Грязные мыслишки

В тот вечер Кэри вернулся домой поздно. Последняя деловая встреча затянулась, и, когда он переступил порог дома, весенний предгрозовой мрак уже клубился над крышами, обещая неспокойную ветреную ночь, полную пунцовых всполохов света, вспарывающих тяжёлый небесный свод. Отрицая тьму за окном, вдоль карниза протянулась гирлянда мерцающих огоньков. В комнате пахло зелёным чаем: лепестки миндаля, корица, цветы бессмертника. Ланкмиллер поздоровался кивком, коротко и деловито, скинул пиджак, тут же аккуратно пристроил его в шкаф. На ходу ослабляя галстук, прошёл в ванную. Мягкий свет спальни словно обласкал его, заструился по плечам, подчеркнул нити вен, тянущиеся вдоль рук, высветил в сумраке спокойное усталое лицо. Я с ужасом подметила, что скучала. Хоть мы и были вместе, и он уже клялся, что никуда от меня не денется, такие мысли всё ещё пугали меня, ранили чем-то острым. Но когда он вот так расстёгивает рубашку, плавно, медитативно – ты забываешь об этом напрочь. Пальцы медленно скользят по дорогой ткани, и одно только это пробирает тебя до мурашек. Завораживает. И в миг, когда ты это осознаёшь, из подсознания вдруг всплывает целый калейдоскоп откровенных образов, обретая краски, живость почти осязаемую, оставляя в недоумении – откуда вдруг это в тебе взялось? Ведь вы этого не делали. Вы даже не разу не разговаривали об этом. Вы не… Ланкмиллер поймал мой блуждающий мутный взгляд и мгновенно что-то заподозрил. – О чём задумалась? – осведомился с лёгкой усмешкой. – Иди к чёрту, – резко огрызнулась я. – Что я уже сделал не так? – вздохнул Кэри, ещё улыбаясь, но как-то всё равно не весело. Я тотчас спохватилась. – Ничего, прости. Думала просто кое о чём очень… своеобразном. – Грязные мыслишки проскальзывают? – спросил он непринуждённо и выбесил тем, что сразу угадал. – Иди к чёрту! – мгновенно вспыхнула я. – Ты меня только что послала туда, я ещё не вернулся, – хехекнул Ланкмиллер, усаживаясь рядом, его тон сменился на спокойный и покровительственный. – Хочешь что-то сказать мне? Это как-то выбило из колеи и я пробормотала негромко, спрятав глаза. – Не знаю, просто… это может быть очень долгий разговор сомнительной увлекательности. И потом, когда он состоится, ты скажешь, что он мог бы быть гораздо короче… – Так сделай его короче, – меня легонько, по-кошачьи боднули в плечо. – Я хочу тебе отсосать, – выпалила я на одном дыхании, чувствуя, будто внутри что-то обрывается, словно падаешь с большой высоты и не можешь поверить в происходящее. Сбоку послышался резкий шорох. Кажется, это Ланкмиллер чуть не упал с кровати. Я набралась смелости, достаточной, чтобы заглянуть ему в глаза на секунду, и по его лицу сразу понятно стало: да, я действительно это сказала. Вслух. – Ладно, такого поворота обстоятельств я не совсем ожидал, – сознался он, и в интонациях его просквозило что-то мурлычущее. И от звуков его голоса удушливой волной краски затопило окончательно, заставив бормотать невнятное: – Ты ни разу не намекал на это, с тех пор как… мы вместе. Не хотел напоминать прошлую жизнь, и я за это благодарна, но… я подумала, а что если послать всё к чёрту, что если… я сама этого хочу? И эти мысли с ума меня сводят, мне так… горячо и страшно одновременно, боги. Это просто пиздец. Кэри выслушал мою тираду с лицом школьника, которому объясняют сложное уравнение по математике, а он потерялся ещё на втором предложении, но виду старается не подавать. – Только у тебя к минету прилагается ещё и сессия и самокопаний, – наконец резюмировал он, породив во мне жгучее желание спихнуть его с кровати окончательно. – Ты знал, с кем связался, – отрезала безапелляционно, на что тот согласно склонил голову. – Справедливо, – отметил, не теряя невозмутимости. Я тяжело вздохнула, кожей ощущая напряжённое молчание, повисшее между нами. Эти отношения так долго не проживут. Я так долго не проживу. А Ланкмиллер вообще сердечник. Хотя его-то как раз всё в этой жизни устраивало. – Так что, действие какое-то будет, не? – весело осведомился он, сверкая глазами. – Иди к чёрту! – уже совсем отчаянно взвыла я. – Угу, вот так всегда – тот лишь фыркнул в ответ и, поднявшись с кровати, исчез за дверью. Я проводила его недоуменным потерянным взглядом. Правда, что ли, пошёл? Решил оставить меня наедине с душевными терзаниями? Я уже готова была и впрямь предаться им, уткнувшись лицом в подушку, когда Кэри вернулся – со своим мудацким виброяйцом. – Подумал, нам стоит внести небольшую перчинку в предстоящее, – на лице его играла довольная хулиганская улыбка. Его тёмные, словно подёрнутые дымкой глаза обещали бездну падений и удовольствий. Мрачных и завораживающих, таких, которые заставляют тебя забыть собственное имя, стоит лишь сделать шаг на ту сторону. Только тут до меня начало доходить, во что я вписалась. Посылать его по известному адресу в четвёртый раз было как-то уже совсем неловко, поэтому я просто сглотнула, подставляясь, словно в трансе. Без единого возражения позволив ему ввести в себя игрушку. Прикосновение вырвало из груди порывистый вздох. – Молодец, – Ланкмиллер опустил на висок короткий, едва уловимый поцелуй. Твою мать. Что-то внутри меняется, погружая меня в безумие. Я провожу по его груди ладонями, чувствуя под кожей напряжение мышц. Мучительно хочется припасть к ней губами, и я повинуюсь порыву. Нам обоим срывает крышу, в воздухе слышится хриплый выдох. – Моя ты девочка, – шепчет Кэри. Я опускаюсь перед ним на колени, чувствую, как моей щеки касаются его пальцы. Он гладит меня по лицу, мягко очерчивая линию скулы, убирая прядь волос за ухо. Проводит по губам большим пальцем, и я послушно размыкаю их. Слышу, как у него перехватывает дыхание. Я вылизываю его пальцы медленно и старательно, пытаясь не терять связь с реальностью, но разум заполняет густой карамельной патокой, что растворяет все мысли кроме одной: я хочу его. Я прямо сейчас пиздец как сильно хочу его. Оттягиваю резинку нижнего белья, высвобождая член, уже твёрдый, с сочащейся из него смазкой. Жемчужная, почти прозрачная, она стекает вниз по стволу соблазнительно-влажной каплей. Вдруг поймать себя на том, что облизываюсь. Выругаться тихо под нос: – Да чтоб тебя, Ланкмиллер. Нечестно быть таким… – Каким? – он уточняет с усмешкой, и получает в ответ злобное: – Рот закрой. Обхватываю ствол у основания, проводя ладонью вверх-вниз, с удовольствием про себя отмечаю: тело помнит каждое движение, даже малейшее. Всё случается словно само собой. Подушечки пальцев ложатся на головку, очень мягко, ещё застенчиво. Подразнивают уздечку, вновь спускаются вниз. А потом череда прикосновений на время прерывается вообще, чтобы он ярче почувствовал… Опаляя кожу дыханием, я впервые пробую его вкус. Главное, не поднимай глаз. Не смотри на него сейчас. Блять. Наши взгляды пересекаются на одно мгновение, но и его хватает, чтобы дрожь прошлась жгучей волной вдоль по позвоночнику. Огонёк возбуждения превращается в чёртов ёбаный пожар, и Ланкмиллер определённо подливает в него масло, погладив меня по голове за старания. Чтобы не тонуть в своих же дурацких мыслях, я возвращаясь к оставленному делу, усердно поглаживая, выцеловывая, вылизывая каждый сантиметр. Язык влажно скользит по очерченным венам, раскрытые губы жадно припадают к уже распалённой коже. Ланкмиллер, кажется, хочет что-то сказать, но момент для разговоров неудачный, и вместо слов с его губ срывается порывистый, такой соблазнительный вздох, красноречиво свидетельствующий о том, что хозяин совсем потерял контроль. Вот и отлично, обойдусь без его ценных указаний. Я плотно обхватываю напряжённый член губами, беру в рот почти до самого основания, вынуждая Кэри вообще, нахрен, задохнуться. Тут же давлюсь слюной – отсутствие практики даёт о себе знать. Но постепенно я нахожу нужный ритм, пока медленный. Двигаюсь в нём, прислушиваясь к прерывистому дыханию хозяина, и на какую-то секунду начинает казаться, что я поймала точку внутреннего равновесия, прекратила умирать и сходить с ума одновременно. По иронии, как раз в эту секунду внутри меня заработал вибратор. Отвечаю приглушённым мычанием, чувствуя, как низ живота всё больше наливается приятной тяжестью. Это обнуляет к чертям все оставшиеся предохранители, заставляя отдаваться процессу полностью, без остатка. Слизывать капли сочащейся смазки жадно, обвивать языком ствол, захватывать его так глубоко, как я только могу – а я могу почти весь. Признайся себе хотя бы, ты ведь думала об этом, представляла, как было бы здорово отсосать Ланкмиллеру, сделать это вот так, сидя на полу между его коленей, со звуком, с этим голодным блядским причмокиванием. Постепенно даже эти мысли оставляют меня одна за одной, и на их место приходит растопленный мёд, жидкое золото прожигающего изнутри желания, заставляющего трепетать до самых кончиков пальцев. В голове туман, рождённый нехваткой воздуха, по подбородку бесстыдно стекает ниточка слюны вперемешку с его смазкой. Чувствую, как мощность вибрации внутри увеличивается. Знаю, что это значит. Чем она выше, тем ближе Ланкмиллер к пику. Наслаждение прокатывается по телу искрящимися волнами, заставляя выгибаться в пояснице, блаженно мурлыкать, не выпуская изо рта член. Хозяин кончает с хриплым вздохом, я слизываю с губ его семя, глотаю, глядя ему в глаза. Взгляд выходит рассеянный, подёрнутый поволокой – я всё ещё как будто не здесь. – Иди сюда, – Кэри тянется ко мне, заключает в тепло объятий, целует. После того, что между нами произошло. У меня на губах ещё сохраняется его вкус. Его это не беспокоит. Кажется, его это вставляет даже – поцелуй выходит очень откровенным, жарким. Его язык сплетается с моим, заставляя сильнее прижаться к чужой груди, судорожно вдыхая запах, подставляясь влажным губам. Этого достаточно, чтобы я утонула в вязкой патоке наслаждения. Чтобы я кончила в его руках от страстного поцелуя.