***
— Дедушка, а расскажи мне какую-нибудь сказку! — прижимая к груди потрёпанного и совсем некрасивого синего зайца, что сшила тётушка Элинор в подарок девочке на именины, Лафион уставилась на длиннобородого старика своими серо-зелёными глазками в молчаливой мольбе. Ей всегда говорили, что девочка уже большая для детских сказок, но за всё то время сколько она себя помнила, — из уст её родственников никогда не были произнесены заветные и такие желанные «жили-были». Старейшина уже хотел задуть свечу, стоящую в неглубокой лодочке на ветхой деревянной прикроватной тумбе, но остановился и тяжело так, со всей своей старостью, вздохнул. Седые усы забавно колыхнулись ввысь. — Сказку не расскажу, а вот кое-что интересное… — Опять скучные истории об Архонтах? Надоело! Яков и Матильда с Терезой каждый день про них говорят. — раздосадовано хныкув, девочка шмыгнула носом и сильнее обняла уродливого зайца. Признаться, это была её единственная игрушка в целом, потому и таскалась с ним, каким бы страшным и неумело сшитым он не был. Дедушка всегда ругался, когда Лафион выносила кролика за пределы её крохотной спальни. Раздался звук шлепка. Прохладная крохотная ладошка прижалась к покрасневшей щеке и Лафион испуганно взглянула на старейшину, стараясь забиться как можно дальше в угол кровати, с призрачной надеждой, что одеяло как доблестный рыцарь её защитит. Как из тех игр соседских мальчишек, которые строили из себя самых храбрых, благородных мужей и защищали деревенских девочек от невидимых монстров. Лафион же могла спрятаться только за тонкий плед. — Невоспитанная девчонка! Сколько раз тебе ещё говорить: всегда почитать старших и никогда их не перебивать! Дерзить мне удумала?! — под едва слышное «извините» старик поднялся с табуретки и, забрав с собой свечу, направился к двери. — Ты выпила лекарство? — Да, дедушка. Дождавшись, когда старейшина выйдет из комнаты, Лафион свернулась клубочком, беззвучно роняя горькие слёзы обиды. В голове был ворох мыслей из ста тысяч «почему», так несправедливо обрушившийся на неё. Почему её ругают за такие мелочи? Почему она должна каждый день ходить в тот убогий храм и слушать наставления мерзкого Якова, который иногда позволял себе пробраться своими гадкими лапами ей под платье? Почему она — единственная, кому не разрешают выйти на улицу и поиграть с другими детьми в деревне? Почему вместо салочек или игры в «Дочки-матери», она сидела у окошка своей небольшой комнаты и вышивала, иногда болтая со своей маленькой подругой — пятнистой кошкой, что изредка заглядывала к ней и ложилась на подоконник? Собственный портрет на стене прожигал взглядом девичью спину. Сейчас он казался Лафион до невозможного уродливым, подобно её старому зайцу; белые розы в букете и венке выглядели иссохшими, завядшими, длинные светлые кудри волос стали взлохмаченными и напоминали ту противную полупрозрачную лапшу, которую заставляли есть раз в неделю, а всегда сияющие детской радостью глазки и вовсе мерещились тусклыми. Бесконечно милая и невинная Лафион с масляной картины вдруг очутилась такой несчастной и невзрачной, напоминая так ненавистных ею злых взрослых. Стало невыносимо тошно. На цыпочках пробравшись к двери, девочка прислушалась, — из соседней комнаты храпел старик, едва можно было разобрать из-за громкого тиканья часов. Накинув поверх длинной ночной рубахи тёплый вязанный кардиган, Лафион забралась на подоконник, стараясь не шуметь, да так что перехватило дыхание, отворила окно и выпрыгнула на улицу. Озираясь по сторонам, — мало ли кто из местных не спит в такое время — побежала в сторону берега моря через редкие деревья и высокие кусты, не заботясь о своих босых ножках. Густые тёмные волны убаюкивающе бились о сушу, напрыгивая на белый, точно сахар, песок и тут же сползая назад; морской прохладный воздух мягко целовал лицо, озорно играя с густыми кудрями. Здесь, на ночном берегу, Лафион наслаждалась вкусом соли в носу, ощущая его даже на языке, и чувствовала себя как никогда спокойно. Казалось, мелодичные волны приносили из глубин не только водоросли и камушки… Вот так сбегать ей приходилось не в первой; дедушка часто был чем-то недоволен и не попасть под горячую морщинистую руку — редкость. Попадало, к слову, не только Лафион. Девочка тогда плохо заварила чай, за что расплатилась вылитым на руки кипятком, — за этим развернувшимся зрелищем наблюдали её многочисленные тётушки. В глазах каждой она прочла искреннее сочувствие и сожаление, но вступиться за малышку никто не смел. Боялись. Боялись, что за подобную дерзость старейшина придумает наказание похуже, чем пролитый на ладони горячий чай. И Лафион их не винила. Она сама прекрасно слышала, как до дрожи и трясучки от страха перед стариком плакали её младшие родственницы, Ева и Элис, что были старше своей племянницы всего на двенадцать лет. Вопросы о родителях Лафион отпали сами собой. Больше всего девочка мечтала о свободе, такой пьянящей и такой недостижимой. Сбежать из дома в её столь юном возрасте самоубийству подобно, а в более зрелом — большой риск быть скованной узами брака. Так всех девушек в их деревне выдают замуж. За их же не таких уж и дальних братьев. Потому-то в их деревне все друг другу — одна большая семья… «Бывает, что родня твоя — совсем-совсем фигня», — эту фразу девочка услышала не так давно от компании подростков, так кстати усевшуюся на скамейку близь её окна. И как же, чёрт возьми, она с ними согласна. Зарывшись пальчиками ног в песок, Лафион сложила руки на коленках и уронила на них голову, вглядываясь куда-то вдаль. Ночное небо было усеяно миллиардами звёзд, уходящих за горизонт, а одинокая полная луна висела не так далеко от загадочного парящего в небе острова. В созвездиях девочка не разбиралась, потому любила просто наблюдала за огоньками, иногда соединяя их невидимыми линиями в незамысловатые фигуры. — Что вы делаете здесь, в столь поздний час, юная леди? — посторонний голос заставил девочку резко обернуться. За спиной стоял высокий мужчина, с удивительно длинными белыми, отливающими серебром в лунном свете, волосами. Не считая странных сапог, выглядел он слишком хорошо одетым для обычного разбойника. «Обычные люди так не одеваются», — отметила Лафион и прищурилась, пытаясь угадать натуру мужчины: хороший он или задумал что-то нечестивое? — Захотелось прогуляться, месье. Ночью море особенно красиво. — Верно. — он осторожно присел чуть поодаль от девочки, не заботясь о том, что может испачкать свои брюки или волосы. Незнакомец упёрся левым локтем в согнутое колено, пустив правую ногу под ним, и наклонил голову. Ветер перебирал его длинную чёлку, слегка колыхая пряди. Блеклое голубое свечение едва пробивалось из глубины густых локонов. Мужчина прикрыл глаза, наслаждаясь шумом воды. — И всё же, леди вашего возраста не следует находиться одной посреди ночи. Нынче людям всё равно кто перед ними: женщина, ребёнок или маленькая собачка… Не говоря уже о бродячих по округе монстров. — грустная усмешка и слегка дрогнувший голос незнакомца отчего-то заставили Лафион съёжится. Страшные вещи говорил этот мужчина, но сам таковым он не казался. Взгляд девочки зацепился за необычные чутка вытянутые уши. «Не человек?» — быстро промелькнула мысль. — Сталкивались с подобным? — больше для попытки развеять своё опасение, нежели из любопытства, спросила малышка. Хоть мужчина и не проявлял к ней какого-то особого интереса, кроме беседы, — доверять ему Лафион не спешила. — Вроде того. Чаще всего подробности слышал из уст пострадавших. Непростительное зверство. Многие даже лишились рассудка. — Но вы же не такой, верно? — глухой грудной смешок со стороны мужчины смутил девочку. Поспешно отвернув лицо в противоположную от него сторону, она ещё сильнее съёжилась, пусть в этот раз и от смущения. Затылком Лафион чувствовала его испытывающий взгляд, острый и тёплый. — Было бы очень некрасиво с моей стороны сводить с ума столь юную мадмуазель, — он положил свою большую ладонь, облачённую в короткую чёрную перчатку, ей на голову и легко так, как самый заботливый отец, похлопал по макушке. Несколько прядей взъерошились и теперь торчали в разные стороны. — Она тогда не сможет делать уроки. С новой прибывшей волной на берегу воцарилась тишина, но она не была некомфортной. Несмотря на явную разницу в возрасте, Лафион не отягощало чувство скованности и отторжения. Ей впервые было приятно находиться в компании взрослого, что коснулся её в добрейшем жесте, без каких-либо гнусных мыслей. Нечто тёплое зародилось глубоко в душе, заставляя потерять счёт времени рядом с этим мужчиной. — Увы, мне пора. Благодарю вас за столь приятное знакомство. — с этими словами он встал и, подав руку в знак помощи подняться, не спеша побрёл прочь вдоль берега. Туда, где ни разу не ступала маленькая ножка Лафион. Девочка смотрела вслед уходящему месье, легко и донельзя счастливо улыбаясь. — Ой! Я же не спросила его имени…***
Напольные часы с громким звоном пробили шесть вечера. Рабочий день подходил к концу, а папки для ознакомления с материалами о расследуемых делах для новых заседаний разобраны лишь наполовину. Стопка казалась нескончаемой, — разбери хоть с десяток, а она всё равно не станет меньше. Вдобавок ко всему в районе четырёх часов дня было получено донесение об ещё одной пропаже девушки, что добавило лишней работёнки. И лишней головной боли от возмущённых возгласов леди Фурины на подобные известия. Устало прикрыв глаза и откинув голову на спинку кресла, Нёвиллет тяжело вздохнул. Сегодня продуктивность катилась к чертям, хотя за свои пятьсот лет в статусе Верховного судью подобных случаев было крайне мало — раз-два и обчёлся. Голову занимали мысли о пророчествах. И если спасение Фонтейна было чем-то сродни предсказанию популярной гадалки и оставалось лишь ждать, то новость о новоиспечённой невесте выбила гидро-дракона из привычной колеи. Подумать только: где-то на этом свете столько лет таилось послание касательно его судьбы, а он не имел ни малейшего понятия! И всё-таки жизнь — штука сложная, а перерождённому в людском обличье дракону она казалась мудрёной загадкой, покрытой мраком тайн человечества и толстой коркой из неизвестного. Разминая затёкшие от долгой неудобной позы плечи, Нёвиллет с неприкрытым раздражением отметил, что ему нужен отдых. Справиться с длительной работой без перерыва это тело не могло, пусть оно и наделено драконьей силой. Глухой стук в дверь прервал его разминку. — Месье Нёвиллет! — весело протянула мелюзина, заглянувшая к нему в кабинет. — Рабочий день окончен. Все разошлись по домам. Остались только вы, снова. — Дел невпроворот. — выдавив из себя улыбку, гидро-дракон вернул своё исходное положение, вновь приняв образ беспристрастного и непоколебимого судьи. — Спасибо, что сообщила. Можешь идти домой. Завтра утром назначено слушание. — Точно-точно. — мелюзина приложила руку к голове, едва не сбивая миниатюрную фуражку. — Ну, я пойду. Попрошу и вас не засиживаться до глубокой ночи. — Одну минуту. — Нёвиллет остановил малышку и подождал, когда она вновь повернётся к нему. — Как себя чувствует леди Лафион? — Та девушка, которую привели сегодня утром? — мужчина одобрительно кивнул. — Седэна говорила, что ей предложили чай и выделили здесь апартаменты. Вроде как она сразу же уснула. Большего не знаю. — Что ж, проведаю её позже. Спасибо, можешь быть свободна. Как только малышка мелюзина покинула его кабинет, мужчина шумно поднялся с кресла и стянул с себя мантию, за годы практики научившись быстро беспрепятственно избавляться от всех застёжек. Оставаясь в жилете и рубашке, Нёвиллет взял с края стола наполненный водой из озера в горах Ли Юэ бокал и опрокинул его в себя одним глотком, отмечая приятные вкусовые нотки у кристально чистой жидкости. Опустившись на диван, гидро-дракон мягко опустился на небольшую голубую подушку и с вселенской усталостью накрыл глаза рукой. Проспать бы так пару часиков, но о такой непозволительной роскоши Верховному судье приходилось только мечтать, тяжко вздыхая вдали от посторонних глаз. С недавних пор работы стало больше и Нёвиллет всё чаще ловил себя на мысли о бездельнице-Архонте, так ловко свалившей на него часть своих обязанностей. Но жаловаться он и не думал, ибо знал, что отдавать роль судьи Фурине всерьёз — гиблая идея, предпочитая, чтобы богиня посвящала своё свободное время решению пророчества и игре в ожившую достопримечательность. Пытаться снова вернуться к работе у Нёвиллета не было никакого желания. Вымученно глянув косым взглядом на бесчисленное количество страниц, так не заманчиво покоившихся на рабочем столе и требующих его ознакомления, юдекс качнул головой и, взвесив все «за» и «против», быстро встал с места и направился к выходу. «Могу ли я хоть раз пойти на поводу своих желаний?» — задавался вопросом судья, поднимаясь на лифте в зону дворца, где располагались апартаменты. И пусть на верхних этажах в основном обитает Гидро Архонт (и лишь иногда сам Нёвиллет, когда малышки мелюзины уже силой отрывали его от работы, чтобы их названный отец наконец отдохнул), комнат было достаточно, предполагая, что здесь могут разместить политически важных и влиятельных гостей. Таковой и стала загадочная рабыня виконта Гротешу, назвавшись невестой судьи. Нёвиллета Лафион встретила, едва он занёс руку для стука, приглашая войти внутрь. Первое, что отметил мужчина: девушку переодели. Пусть это кремовое платье на тонких бретельках и выглядело очень простенько, — по сравнению с её предыдущим сарафаном, испачканном в грязи и крови — этот наряд казался самым настоящим произведением моды. Сама девушка тоже выглядела куда более чище и опрятнее, чем в их первую встречу. «Видимо, Фурина распорядилась чтобы её искупали» — подумал Нёвиллет, наблюдая, как мягко рассыпались волосы Лафион при каждом её шаге, а пламя свечи бликами отражалось на русых кудрях. Судья сел в небольшое кресло в зоне гостиной, Лафион скромно опустилась на диван напротив. Начинать диалог первой девушка явно не желала, постоянно отводя взгляд в сторону; смотрела куда угодно, но только не на самого Нёвиллета. Не зная, как правильнее узнать от неё о пророчестве, решил зайти издалека и начать с чего-то нейтрального: — Как ваше самочувствие? Мне доложили, что после нашей беседы вы уснули. — мягкий, бархатный голос судьи заставил Лафион вздрогнуть. Неуверенно посмотрев на него, она тихо-тихо заговорила, накручивая на тонкие пальцы прядь волос. — Сносно. Не нужно ходить вокруг да около, месье. Мы оба знаем для чего вы пришли ко мне. — Нёвиллет замер, чуть шире раскрыв глаза от удивления. Поймали с поличным, иначе не скажешь. — Мои слова о пророчестве, как вижу, не оставили вас равнодушным. — Ваша проницательность достойна восхищения. — судья, уперев руку в подлокотник, упёрся скулой о костяшки ладони и растянул губы в предвкушающей улыбке. Ожидания о пророчестве были колоссальные. — И раз так, позвольте мне поинтересоваться о нём. — Не скажу, что знаю много, но вы уже в курсе в чём заключается его суть. — тяжело вздохнув, Лафион сложила руки на своих коленях и смотрела на них, словно сейчас перед ней лежит книга, скрытая от глаз юдекса. — В юном возрасте мои воспитатели обмолвились, что я — особенная и некое пророчество сбывается, но что это за предвещание — никто и словом не обмолвился. Пока однажды к нам в деревню не явился мужчина, представившийся вестником. Жуткий и бородатый, с шрамом на пол лица. Я подслушала его разговор с моим дедушкой и узнала, что меня родили в дар Владыки вод, якобы моя жертва сможет помочь избавиться от греха всех жителей Фонтейна. Я посчитала это бредом, пока этот мужчина не показал мне книгу с этим самым пророчеством и рисунком. Таким же, как и у меня на спине. — Вы прочитали эту книгу? — спросил Нёвиллет, внимательно слушая рассказ девушки. Звучало и вправду как полный бред, но пара вопросов всё же имелась. — Как она выглядела? — Нет, не прочла. Лишь увидела картинки и немного текста пророчества. — Лафион отрицательно качнула головой, длинная прядь золотистой чёлки мягко упала ей на лицо. Небрежно её смахнув, девушка продолжила, — Обложку я тоже не видела. На нашу деревню в этот момент напали и мне пришлось бежать, бросив книгу там. С большой вероятностью, она уже давно предана огню. — Как вы спаслись? — Я и не говорила, что спаслась. — Нёвиллет заметил, как нос и губы Лафион дрогнули в отвращении. Холодный, резкий взгляд говорил сам за себя. — Я почти смогла уйти, как меня схватило несколько мужчин. Они же и продали меня Гротешу. — Могу я взглянуть на рисунок на вашей спине? — осторожно задал вопрос судья, стараясь не показаться бестактным или того хуже. Лафион недолго подумала и одобрительно кивнула, поднявшись с дивана, она повернулась спиной к юдексу. Спустив лямки платья, его верхняя часть мягко сползла на талию, открывая вид на тонкую девичью спину. Прикрыв длинными волосами грудь, почти полностью скрывая её от глаз Нёвиллета, девушка завела руку и пальцем указала в место, чуть выше поясницы аккурат под левой лопаткой. Метки не было…