Особенность

      Стук по двери ангара стал совсем неприличным по скорости и громкости, когда Пин наконец соизволил отложить паяльник с защитной маской и, в мыслях ругаясь на чересчур настойчивых соседей, пошёл отпирать.       – Копатыч?! – только и успел вякнуть пингвин прежде, чем его снесла массивная медвежья туша.       – Пин, дружище! – кинулись поднимать его с пола. – Выручи, а?! Сил уже нет терпеть этот беспредел!       – Что слючилось? – даже полусмятый, Пин помнил о банальной вежливости.       – Лосяш! – откровенно паникуя, выпалил Копатыч. – Он... опять за своё!       Пин вздохнул. Почему-то каждый, кто к нему обращался за помощью, так или иначе, ссылался на местного учёного. То сделать отказался что-то, то наоборот переусердствовал, а ему, механику самоучке, расхлёбывай начатое. Ну, что там опять наклюнулось?       – Понимаешь, каждый год одно и то же! – чуть погодя, сидя за чашкой кофе, взялся объяснять Копатыч. – Именно осенью, шоб его! Мне урожай собирать, а он ко мне бежит! Типа, Карыч ему снова отказал, Совунья говорит, что неприлично такое. Я, вот, тоже так считаю. Ну, не дело это! Он ведь сам может это делать, помощь-то зачем!?       – А что именно делать? – Пин помимо воли заинтересовался неведомым недугом коллеги по научному фронту.       – Как что? Рога чесать!              Когда ближе к ночи в дверь опять забарабанили, Пин не сомневался, кто явился в столь поздний час. В конце концов, сам договорился с Копатычем, что тот отправит одного бедового к нему. Вот и оценит теперь, что там и почему.       – Доброй ночи, – поздоровался с ним Лосяш, который, стоя на подставке лифта, нервно мялся. – Я не помешаю вам, коллега?       – Nein, – Пин посторонился, давая тому войти. – Я тут чай пить. Будешь?       – Спасибо. Не откажусь.       Вторая чашка быстро наполнилась горячей водой, постепенно темнеющей от заварки. Некоторое время Лосяш смотрел, как вода становится насыщенно коричневой, потом рискнул начать.       – Видите ли, друг мой, у меня одна деликатная проблема, – заговорил он, потирая нервно копытца. – Я уже обращался к некоторым с целью её разрешения, но меня все гонят. Вот и решил попробовать обратиться к вам. Не откажете в исполнении?       – Смотря что делать надо.       – Видите ли, – Лосяш от смущения отвёл глаза. – У меня обычно в это время года сильно чешутся рога. Линька, знаете ли. Никакие средства по уходу за рогами не помогают! А щётки только сдирают лишнее. Вот если бы кто-то помог с этим зудом!.. Терпеть ведь невозможно!       – Ты хотеть, чтобы я этим занялься?       – Был бы премного благодарен вам за это, друг мой понимающий! – в глазах учёного зажёгся огонь надежды. – Только хочу предупредить, что сильно нажимать не стоит, но и слабо не надо. Ровно столько, чтобы было ощутимо.       – Я поняль. Когда начинать?       – Если можно, прямо сейчас!       Хмыкнув, пингвин соскочил со стула, подошёл к товарищу, тотчас повернувшемуся к нему спиной. Положил ласт тому на лопасть рога. Шероховатая поверхность напоминала дерево без коры. Аккуратно проведя краем ласта по изгибу рога, потом Пин чуть усилил нажим при движении, стараясь представить, что разминает тугоплавкий материал. Для верности прикрыл глаза, положил второй ласт на соседний рог. И всего через дюжину секунд разминки ощутил, как под его конечностями слегка запрокинули голову, подставляя под них рога.       – Я нормально действовать? – уточнил механик, характерным птичьим движением склонив набок голову.       – Да! – протянул Лосяш довольным тоном, казалось, вот-вот замычит от удовольствия. – То, что надо, друг мой заботливый! Продолжайте!       Спустя некоторое время Пин сам отметил, как увлекательно проводить ластами по шероховатым волокнам рогов. Начал подмечать, как на некоторых участках оных его массирующие движения вырывают у товарища мычащие звуки наслаждения, а на некоторых вовсе норовят подставить рога под рёбра его ласт. Видно было, как Лосяш наслаждается процессом отхождения застарелых волокон от новых. Плюс в пингвине проснулся исследователь, и он заработал ластами более активно, стараясь разузнать, насколько сможет выложиться и какую реакцию это породит у его подопечного.       Результат не заставил себя ждать: крайне быстро отреагировали на усиление давления.       – Ох, вот так, да! – простонал Лосяш, подставляя рога. – Чуточку сильнее... Да, вот так! Можно даже ещё сильнее! Боже, да, именно так! Продолжайте, друг мой эротичный, продолжайте же!       Как у Пина не сорвались с места ласты всего с одного слова, знает только бог. Впрочем, в запарке дела он и так уголком сознания понимал, как двусмысленно происходящее сейчас. Понимал – и не мог остановиться. Его заводила покорность, с коей Лосяш подставлялся под его ласты, заводили звуки довольных мычания и постанываний. Заводили настолько, что пингвин сосредоточил всё внимание на самых уязвимых участках рогов, массируя и разминая те со столь пылким усердием, что вскоре зазвучали возгласы неприкрытого возбуждения.       – М-м-мф!.. Боже!.. Это самый... лучший... массаж... в моей... жизни! – весь дрожа от шикарных ощущений, насилу выговорил учёный срывающимся голосом. – Просто... феноменальный!.. Пин,.. вы просто... гений!.. Я... Я сейчас...       То, как заёрзали на стуле, сообщило обо всём лучше слов. Краем глаза Пин видел, как его коллега перехватил передним копытцем алеющий бугорок у себя в паху, со своей стороны усилил разминку чувствительных зон рогов того. Стараясь не замечать собственный возрастающий внутри зуд. И вскоре был вознаграждён моментом, когда Лосяш, запрокинув голову назад, напряжённо застыл, кончая под приглушённое мычание. Враз стало легче и самому. Теперь пингвин лишь слегка поглаживал ластами края дружеских рогов, а потом остановился.       – Тебе лючше? – коротко осведомился он, из деликатности не затрагивая недавно виденную сцену.       – Как никогда! – расслабленный голос, да и вид его друга многое выдавал. – Это было феноменально! Пин, дорогой мой, вы не против, если я теперь буду приходить за массажем к вам?       – Nein, не против, – чувствуя, как пересохло в глотке от осознания предстоящего повтора, согласился тот. Надеясь, что это станет лишь хорошей привычкой как у Лосяша, так и у него.