Последний осенний лист.

Осень в этом году выдалась поздняя и теплая, словно пыталась задержать меня хоть на один день. Поздно… слишком поздно – я всё решил давно, ещё тогда, когда на старом клёне появился первый лист. Боже мой, как давно это было… Я этот день помню как легенду древних предков, а не обычный день из моей жизни. Обычный день… это звучит с изрядной долей издёвки, словно ты бросал меня каждый день. Или так и было? Ты уходил от меня утром, когда разбросанная постель ещё хранила твоё тепло. Уходил каждый день туда, где тебя ждала восхищенная толпа, готовая смести своей безумной любовью горы, но ты каждый вечер выбирал меня, а не эту толпу, и снова возвращался ко мне. Даже в своих многочисленных поездках ты выбирал меня и, как бы не был занят, как бы не устал, но всегда звонил мне. Звонки, как же я их ждал. Они были тем мостиком, который связывал нас через тысячи километров, даже если мы были в разных странах или на разных континентах. Ты уходил каждый день, ты возвращался каждый вечер на протяжении наших долгих лет, но в тот день ты не вернулся. Я сначала не понял, что произошло, но потом ты бросил в меня те документы… да, надо было быть полным дураком, чтобы так неумело их прятать от тебя. Надо было быть полным дураком, чтобы вообще скрывать их от тебя, но я не мог, я боялся посвящать тебя в своё прошлое. А сейчас у меня нет прошлого, нет настоящего, нет будущего, нет тебя. Да, это были дарственная на квартиру и ежемесячные переводы, ты все правильно понял, но не понял причину. Он не был моим любовником, как ты решил, но я содержал его. Да, я содержал его двадцать лет, пока этот парень не получил образование. Я даже помог ему найти работу. Я всё это сделал, но я не спал с ним. Не спал… но ты не поверил. Ты не стал спрашивать, не стал слушать… ты просто швырнул на стол документы и ушёл. Ушел в радостный весенний день, туда, где на старом клёне распустился первый зелёный лист. Клён радостно махал ветвями, словно приглашая тебя вернуться, но ты сел в машину и уехал. Вечером ты не позвонил. И на следующий день тоже. Ты вообще не позвонил. Никогда. И мой номер был заблокирован. Я всё понял и не стал тебя доставать, хоть и мог заставить тебя вернуться. Я бы мог сделать так, чтобы ты приполз ко мне на коленях, и не фигурально, а на само деле. И ты знаешь, что я имею для этого возможности. Мог бы, но не хотел. Мне была нужна твоя любовь, твоё доверие, а они растаяли в тот теплый весенний день. И лишь клён продолжал махать в окно ветвями с другими распустившимися листьями. Я искренне надеялся, что ты никогда не узнаешь обо всём этом и мой сказочный образ, который ты сам себе создал, никогда не потускнеет. Как же я был глуп. Нам было под сорок. Взрослые мужики с повадками и привычками дорвавшихся до жизненных радостей подростков. Наркотики, алкоголь, экстрим – мы сжигали жизнь и свои души, словно были бессмертными. Нас было трое. Трое, до того момента. Потом я остался один. Кто из них принёс в тот день наркотики я не помню, да это и не важно, но мы их приняли, приняли на дикое количество алкоголя, которое употребили в тот день, и поехали покорять ночную Москву. Москва манила и пьянила своими склизкими огнями, заливающими мокрые от дождя дороги. Три бывших провинциала, достигшие высот в финансах и власти, три бывших уличных пацана, засунувшие в карман весь этот мир и взобравшиеся на вершину общества – мы были опьянены только своим положением. Мы уже выехали за пределы Москвы, в пригород, где огни фонарей уступили своё место гнетущему ночному мраку. Я даже и не понял, как она выскочила на дорогу. Не понял… а что я мог понять или увидеть, если на заднем сидении допивал бутылку хеннесси? Парни… мне уже не узнать, видели они её или нет, но из нас четверых живым остался лишь я. Родился в рубашке – говорили врачи, вставляя мне зуб, который я потерял в том ДТП. Зуб и буквально пара царапин. Зуб и царапины против трех трупов. Ирония судьбы. Та женщина шла домой с работы, из вечерней смены, пока злая судьба не свела её с нашей машиной, итогом той встречи стали три мёртвых тела и четырёхлетний живой пацан, оставшийся сиротой. Отец испарился на просторах России ещё до рождения ребёнка, а мать погибла под колёсами пьяной машины. Моё участие в том ДТП замяли, да и смысл был меня трясти, всё равно я был лишь пассажиром. Милиция про меня забыла, но я не смог забыть про себя, не смог простить себя. Того парня взяли к себе родственники, а сам он даже не подозревал, кто переводит ежемесячно две суммы, одну из которых на его содержание опекунам, а вторую на его счёт, который он получил после окончания университета. Потом было полностью оплаченное образование, устройство на работу и та злосчастная квартира. Я думал, что искупил свой грех, но мне пришлось испить и чашу одиночества, когда ты в итоге бросил меня. Со дня на день я полностью отвечу за участие в той пьяной поездке. Со дня на день… тогда, когда облетит последний лист со старого клёна, как я решил в день твоего ухода. Эти несколько месяцев я не жил, а существовал. Осознав, что ты не вернёшься, я уже не ждал тебя, я ждал свой последний лист, медленно кружащийся в дуновении осеннего ветра. Как я прожил это время? Я и сам не знаю. Я решил уйти в отставку. Я не хотел никого видеть. Начальство решило, что это мой очередной каприз и отправило меня в полугодовалый отпуск, но только я один знал, что из этого отпуска мне не выйти. Знаешь, я дошёл до того, что посетил твой концерт. Представляешь? Я посетил твой концерт, как простой смертный, не по проходке, не по знакомству, а заплатил за билет и прошёл. Удивительно, но меня никто даже не узнал в толпе. Впрочем, учитывая, что ты был на сцене, на соседей в зале никто не смотрел. Зал бесновался, зал любил тебя. А как не любить? Придя домой, я напился от осознания, что я потерял. Это было через месяц после того, как ты ушёл. А потом я начал постепенно закрывать свои дела. Я написал завещание, пересмотрел свои дневники и архивы, уничтожая всё, что могло бы бросить на тебя тень. Знаешь, я даже удалил все наши фото и видео, уничтожил твои подарки с дарственными надписями, я уничтожил всё, я уничтожил себя. Теперь я мог любоваться тобой лишь в своей памяти и в сети интернет, как твой обычный полоумный фанат. Но, знаешь, я нашёл в этом свою прелесть, ведь я снова словно заново начинал изучать тебя, любить тебя, жить тобой. Я стал обычной сопливой влюблённой школьницей, ты всё же украл мою душу, но я рад, что смог испытать все варианты отношений с тобой. А сегодня я почистил браузер своего компьютера, я стёр последние воспоминания о тебе, потому что… скорее всего завтра уже не наступит. Осталось только протянуть эти день и вечер. На днях я прогуливался по улицам нашего посёлка и увидел потрёпанную ветром афишу, зазывающую на представление цирка-шапито. Цирк с клоунами – только этого мне не хватало для полноты осознания потерянной жизни, но именно этим цирком я решил заполнить последние часы ожидания. Старые джинсы, растоптанные кроссовки, простой пуловер и немного выцветшая ветровка – всё, чтобы не обращать на себя внимания посторонних людей. Впрочем, в нашем посёлке я лишь один из многих, один из собравшихся тут повелителей общества и жизни – даже соседние посёлки привыкли к нам и совершенно спокойно реагируют, когда встречают нас в магазине или на улице. Вот таким осенним раздолбаем я и направился в цирк. Шатер был полон где-то на две третьи кричащими детьми и их родителями, кажется, лишь я был тут без малолетнего сопровождения. Место на самом дальнем ряду и я готов к представлению. Странно, но всё действо было для меня словно ретроспективой моей жизни, где хищники были моими противниками по работе, акробаты показывали то, как я выпутывался из разных сложных ситуаций на переговорах, а клоуны… клоуны показывали весь блядский цирк моей жизни. Два лохматых раскрашенных чудика бесновались на арене, вызывая взрывы смеха зрителей, и лишь я видел в этом свою собственную трагедию. Я вся свою жизнь был таким же чудиком, кувыркающимся перед толпой, которая уйдёт с представления и забудет обо мне. Я никогда не имел ложных представлений о себе, и понимал, что стоит мне уйти, меня тут же забудут. Даже похороны… вряд ли там будет много искренне соболезнующих людей. Всю дорогу домой я напевал твоего белого клоуна, в который раз убеждаясь, что ты знал о жизни куда больше меня, куда больше простого смертного. И всё же, кем ты был? Я так и не смог тебя постичь. Обычный раздолбай, вечно пьяный прокуренный рокер, сидящий в тот период на наркотиках, та смог покорить меня. Чем? Не знаю. Красота? Ум? Талант? Да, всё это у тебя было, но всего этого было слишком мало, чтобы я потерял голову, а я потерял. Потерял с первой встречи, хотя и знал из досье про тебя немного больше, чем всё. Ты пришёл тогда очаровательно нетрезвый и совершенно неуправляемый. При всей попытке держаться в рамках приличия, твой взгляд выдавал того, кто не будет сдерживать себя рамками приличия. Как я понял из беседы с тобой, ты даже примерно не представлял, кто перед тобой сидит – простой чиновник, один из толпы тех, кого ты повидал на своих корпоративах. Скажу честно, ты мне не понравился, я даже сначала решил не ввязываться с тобой в афёру альбома – не люблю неуправляемых людей, они создают вокруг меня хаос. Хаос… как выяснилось, хаос – твоё второе имя, и ты создал его вокруг меня. В ту же ночь ты приснился мне, а на утро всё моё сознание было забито твоей улыбкой, но я держался, я надеялся, что ты сам не заинтересуешься этим делом, но я снова ошибся… Боже мой, я хоть когда-то знал тебя? Хоть когда-то я мог предсказать поступок любимого человека, с которым прожил так много лет? Ты каждый раз обводил меня вокруг пальца, раскрываясь с новой стороны. Ты мне позвонил через неделю. Сразу перешёл на ты ,поздоровался и начал обсуждение нашей совместной работы, словно мы вчера вечером прервались именно на этом месте. Ты окончательно добил меня, и я сдался без боя. Знаешь, ты для меня оказался тем самым осенним солнцем в ветреный день, которое сейчас дарит мне свои последние лучи. Последнее тёплое солнце. Осень уже вошла в свои права, расставляя всё в соответствии со своими законами, подготавливая всё живое к погружению в зиму, к погружению в маленькую смерть. Так и ты эти годы освещал мою никчёмную жизнь, подготавливая к неминуемому финалу. Ты был моим солнцем, ты стал моим палачом, но я любил тебя, ведь ты подарил мне меня. Ты подарил мне настоящего меня, а не того, которым я представал перед людьми, ты дал мне глоток жизни и воздуха. Сейчас воздух иссяк. Я вернулся домой, когда сумерки начали заливать комнату длинными сизыми тенями, словно вещи протягивали ко мне свои длинные корявые руки. Первым делом, как обычно, я посмотрел в окно на мой старый клён. Да, этот день пришёл сегодня, я не ошибся – последний кленовый лист облетел с ветки. Я часто думал, как встречу этот момент, буду ли расстроен, или рад? Ни одно предположение не оказалось верным, я просто принял это как должное. Как то, что неминуемо случится вне зависимости от моего желания. Я принял это как фатум. Что ж, пора… Я всё подготовил заранее, как только решился. Тогда, весной. Бутылка итальянского вина, хрустальный бокал и маленькая ампула. Волшебная ампула, которую мне удалось достать с большим трудом. Через пару часов следы содержимого этой ампулы никто бы не нашёл, даже самый дотошный патологоанатом подтвердил бы обычные проблемы с сердцем. Нужно было лишь уничтожить следы самой ампулы, с чем успешно справился бы камин, и вымыть бокал, но на это у меня было примерно полчаса. Полчаса прощания с тобой. Рубиновая жидкость очень красиво смотрится в гранёном хрустале, отсвечивая красными бликами на столе. Моя смерть прекрасна и завораживающа, она манит к себе. Я поднялся к себе и сменил одежду. Да, даже в последний момент я был сентиментален, выбрав твои любимые джинсы и футболку. Лишь ты знал, что они связывают нас с тобой, лишь ты смог бы увидеть в них последний привет к себе… лишь ты… но будем честными, вряд ли ты будешь в сводках новостей рассматривать мой последний наряд, поэтому всё это лишь для меня. Деревянные ступени приятно холодили ноги, словно поддерживая моё начинание, и поскрипывали в такт шагам, отсчитывая свой ритм моей жизни? Скрип-скрип, скрип-скрип. Я давно хотел вызвать мастера, чтобы убрать этот скрип, ещё в те времена, когда мы были вместе, а сейчас я воспринимал этот скрип как твой прощальный привет: скрип-скрип, при-вет… Я прошёл на кухню, посмотрел в окно, прощаясь с клёном, с которым вместе провёл свои последние месяцы – мы с ним стали даже душевно близки, если, конечно, у деревьев есть душа. Прощай, мой старый друг… пора… -Тебе не кажется, что пора зажечь свет? Я развернулся, неудачно толкнув бокал рукой. Ты стоял в дверях и улыбался, словно мы расстались вчера. Ничего удивительного, ведь я так и не вычеркнул тебя из списков охраны, а ключ… ключ от дома так же остался у тебя. -Я принёс твой любимый коньяк, и, знаешь, я соскучился. Стакан, который я смахнул со стола, упал на покрытый каменной плиткой пол и разлетелся с насмешливым звоном, рубиновая жидкость растеклась по полу, окрашивая швы между плитками бардовым цветом. Мой последний лист оторвался с ветки, но не исчез, влекомый ветром, а влетел прямо ко мне в руки.