Агония джунглей

Всё кончено. Лозы оплетают его медвежьи лапы, но он выскальзывает змеёй, в воздухе расправляя крылья стервятника. Он кружит над феей, но та не поднимается с земли, на которой всевластна. — Духи природы, я взываю к вам! Лес растёт, джунгли окружают его плотным кольцом, смыкаясь над головой и лианы устремляются к нему. Москит проскальзывает в щель между листьями и стремится ещё выше, обращаясь колдуном. Смех разверзает небеса, когда кроны под ним осыпаются, а могучие деревья ссыхаются, падая вниз. В кругу истлевающих кореньев, на желтеющей траве, она стоит на коленях и тяжело дышит, смотря на него исполненными ненавистью глазами. Он смеётся и смеётся, и горло раздирает песком. Тем самым, что проступает сейчас сквозь траву. Не хватает магии. Магии больше нет. Она умирает. — Всё кончено, Диана! Всё кончено! Голос скачет от дельфиньего писка до рёва бизона и голова начинает раскалываться, но он не прекращает хохотать. Он описывает мёртвую петлю и кружит над феей, медленно снижаясь. Боль сковывает его тело, рвёт крючьями. Не хватает магии. Магии больше нет. — Заткнись! Она ревёт почти как зверь и в ней совсем нет ничего изящного и цветочного. Лепестки с её украшений облетают, а крылья теряют блеск и тускнеют. Его смех переходит в кашель, но он не прекращает надрываться. Солнце с безоблачного неба жжёт ему спину, точно стремясь расплавить фальшивую шкуру. Она рывком поднимается с земли и её сандалии вязнут в песке. Подкашивается. Мгновенно втыкает скипетр в песок и, оперевшись на него, выравнивается. Быстро. Так быстро, что обычный глаз и не увидит. Будто и не было многочасового боя. Будто и не уходила она от магов, прорываясь с боем. Не оставляла своих амазонок сражаться десять на одного. Не слышала криков, не разбирая, где свои, где чужие. Священный цветок на озере в ураган. Тростник на ветру. Согнётся, но не погибнет. Никогда не погибнет. Думан весело улюлюкает. Среди выжженной, бесплодной пустыни, она всё ещё жива. И полна сил. Полнее, чем он, во всяком случае. На мгновение в глазах темнеет, но он парит на потоках ветра почти инстинктивно, и темнота в глазах нисколько ему не мешает. Фантомные раны от шипов жгут и стреляют, напоминая о несостоявшейся казни. Он снова заходится смехом. Искренним и радостным, и боль ему абсолютно не мешает. — Спускайся! — рычит фея и её глубокий голос прекрасен в звоне злобы и отчаяния — Спускайся и поставим точку! Ты и я, больше никого не осталось! Мы последний грех этой земли! Так давай выясним всё раз и навсегда! Пусть победит сильнейший! Скипетр в её руках светится зелёным и Думан поднимается повыше, снова заходясь смехом. — Ты сильная, Диана! Очень сильная! Самая сильная фея на этой земле! Думан взмывает вверх и, узрев беспощадное солнце, камнем падает вниз. Перед глазами остовы деревень. Сожжённые, поросшие мхом и кустарниками, торчащими из-под обвалившихся крыш. Обезображенные тела, разорванные дикими зверьми. Тела, сквозь рёбра которых проступают чёрные орхидеи. Смрад гниения и душный тошнотворно-сладкий запах гибельных цветов. Чёрная жирная земля, напоённая кровью и удобренная плотью. Чёрная ночь, горящая огнём и наполненная воем демонов. Где свои, где чужие? Думан приземляется на ноги, глубоко уходя в песок. Какая разница, если больше нет никого? Он вскидывается, щерясь в сотню клыков. Вряд ли она видит, между ними почти километр. Здесь она его не достанет. Но она знает. Знает, как он улыбается. Он улыбался так, когда её лозы рвали его плоть. — Трус! — её вопль точно музыка — Неужели боишься?! Последний из племени химер всего лишь тень жалкой змеи! Ты ещё больший трус, чем твой отец! Ты трус больше всех твоих братьев! Ты трус даже больше, чем твоя сестра! Думана перекашивает, но он не прекращает улыбаться. — А ты сильная! — он почти поёт, поёт слаще любой птицы, так, как может только голос оборотня — Невероятно сильная! И храбрая! Такая храбрая! Храбрее твоего сына и твоей дочери, которые гниют на берегу твоей любимой реки! Храбрецы, которых я убил! Диана воет и её крылья начинают трепетать. Зелёный свет окутывает её и Думан улыбается ещё шире, так, как уже не позволяет человеческое лицо. Скулы жжёт огнём и сил на трансформацию больше нет, но он не перестанет торжествовать. — Я отправлю тебя к ним! И там, в вечном лесу, они сдерут с тебя шкуру тысячи и тысячи раз, с каждого твоего облика! И ни одна хитрость тебе не поможет! Думан раскрывает руки, точно для объятий. — В вечном лесу — да будет так! — он склоняет голову набок и утробно рычит, желая схватить фею и переломать ей все кости, — Но прежде, Диана, знай, что в этом мире побеждает хитрейший! Всегда! Думан вскидывает кисти и от его рук исходят фиолетовые волны. Он видит, как в ужасе распахиваются зелёные глаза феи, как резко она оборачивается и видит вдали ещё троих магов. Волны магии смыкаются над ней куполом и она падает на песок, крича и катаясь по земле в сиянии распадающихся крыльев.