Змея под ангельским крылом

Путь еë лежал через райские сады. Извиваясь всем телом, бесшумно, минуя не виданные ни одной сотворëнной доселе душой цветы, змея ползла на свет. Не слепящий божественый и не обжигающий, что падает с самого солнца. На тот, что ореолом собрался вокруг головы незнакомца. Мягкий, трепетный. Лицо его лишь слегка выглядывало из-за белоснежных перьев: приподнятая бровь и глаз, чей взгляд был устремлëн ввысь, подальше от пока ещë безгрешной земли. Она приблизилась, незамеченная, и замерла не в состоянии преодолеть оставшиеся миллиметры до нетронутой миром кожи. Обтянутая белоснежными бинтами, со струящимся по ней почти прозрачным хитоном, она притягивала, молила себя обвить, запустить клыки в мягкую, разливающуюся золотом в недрах своих, плоть. Нежная и тëплая, она, казалось, могла наконец согреть бесконечно холодное длинное тело. Но стыд и вина за ещë не свершëнное уже вгрызались в сознание. Зубами острее, чем еë собственные. Мëртвой хваткой удерживая. По образу и подобию созданное, но лишëнное воли создание пробуждало желание и до боли знакомый страх. Пасть раскрытая до предела тряслась от напряжения. Не в силах ни сомкнуться, ни впиться в тонкую лодыжку прямо перед собой. Одно из многочисленных крыльев прекрасного существа, берущее начало в сухожилии чуть выше изящной стопы, уже щекотало кончик раздвоенного языка. Их разделяли мгновение и вечность. Но никто из них так и не шелохнулся. Змея, застрявшая в равной борьбе двух начал, чаша весов в которой отказывалась склоняться в какую-то сторону. И Ангел, чьим вниманием завладели суть бытия и небесная гладь, возникшая по слову божьему. Они так бы и остались словно высеченные из камня изваяния, безмолвно, бездвижно, почти бездыханно, стоять посреди святого благоухания жизни. Но случай, уж неизвестно всевышней ли рукой направленный, пробежал лëгким дуновением ветра, пронеся меж ними лепесток, подхваченый им за много миль отсюда. Проследив невольно за ярким пятном, что тотчас же скрылось из виду, две пары глаз наконец-то столкнулись. Словно электрический разряд, свалившийся с неба под грохот и шум разливающихся влагой облаков, и дерево, растущее не один век, но так и не сумевшее достичь своего создателя. И вновь они застыли друг напротив друга. Но что-то безвозвратно переменилось. Не позы, но мысли. Не осталось в них ничего, помимо глаз напротив. Ни единой мимолëтной думы о насущном иль безсущностном. Только буря, разразившаяся в недрах существа, одна на двоих. Ей не положено там было быть. Она обязана была потухнуть, так и не сумев разжечься. Но всплески волн, что бились о края сознания, его мутили. Огонь, что разгорелся вмиг, сжигал сомнения и страх. ◇◇◇ И ясно стало что за чувство их обоих поглотило, что песней звонкой разлилось в умах. Они остались одиноки. Исчез куда-то голос, что направлял и говорил, как быть. И так близки. В своëм познании того, что даже права не имело называться. В протянутую руку, в раскрытую ладонь, она скользнула, обвила локоть, шею, грудь. Впиваясь в вену, не встречая ни единого движенья противленья. И упиваясь новою для них свободою, уснула. А Ангел пал, разбившись о земь. Выдранные крылья обрамляли их тела, вокруг струились золотые реки. Змея пригрелась в развороченной грудине, сопя на мокрых, голых, торчащих в стороны, костях. Обвила сердце, заставляя биться. Они очнулись. Над головой всë то же небо, но воздух больше не пропитан счастьем. Вокруг пустырь, а переливы птичьих голосов сместила тишина. В сухой земле на жизнь нет и намëка. Не жизни, но еë конца. Они очнулись в мире, в котором боль шагала об руку со смертью. Но для любви оставив место сквозь века.