разреши мне быть ближе разреши мне дотронуться до лепестка белой вишни что упал в твои волосы до каждой царапины каждой ноющей раны и до того, что внутри болит [элли на маковом поле — ближе]
Весна. Как же все на винокурне ждали весну и тепло, хоть вместе с ними приходило и немалое количество работы. Особенно весну ждал Кэйа, который ещё с января уговаривал Дилюка взять отпуск и рвануть в Инадзуму на сезон цветения сакуры. Гулять по новым местам, купаться в горячих источниках, спать на футонах, пробовать новые блюда и просто отдыхать. В ответ же каждый раз слышал: — Кэй, весной очень много работы. «Знаю», — думал про себя Кэйа. — «И видел, как все прекрасно справлялись во время твоих странствий». В конце февраля Дилюк согласился, но с одним условием — организационные моменты на Кэйе. Тот был даже рад, уж очень хотелось удивить Дилюка и увидеть восторг в его глазах. Ухмылка Кэйи в последнюю неделю перед отъездом говорила о том, что он ой как много чего придумал и подготовил. Это был их первый совместный отпуск, ещё и такой дальний. Дилюк осознавал, что чувство предвкушения, вопросы Кэйи перед сном и его загадочная улыбка — всё это создавало особое настроение, вызывая чувство радости и детского восторга. Давно он этого не ощущал. И всё шло хорошо, пока за два дня до отъезда, Дилюк не закашлял. Потом расчихался и опять закашлял. Они с Кэйей в этот момент сидели у камина и обсуждали, что ещё нужно сделать до путешествия — много документов, встреч, распоряжений. Кэйа погладил Дилюка по спине. — Ты в порядке? — спросил он. — Да, просто кашель. Так что, ты забронировал домик с горячими источниками? — Ага, прямо во внутреннем дворике. Можно нежиться в горячей водичке, смотреть на звёзды, а потом… — А потом я бы поднял тебя на руки, — Дилюк повторил это действие в настоящем, поднимая Кэйю на руки и слыша смех. — И отнёс бы в спальню… — Ммм, мне нравится, — Кэйа обхватил шею Дилюка руками и поцеловал в щёку. Его донесли до кровати и уложили. Дилюк тоже залез под одеяло и прижался к нему, обнимая со спины. — Ты горячий. Не заболел? — спросил Кэйа, держа руки Дилюка в своих и чувствуя его тело спиной. — Нет, просто устал, — ответил Дилюк. Он и правда чувствовал себя неважно, но болезни не ощущал. — На всякий случай схожу за лекарством. Оба уснули. На утро Кэйа отправился в город: взял некоторые вещи в квартире; зашёл к Джинн, чтобы отнести документы и напомнить о перерыве; а потом проводил её к Лизе, отдавая в заботливые руки. После они с Дилюком должны были встретиться в таверне, но, собираясь выходить из кабинета, Кэйи услышал стук в окно. На подоконнике сидела птица Дилюка, а на её лапке была прикреплена записка. «И что же мы забыли купить, мастер Дилюк?» — подумал Кэйа, разворачивая бумагу и читая… «Кэйа, он заболел. Боюсь, что завтра… Ты знаешь, как сильно он болеет, пусть и редко. Купи лекарств, вдруг наших запасов не хватит. Аделинда.» Кэйа сжал клочок бумаги и швырнул его к стену, вылетел из кабинета, не замечая рыцарей, что желали ему хорошей поездки, и направился к Барбаре за лекарствами. Злился ли он? Немного. Было ли обидно? Да, очень, честно говоря. Последние недели он жил этой поездкой, это был их первый совместный отпуск и поездка в дальние края. Всё это волновало и будоражило, он столько всего подготовил и хотел подарить Дилюку незабываемые эмоции. Но у жизни были свои планы. И иногда они не совпадали с собственными. Всё это смешивалось с волнением, потому что он помнил, как сильно Дилюк мог болеть — неделями, с лихорадкой и жуткой слабостью. Однажды в детстве он подумал, что Дилюк умирает, расплакался тогда на плече Аделинды, а потом постоянно сидел у кровати и приносил любимые игрушки. В этих мыслях и прошла дорога от собора до винокурни. На пороге уже ждала Аделинда. — Как он? — спросил Кэйа, передавая ей коробочку с лекарствами. — Не очень. Незадолго до обеда тело начало ломить, и появился жар. Сейчас лежит в вашей комнате. — Ясно, — тихо сказал Кэйа, направляясь в их спальню. — Кэйа, — окликнула его Аделинда. — Мне жаль, что ваш отпуск сорвался. Я видела, как много ты готовил. Но вы ещё обязательно съездите, и он будет в восторге, даже не сомневайся. — Спасибо, Аделинда. За всё, — Кэйа слегка улыбнулся. Когда он открыл дверь в спальню, в нос ударил запах лекарств. Также пахло в детстве. — Как ты? — Кэй… — прохрипел Дилюк. — Аделинда всё рассказала, значит температура мне вчера не показалась, — сказал Кэйа, сев на кровать и положив ладонь на лоб Дилюка. — Ты горишь. Кэйа решил немного использовать крио и услышал вздох облегчения. — Завтра мне станет лучше и поедем. — Мы оба знаем, что не станет. Ты всегда болеешь долго и сильно, пусть и редко. — Прости, — прошептал Дилюк. — Я всё испортил… ты столько всего запланировал, я… — Тише, родной, тише, — говорил Кэйа, целуя Дилюка в лоб и поглаживая по голове. — Ты ни в чём не виноват, мы не можем знать заранее, когда заболеем. — Не ночуй… здесь. Скажи Аделинде подготовить тебе другую комнату. — Температура уже повредила твой мозг? Один ты не останешься и не проси. — Мне так жаль… — Мне тоже жаль, — прошептал Кэйа, держа руку Дилюка в своей и целуя костяшки пальцев. — Но твоё здоровье важнее всего, я буду рядом. А мы с тобой ещё не раз поедем отдыхать, ладно? — Ладно, — прошептал Дилюк и спустя пару минут заснул. Кэйа укрыл его одеялом, поцеловал в лоб, тем самым проверяя температуру, и вышел. Уже по пути на винокурню он понял, что поездки не будет, и теперь все мысли занимал Дилюк. Давно Кэйа не видел его таким — уязвимым, разбитым и хрупким. Он знал, что Дилюк поправится и будет в порядке, но в сердце всё равно поселилось волнение. «Нужно узнать у Аделинды, чем он может помочь, и отправить письмо в Инадзуму касаемо домика и ещё одного дела», — подумал Кэйа и спустился вниз. В их спальню он вернулся уже ближе к ночи — всё это время Дилюк спал. Настало время процедур, но разбудить больного Дилюка и заставить выпить все горькие растворы, а ещё и немного бульона, оказалось той ещё задачкой.***
Дилюку стало чуть легче, но ненадолго. Ночь предстояла тяжёлая — Кэйа часто использовал крио и старался лечь так, чтобы держать руку на лбу или шее Дилюка, тем самым охлаждая. Тот льнул к рукам Кэйе, как тонущий к спасательной шлюпке. Только это и помогало ему ненадолго замереть и уснуть, но лихорадка всё равно мучила Дилюка всю ночь, заставляя бредить и звать то Кэйю, то отца. Оба уснули спокойно лишь на рассвете. На утренние процедуры Кэйа принёс не только лекарства, но и веточку цветущего за окном дерева, а ещё круассаны с клубничным вареньем от Аделинды — главный индикатор состояния Дилюка, ведь если он и их не захочет, то всё очень плохо. В детстве именно их обещали капризному, маленькому больному, после того, как он выпьет все противные лекарства. Вот и сейчас Кэйа сидел на кровати у ног Дилюка в пижаме, его носках и держал поднос со сладостями: — Давай, Люк! Всего лишь померить температуру, выпить лекарство и круассан твой. А как он пахнет ммм… — Кэйа показательно вдохнул запах выпечки, дразня Дилюка. — Я всё равно не чувствую их запах и вкус… — проворчал тот, но лекарства выпил и круассан тоже съел. Днём Кэйа решил пройтись по виноградникам, поговорить с Таннером и Коннором, узнать, как протекают дела, но… ближе к вечеру стал чувствовал головную боль и ломоту в теле. «Ну вот, началось». И правда началось, ночью Кэйа отчётливо ощутил температуру, а их с Дилюком спальня превратилась в лазарет. Теперь их выздоровление лежало на плечах Аделинды, на что она лишь улыбалась и вспоминала их истории с детства, как один вечно заражал другого, потому что для них не было понятия оставить больного друга страдать в одиночку. Сейчас они готовили чай с мёдом друг другу по очереди — точнее так они договорились, но Кэйа, как болеющий не столь сильно, делал это каждый раз. Аделинду боялись заразить и старались дёргать не часто, но она сама приходила по расписанию со всем набором лекарств. Через несколько дней спуститься вниз решил Дилюк. Кэйа в это время пытался выпутаться из кокона одеял, но всё же встал, чтобы открыть окно — как же хорошо было вдохнуть свежий воздух. Но тут со стороны лестницы раздался грохот. Кэйа выбежал из комнаты и перед ним предстала следующая картина: смеющийся Дилюк, что сидел на ступеньках, держался за перила и прижимался к ним лбом. — Чувствую себя дедом. На старости лет мы также будем едва ползать по лестницам? Надо будет сделать спальню на первом этаже, — сказал Дилюк с улыбкой. — Мне нравится, — Кэйа подошёл к нему, сел и взял за руку. — Старость с тобой, даже если нужно будет ползать по лестницам, мне нравится. Думаю, даже тогда мы бы делали это наперегонки. — Ага, а потом проигравший втирал бы мази в суставы победившему — такая себе награда. — А если добавить к этому поцелуи? — Тогда награда достойная, — произнёс Дилюк и потянулся к губам Кэйи. — Как хорошо, что мы оба болеем, иначе никаких поцелуев. — Даже так ты бы целовал меня, а я тебя. — Тут ты прав. Их лазарет в спальне продлился ещё несколько дней. Всё это время они просто лежали, держась за руки или обнимаясь; по очереди читали книги вслух или каждый читал что-то своё, а потом они обсуждали прочитанное. Несмотря на поганое состояние, было в этом что-то уютное и тёплое — в свой отпуск они всё время были вместе и наслаждались этим как могли.***
Наконец настало утро, когда Дилюк почувствовал себя значительно лучше, а на лицо Кэйи вернулась та самая загадочная улыбка, что сопровождала его до отпуска. После завтрака Дилюка обняли со спины, зарылись носом в волосы и прошептали на ухо: — Мастер Дилюк, не хотите принять горячую ванну? — Это ты так намекаешь, что я воняю? — Как можно. Ну так что? Массаж, свечи, масла и мы вдвоём — романтика. Ну и как Дилюк мог отказаться от такого? — Вот нам и горячие источники, только в Мондштадте, — произнёс он, пока Кэйа проводил мочалкой по его спине. — Да, — засмеялся Кэйа. — Но могу сделать их более Инадзумскими. — Это как? — Терпение, любовь моя, дождёмся заката. Но сначала разберёмся с твоими волосами. Внутри Дилюка лопнул пузырь счастья — по-другому он не мог объяснить чувство, что поглотило его целиком в тот момент. Он улыбался, наслаждался пальцами Кэйи, моющими его волосы и массирующими кожу головы, и не мог дождаться сюрприза. Хоть они и не смогли поехать, но этот невероятный человек всё равно придумал им что-то волшебное. Отпуск больше не ощущался неудавшимся. С кухни весь день доносились восхитительные запахи, а прямо сейчас Кэйа заплетал Дилюку косу, пока тот дочитывал книгу вслух. А на закате наконец произнёс заветное: — Закрой глаза. Дилюк честно закрыл. Внутри бурлило предвкушение вместе с детской радостью. Кэйа вышел из комнаты и вернулся спустя пару минут. Дилюк слышал, как что-то кладут на кровать, а потом руки Кэйи начали развязывать пояс его халата. — Кэй… — Какого вы мнения обо мне, мастер Дилюк? — показательно возмутился Кэйа. — Я бы не стал, никакого тебе секса, пока температура не будет ниже 36,6. Просто доверься сейчас. — Всегда. Кэйа снял с него всю одежду, а потом Дилюк почувствовал, как на него надели что-то очень приятное к телу, завязали пояс, а потом взяли за руки и подвели к зеркалу. — Открывай, — прошептал Кэйа на ухо. Дилюк открыл глаза и замер, его взгляд ловил в отражении зеркала то себя, то Кэйю. Особенно Кэйю, а потом он повернулся посмотреть на него прямо. — Помимо домика с источниками я заранее заказал эти кимоно с особым рисунком: у тебя феникс, огонь и много красного; у меня павлин, снежинки и синяя ткань. Когда ты заболел, я отправил письмо, чтобы нам прислали их сюда. К счастью, они успели. Поэтому сейчас, — Кэйа затих, взял руку Дилюка и поцеловал её тыльную сторону. — Я, Кэйа Альберих, приглашаю тебя, Дилюка Рагнвиндра, на свидание. Ты видел, как красиво зацвела наша любимая вишня? Предлагаю полюбоваться её цветением и заходом солнца. В меню сироп от кашля вместо вина и клубничный пирог, который Аделинда сегодня пекла нам. — Кэй… Мне так жаль, что мы не… — Тише, Люк, тише, — произнёс Кэйа, накрывая губы Дилюка пальцами. — Никаких сожалений, Инадзума дождётся нас, а отпуск и так проходит уютно и главное вместе. Но предлагаю сделать его ещё лучше. — Он улыбнулся так ярко, что у Дилюка сердце забилось быстрее, и протянул руку. — Пойдём? — Да, — тихо ответил Дилюк, вкладывая свою руку в ладонь Кэйи. Как однажды вложил сердце и свою жизнь. Так они и держались за руки, спускаясь вниз и гуляя вдоль виноградников. Сидели в обнимку на пледе под их любимым, цветущим деревом, лепестки с которого так и норовили коснуться их заплетённых в косы волос. Аделинда смотрела на них из окна кухни и улыбалась. Пирог был готов, осталось лишь освободить сотрудников винокурни пораньше и оставить этих двоих наедине. Стоило солнцу зайти, как стало свежо — ранняя весна ещё не позволяла гулять ночами, тем более в кимоно. Вернувшись в дом, они не могли перестать улыбаться. Нежные поцелуи и разговоры по душам, тёплые объятия и горячий чай с клубничным пирогом. И самая спокойная ночь за долгое время. Пусть поездка в Инадзуму не случилась, но даже в этой ситуации они нашли своё очарование, главное — вместе.