Заткнись

– На дорогу смотри, – командует Мира, и Мага поспешно отворачивается. Еще раз жадно оглядывает Дена в зеркало заднего вида, но, словив предупреждающий взгляд, вытаращивается на дорогу и больше не рискует. Знает, что вчера накосячил и будет расплачиваться, стоит только настроению Миры качнуться ниже нулевой отметки. Знает, что в качестве наказания Мира выберет тотальный игнор и на Дена еще сверху прикрикнет, чтобы не делал поблажек. Знает, что снова приползет уже через сутки и будет валяться в ногах, вымаливая прощение. В прошлый раз ему не понравилось. Мира пообещал, что в следующий раз ему не понравится еще больше. Поэтому Мага сдавленно вздыхает, прямой и напряженный, и больше ни жестом не перечит Мире. Мира выцеливает его затылок еще некоторое время, обдумывая планы на вечер, но решает, что Мага подождет. Потерпит. Да, с моральной точки зрения он виноват меньше Дена, потому что все-таки был пьяным, когда вызванивал Миру погулять по крышам и всю ночь записывал голосовушки в телеге, в которых ржал, читал вслух смешные тиктоки, описывал, как Ден охотится на голубей, и рассказывал, что сделает с Мирой, как только доберется до их квартиры. Мира, на свою беду, ответил, что сделать Мага сможет только харакири, на что получил новую порцию вдохновенных пьяных бредней. Мага праздновал перегон любимой бэхи в Сербию, плюс днюху какого-то из своих одинаковых дагестанских друзей, плюс прилет Миры из Польши, плюс зпшечку. Ден сказал, что тоже считает поводы вескими. Мира объявил, что спать хочет больше, чем жить, и отправил их делать что хотят, лишь бы подальше от него. Дурак, конечно, что спустил все на самотек: по опыту последнего года пора было понять, что ничем хорошим вечера Маги в компании Дена заканчиваться не могут, если сверху карательной плахой не нависает какой-нибудь надзор. Но вчера надзор в лице Миры решил, что его мальчики уже достаточно взрослые и смогут обеспечить всем троим счастливый и спокойный вечер. Сбылось только слово “вечер” – один из трех, поражение в бо3. Это Мира понял, когда Мага позвонил в обед и очень извиняющимся голосом попросил “забрать нас, пожалуйста, из лав-отеля, мы тут немного, ну, разбили аквариум и чуть-чуть… эм… потеряли три анальные пробки и два вибратора, и теперь нам угрожают полицией”. Мира приехал ближе к вечеру: тормозил специально, чтобы эти два дебила там нервничали подольше. Знал, что с такой проблемой Мага не позвонит больше никому – хотя с того же Дена сталось бы хоть Женьку позвонить, хоть Диману, хоть Дахаку, похрен вообще, – поэтому медлил как мог, и все равно рванул за порог после второго звонка Маги и его захлеба в телефонную трубку. Внутри все прыгало от беспокойства. По нужному адресу его ждали две крайне сложносочиненные морды, и Мира втянул воздух сквозь зубы, уговаривая себя не орать. Хотя бы не здесь, не сейчас. В конце концов, это же лав-отель, здесь точно есть комнаты, за стенами которых их никто не услышит. Чувствуя себя не парнем в равноправных отношениях, а, как минимум, старшим братом (как максимум нянькой в ясельках), Мира предъявил их паспорта, оплатил ущерб, убедил всех, что эти конкретные два долбаеба для общества не опасны, дал на лапу управляющему, отменил полицию, накормил Магу аспирином и сунул ему бутылку воды в руки. Ден немедленно принялся тыкать жадно пьющего Магу в живот, за что получил подзатыльник, тряпку в руки и требование вытереть все, что Мага наплевал. Разглядывая его оттопыренный в процессе уборки зад, Мира подумал, еще немного подумал, потом посмотрел в его ни разу не виноватое лицо, загнал в один из номеров и оплатил исчезновение еще одной пробки. Сумма вышла неприятная, зато теперь Мира наслаждается дивидендами. На очередном повороте Ден вздыхает задушенно и порывается подняться с места, но, лишенный опоры, падает обратно и вскрикивает. – Молчать, – командует Мира и закидывает ногу ему на бедро, вдавливая в сиденье. Ден открывает рот и, судя по выражению лица, сейчас начнет умолять. – Мира… – Заткнись, я не разрешал тебе говорить, – Мира оглядывается на трассу – идеально прямая, как спина Маги, вцепившегося в руль белыми от напряжения пальцами, – и перебирается к Дену на колени. – Еще хоть слово скажешь, вообще не кончишь сегодня, усек? Ден открывает рот, но вовремя спохватывается и только кивает, дерганно и нервно. Хнычет тихо глубоким гортанным звуком, когда Мира опускается на него всем весом и выкручивает колесико мощности. Несильно, всего пара делений, но Ден начинает дышать громко и влажно, недоëбанно, закусывает губы изнутри и глядит, как обдолбанный. – Я… – Ден, это последнее предупреждение. Клянусь, я тебя оставлю ночевать пристегнутым в машине с этой пробкой, а с собой заберу Магу. И он тебе с утра расскажет, как орал подо мной. Теперь громко вздыхает уже Мага. Поводит плечами и встряхивает головой, и это все заметно, даже если не оборачиваться к нему, а просто вслушаться в нервное шевеление, пробивающееся шорохами сквозь мерный гул мотора. Если бы Мира знал его немного хуже, то потребовал бы внимательно следить за дорогой и не отвлекаться; но они вместе уже три года, и в Мире живет бетонное знание, что для Маги в этом мире нет никого ценнее, чем они с Деном. Тот даже как-то признался под пытками (Ден с Мирой вылизывали его бедра и не давали притронуться к себе), что их счастье для него важнее благополучия собственной семьи, и с тех пор Мира уверен: Мага не сделает ничего, что может навредить их безопасности. Не сядет за руль, пока будет не уверен в собственном состоянии, не разрешит старому другу приехать на буткемп, если его присутствие и комментарии смогут сказаться на Дене или Мире, не притронется к новогоднему подарку, спрятанному под кроватью, даже если найдет его заранее. Мира до сих вспоминает, как засек Магу, выползающего из малой спальни с очень ненавязчивым лицом, как пытался выяснить, что случилось (не выяснил, Мага молчал насмерть), как старательно Мага потом делал вид, что очень удивлен подарку и как Мира, сложив два и два, в тот вечер стонал под Магой и сам не понимал, от чего его кроет сильнее: от крепкой хватки на бедрах, от обожающего взгляда Дена или от осознания того, каким милым и ужасно романтичным Мага умеет быть, хотя совершенно к этому не стремится. Вот и сейчас Мира отпускает мысль, что Мага плохо следит за дорогой, и возвращает все свое внимание Дену, замерзшему под ним каменным изваянием, истекающим жаром. У того в глазах – ни признака здравого смысла, только бурлящая вязкая мгла. – Продолжим, – говорит Мира и напрягает бедра, чтобы удержаться на месте, когда тачка, еле сбросив скорость, входит в поворот. Ден скулит и дергает скованными за спиной руками. – Итак, я из-за вас не выспался, не п-позавтракал, потому что решил доспать и все проспал, не сходил пообедать в Старбакс, хотя Илюха меня звал, и остался без кофе. Плюс сорок тысяч ущерба и мои бесценные потраченные нервы. Итого: д-дохуя косяков, я считаю. Ден согласно вздыхает, прикрывает ресницы – единственный доступный ему способ обозначить согласие. Он возбужден настолько, что любой жест отражается в нем волной сладкой предоргазменной дрожи; его член упирается Мире под ягодицы, твердый и очень горячий – Мира представляет, как сядет на него, вожмет Дена всем весом в матрац, выкрутит игрушку на полную мощность. И будет смотреть, как тот бьется под ним, совершенно беспомощный, скованный своим удовольствием крепче, чем наручниками. От этих мыслей низ живота наполняется теплом, мягким, приятным и неспешным – Мира цепляется за спинку водительского сиденья, пару раз поднимается и опускается у Дена на бедрах, разгоняя в себе это возбуждение. Чувствует, как Мага трется затылком о пальцы и отвешивает ему слабый подзатыльник тыльной стороной ладони. – Мага, детка, – тянет Мира; от собственного паскудства и огромной, всеобъемлющей власти над этими двумя все сладко плавится внутри. – Напомни, пожалуйста, о чем мы договорились? – Когда? – бестолково уточняет Мага. Мира ловит его смазанный взгляд в зеркале и давит в себе злорадство, оставляя за Магой право нихрена не соображать: тот действительно выглядит так, словно прямо сейчас из букв Ж, О, П и А даже жопу не соберет. Поэтому Мира вздыхает и закатывает глаза. Спокойнее, тише, все равно после такой ночи у него не хватит сил отходить обоих и Магу придется отложить до завтра. – Когда выезжали от отеля, – терпеливо напоминает он. – Что я тебе сказал? – Что я сегодня наказан. – И? – И что мне нельзя вас касаться. – Н-ну и что ты тогда делаешь? – Я… – Мага запинается, тормозит аккуратно на светофоре и растирает лицо ладонями. Тонет так стремительно, что его ужасно хочется спасти, но Мира не намерен сегодня потакать слабостям. Даже своим собственным. Поэтому он дожимает: – Что – ты? – Потерся о тебя. – И? Ден тоже замирает в предвкушении, даже дышит тише, хоть это и дается ему с очевидным трудом: в своем сбитом дыхании он уже натурально захлебывается. Мира скашивает взгляд на профиль Маги, точеный и безупречно красивый, обведенный солнечным светом как кисточкой. Скажет или не скажет? Вряд ли, у него все еще с этим проблемы: не извиняйся, не склоняй голову, держись за правило своей породы быть правыми всегда и во всем. Взгляд бегает по приборной панели быстро-быстро, как муха, зажатая между оконными рамами. Дождавшись зеленого цвета, Мага мягко трогается с места. И так же стремительно трогается с места крыша Миры, когда Мага разлепляет губы и роняет еле слышно: – Я прошу прощения. Мира сцепляет челюсти, настойчиво уничтожая в себе желание сообщить Маге, что готов простить ему любые грехи. А вот Ден не сдерживает себя: стонет в голос, бездумно обтирается затылком о кожаную обивку и выгибается с такой силой, что почти приподнимает Миру на себе, хотя Мира очевидно больше, и крепче, и тяжелее, и… собирается позволить себе столь многое с Деном сегодня, что немного кружится голова. – Умница, – пересохшими губами произносит он и поворачивается к Дену: – Ну и чего ты разорался? Ден почти успевает ответить – почти, в последний момент прикусывает язык и смотрит возмущенно. Но стоит только Мире собрать его челку в горсть, как глаза мгновенно закатываются от удовольствия и язык неосознанным движением пробегает по губам. – Ты выглядишь так, словно тебя давно н-не ебали, в курсе? – интересуется Мира и ловит кайф с того, каким взглядом Ден оплескивает его из-под полуприкрытых век. – Хотя я достаточно уверен, что это ты лежал под Магой позавчера. Не хватило? Ден жмурится и мотает головой, и не разберешь, для чего – отвечает Мире или пытается потереться хоть чем-то, хоть обо что-то. Член у Миры под задницей дергается на каждое сказанное слово, и когда Мира опускает ладонь Дену на ширинку, под пальцами оказывается теплое влажное пятно. – Т-ты взрослеешь в обратную сторону или что, я не пойму, – бормочет Мира и изгибается, чтобы уткнуться губами в мурашки на шее Дена, прихватить сережку, сжать нежную мочку зубами. – Какого хуя у тебя снова пубертат? Вздрогнув, Ден начинает дышать глубокими влажными вдохами и толкается бедрами в такт дыханию – Мира ощущает это напряжение крепких бедер под собой и опускается всем весом, чтобы не рвался. По судорожному стону ощущает, как глубоко входит в Дена пробка и как идеально правильно обосновывается внутри. Как близко он оказывается к оргазму – настолько, что крохотные зрачки дрожат в глубине глаз, словно звезды на дне колодца. – Кончишь сейчас – и останешься с этой пробкой ночевать, – предупреждает Мира, не до конца понимая, осознает ли Ден реальность. Но Ден – осознает. Поэтому сжимается изо всех сил, упирается пятками в пол и вытягивается в дугу, вздергивая Миру на себе. Застывает в таком состоянии на тягучее, сладкое мгновение и падает обратно, потому что начинают дрожать перегруженные бедра – у Миры от таких качелей желудок гулко ухает вниз. Мимо проносится машина, отсвет фар бьет по щеке, шум мотора на мгновение закладывает уши, и только в этот момент Мира понимает, что и сам возбужден настолько, что начинает терять контроль. Запертый между бьющимся в удовольствии телом Дена и влажными вздохами Маги, он с трудом вычленяет собственные сжатые стоны из общего дыхания, а когда понимает, что все-таки стонет в голос, раздраженно поджимает губы. – Ден, – зовет тихо. – Денис, блядь. Денис – блядь, и еще какая, потому что смотрит такими глазами, что у Миры вены рвет от температуры крови: черными, жадными, покорными. Светлые, выгоревшие до прозрачности на кончиках ресницы дрожат, когда Мира проводит ногтями вдоль шеи, выпростанной из воротника толстовки, тонкой и замурашенной напрочь. Под ногтями собирается пот, и Мира прикидывает, стоит ли пускать Дена в душ, как только они доберутся до квартиры, протерпит ли Ден столько времени с игрушкой внутри? Протерпит ли Мира сам… Вряд ли, решает он, когда Ден перекатывает голову с правой щеки на левую, жмурится, дрожит и беспомощно мычит в нос. Точно вряд ли. Даже если Ден послушается и не спустит в душе, пока моется, то у Миры нет сверху никого, кто приказал бы ему продержаться подольше, еще хоть немного. Не толкаться на Дена бедрами, не целовать вибрирующее горло, не вжимать в себя, не целовать впадинку между ключиц. Не сходить с ума так стремительно и очевидно, что даже голос Маги прорывается сквозь это сумасшествие с помехами: –...хали. – Что? – Мира с трудом отрывается от такой вкусной шеи Дена и расфокусированно пялится на влажное пятно под его кадыком, наливающееся малиновым цветом. – Я говорю, – цедит Мага на весь салон, и голос его звенит, – мы приехали. Добро пожаловать на выход, блядь. Он что-то суматошно перетыкивает на приборной панели: кнопки, огоньки, все переливается, как на диджейском пульте – пиздец, Мира сейчас блеванет. Приходится поспешно собирать себя в кучу, слезать с Дена, который вздыхает так, словно его сняли по меньшей мере с двух членов, и вываливаться наружу. Ветер бросает в лицо горсть теплого свежего воздуха, от которого слегка проясняется в голове – ровно настолько, чтобы сообразить, что закованного Дена нужно как-то этапировать на седьмой этаж и в процессе не нарваться на вызов вопросов, подозрения или полиции. Мира торопливо обходит машину кругом и останавливается возле водительской дверцы, прильнув бедром к теплому капоту тачки. – Мага, – зовет он хрипло, еле слышно, но Мага тут же отрывается от своего диджейского пульта и вскидывает вихрастую голову. Глядит со своего сиденья мягко, распаленно – Мира залипает на нем и ненавидит себя за то, что выбрал быть сукой именно сегодня. – Раздевайся. – Прям здесь? – уточняет Мага, но уже лезет расстегивать пиджак, и Мира едва не стонет. Боже, какой пиздец, Мага сейчас в таком состоянии, что с ним можно сделать буквально что угодно, даже в салоне его собственной тачки, а Мира собирается добровольно от этого отказаться. – Нет, не прям здесь. В смысле… – Мира заставляет себя думать о чем-то другом, кроме того, как будет выглядеть Мага в одном пиджаке с раздвинутыми ногами, растянутый и разложенный на откинутых креслах. – Прямо з-здесь, но… Просто сними пиджак, короче. Мне нужна твоя одежда. – Ну на, – Мага протягивает ему пиджак; чуть придерживает, привлекая внимание, и Мира вопросительно вздергивает бровь: – А можно мне с вами? – Нет. – Я только… – Нет, сиди здесь и жди. Я позвоню, когда тебе можно будет подняться. Ден. Ден! Ты т-там сдох или что, я не пойму? Ден смотрит из темноты черными бестолковыми глазами. Вкупе с распахнутым ртом и неестественно сведенными плечами, на фоне кожаного салона картинка выглядит настолько сюрреалистичной, что Мира едва удерживается от того, чтобы побиться головой о тачку, чтобы прийти в себя. Не поможет, даже если попытаться: Магина бэха теплая, загнанная, урчит, не успокаивает ни разу, только дергает что-то внутри. Мира комкает в руках ткань очередного безымянного, но очень дорогого пиджака Маги и подходит к Дену, который еле как умудряется выкатиться из салона. Накидывает пиджак ему на плечи, прижимает к себе, ощущая, как мелко и некотролируемо его колотит. – Идем. Видимо, тот, кто на облачке дергает рычаги и дописывает главы к законам Мерфи, решает, что Мира достаточно сегодня настрадался, потому что в подъезде пусто и тихо: в холле, весь подъем лифта, всю проходку до двери. Безлюдно настолько, что даже Ден, обычно подозрительный, как кошка в чужой квартире, забывается и начинает тереться о Миру прямо в подъезде. Прижимается сбоку, нежится о плечо взмокшим лбом и тут же целует прямо через пуловер – Мира промахивается ключом мимо замочной скважины и вынужденно замирает на секунду, чтобы перевести дух. – Ты нарываешься. – Я больше так не могу. – Можешь. И будешь. Идем. В прихожей остро пахнет полиролем и антисептиком – запах шизы, в приступе которой он сегодня вылизал полквартиры, пока Мага не позвонил второй раз и Мира не помчался все-таки спасать своих долбаебов. Воспоминания о том, как он наматывал круги по кухне с тряпкой в одной руке и телефоном в другой, холосто хлопают над ухом, потому что Ден наваливается на спину и шумно дышит куда-то в подмышку. Ноет тихо, жалобно: – Мира, я сейчас сдохну нахуй. – Вот это я могу тебе обещать, – кивает Мира и присаживается, чтобы расшнуровать на Дене кроссы. Вообще-то стоило подумать о том, как они будут с этим справляться, еще до всего: с раздеванием, расшнуровыванием, распаковыванием Дена из тысяч и тысяч слоев шмотья, в которых он обитает, когда температура опускается ниже плюс-мне холодно в футболке, поэтому я совью вокруг себя кокон из одежды-градусов. Вообще-то подумать стоило. В целом. Но Мира, поймавший очередной виток яростной истерии, был слишком занят тем, чтобы загнать в нетерпеливо скулящего на коленях Дена пробку, вернуть Магу к жизни и затолкать все это бесоебство в тачку, подальше от нормальных людей. Именно поэтому прямо сейчас он и оказывается на коленях перед Деном, который пьяно мотает головой, отбрасывая с лица отросшую вьющуюся челку, и смотрит горячечно и невменяемо. Впрочем, это не мешает ему растянуть свой блядский рот в улыбке: – Охуенно выглядишь, – бросает он и даже исполняет бровью нечто вроде того, что обычно делает Мага, чертовы проросшие в нутро привычки. – Прям самое то. – Как же ты будешь орать, – обещает Мира и хлопает по щиколотке. – Ногу подними. Шатаясь, Ден все-таки устаканивается в вертикальном положении: спина прижата накрепко к стене, голова запрокинута, по горлу уязвимо ходит кадык – снизу-вверх; с полуприкрытыми глазами и распахнутым влажным ртом Ден выглядит разнеженнно и умиротворенно, как выглядит очень редко и как выглядеть не любит. Дену бы все время куда-то лезть, что-то делать, кого-то подбивать на хуйню – в этом суть. А не в том, чтобы Мира смотрел на него с колен и сердце заходилось от трепета. Но сердце – заходится, и Мира, повинуясь порыву нежности, ласково проводит ладонями по голени над резинкой носка, по светлым густым волоскам, от которых кожа шерстяная на ощупь. Под штаниной, спрятанные от взгляда, напрягаются крепкие икроножные мышцы; Ден с измученным стоном роняет голову подбородком к груди, смотрит на Миру устало, изможденно. – Мира, – зовет таким голосом, что в груди распускаются пузыри с воздухом. – Да? – Сделай что-нибудь. Так всегда: Мира, сделай, сделай что-нибудь, в самый уязвимый момент. Они с Магой вечно используют эту нежность против него. Мира сглатывает, трется щекой о пах, о твердый крепкий ствол, прижатый к бедру. – Что, например? – Мира нарочно спускается до дешевых мурлычущих ноток, но Дену похуй: он стонет вслух и толкается к Мире бедрами, на его рот, на его голос, мышцы дрожат под кожей так, словно он очень долго бежал. – Что угодно, – признается он и весь застывает, когда осознает руки Миры у себя в паху, между ног, там, где скользко, и мокро, и влажно, и готово уже очень давно. – Отсосешь мне? – Да. – Попроси. – Хочу твой член, – послушно произносит Ден. Тот самый Ден, который год назад от слова “пидор” краснел и лез драться, а слово “анал” использовал только как ругательное. – Хочу взять твой член в рот и сосать до тех пор, пока ты не созреешь, чтобы выебать меня по-человечески. – Умница какая. Идем. Еще в коридоре Ден спотыкается о приспущенные штанины, и Мира решает: похуй, красиво разденет Дена в другой раз, а то с него станет свалиться прямо тут или, еще хуже, кончить, пока они дойдут до кровати. Поэтому он притормаживает, стягивает с Дена штаны вместе с трусами, помогает перешагнуть и кидает куда-то в кресло. Следом летит пиджак – Мага будет ныть, если не повесить нормально до его прихода, но Мира обещает себе подумать об этом позже. Или – позволить Маге поныть, а потом спросить с него за это сполна, например, усадив эту невыносимую задницу себе на лицо – в прошлый раз это ощущалось восхитительно, хоть Мага и смущался так, что кончил раньше, чем Мира успел нормально его разлизать. Все потом. Мира встряхивается, когда понимает, что стремительно уплывает в неведомые голубые дали, пока рядом дрожит не менее голубой и на все согласный Ден. Дрожит, трется пахом о бедро, носом – о плечо и тяжело, прерывисто дышит. Мира запускает пятерню во взмокшие вихры на затылке, массирует с силой, стискивает в горсть и смотрит, как у Дена поджимаются ягодицы. – Включить тебе ч-четвертую скорость? – предлагает Мира и показательно вытаскивает пульт из кармана. – Хочешь разъебаться? – Не надо. – Забей, это не должно было прозвучать как вопрос. – Мира… – Давай, Ден, на колени. И ноги пошире раздвинь. Хочу посмотреть, как ты потечешь. Ден выдыхает кипяточно, ошпаривает кожу у Миры на шее и еще несколько секунд стоит, шатаясь, на одном месте, словно прогружает запрос. Или оценивает собственные силы: кончит прямо сейчас, если пошевелится, или не кончит – Мира смотрит на красные следы зубов на его нижней губе и понимает, что Ден уже очень близко. Но потом тот все-таки кивает и неловко из-за стянутых за спиной рук опускается на колени, послушно укладывается щекой на край кровати и только судорожно вздрагивает, когда Мира задирает на нем футболку, оголяя поясницу. Кожа под ладонями парная, совершенно бархатная – Ден стонет беззвучно, когда Мира разводит в стороны его ягодицы, открывая себе обзор на сжавшиеся вокруг пробки мышцы, дрожащие от вибрации. Растертые и ужасно чувствительные – стоит надавить двумя пальцами на края, как они тут же поддаются, принимают в подрагивающее раскаленное нутро, а Ден выгибается сильнее и почти хрипит. – Вот бы сейчас сюда член, да, Ден? – бормочет Мира, почти не шевеля губами. Ощущение механической вибрации вкупе с гладкими, нежными стенками, обнимающими подушечки пальцев, выбивает почву из-под ног. – А еще лучше два. Ден? – Да. Хочу. – Что именно? – Член. А лучше два. Но мы забыли Магу в машине. – Ничего ст-трашного, у нас же есть эта замечательная пробка, за которую уже уплочено. Предлагаю выжать из нее все до копейки. Как ты на это смотришь? – Я пока смотрю только на твой член. В штанах. И не понимаю, почему ты им еще не пользуешься. – Резонно. Мира вытаскивает пальцы из задницы Дена, смотрит, как мышцы протестующе сжимаются в ответ на это и, подумав, прокручивает колесико еще на деление. Ден всхлипывает в полный голос и утыкается лбом в простыню, прячет лицо, шумно и влажно дышит открытым ртом. Пытается изо всех сил казаться спокойнее, но поза такая призывная – разъезжающиеся колени, выгнутая до ямочек поясница, заломленные пальцы, сведенные лопатки – что Мира с трудом заставляет себя отвернуться. Раздевается он под аккомпанемент тихого мерного жужжания и захлебывающихся в простыне стонов. Чтобы хорошенько выебать Дена, достаточно просто приспустить штаны, но Мира все равно раздевается полностью, чтобы наткнуться на взгляд… Вот такой, да, жадный, восхищенный, полный неприкрытого обожания – Ден пропадает каждый раз, когда Мира обнажается перед ним. Никогда не может с собой справиться: пялится, облизывает глазами, а уж если Мира снисходит до того, чтобы развести под ним ноги – пиздец, пиши пропало, голову срывает напрочь. Мира вспоминает, как Ден выглядел, когда он впервые лег перед ним на спину и начал себя растягивать, и возбуждением стискивает поясницу, сильно, обжигающе горячо. Тогда получилось очень хорошо, неплохо было бы повторить – жаль, что теперь уже в другой раз. Или… Под прицельным, не отлипающим ни на миг взглядом Дена Мира подходит ближе, забирается на кровать, упирается на локоть, а свободной рукой сжимает волосы на чужом затылке. Ден хрипло выдыхает, когда его отдирают от матраса, и жмурится от усилия: опоры почти нет, пресс рельефно напрягается, дрожат усталые паховые мышцы. Но голову он все же поднимает, удерживается на коленях и, повинуясь движению руки в волосах, делает несколько сдержанных шагов поближе к Мире, устраивается между его расставленных ног. – Блядь, Ден, – Мира приподнимается, чтобы собрать пальцами слюну с подбородка Дена и размазать ее по убитым в хлам губам. – Ты собака, что ли? Хули у тебя столько слюней. – Тебе бы в задницу такое засунули, – хрипит Ден и жмурится, когда член Миры вскользь проходит по его щеке. – Я бы посмотрел, как бы ты потек. – Нет, я понимаю, ты бы членом тек, но… Пиздец, ты и там весь мокрый. Не просто мокрый – с выпростанной из складок головки почти течет, мутными длинными каплями, собирается в лужу между разъехавшихся коленей. И с каждым словом Миры член Дена все дергается и дергается, блестит и тянет сунуть в себя. Мира, завороженный картиной, поджимается голодно, против воли вспоминая, как Ден ощущается внутри, небольшой, но выносливый, резкий, торопливый и очень влажный. Ну пиздец, хотел выебать Дена, а заебал сам себя, какой молодец. Мира вздыхает, и Ден реагирует на его вздох, как реагирует всегда, когда Мира оказывается рядом с ним без одежды: липким обнимающим взглядом, сухим скольжением кадыка под кожей, распахнутыми зрачками. Он напрягается, чтобы подползти еще поближе, выгибается, обрисовывая кубики пресса и высушенные мышцы плеч под футболкой. Раздеть бы его, чтобы крутился перед Мирой голым, покрытый светлыми волосами, позолоченный загаром, с широким разлетом ключиц и маленькими, очень темными сосками. Но для этого нужно добыть либо ключ от наручников, либо ножницы, а Мира пока не готов к таким испытаниям. Поэтому он только подтаскивает Дена к себе, почти укладывает грудью на свое бедро, прижимает губами к члену, и Ден впитывает его желание мгновенно: проходит, почти не смыкая губ, мокрыми поцелуями от яиц к головке, прижимает языком венчик, собирает смазку. Почти успевает взять головку в рот, но Мира не позволяет. – Что такое? – взгляд сквозь ресницы, мутный, Миру от него передергивает, и член качается у Дена перед лицом, пачкая губы и кончик носа. – Мне нельзя? – Я бы сказал, что ты не заслужил, – задумчиво отвечает Мира и все-таки обтирает головку о высунутый плашмя язык. – Но мне как-то, ну, стыдно говорить такие тупые банальности. – Получается, что ты просто выебываешься? – Получается что так. А знаешь, в чем плюс моей позиции? – По-моему, во всем, если честно. Но ты можешь попробовать меня удивить. – В том, что это я буду решать, куда тебя приткнуть. – А разве ты меня просто не… – Ден теряется, смотрит исподлобья с искренним недоумением, помноженным на нетерпение, плюс стояк опять-таки очков сообразительности не добавляет. Но даже в таком состоянии Ден умудряется ухватиться за мысль Миры; стертый пленочный взгляд облапывает грудь, стекает по животу, к паху и ниже, за поджавшиеся тугие яйца. Ден вскидывает бровь, вопросительно, недоверчиво, покачивается на месте от распирающего возбуждения – Мира поржал бы, если бы не был сам настолько возбужден. Но вместо смеха – сорванный выдох. Мира тянет вихрастую башку ниже, преодолевая слабое сопротивление: – Но я хочу, чтобы ты меня… – протестует Ден и елозит по полу, но Мира встряхивает его так, что зубы клацают. – Как же мне поебать, – признается он и откидывается на спинку кровати, прижимая Дена к себе. Первое прикосновение языка к анусу ощущается привычно и непривычно одновременно – как часто бывает, когда долго не был снизу. Мышцы напрягаются рефлекторно на осторожное, но все равно такое пугающее касание в самом интимном, самом закрытом месте. Чувствуя настойчивое вкручивающееся движение, Мира выдыхает, уговаривает себя расслабиться и сглатывает гулко, когда Ден вталкивается внутрь. Ощущается… восхитительно. Куда ближе, куда глубже, чем весь тот секс, который у них случался раньше, хотя сейчас и раздвигает ноги сам Мира, который обычно любит раскладку наоборот. Но вот этот момент раскрытости и – одновременно – полного, безграничного контроля нравится ему до чертиков. Что можно просто лежать с раздвинутыми ногами, и толкать Дена на себя, вжимать между ягодиц мелко и часто, без продыху – так, как делал сам для себя пальцами, когда начинал сильно скучать в Польше. Оторвать его от себя, хлопнуть пальцами по губам, чтобы пришел в себя хоть немного, а то дышать забывает – и снова в себя втолкнуть. Ден лижет старательно: язык почти не вынимает, сгибает внутри, приглаживая шершавым кончиком чувствительные стенки. Втискивается так глубоко, что носом вжимается под яйца, и застывает там, внутри, лениво шевеля языком. Чем дышит – неясно, но по тому, сколько Ден способен пиздеть и не задыхаться, Мира начинает подозревать в нем наличие каких-то дополнительных отверстий для поступления кислорода. Отверстий очень тайных, потому что тело Дена Мира изучил вдоль и поперек, руками, губами, снаружи и изнутри – и не нашел ничего подозрительного, кроме россыпи веснушек на груди и трогательно угловатых бедер. Надо будет спросить, что ли. Когда Ден будет в состоянии отвечать. Пока Ден бессознательно следует за рукой Миры и отстраняется, прижимается губами к яйцам и вбирает одно в рот – Мира вздрагивает от того, насколько там горячо, чертово адское пекло. Впустить-выпустить, на воздух, кажущийся обжигающе ледяным. Тело мурашит дрожью, но Ден тут же наваливается сверху, трогает быстро и хаотично бедра, греет собой. В местах, где он проходится губами, на коже остаются ожоги, но Мире плевать: никто, кроме Маги, и не увидит те участки его тела, а Мага в курсе, Мага точно так же клеймен, их одинаково задело пожаром. Торопливое дыхание шевелит волоски в паху – Мира жмурится, но все равно оказывается не готов, когда Ден вталкивает в него язык, не собирая в трубочку, широко и распластанно, растягивает на себе. Мира стонет и думает мимоходом: тварь я дрожащая или ну его нахуй? И, зафиксировав Дена за затылок, переключает еще деление. Ден взвывает. Исходит шумной, грудной вибрацией на раздраженные мышцы глубоко внутри, хнычет, пытается вырваться – не сняться, но толкнуться, туда, назад, на распирающую зад пробку. Выгибается на полу, как кошка в течке, жмурится, щекоча ресницами бедро, что-то пытается сказать – прижатые губы трутся о мышцы входа, тревожно и влажно, вибрируют от стонов, нагреваются дыханием. Мира слышит его судорожный, жадный захлеб и втягивает к себе на кровать. – Блядская сучка, – ноет Ден, но с готовностью переворачивается на спину, сгибает колени и разводит так широко, как позволяет растяжка. Вместе со скованными за спиной руками и искусанными, излизанными губами выглядит до того горячо, что Мира стонет и слабо царапает собственное бедро, чтобы сместить фокус. Связанный, полуголый, растянутый и на все согласный Денис Сигитов – не то, что Мира ожидал от этой жизни. Но то, чего он, оказывается, очень сильно хотел. – Давай уже, блядь, – шепчет Ден и подбрасывает бедра, предлагая себя. Основание пробки глянцево блестит: смазка начинает просачиваться, когда мышцы раскрываются в попытке игрушку вытолкнуть, освободиться для Миры. Странно, что Ден до сих пор не понял, что у Миры на него другие планы в этот вечер. Например, свести его колени вместе, прижать к кровати, заставляя выпрямить ноги, и забраться сверху. Растрепанный, тяжело дышащий, в одной футболке, задранной почти до груди, Ден выглядит привычно, но все равно будоражаще. Особенно, когда Мира массирует его головку, выдаивая стоны и смазку, проводит сомкнутым кулаком по стволу, перебирается повыше, так, чтобы член упирался точно между ягодиц – и у Дена от понимания в ужасе распахиваются глаза. – Ты так со мной не поступишь, – хрипит он недоверчиво. – Мира, блядь! – Будь добр: не дергайся, ладно? – просит Мира в ответ. – Я не то чтобы хорошо готовился. – Нет уж, ты обещал меня выебать, какого хуя? Хуя – Дену – по плану никакого, как бы он ни рвался, ни бился под Мирой, как бы ни выгибался, подставляясь взгляду. Пробка в нем вибрирует так ощутимо, что это чувствует даже Мира, сидящий у него на бедрах, – нет ничего удивительного в том, что Ден так дергается, пытаясь выбраться. Бесполезно: слишком мелкий; Мира опирается на его плечи, утапливая в матрас, приподнимается, нависает, занавешивая весь окружающий мир челкой. И выглядит, наверное, как упоротый маньяк, потому что Ден в этот момент замирает, затихает, застывает до мелкой дрожи и смотрит Мире в глаза, не смея отвернуться. Растерянный и восхищенный одновременно. Мира закусывает губу и направляет его член в себя. Первое проникновение после долгого перерыва кажется предельным, избыточным, мышцы натягиваются до крайности, но Мира знает, что это иллюзия: если смазки достаточно, он и Магу может принять почти без подготовки, а тут этот шпиндик. Шпиндик, который под ним орет и дрожит, но крепко прижимается к кровати, не смея дернуться. Потому что Мира плохо растянут, и Мира попросил не дергаться. Иначе ему будет больно. Мира пропускает эту мысль сквозь себя, вздыхает и целует болезненно искривленной рот: – Хороший мальчик. – Пошел нахуй, – цедит Ден обессиленно, и Мира улыбается. – Я, вроде как, уже, – и начинает раскачиваться. Поймать темп с Деном – задача не самая простая: тот всегда хочет быстрее, глубже, жарче, так, что потом ломит поясницу от усталости и ноги как поролон. И даже сейчас, стараясь себя контролировать, он все равно дергается – то назад, пытаясь насадиться на пробку посильнее, то в Миру. Пока еще сдерживает себя, но по дрожащим векам понятно: ненадолго. Грудные мышцы тяжело ходят под футболкой, особенно, когда Мира опирается на его плечи обеими руками и принимается наращивать темп. – Блядь, я тебя прибью нахуй, – обещает Ден и фыркает, сдувая каплю пота с губы. – Сволочь. Садист ебаный. – Как мило, а ночью ты пел мне серенады о любви. – Я был не в себе. – А я хотел спать. – И за это ты решил меня убить? Еще и таким способом? – Вообще не п-понимаю твоего возмущения. На самом деле, Мира понимает. Ден мог сколько угодно ржать над чувствительностью Маги, но стоило его самого раздеть и раскрыть хотя бы пальцами, как он начинал плыть и течь немилосердно. От любого проникновения голову ему сносило напрочь – просто удивительно, как это он в машине сумел продержаться так долго. Зато прямо сейчас ни о каком “долго” и речи не идет: Ден стонет, надрывно, на каждом толчке, дергается внутри Миры, дергается снаружи, подбрасывает бедра до влажного шлепка яиц о промежность – чтобы войти максимально глубоко и тут же податься назад, насаживая себя на пробку. Игрушка вибрирует в нем без остановки – Мира подумывает о том, чтобы выкрутить мощность на максимум, чтобы Ден совсем ëбу дал, но под ладонями быстро двигаются крепкие мышцы плеч и грудины, расходятся на вдохах, и это намного приятнее, чем полезть сейчас искать пульт с туманной перспективой посмотреть, как Ден будет сходить с ума. Поэтому Мира скребет ногтями, собирая футболку гармошкой, принимает в себя еще несколько смазанных толчков, чувствует, как внутри плещет теплым, и кончает, опускаясь на член до упора и ощущая в себе эту восхитительную мгновенную усталость. Руки дрожат, и Мира благоразумно укладывается грудью на грудь Дена, поджимается на члене, вытягивая в себя до последней капли, обнимает ствол стремительно слабеющими мышцами и просто затихает, позволяя себе несколько мгновений тишины. Тишины, в которой жужжание пробки ощущается раскаленной спицей, ввинчивающейся в мозг. – Блядь, сорян, – выдыхает Мира, нашаривает пульт, щелкает кнопкой и ощущает, как Дена наконец отпускает. Не полностью: он все еще тяжело дышит и не открывает глаза, но линия плеч становится мягче, расслабляется напряженный растертый рот, в усталом оскале мелькают зубы. Ден глубоко вздыхает, приподнимая Миру на себе, и, повернув голову, тычется губами в голое плечо. – Ты пиздец, – признается он и улыбается, и в улыбке его – все еще голод. Не тот безумный, первый, самый сильный, а обитающее на дне инстинктов желание. Пока еще разнеженное и утомленное, но – дыхание подскакивает, стоит Мире запустить руки ему под футболку и сжать сосок между указательным и средним пальцем – уже набирающее силы. – Уж кто бы говорил, – отбивает Мира и распрямляется, усаживается ровнее у Дена на бедрах. Смотрит, как у того снова начинает мутнеть взгляд, стоит только сжать задницей еще мягкий член. – Пиздец, молодость, столько энергии. И что мне с тобой делать? – Не знаю, но как минимум душ перед вторым заходом я заслужил, я считаю. – Или можно вызвонить Магу. И отправить его в душ вместе с тобой. Пусть поможет все сполоснуть, вытащит пробоку и вымоет тебя изнутри. Ден молчит какое-то время. Какое-то, которое нужно, чтобы его мозг обработал запрос, после чего крепкое тело под Мирой выгибает в голодном стоне. – Пиздец, я точно сегодня скончаюсь, – жалуется он, и член внутри Миры снова начинает твердеть. – Не скончаешься, а обкончаешься, это разные вещи, – улыбается Мира и тянется за телефоном. – Алло, Мага. Поднимайся к нам. У тебя есть ровно две минуты, пока я не передумал быть добреньким и не отправил тебя в секс-шоп за ошейником и кляпом. – Бля, звучит охуенно, – закатывает Ден глаза, но даже не пытается из-под Миры выбраться. Только смотрит влюбленно и жарко. – Игра началась.