Красная вода

***

Покои Шэнь Цинцю были скромны в размерах, но убранство радовало глаз. За деревянной перегородкой разместилась квадратная кровать без полога, однако с большим бронзовым зеркалом на подставке напротив. В части для приёма гостей стояла низкая софа с чайным столиком. Полок было немного, но достаточно для книг и свитков, необходимых для текущих задач, если бы такие возникли. За окном стояла глубокая ночь, и покои освещали напольные фонари. Ажурные тени расползлись по стенам и полу. Юи дала знак слугам покинуть комнату. Когда дверь закрылась, оставив позади стражу и прочие лишние взгляды, наложница прошла к столику, сервированному свежезаваренным чаем, и наполнила пиалы ароматным напитком.  Шэнь Цинцю взял в руки протянутую чашу, но пить не торопился. Юи улыбнулась с озорством и пригубила первая. — Мастеру Шэню не стоит опасаться главной жены господина. Хоть мастер Шэнь и обвинялся в смерти её брата, ненависти она не таит. — Госпожа Лю весьма великодушна. Шэнь Цинцю коснулся края чаши губами, продолжая внимательно следить за наложницей. — Госпожа Лю весьма умна и знает чего хочет, — Юи улыбалась до ямочек на щеках, но от её веселья росла тревога и подозрения. — И чего же она хочет? — чашка со стуком опустилась на стол. Шэнь Цинцю смотрел прямо и холодно. Юи проследила жест недоверия и отказа от чая, но сама сделала показательный глоток, наигранно прикрыв глаза от удовольствия, и только после продолжила. — Для начала, чтобы мастер Шэнь осознал своё положение. Шэнь Цинцю сжал челюсти от нахлынувшей злости. — Я прекрасно осознаю своё положение. Юи прищурилась с хитрой улыбкой на лице. — Боюсь, что это не так. Чайные пиалы встретились на столике, а затем Шэнь Цинцю удивлённо распахнул глаза — девушка оказалась ближе, чем следовало, а её рука потянулась к его правому глазу. Замешательство длилось мгновение. Запястье Юи сжала рука заклинателя, останавливая. — Что ты делаешь? — Мастер Шэнь знал, что силу, которой его одарили, можно использовать и в обратную? Шэнь Цинцю не стал задавать вопрос, давая молчанием понять, что он слушает. — Если правильно направить духовную силу. Позволите? Пальцы, удерживающие запястье девушки, разжались, и виска коснулась сначала прохлада, а затем лёгкое давление чужой силы. — Я лишь обозначила места, куда следует вливать. Попробуйте, когда решите, что хотите ему показать. Или… увидеть сами. Юи отступила, а Шэнь Цинцю невольно потянулся к своему лицо. — Зачем Вы мне помогаете? Снова озорная улыбка с ямочками на щеках. — Помочь себе можете лишь Вы сами. Вопрос в том, желаете ли Вы спасения. Если да — найдутся те, кому это будет выгодно. Наложница покинула комнату, но её голос продолжал звучать в голове. «Желаете ли Вы спасения» Ещё недавно Шэнь Цинцю желал спасения лишь своему шисюну, не веря, что его самого пощадят. Цинцю и сейчас не верил. Ло Бинхэ решил вместо истребления школы заклинателей подчинить её себе. Но что будет, когда он добьётся своего? Следует признать, Шэнь Цинцю не сможет защитить Юэ, пока единственная решающая сила в мире — Ло Бинхэ. «Силу можно использовать и в обратную» Шэнь Цинцю небрежно скинул верхнее платье — ткань с шелестом соскользнула на пол, затем последовал пояс, нижнее платье. За перегородкой чуть дальше от кровати приготовили кадку с водой и ковшом. Смыв с себя дорожную пыль и лишние мысли, Шэнь Цинцю накинул чёрный ночной халат и сел на свежие простыни перед зеркалом. Справа на маленьком туалетном столике тускло блестел в свете пламени свечи серебряный гребень. Распустив волосы, Шэнь Цинцю неторопливо прошёлся острыми зубцами по чёрным прядям. Волосы послушно расступились прямыми струнами. В тусклом зеркале на Шэнь Цинцю смотрел демон из старых свитков. Гордый в осанке, холодный во взгляде, бледный как луна и неуловимо жестокий в каждом резком росчерке тонких черт лица. Возвышенный до дрожи вдоль позвоночника. Таким его видели когда-то. Каким его видят сейчас? Бледная рука продолжала скользить сверху вниз — серебряные зубцы погружались в чёрный шёлк волос. Шэнь Цинцю устремил потоки энергии в первую точку, которую ранее указала Юи. Алая радужка запылала, и Шэнь Цинцю почувствовал на себе чужой взгляд, а в себе — чужие эмоции. Удивление. Негодование. Растерянность. Пристальный интерес. Шэнь Цинцю, уловив последнюю эмоцию, взглянул на своё отражение то ли с недоверием, то ли с любопытством, как будто увидел незнакомца вместо себя. Незнакомец поднял подбородок, обнажая белоснежную шею, и бросил презрительный взгляд из-под длинных тёмных ресниц. Губы сломались в надменной улыбке. Гребень скользнул неторопливо вниз, разделяя чернильную гладь, а затем длинные пальцы откинули волосы за спину. Гребень лёг на кровать, а ладонь рядом. Шэнь Цинцю слегка откинулся, опираясь на руки. Замер. Смотрел на себя и позволял смотреть ему. Чужой интерес изменился. Стал покалывать нарождающимся огнём. Шэнь Цинцю думал о последних событиях, о непристойных намёках Ло Бинхэ, о Синьмо, о словах наложницы. Какое у него теперь положение? Пленник? Временный слуга? Игрушка? Источник для Синьмо? Или тот, кто может использовать чужое помешательство в своих целях? Шэнь Цинцю склонил голову набок так, что шёлковая ткань соскользнула с плеча, в это же мгновение внутри обдало чужим жаром. Когда-то в увеселительном доме, где Шэнь Цинцю предпочитал засыпать под игру на гуцине, одна из девушек исполнила танец любви к себе. Она была новенькой, дерзкой и не знала, что заклинатель не ищет внимания и плотских утех. Шэнь Цинцю возлежал на бамбуковой подушке, зелёные глаза сверкали из-под полуопущенных ресниц. Девушка двигалась на высоких полупальцах, переставляла ноги так, будто внизу дрожал тонкий канат, а не приминался длинный ворс ковра. Руки танцовщицы точно змеи колыхались в воздухе, стремясь ввысь. Щэнь Цинцю понравился гибкий стан, всем своим естеством желающий вознестись. Понравились напряжённые мышцы ног, поднимающие бёдра вверх с каждым шагом. Понравились кисти рук, с каждым оборотом воспаряющие выше и выше над головой. А затем девушка опустилась на край кровати перед ним, заняла всего лишь край, но сидела так, будто ей принадлежал весь мир и Шэнь Цинцю вместе с ним. Танец девушки из возносящейся превратился в снисходительно одаряющую. Одаряющую возможностью смотреть, как можно нежно и страстно любить себя. Руки девушки устремились под тонкие ткани, а глаза смотрели сверху вниз, точно Шэнь Цинцю был жалким рабом в ногах богини… Тогда он не прогнал девушку и позволил исполнить танец до последнего прогиба, вздоха и затяжного оргазма. Шэнь Цинцю остался наблюдателем до самого конца. Смотря на танцовщицу, он думал о том, что нет ничего прекрасней человека, уверенно любящего себя без страха и стыда. С лёгким налётом страха и почти без стыда Шэнь Цинцю развёл ноги — чёрный шёлк халата оголил тонкую белую линию бедра с левой стороны. Пришлось немного сместить центр тяжести, подавшись вперёд, а затем рука скользнула под прохладную ткань так, чтобы траектория была ясна, но контур действия лишь угадывался. Чужое желание затвердело собственным стояком. Шэнь Цинцю коснулся себя, не отводя взгляда от зеркала. Мужчина в отражении смотрел разгорающимся огнём и тёмной зеленью из-под длинных ресниц. Шэнь Цинцю подумал, что Ло Бинхэ слишком тихий, ни единого комментария, а затем вспомнил о собрании демонов, и злорадная улыбка расползлась на лице. Тут же ошпарило чужим гневом и ещё большим желанием. Шэнь Цинцю не любил быть объектом чужих желаний, но любил управлять желаниями других. Стоила ли игра свеч? Прямо сейчас он падал или обретал опору под ногами? Рука огладила лениво и на пробу. Ткань мешала двигаться свободно, но Шэнь Цинцю ещё не решил, насколько следует обнажиться. Взгляд увлажнился, губы разомкнулись. Было непривычно видеть себя соскальзывающим к грани. Захлестнувшее впечатление от собственной откровенности заглушило стыд и тревогу. Пройдясь языком по пересохшей нижней губе, Шэнь Цинцю стал действовать уверенней. Ткань между ног вздымалась. Полоска, обнажавшая внутреннюю сторону бедра, стала шире, оголив левую коленку и голень. Стало жарко, голова наполнилась гулом, как будто в неё набились чужие невысказанные мысли. Шэнь Цинцю прикусил губу, давя стон, ноги разъехались шире. «Блять» Кажется, Бинхэ держался с трудом. «Блять» был тихим, как будто сквозь зубы. На собрании его явно могли превратно истолковать. Цинцю ответил приподнятым уголком губ — немая насмешка, а затем откинулся на левую руку назад так, чтоб ублажать себя было удобней. Хотелось лечь, почувствовать прохладные простыни лопатками, но тогда вид для главного зрителя будет не тот. Шэнь Цинцю замер, сжав пальцы под самой головкой. Дышать и думать становилась тяжелее. И всё же так он желаемого не достигнет: было влажно, но недостаточно, мягко, но неудобно. Шэнь Цинцю поднялся с кровати и подошёл к зеркалу, взялся одной рукой за витую раму. Смотря на своё слегка порозовевшее от возбуждения лицо, Цинцю поднёс правую ладонь к губам. Отражение облизало руку, увлажнило слюной места между пальцами, взяло в рот на всю длину безымянный и средний палец вместе. Ло Бинхэ молчал, но его присутствие ощущалось нарастающей тяжестью в голове и внизу живота. Шэнь Цинцю опустил вниз руку, но не взгляд. Теперь Ло Бинхэ мог только догадываться по увлажнившимся глазам в отражении и сбитому дыханию, что происходит под складками чёрного халата. Слюна на ладони быстро высохла, удалось лишь как следует обласкать головку. Цинцю стиснул зубы. Хотелось быстро и мокро, выходило жарко и мучительно — головка только начала увлажняться, и было недостаточно для скольжения на всю длину. «Ящик прикроватного столика» Шэнь Цинцю не сразу понял, о чём говорит Бинхэ, затем в голове немного прояснилось. Пальцы, вцепившиеся в раму зеркала, разжались. Цинцю, слегка качнувшись в сторону, прошёл до столика, где ранее брал гребень. В выдвижном ящике блестел флакон из тёмно-фиолетового стекла. Шэнь Цинцю откупорил крышку и узнал аромат. В увеселительном доме подобный дразнящий терпкий запах заполнял спальни и смешивался с благовониями. Цинцю вернулся к кровати, лёг на бок лицом к зеркалу: локоть и ладонь левой руки утонули в складках простыни, линия от плеча плавно спускалась к талии и вздымалась на бедре. Открытый флакон был поднят перед глазами. Свет от свечи и напольного фонаря преломлялся в фиолетовых гранях сосуда с маслом.  Шэнь Цинцю сглотнул, прежде чем решиться. Правая нога согнулась, упёрлась всей ступнёй в кровать, а коленка поднялась вверх. От такого раскрывающего и дерзкого движения, ткань скатилась как чёрная вода, оголяя ногу, вставший член и подтянутый низ живота. Хотелось выглядеть привычно отстранённо, но на шее и щеках ощутился жар. Таким бесстрашно раскрытым и откровенно желающим Шэнь Цинцю видел себя впервые.   «Отчего учитель залился краской стыда? Неужели подобное он раньше не делал?» Голос Бинхэ звучал в голове чётко и уверенно. Собрание так скоро закончилось или его закончили? Шэнь Цинцю не успел представить, как Ло Бинхэ выгоняет всех из тронного зала. В голове раздался нетерпеливый приказ. «Продолжай» Приказ ударил по нервам. Член дёрнулся и привстал. Шэнь Цинцю сжал челюсти от негодования на беспардонность Бинхэ и свою реакцию. Хотелось вернуть себе контроль над происходящим. Взгляд Шэнь Цинцю стал холоднее и сдержанней, а рука демонстративно наклонила флакон над напряжённым низом живота. Прохладная жидкость закапала на чувствительную кожу. Шэнь Цинцю, подавив стыд, опустил взгляд туда, где влажный от масла и проступающей смазки член вздымался между бледных покрытых шрамами после пыток бёдер. Прежде чем коснуться самой чувствительной части Шэнь Цинцю прошёлся указательным пальцем вдоль росчерка шрама на внутренней стороне бедра. Шрам заканчивался в опасной близости от сочленения. «Кто бы знал, что этот учитель так любит оставленные мной следы» Слова должны были выразить насмешку, но голос Ло Бинхэ звучал хрипло и низко, а значит Шэнь Цинцю нашёл верное слабое место. Ноготь указательного пальца впился в кожу и, оставляя красный след, дорисовал шрам чуть выше, ещё ближе к паху.  «Не смей» Шэнь Цинцю удивлённо замер. «Это тело принадлежит мне. И мне решать, что на нём будет» Цинцю уже слышал в темнице от Ло Бинхэ, что даже смерть он больше не властен выбирать, но слова о теле задели больнее. Шэнь Цинцю, затеявший игру, чтобы проверить границы дозволенного, вдруг обнаружил себя утратившим всё то, что обрёл в школе заклинателей: право на свою жизнь и право на выбор. Подступила паника, кадык дёрнулся, а затем сила воли остановила волну страха и взяла чувства под контроль. Тогда не сейчас. Тогда уже никогда не будет. Нужно лишь понять, что именно он не может и может сегодня. «Учитель побледнел. Должно быть его задели слова этого ученика» Шэнь Цинцю нервно сглотнул. «Этот ученик признаёт, что был резок, и постарается сдерживать свой напор. Прошу учитель, не останавливайтесь» Слова Бинхэ были ласковыми и мягкими, но боль сдавила виски, демонстрируя силу и истинные намерения демона.  Шэнь Цинцю дрожащей рукой обхватил всё ещё напряжённый ствол, прошёлся сверху вниз, размазывая масло. Теперь можно было взять нужный темп.  С каждым движением нахлынувшее напряжение и давление в голове отступали. «Учителю идут послушание и откровенность» У Шэнь Цинцю нервно дёрнулась бровь. Однако мастер Сюя не только слышал, но и чувствовал настроение Бинхэ. На словах король демонов оставался властным и направляющим, на деле — сгорал от потери контроля над бурей эмоций. Шэнь Цинцю ощущал чужой напор, жадность и нетерпение и хотел узнать до какого состояния сможет довести полудемона. Ради этого можно было потерпеть хлёсткие комментарии. «Ученику будет приятно, если учитель раздвинет ноги пошире и не будет отрывать взгляда от своей усердно работающей руки» Выругавшись, Шэнь Цинцю приподнялся и развёл ноги так, как будто собирался не дрочить, а показать себя доступным и принимающим. Шэнь Цинцю смотрел на свою вздымающуюся грудь, поджарый живот, разведённые коленки и изящные пальцы, обхватившие влажный член. «Учитель, Вам кажется нужна помощь» В дверь постучали.