сб, 14 января 1989 г.
г. Казань, ДК «Гамма»
♪ Мираж – Я не шучу ♪ Она стоит в стороне, около одной из толстых колонн, даже не пытаясь примкнуть к какому-либо из кругов, когда ее подруга уже давно затерялась среди «домбытовских», кажется, напрочь о ней позабыв, но разве для нее это проблема? Ни разу. Субботняя дискотека в местном казанском ДК и близко не походила на те, что она успела посетить в Москве. Это было что-то, о чем обычно говорят «небо и земля». Что-то абсолютно из разных миров. В Казани парни не особо заморачивались над своим внешним видом. Побитые лица, «паленый» шмот, запах крепких сигарет, дешевого пива, или определенной уверенности в своем превосходстве над остальными. Здесь подобный набор «крутого пацана» имелся, пожалуй, у каждого второго. Думая о подобных перспективах, казалось невозможным поверить в то, что так называемые «чушпаны» были готовы биться в кровь, лишь бы «пришиться» к одной из группировок, лишь бы «быть с пацанами». Быть с пацанами, чтобы что? Чтобы в результате стать малолетними преступниками на учете в ПДН и оказаться самым большим разочарованием для своих родителей. ♪ Александр Серов (Леон Кемстач) – Как быть ♪ Мираж плавно сменяется песней Александра Серова. Огромные круги в центре зала медленно распределяются по парочкам, когда ее комфортное одиночество нарушает внезапное появление подруги. — Пойдем, познакомлю тебя с кое-кем, — подошедшая девушка без тени сомнения хватает ее под руку, словно бы даже не рассматривая вариант ее отказа. — Слушай, мне это не особо интересно, ладно? — она даже не двигается с места. — Ты здесь весь вечер собираешься эту колонну подпирать? Знаешь, она ведь не упадет, если ты пойдешь и немного потанцуешь. — Знаешь, а я ведь как раз собиралась немного потанцевать. В сторону к выходу, ага, — с улыбкой добавляет девушка. — Говори прямо: собиралась бросить меня здесь одну. — Как насчет того, чтобы в следующий раз не идти на танцы со стремным парнем, который не внушает тебе доверия? Подругу ее слова определенно задевают, что становится понятно по недовольному выражению ее лица и скоропостижному уходу, но предпринимать что-либо она не намерена. Ее вообще не должно было быть здесь этим вечером, если уж на то пошло. От бесконечно вращающихся парочек голова идет кругом, но все же в какой-то момент ее пристальный взгляд ненавязчиво цепляется за одну из них, а точнее – за парня. Нет, за его брюки. За задний карман на его брюках, из которого виднелась легкодоступная добыча. Броская купюра в сто рублей. Буквально чья-то месячная зарплата. Чья-то месячная зарплата в заднем кармане чужих брюк всего лишь в нескольких метрах от нее. Похоже на самые легкие деньги в жизни, не так ли? Но действовать следовало максимально быстро и осторожно, ведь буквально через несколько секунд Серов сменится очередной заводной композицией, а компании вновь сомкнутся в свои круги. Она оглядывается по сторонам и ненавязчиво протискивается между танцующих парочек, словно бы пытаясь пройти к главному выходу, а на деле же – плотно прижимается к своей «цели» со спины. — Прошу прощения, — она старается не смотреть в глаза обернувшемуся парню, пока кончиками пальцев обхватывает свободный край купюры, чтобы подтянуть ее на себя и незаметно спрятать в рукаве своей олимпийки, после чего как-то виновато улыбается и ускоренным шагом направляется к выходу. Несколько секунд. Всего лишь несколько секунд – и в ее рукаве оказывается целая сотня. Чертова сотня рублей как с куста. Она почти успевает добраться к выходу. Почти успевает выйти наружу, когда за ее спиной уже поднимается переполох. — Турбо! Но она не останавливается. Даже не думает. Следом за звонким голосом раздается несколько призывающих свистов, и ей вовсе не нужно оборачиваться, чтобы понять – в ее сторону уже бежит несколько человек. На улице она перебегает дорогу на красный свет, пытается затеряться в серых хрущевках, чтобы заскочить в один из подъездов, но преследующие ее шаги совсем не утихают, чтобы рисковать подобным образом, загоняя саму себя в тупик, поэтому без особых колебаний она сворачивает к ближайшим гаражам около одного из дворов, где забирается на крышу самого низкого из них, в прыжке опираясь одной ногой на массивный навесной замок на металлических дверях, успевая ухватиться руками за выступающий козырек. На плоской крыше из рубероида она сразу же падает навзничь, пытаясь затаить сбитое дыхание, пока где-то внизу все еще раздаются чужие свисты, стихающие шаги, что опоздали лишь на долю секунды, и обмен короткими фразами по типу «здесь нет», «а куда она делась?» и чего-то подобного. — Сколько бабок-то было? — спрашивает один из парней. — Сотка, — отвечает ему другой. — И мы ради сраной сотки сейчас марафон наматывали? — снова слышится голос первого. — Да не в сраной сотке дело, а в том, что ее подрезали на общей территории. Еще и баба какая-то. Предлагаешь просто хер забить? — Я ее, кстати, не видел раньше, — тот самый третий голос, поднявший тревогу еще в ДК. — Видел, что он болтала с девчонкой из «домбытовских, но не факт, что она с ними. Не стала бы тогда так деру давать. — Заебись. Еще только бабы у меня бабло не подрезали, ага. Ахуенный дискач получился. — Ладно, холодно уже. Пошли назад. Никуда она не денется, придет через неделю. — Гляди, чтобы она оказалась такой дурой. — Хорош, Турбо. Деньги закончатся и вернется, — насмешливо отвечает ему первый голос, а третий смеется ему в унисон. Через пару минут голоса стихают окончательно. Дыхание наконец приходит в норму, но двигаться кажется все еще чем-то слишком рискованным, потому что все, о чем она сейчас может думать – о том, чтобы эти парни оказались с другого района. С самого нахрен забытого Богом района Казани, чтобы больше никогда в жизни не столкнуться ни с кем из них. «Подрезали на общей территории». Звучит дохрена дерьмово. И чувствует она себя точно так же. Но все же мысли о легкой добыче имеют большее преимущество над ее совестью, поэтому засыпает она этой ночью без каких-либо угрызений или посторонних мыслей. Существует примета, что найденные деньги нужно сразу же потратить на благие дела, иначе они могут принести лишь бедность и долги. Ну, украденные ведь тоже, верно? Уже следующим утром она направляется в комиссионный магазин поблизости дома. У заднего входа пару мужиков разгружают огромные коробки с грязной ГАЗели, а кудрявая женщина средних лет уверенно руководит процессом, однако она быстро сменяет свои приоритеты, когда замечает на пороге магазина первого покупателя. — Доброе утро. Ищешь что-то конкретное? — сразу же с улыбкой спрашивает она. — Типа того. Кассетные плееры продаете? — Да, посмотри вон на той витрине, — женщина указывает рукой на одну из стоек в дальнем конце зала с неброской надписью «Электроника». «Диана П-406С», «Соната П-421С», «Квазар П-405С», «Электроника П-401C» и все это абсолютно не то. — Ну как, нашла что-нибудь? — через несколько минут окликает ее продавщица. — Могу достать и показать поближе, если хочешь. — Да. Было бы здорово, но, может быть, есть что-то еще? Ну, что-нибудь импортное, знаете. — Сейчас посмотрим, — она улыбается, вновь отлучается к двери с вывеской «Склад», а уже через пару минут возвращается к ней с небольшой коробкой в руках. — Здорово, что в восемьдесят шестом наконец разрешили работать с иностранцами, — с улыбкой рассказывает женщина, пока ищет ножницы, чтобы раскрыть запечатанную коробку. — Но дефицита все равно хватает. Люди с удовольствием покупают импортную одежду, бижутерию, бытовую технику, сама понимаешь. Но тебе повезло. Как раз попала на свежий завоз, поэтому можешь выбрать что-нибудь прямо из коробки, прежде чем я выставлю новый товар на полки, — она наконец открывает коробку, после чего отвлекается на грузчиков и вновь скрывается за дверью складского помещения. Девушка заглядывает в коробку, доверху набитую мелкой электроникой: фотоаппараты, музыкальные кассеты, плееры, среди которых она наконец и находит то, что искала. «Sony TCS-310». Она достает заветную коробку с желанным проигрывателем и несколько кассет, чтобы проверить исправность прибора, когда в магазин заходит еще один покупатель. — Классная вещь. Дорогая, наверное? Рублей сто стоит? — парень облокачивается локтями о стеклянную витрину совсем рядом с ней. И нет, ей не нужно смотреть в его сторону, чтобы узнать один из голосов со вчерашнего вечера. — Сто восемьдесят пять, — в зале снова появляется продавщица, как раз державшая в руках несколько накладных с ценами на поступивший товар. — Я так понимаю, девушка будет брать? — Да. И несколько кассет, — она, не глядя, хватает из коробки парочку кассет, кладет на витрину пару сотен, после чего быстро забрасывает все приобретенное в небольшой рюкзак и вылетает из магазина со скоростью света, сворачивая за ближайший угол, где сразу же врезается в кого-то на полной скорости. — Осторожно. Этот голос она тоже узнает. Один из тех самых голосов со вчерашнего вечера. Она резко разворачивается, чтобы рвануться в другую сторону, но вместо этого сталкивается взглядами с еще одним парнем. Она не узнает его по голосу. Она узнает его по лицу. «Преступник всегда помнит своих жертв в лицо». Она чувствует себя загнанной в угол, окруженной со всех сторон. Паника медленно, но уверенно поднимается к горлу неприятным комом, а бежать в любую из сторон сейчас кажется такой чертовски глупой затеей. — Маратка, ну че там? — парень за спиной обращается к самому младшему. Тому, что вышел из комиссионки следом за ней. — Планы немного поменялись. — О чем ты? — спрашивает его другой. — А ты никого не узнаешь? — Марат прячет руки в карманы нараспашку расстегнутой куртки и медленно спускается по ступеням, пока остальные парни принимаются изучать ее пристальными взглядами с ног до головы. Ощущение не из приятных. «Планы немного поменялись». Они были здесь не из-за нее. Осознание накатывает с головой, и она все же резко срывается с места, но уже слишком поздно. Парень, который «не узнал ее», резко хватает ее за локоть и притягивает к себе. — Руки убрал, ублюдок, — она со всей силы вырывает свою руку из его хватки, но сразу же об этом жалеет, потому что уже в следующий момент его рука крепко сжимает ее горло. — Ты у меня бабло подрезала, а ублюдок я? — с какой-то ироничной улыбкой спрашивает он, словно бы вся эта ситуация его только забавляла. — Ладно, признаю косяк. Что насчет того, чтобы отпустить меня? Или я деньги из кармана силой мысли доставать должна? Она даже не надеялась, что это сработает, но, тем не менее, уже через пару секунд ничего не сковывает ее движений. Попытка бегства наверняка не обещала бы увенчаться успехом, поэтому она действительно просовывает руки в карманы своей олимпийки и несколько секунд усердно в них копается, прежде чем достать из одного кармана руку с выставленным средним пальцем. — Прости, не тот карман, — она наигранно виновато улыбается и вынимает со второго кармана руку с точно таким же жестом. — Ах ты стерва, — парень снова обхватывает ее шею своей рукой, но на этот раз его движения кажутся еще более дискомфортными, потому что дышать становится буквально трудно. — Да нет у нее уже нихера, — слышится на заднем фоне голос Марата. — Да че вы с ней церемонитесь? Вмажьте пару раз и погнали. Лучше думайте, что будем Кощею говорить, когда без нихера вернемся, — раздается голос еще одного парня. На этот раз незнакомый. — Рот закрой свой, — вдруг огрызается на него тот, в кого она врезалась пару минут назад. — Мамке бы твоей кто вмазал, тебе бы тоже норм было, а? — Тогда погнали на базу. — А эту куда? — С собой заберем. Пускай Кощей с ней разбирается, раз бабла у нее уже нет. А то попахивает хуйней, если бабы у пацанов со своего же района начали бабло на общей территории подрезать, — чужая рука больше не обхватывает ее шею. Теперь она мертвой хваткой сжимает ее за локоть. Еще несколько секунд она отчаянно пытается вырваться, но к успешным результатам это не приводит, ее силы лишь быстрее иссякают, и теперь она чувствует себя почти беспомощной. Через пару-тройку дворов они наконец подходят к непримечательной хрущевке в абсолютно безлюдном дворе, не внушающем никакого доверия, впрочем, как и большинство из дворов в этом городе. Она уже успевает допустить мысль о том, что у нее выйдет вырваться из чужой хватки хотя бы в подъезде, но вместо подъезда ее ведут к одному из малоприметных подвалов, который внутри оказывается вполне себе неплохо оборудованной качалкой с множеством тренажеров и даже подобием импровизированного ринга в центре помещения. Подобные качалки в подвалах и на задворках гаражных кооперативов стали чем-то абсолютно обыденным после принятия чиновниками Госкомспорта постановления о запрете бодибилдинга еще в 1973 году. Она слышала о подобных местах и ранее. Только вот вживую не видела. — Кощей у себя? Ответ на вопрос слился одобрительным гулом мужских голосов, доносящихся из разных уголков помещения, после чего ее с еще большей агрессией поволокли в сторону металлической двери в дальнем углу помещения, где на шнурке болталась деревянная табличка с надписью «Не открывать», которая определенно висела здесь для красоты, потому что уже через несколько секунд заветная дверь все же была открыта нараспашку, а ее саму буквально силой затолкнули в тесную коморку с тусклым освещением и едким запахом табака, который давно пропитал собой всю комнату. — Дверь с той стороны закрой. Парень без лишних слов выполняет приказ, оставляя ее наедине с человеком, который создает поистине напряженную обстановку, если сравнивать его с теми, кто ее сюда приволок. — До меня поступила информация, что ты обворовываешь уважаемых людей, — размеренно тихим и спокойным голосом произносит мужчина, но при этом слова его звучат достаточно громко и четко. Этот тон ей знаком. Так говорят уверенные в себе люди. Так разговаривает ее отец. — А Ваши уважаемые люди эти деньги честным трудом зарабатывают? Потому что, я буквально готова поспорить, что они точно так же обворовывают других «уважаемых людей», — без разрешения она садится в свободное кресло напротив мужчины, демонстративно нагло забрасывая нога на ногу на низкий журнальный столик. — А спорить на что будем? На стольник? — он делает очередную затяжку, откладывая сигарету на стеклянную пепельницу и подмигивает ей. — Так почему Кощей? — спонтанно переводит она тему. — Бессмертный, — без колебаний отвечает мужчина, но его ответ скорее вызывает лишь еще больше вопросов, что определенно читается в ее взгляде. — Бессмертный Владислав Алексеевич, — решает все же уточнить мужчина, после чего поднимается с дивана, чтобы подойти к ней поближе. — А ты? — Рысева Ольга Викторовна, — так же пафосно отрезает она. — Рысь значит? — он обхватывает пальцами ее лицо за подбородок и вертит в разные стороны, словно бы оценивая новый товар перед покупкой. — Ольга Викторовна, — все так же пререкается она. — У нас здесь со «старшими» не спорят. Запоминай нюансы сразу. — А ты мне не «старший», — она наконец не выдерживает и резко смахивает его руку со своего лица. — Думаешь? — он улыбается. — Вот тебе сколько? — Староват ты для меня, — с максимальным сарказмом в голосе отвечает девушка, но абсолютно любые ее слова лишь больше его забавляют. Он ничего не отвечает, молча подходит к двери, чтобы позвать Турбо и Зиму, после чего в тесном помещении появляются двое: тот, в кого она врезалась, и тот, кто сегодня наверняка оставил на ее теле достаточно синяков. — Я разочарован тем, что вы отвлеклись от основной цели и пришли без улова, — уже далеко не тем спокойным и размеренным голосом произносит мужчина, обращаясь к парням, но никто из них даже не спешит идти в контратаку или приводить аргументы в свое оправдание. — Завтра идете туда снова. Рысь возьмете с собой. — Рысь? — наконец отзывается один из парней. — Ты ей уже и погоняло дать успел? Быстро вы спелись. А мы теперь и баб «пришиваем»? Ну, тех, которые подрезают бабло у своих же, — сразу же вспыливает Турбо. — А ты сейчас хочешь приказы «старшего» обсудить? Тогда зайди потом ко мне в отдельном порядке. И я тебе доступно объясню, что и почему, идет, Валера? — Нихуя не идет. С хера ли мы должны брать ее с собой? — С хера ли? Посмотри сюда, — мужчина снова подходит к ней, снова обхватывает пальцами ее подбородок и поворачивает ее лицо в сторону парня, словно бы теперь он был продавцом, демонстрирующим свой лучший товар новому покупателю. — Потому что это милое личико – ваша гарантия. Потому что я лично поручиться готов, что она зубы кому угодно заговорит. — Тебе я смотрю уже заговорила, — так же недовольно продолжает возникать Турбо, когда Зима пинает его локтем под бок, мол «хорош уже». — Ты что-то сказал? А то я плохо расслышал. — Ничего, — наконец решает смириться с обстоятельствами парень. — Сам за ней будешь следить, ясно? — озлобленно бросает он в сторону Зимы, которого весь этот расклад вполне устраивал, исходя из его послушного молчания. — Все трое свободны, — заканчивает свою тираду Кощей, возвращаясь на свое прежнее место. Она выскакивает из неприятного помещения первой, распихивая парней в разные стороны. Уже почти добирается до лестницы, ведущей наверх из подвала, когда вновь слышит голос Турбо. — Завтра в десять на этом же месте, поняла? Она не оборачивается. Даже шагу не сбавляет. — Либо здесь, либо на Вяземской. Дом сорок, квартира шестьдесят четыре, я же ничего не путаю? Ее бросает в жар, когда она слышит свой домашний адрес. Шаги машинально замедляются, но она все равно не останавливается. Все равно не оборачивается, продолжая направляться к выходу из подвала. Впервые в жизни она познала для себя столь новое чувство. Впервые в жизни за девятнадцать лет ей действительно было не по себе. Впервые в жизни она ощутила липкое чувство страха где-то глубоко под кожей. Впервые в жизни он не знала, что ей делать с этим дерьмом, в которое она ввязалась по уши.