на скамейку неподалёку, отдаваясь мыслям. Это один из немногих моментов, когда он мог побыть в тишине, вдали от всего — от его младших сводных братьев, от его дома, от Нептуна. Старший брат поди и не заметил, как тот в очередной раз выходит куда-то под вечер — скорее всего, синеволосый мирно и весело продолжает готовить на кухне какое-то непонятное блюдо по своему «особому» рецепту, разговаривая при этом сам с собой. Мелким нравиться, когда Нептун готовит, но Тритона напрягает его брат. Ему в принципе не нравится в этом месте. (правда?)       Он так устал от всего этого. Когда-то он был единственным в семье — мог творить, что взбредёт в голову, чувствовать себя свободным и независимым. Но вот в его жизни появился Нептун и его родные братья — и теперь это чувство навсегда испарилось. Не было ни дня, когда его оставили бы в покое — ему постоянно приходилось нянчиться с мелкими, отвечать на их расспросы и просьбы рассказать крутые истории. Чёрт, даже сам Нептун порой надвисал над задумавшимся парнем с самым нелепым из возможных вопросов. И самое худшее из этого — Тритон не понимал своих чувств.       Его это раздражает, ему это надоело. Он снова хочет стать свободным, переехать в другой район, город, страну — что угодно, лишь бы не видить никого из них больше. И он бы и мог это сделать — в конце концов, в свои девятнадцать лет, он мог бы отмазаться чем угодно и уйти куда-нибудь далеко-далеко, где его никто не найдет. Но как бы он ни порывался это сделать, его всегда что-то останавливало. Что-то, что рождало противоречие внутри его души, не позволяя спокойно спать по ночам.       С одной стороны — ему наплевать на всё это, самое время уже пожить своей жизнью волка-одиночки. Он так думал, так считал и свято в это верил. Но с другой стороны, как бы он не пытался игнорировать, но в душе он понимал, что это не правда. И Тритон терялся в этом противоречии, не понимая, какому чувству довериться.       Так было со многим — в сложных ситуациях он метался меж двух диаметрально противоположных решений, пытаясь выбрать что-то одно и желательно с собственной выгодой. Но не получалось. И эта неопределённость выматывала, заставляя с каждым разом всё дольше и дольше вдыхать сигаретный дым и прохладный воздух в попытках собраться с мыслями и опять сделать вид, что всё прекрасно. Что он знает, что будет делать дальше, что он знает, кто он и зачем он здесь.       Тритон искренне надеялся, что никто никогда не увидит весь этот хаос в его голове за неизменными тёмными очками, пока не встретил её.       Девушка, с тёмно-фиолетовыми, местами чёрными волосами, тусклым взглядом аместивых глаз и с однотонной, непримечательной одеждой. Месяц назад Тритон бы и не поверил, что нашёл бы хоть что-то интересного в этом — не то, чтобы его привлекали загадочные тихони. Но стоило услышать её голос, её речь — и вот уже появился повод поговорить чуть подольше.       Тритон ненавидел всю человеческую фальш. Ненавидел это лицемерие, с каким люди обращались к нему, недолюбливал собственную роль крутого-парня-пофигиста, ведь стоило копнуть чуть глубже — и за вежливыми лицами обнаруживаются лишь тряпки и обманщики (кто бы говорил). Но вера в человечество понемногу возвращается, когда Тритон знакомится с настоящей Каллисто. Не той, что молчит и делает вид, что никого не слушает и вообще не при делах. Каллисто без маски — это непоколебимая девушка. Та, что не сломается под напором чужого мнения, будет делать, как считает правильно, несмотря ни на что. Та, что скажет правду, как есть, и не будет приукрашивать, только чтобы всем угодить. Тритон наконец-то приходит к осознанию, что «сталь» в её глазах — это не символ непробиваемой стены безразличия, о нет-нет: это знак того, что она пойдёт против течения даже самой бурной реки, хотят остальные этого или нет.       Тритон действительно восхищается этой девушкой. Ему в кое-то веки становится приятно снова общаться с кем-то и он даже совсем капельку радуется, когда подобные случаи выпадают чаще. Лишь одна вещь, что его раздражала — чрезмерная проницательность его новой подруги. Сколько бы он не пытался сохранить непоколебимость и менять тему при каждом удобном случае, но, видимо, Каллисто успела продать душу дьяволу (или психологу), раз своим полным бледных звезд взглядом она каждый раз пробивается сквозь заслону из тёмных очков парня, смотрит в его глаза и видит его настоящего — спутанного, неопределившегося и конфликтующего самим с собой. Наверно, вторая вещь, которая раздражала Тритона ещё больше, так это то, что Каллисто оказалась ещё скрытым добрым самаритянином, как бы невзначай пытаясь дать какой-нибудь дельный совет. И пускай Тритон всегда возмущался, а девушка на это лишь однотонным голосом выдавала «делай, как знаешь», но всё же Тритон действительно был ей благодарен.       За то, что она говорит, когда это жизненно необходимо, а не остаётся в стороне. За то, что она указывает на чужие недостатки, не осуждая, а помогая изменить их в лучшую сторону. За то, что она честна с собой, с другими и с ним.       В самом деле, Тритон привык, что всё в его жизни переменчиво, запутанно и с несколькими неровными вопросительными знаками. Поэтому он даже и не замечает, когда иметь рядом с собой человека, являющимся точным определением слова «опора», становится таким обыденным и приятным, словно так всегда и было. Тритон просто в какой-то момент принимает это как есть — скидывает с себя маску, говорит то, что взбредёт в голову и чувствует себя снова подростком с ветром в голове. Потому что в такие моменты рядом с ним есть та, кто не осудит, а просто закатит глаза с очередной несмешной шутки и даст подзатыльник за какую-нибудь глупую шалость (или всё же удастся вызвать у неё короткий смешок или улыбку, что предпочтительнее). И стряхивая с себя налетевшие во время его раздумий снежинок, а затем наконец топая в сторону двери, ведущей обратно к тёплому креслу у обогревателя и его странным братьям, Тритон улыбается и лишь приходит к выводу, что впервые в его неопределённой жизни появилась какая-то определённость, и ему это определённо по душе.