💖
— Мы правда поедем на этом? Джин тот ещё фантазер, и сегодня доказывает это ещё раз, представляя вниманию Чонгука велосипед с металлическим багажником. Такие существовали во времена динозавров, не раньше. Чонгук искренне поражается, как Джину удалось его откопать и привести в божеский вид. — Это моего дедушки. Валялся у нас во дворе одиноко, вот я и провел ему ребрендинг. Как новенький летает. — Джин хлопает велик по багажнику, намекая на место Чонгука. — Запрыгивай. — Он точно нас выдержит? — скептицизм прослеживается в голосе. — Ты мне доверяешь? — Безоговорочно. — не думая ни секунды, выпаливает Чонгук. — Тогда садись. Джину легко довериться, даже если ты его не знаешь. Такой лучистый, энергетически и внешне привлекательный, обворожительно улыбающийся и скрывающий дьявольские искры в радужках. Легкий и цветочный. Чонгук рядом с ним ощущает себя так, словно поднимается в небо, парит в воздушных облаках, переливаясь в лучах солнца, а потом стремглав летит вниз, но не расшибается об асфальт, а попадает в объятия бескрайнего цветочного поля. Такой вот Джин. И Чонгук рядом с ним тоже такой. Хороший. Умеющий улыбаться и забывший о боли. Ощущающий собственный свет. Чонгук усаживается поудобнее и радуется, что вытянутыми ногами достает до земли, если что-то пойдет не так по дороге — сможет затормозить. Джин трогается с места и едет из частного района в непроглядную безлюдную ночь. Чонгук знает эти дороги вдоль и поперек, но, сидя на велосипеде и обнимая любимого человека, он впервые замечает красоту, которая прячется в деталях. Ленивый толстый кот, спящий у бордюра, шатающиеся и пошарпанные люки, желтые фонари, над которыми кружат мошки, потому что еще тепло, мигающие лампочки на магазинах и неоновые вывески, деревья, сбрасывающие зеленые листья, и мало-мало людей — всё это делает поездку ещё уютнее. Чонгук прижимается ближе, трется щекой о спину Джина, чувствует, как мышцы того напрягаются. Он готов поспорить на что угодно, что по телу Джина бегут мурашки и он улыбается. Теплый ветерок ласкает лицо. Джин рассказывает о новом романе, который прочитал, кажется, какой-то «Морфий», переведенный на английский. Чонгук только угукает, потому что литература ему не близка, книгами по ебалу сопернику не надаёшь. Он теряет счет времени и местности, периодически зевает и даже на несколько минут засыпает, когда велосипед резко останавливается. — Приехали. — весело констатирует Джин и слезает. — Это сиденье так сильно впивается в ж… Эй, малой, хватит клевать носом. Чонгук, словно слепой котенок, оглядывается, но не понимает, куда парень его привез. Пару секунд еще смотрит в одну точку, а потом резко выпучивает глаза, когда Джин обхватывает его лицо и целует в губы. Сначала мягко, потом настойчивее, раскрывает их и поглощает своими. — Лучший будильник, можно тебя приватизировать? — улыбается Чонгук и спрыгивает с багажника, который тоже, как оказалось, натер ему задницу. Потягивается. Руки невзначай падают на плечи Джина и ещё раз притягивают его для поцелуя. — М-м-м, вот так вообще идеально. Так где мы? — Сейчас узнаешь. — интригующе улыбается Джин. КОСМОС - ТРИ ДНЯ ДОЖДЯ Он берет его за руку и ведет в рощу, в темноте видны только очертания высоких массивных деревьев. В нос бьет запах сосен. Джин идет чуть впереди уверенно, будто протоптал сам эти дорожки. — Кем ты мечтал стать в детстве? — внезапно перебивает приятную тишину негромкий голос Джина. — Хм… Даже не знаю, надо подумать. Чонгук теряется. Его никогда не спрашивали, что он хочет. Отправили в военный интернат, отдали в бои. Отец не играл с ним ни в футбол, ни в другие игры, которые бы могли развить любовь к чему-то увлекательному. Он решает отшутиться: — А ответ «быть твоим парнем» считается? Плечи Джина ведет от короткого смешка, и он поглядывает с ухмылкой. — Неа, я серьезно, малой. Что тебя привлекало или привлекает? Джин задает вопрос, но прекрасно знает ответ. — Космос, небо, высота. — чуть погодя все-таки говорит Чонгук. — Я бы хотел стать астронавтом, полететь на космическом корабле в открытый космос и, может быть, сделать крутое открытие. — грустно улыбается. — Это звучит так по-детски, да? — Тебе шестнадцать, дорогой. Вся жизнь впереди. Ты ещё можешь это осуществить. — убедительно, как будто это прописная истина, заключает Джин и крепче сжимает теплую ладонь. — А ты? — А я мечтал стать писателем-наркоманом, который приводит своего парня ночью в лес. — посмеивается тот. — Ты же сказал, что это не считается! Чонгук надувается и только сейчас обращает внимание по сторонам. Они довольно много прошли, сосны больше их не окружают, зато… Чонгук останавливается и буквально ловит челюсть у кроссовок. Джин отпускает его, бежит к будке, выкручивает старый рубильник, издающий адские звуки, и возвращается к Чонгуку, чтобы вместе наблюдать за магией. Лампочка за лампочкой, огонек за огоньком старый заброшенный парк аттракционов зажигается и вдыхает новую жизнь. Где-то заигрывает скрипучая музыка, но даже она сейчас услада для ушей. Невероятно. Просто невероятно. Чонгук поворачивается к Джину, а тот уже давно смотрит на него. В глазах ребенка плескаются искры счастья и озорства, а на душе у Джина радость расплывается от этого счастливого вида. — Парк в полном нашем распоряжении. — он рукой указывает на карусели. — Развлечемся? — Конечно! Спрашиваешь ещё. Адреналин от такого неожиданного подарка растекается по телу. Хочется бежать, попробовать все работающие аттракционы, почувствовать себя ребенком. Настоящим ребенком, который заслуживает быть счастливым. Чонгук берет Джина за руку, они вместе садятся на карусель-цепочку, крутятся и смеются так заливисто, что ловят момент абсолютного наслаждения. Потом идут на старые, потрепанные временем машинки, специально бьются капотами, пытаются догнать друг друга, как маленькие дети. Чонгук не боится таких машинок, с Джином он вообще ничего не боится. Так они обходят почти все скрипучие карусели, катаются на паровозике и даже заглядывают в комнату кривых зеркал, в которой половина из них оказалась разбита. Я БУДУ ЖИТЬ ДЛЯ ТЕБЯ - PLOHO Настает время самого масштабного аттракциона — колеса обозрения. Есть некий шарм в том, чтобы темной ночью подниматься на освещенном колесе и посмотреть на спящий город с высоты птичьего полета. Заряженные, но немного уставшие они садятся в открытую кабинку. В первый день осени вообще не холодно, лето пока не уступает свои права и радует теплыми ночами. Чонгук опирается локтями на перила, поворачиваясь спиной к Джину, и смотрит вдаль. Ему очень нравится вид, который плавно меняется с каждым метром, на который они поднимаются. Чонгук не видит, а Джин смотрит на него полным любви и благоговения взглядом. Любовь — слишком простое слово для того, чтобы описать его чувства. Чонгук чувствует, как сзади становится теплее. Большая рука залезает под футболку и поглаживает живот, моментально вызывая мурашки по всему телу. Слишком хорошо, слишком волшебно. Джин прижимается плотнее и подбородком сдвигает воротник футболки. Полные горячие губы оставляют легкие следы по всей задней части шеи и заходят на плечи. Чонгук чуть нагибается назад и поворачивается так, чтобы ласки перешли на другой участок кожи. Они оба горят, а в открытой кабинке будто не хватает воздуха. Легкий стон вырывается быстрее, чем Чонгук может его проконтролировать. — Малой… — возбужденный шепот Джина разрезает воздух. — Ты такой сладкий. Не хочу тебя отпускать. Рука под футболкой скользит к горлу, тонкие пальцы обхватывают гладкую шею и чуть сжимают. Они тонут в общем возбуждении и поддаются ему целиком. Чонгук тяжело дышит, улыбается и окончательно расслабляется в сильных руках. Разворачивается лицом к Джину, находит его губы и утягивает в долгий поцелуй. Останавливаются, когда понимают, что находятся на самой высокой точке. Чонгук чуть отодвигается и кончиком носа касается носа Джина. — Дай я тебя сфотографирую. Джин достает телефон и несколько раз щелкает, ослепляя Чонгука вспышкой. Тот отбирает телефон и переключает на фронтальную камеру. — Улыбаемся и машем. — говорит Чонгук и начинает корчить рожицы. Такой забавный. Такой живой. Через несколько минут они спускаются и выходят из кабинки, держась за руки. — Какой у нас дальше план действий? — интересуется Чонгук. — Хм-м-м, тебе разве не пора баиньки? — деланно произносит Джин и смотрит на пустую, без часов, руку. — Эй! Чонгук всегда так забавно злится и реагирует, когда Джин упоминает его возраст. Разница в двенадцать лет никогда не была проблемой. Они настолько гармонично подходят друг другу по характеру, ментальным травмам и жизненным принципам, что за короткое время стали одним целым, сбрасывая глупые цифры в мусорку. — Ладно-ладно, просто пойдем еще кое-куда. Джин выключает рубильник, радуясь, что никакие карусели не сломались и оба остались целехонькими. Они возвращаются за велосипедом. Усаживаются также: Джин спереди, Чонгук на багажнике. Только он не садится, а становится на ноги и держится за плечи Джина. Тот крутит педали, периодически поворачивается, наблюдая за своим малым. Они едут по пустым улицам, нет даже машин. Джин не разгоняется, чтобы они полноценно наслаждались прохладой, обнимающей их тела. Потом давление на плечах пропадает, он оборачивается и видит, как Чонгук раскидывает руки и поднимает взгляд к небу. Ветер раздувает мелкие кудряхи и приподнимает край футболки. На лице застывает блаженство. Джин хочет любоваться такой картиной до конца жизни. I LIKE THE WAY YOU KISS ME - ARTEMAS — Приехали. — говорит он, когда Чонгук уселся. Чонгук оглядывается и не узнает местность. Это недалеко от дома, но он тут никогда не бывал раньше. Джин заводит велосипед на специальную стоянку и пристегивает замком. Вокруг только несколько лавочек, пару деревьев и тусклый фонарь. — Подожди меня здесь. — заговорчески улыбается Джин и чмокает Чонгука в щеку. — Скоро вернусь. — Ты куда? — не успевает спросить Чонгук, как его парень уже скрывается за углом. — Ну ладно… — бурчит он уже себе под нос и пинает носком кроссовка камешек. Он уже и забыл, когда чувствовал себя настолько хорошо. Больше, чем хорошо. Мокрый и никому не нужный котенок наконец-то нашел любящего и принимающего хозяина. Звучит грубо, конечно, но именно так Чонгук чувствует их отношения. Независимо от этого он любит и чувствует себя любимым. А это главное. — А вот и я! — словно гром голос Джина прерывает задумчивость, а Чонгук аж подскакивает на лавочке. Тот смеется. — Какой день рождения без сладенького? Чонгук видит в его руках два стаканчика мороженого и две ложки. Улыбка сама собой расплывается на лице, он глотает слюни. — Где ты достал мороженое среди ночи? — Места знать надо. — улыбается Джин и протягивает шоколадное. Он помнит, что это любимое Чонгука. Себе оставляет карамельное. — У меня, конечно, нет свечей, но кое-что придумать можно. Джин достает из кармана коробок спичек. Одну ставит в центре мороженого, а вторую шоркает о терку. Огонь в секунду загорается, и даже от такой маленькой спички раздается тепло. Поджигает и сквозь огонек смотрит на завороженного Чонгука. — Загадывай желание, пока не догорела. Быстренько. Чонгук закрывает глаза и что-то бормочет, а потом дует на спичку, которая еле держится в тающей массе, и сдувает огонь. — Готово. — довольно улыбается и, облизываясь, зачерпывает полную ложку, сразу отправляя ее в рот. — Эй, а поцеловать… — возмущается в шутку Джин и проделывает то же самое. Они наслаждаются сладостью и закатывают глаза от удовольствия. — Джин, слушай… — чуть погодя нарушает секундную тишину Чонгук. — Я никогда у тебя не спрашивал, но почему я? — Ну-у-у-у, ты был такой разбитый в тот день, что я не мог остаться в стороне. Первое, что я хотел сделать — обернуться бинтом и перекрыть все твои открытые раны. Если бы можно было, я бы залечил все твои шрамы, которые остались на теле. Ты еще слишком мелкий, а уже столько дерьма пережил. — как-то спокойно рассуждает Джин, перемешивая карамель. — А потом все стало проще: я влюбился. — Джин… Чонгук больше ничего не говорит, тянется к испачканным мороженым губам, хочет поцеловать, потому что слов недостаточно. — Вот ворюга! — доносится из-за поворота крик. — А ну стоять! Оба оборачиваются, к ним мчатся трое мужчин в форме с дубинкой в руках. — Твою мать… — выпаливает Джин и хватает Чонгука, заставляя подняться. Мороженое улетает в сторону, они подрываются и бегут, когда мужики чуть ли не наступают им на пятки. — Стой! Держите ворюг! — все яростнее кричит один из них, словно собирается разбудить всю округу. — Что за хуйня? — не оборачиваясь, спрашивает Чонгук. Джин ничего не отвечает, только крепче держит руку и бежит. Они бегут куда глаза глядят, в полную темноту. Виляют между фонарями, перепрыгивают препятствия и не оглядываются. Возможно, за ними уже и не гонятся, но они не останавливаются. — Малой! — кричит Джин, бегущий впереди. Их руки крепко сцеплены, а дыхание выходит за рамки нормального. — Малой! — тем не менее радостно, даже на грани сумасшествия, кричит он и смеется. Смех эхом отлетает от пустых ночных улиц и залетает Чонгуку прямо в сердце. — Я люблю тебя! Безумно-о-о-о люблю! Чонгук бежит следом за ним и чувствует, что это правильно, идеально и по-другому никак нельзя. Пыль поднимается из-за быстрого бега. Единственная на улице собака гавкает и рычит. Скоро они останавливаются без сил, понимая, что прилично оторвались. Держат руки сцепленными, хотя сами сгибаются в три погибели и пытаются отдышаться. — Вот это марш бросок… Я давно не тренировался. — чуть ли не выплевывает легкие Джин. Чонгуку проще, он каждый день в интернате бегает, прыгает, боксирует и вообще поддерживает физическую форму. Тем не менее оба пытаются восстановить дыхание, но не могут перестать заливисто смеяться. — Это самый лучший день рождения. — последний раз глубоко выдохнув, говорит Чонгук и притягивает Джина на несколько сантиметров ближе. Их губы друг напротив друга в искушающей близости. — То ли еще будет. Я еще не одно мороженое для тебя украду. — хитро улыбается Джин и впечатывает тело малого в свое, смеясь. — Сумасшедший… Они целуются прямо на дороге, наплевав на всё. Эмоции переваливают за грань. Слишком. НОЧЬ - ЖЕНЯ ТРОФИМОВ — А давай полежим? — внезапно предлагает Чонгук. — Где? — Да прямо здесь. — он указывает на асфальт. — Хочу полежать и посмотреть на звезды. Джин без лишних вопросов ложится на остаточно прогретый дневным солнцем асфальт, Чонгук проделывает то же самое. Они раскидываются звездочкой, только пальцы переплетены. Большим Джин гладит разбитые костяшки малого, и эти прикосновения способны излечить. — А мне нравится. — свободной рукой Чонгук тянется к небу и смотрит на блестяшки сквозь пальцы. — Представляешь, что наши души когда-то тоже станут точками в небе? — Почему? — заинтересованно спрашивает Джин. — Я хочу верить в то, что после смерти душа не умирает, а запечатывается среди звезд. Чьи души чисты и почти безгрешны — их звезды сияют тускло. А у кого при жизни все было тяжело, душеразбивательно и грустно — сияют ярко-ярко. — Неожиданно. А почему не наоборот? — Потому что второй тип душ достаточно настрадался, и на небе им воздается. — легко говорит Чонгук, потому что правда в это верит. — Что думаешь об этом? — он поворачивается к Джину, а тот уже давно сканирует профиль парня. — Мне нравится эта теория. Было бы здорово, будь это так. — по-доброму улыбается он. — Если когда-нибудь наступит день, когда мы не сможем быть вместе, поглядывай на него почаще… Мне кажется, моя звезда будет светить очень-очень ярко. Для тебя. Чонгук сглатывает, ком становится в горле. Он не любит разговоры о смерти, но Джин неизбежно затрагивает эту тему. Он двигается ближе. — Я тебе ещё сегодня ни разу не говорил, но я тебя люблю. — спокойно признается Чонгук и легко улыбается. Джин притягивает его к себе, заключает в объятия, укладывая голову на плечо, и поглаживает. Мягкие прикосновения, такие родные, необходимые. Чонгук уже чуть сонный и уставший прижимается к нему крепко. Прохладный ветер обдает по лицам. Джин вдыхает естественный запах волос Чонгука, смешанный с ароматами этой ночи. Их ночи. И принимает очень важное решение в их жизни: — Малой, ты хочешь переехать ко мне?💖
СКУЧАЮ - ЁЛКА Чонгук просыпается с засохшими слезами на щеках. Костяшками стирает соль и хмыкает. Неожиданно. Поднимается с кровати и, не надевая футболку, в одних штанах спускается на первый этаж и сразу выходит на улицу. Обдувает. Весенний ночной ветер обходит его мышцы, особенно чувствуется на намазанных заживляющими лекарствами ранах. Чонгук поднимает глаза к небу. Оно затянуто звездным полотном, до рассвета ещё далеко. Тот же самый тусклый фонарь виднеется в стороне магазина. Возможно, там до сих пор спит толстый кот. Чонгук уже давно не обращает на это внимание. Он вдыхает полной грудью и долго выдыхает, чуть морщась. Болит. Скучает. Никуда не может деться от воспоминаний, плотно сидящих в его голове. Не описать словами, а может таких еще не придумали, чтобы обозвать его жизнь. Он скажет просто «беспорядок». И тот единственный год был тем самым желанным «порядком». Чонгук оглядывается, не замечает лишнего движения и ложится на холодный асфальт. Камешки и шершавость впиваются в кожу, оставляя выемки и мелкие царапки. Он складывает руки за головой и смотрит наверх. Туда, куда не дотянуться обычному человеку рукой, но можно дотянуться мыслями. На самую яркую звезду. Про Джина думать легко, приятно и даже не больно. Чонгук принимает эту боль как естественную часть себя. Сейчас он видит, во что превратил свою жизнь и жизнь Джиу, видит, какой ад переживает каждый день — его следы отпечатались навсегда на душе и на теле. Но когда-то Джин показывал, что по-другому можно. Нужно. И Чонгук готов. Да, он не откажется в секунду от наркотиков и боев, но он попробует сделать хоть что-то. Во-первых, разберется с истиной причиной смерти Джина. Во-вторых, займется здоровьем. В-третьих, постарается вернуть хоть каплю былого счастья, не впадая при этом в наркотический запой. Жизнь одна и, как показывает практика, довольно короткая. Сейчас Чонгук не хочет, чтобы ему носили цветы на могилу. Когда-то, но не сейчас. Чонгук смотрит на небо, погруженный в свои мысли, и краем глаза замечает падающую звезду. Он не верит в такие совпадения, но закрывает глаза и дает мысленное обещание, известное лишь ему одному. Джин бы гордился им.