Одержимость

Комната, в которую не проникает солнечный свет, напоминало скорее какое-нибудь сырое, подвальное помещение. А ведь окна присутствуют — но только они завешены тёмной тканью, а за ней заколочены наглухо, будто бы обладатель этой квартиры какая-то потусторонняя тварь, что боится солнечных лучей. В той или иной степени это и правда можно было сказать про него. Вряд ли бы он хоть когда-нибудь станет пеплом, если первые лучи коснутся его излишне белой кожи, но это уже стало привычкой для него — сидеть вот так в кромешной темноте. Единственным источником света являлся синеватый экран монитора его компьютера, за которым он в последнее время проводит слишком много времени. Логин: ihatemyjob Пароль: 123456789letmediepls Это был крайне ироничный и забавный логин с паролем для такой девушки, что так мило улыбалась каждому, кто заходил к ней на смену в магазин. Удивляло то, как легко ему удалось подобрать нужную комбинацию для входа в почту, даже не смотря на жизнерадостную позицию девицы. На самом деле для него это было проще простого. В конце концов, он знает про неё всё. И даже этот фарс, все эти фальшивые улыбки для него ничего более, как игра на публику. — Так ведь? — спрашивает он, смотря на мерцающий монитор, пристально наблюдая за движущейся картинкой. На нём была она: его муза, его самый настоящий лучик солнца, затмевающее настоящее светило и любовь всей его жизни. Она была его кислородом и причиной, по которой ему хочет дышать полной грудью, разделяя счастье жить с ней в одно время. Его одержимость ей, её мнимым образом в его голове стало такой невероятной вещью, что он попросту не мог совладать собственными эмоциями. Он всё ещё с упоением вспоминает тот момент их первой встречи. Неловкий флирт и даже те самые комплименты, от которых его сердце безумно стучало, заставляя глупо улыбаться. Как жалко, что своё имя он ей так и не назвал. Вот только ей и не нужно знать, что где-то там, в темном переулке или даже в её собственном шкафу сидит человек, что не может просто быть нормальным. Он и не умеет, будем честны. Да и зачем проявлять свою любовь как-то по-другому, когда можно вот так смотреть на неё через скрытые камеры в её апартаментах или смотреть, как она работает. Или моется. Или спит. Будет ложью сказать, что в его тёмной и неуютной комнате есть только один монитор. Ох, их много. Слишком много. Вся его комната напоминала центр слежения в каком-нибудь полицейском участке или в его случае — комнату сумасшедшего. Ведь среди всех этих мониторов, следящих с каждого укромного уголка её уголка, была его любимейшая коллекция его музы: от прикреплённых фотографий с разных ракурсов до каких-то мелких вещей, что он нагло украл из её апартаментов. Он всё ещё с упоением вспоминает тот эпизод, когда смог пробраться в её квартиру и остаться с ней на целую ночь. Она, конечно же, об этом совершенно не знает. Блестящие глаза наблюдали сквозь небольшое отверстие дверного проёма, наблюдая за картиной, которую он запомнит на всю жизнь. Её бёдра приподнимались от влажной кровати, она сжимала пальцы на ногах, пока руки вели вниз по телу, так развязно касаясь всех частей тела, которых он бы хотел коснуться самостоятельно, будь у него только шанс. И даже будучи на пределе своих возможностей — она пыталась быть тихой, сдавленно мыча в сжатую в зубах футболку. Как жалко, что всё равно в этот момент был кто-то, кто следил за всем этим, сам не в силах себя сдерживать. Возбуждение слишком сильно ударило по нему самому, заставляя себя делать вещи, которые он никогда бы не сделал в таком рискованном месте. Стараясь быть тихим, его ладони опускались всё ниже, ближе к ширинке брюк, выпуская напряженную плоть из-под них. Дрожащие ладони будто бы сами знали, что ему сейчас нужно, и он, совершенно не противясь собственным грязным желаниям, обхватил себя покрепче, сдавливая влажную от лубриканта головку. Под стать своей музе, он старался быть тихим, приложив ладонь к губам, прикусывая указательный палец практически до крови. Внутри себя он ругался: почему не взял с собой камеру, ведь сможет лишь наблюдать за этой всей картиной только собственных воспоминаниях или через компьютер в отвратительном качестве. Но стоило признать — видеть воочию что-то подобное было выше его мечтаний, чем через видеокамеру. Стараясь двигаться в её темпе, он продолжать размазывать собственную смазку по мужской плоти, стараясь сильно ей не хлюпать, пока его любимая вгоняла в себя пальца всё глубже и глубже, заставляя лицо страдальчески-возбуждённо содрогаться. Его дыхание сбилось с её же — она была на пике собственных возможностей вместе с ним, пока он сдавливал член в дрожащей ладони, наращивая темп. Ей поджимающиеся ягодицы и этот румянец заставлял его сходить с ума. Так хотелось провести по ним своими пальцами, ощутить насколько она была бы мягкой в его руках и какой горячей под ним. Фантазируя над тем, как она стонет его имя, вместо сдавленных стонов, он всё сильнее водил ладонью вверх-вниз, пока кульминация не застала себя долго ждать. Для него было самой настоящей честью кончить вместе с ней. Прильнув к дверному проёму как можно ближе, его уже нельзя было оторвать от него. Ей последний стон был всё-таки слишком громким даже для неё, когда она легла на кровать и подняла ноги вверх, вытягивая даже носочки. Голова вжалась в шею, а выпущенная из зубов футболка в купе с этим стоном стала последним рывком для него. Он, как по команде, спустил струю себе в ладонь, задыхаясь от собственных чувств. Даже в такие моменты старался не оставлять слишком много улик своего присутствия. Его лицо, как и её, горело от переизбытка эмоций, которые они испытывали в тот момент. Влажный от испарины лоб прижался к холодной стене, тяжело глотая ртом воздух. Ноги дрожали, а сердце отдавало даже стуком в его ушах. Он будет пересматривать всё это ещё неделями у себя в квартире, изучая каждый пиксель её тела. После такого он даже осмелел. Стал находиться в ей квартире больше положенного. И не только ради очередных эмоций, испытанных ранее, а просто ради того, чтобы быть ближе к ней. Ближе ко всем вещам, которых она касалась или даже надевала на себя. Может быть, она никогда и не заметит, куда подевалось её нижнее бельё, ссылаясь на то, что их зажевала стиральная машина или просто забыла про их существование, но это точно пошло в его огромную коллекцию. Он всегда был почти парализован, когда держал в руках такую запретную вещь, как простое нижнее белье. Был наедине вместе с чем-то её. Это было её. Она дразнила его, она была идеальной для него и одновременно недосягаемой. Сколько времени он провёл времени внюхиваясь в небольшую ткань, прикладывая её к лицу. Она пахла ей и ему больше ничего не нужно было. В голове воспроизводил всевозможные картины их совместного соития, порой просто вспоминая как под ней намокла кровать. Такое бельё он любил больше всего. Ткань всегда была пропитана ей жидкостями, её желанием, заставляя его голову кружиться от всего этого. Он почти никогда не может вынести этого запаха, подпитывая собственный разум о сексе с ней, но это всегда было выше него. Запах высохшего пота заставляет его член подёргиваться в руке. Ему так стыдно, его щёки горят, но он так возбужден, что не может больше сдерживаться. Порой он представлял себе, как она, узнав про его проделки, снимает с себя трусики и насильно заставляет его лицо прикоснуться к нему. Он закрывает глаза и представляет её образ, словно она сама тянется к его набухшему члену. «Нравится тебе такое, извращенец?» Игриво спрашивает она, оскалившись, пока он, не в силах противостоять желанию, полностью залитый краской, покорно кивает головой. Ему сносило голову от таких фантазий, когда они граничили на гране нормальности. Он только и может мастурбировать себе в руку, представляя, что это её ладонь или её рот или ещё какая-нибудь часть тела, в которую ему так хотелось погрузить твёрдый орган. — Нравится… — стонет он уже в голос, в очередной раз мастурбируя на простой кусок ткани, плотно прижатый к нему. Феерично кончая каждый раз, ему никогда не было стыдно за всё, что он делал. Со временем его маленькие «проделки» стали куда опаснее, чем воровство белья или подглядывания. Ему, как и самому обычному живому существу, хотелось больше внимания от своего предмета воздыхания. Но ему страшно. Каждый раз, когда он набирался смелости зайти к ней на работу, что-то постоянно останавливало его. Была ли эта собственная неуверенность или боязнь рассказать слишком много — не важно, но он до последнего боялся напрямую контактировать с ней. Поэтому решил пойти по пути крайне неоднозначному. Ни для кого не является секретом, что помимо мониторинга её квартиры в реальном времени, он следил за всеми социальными платформами, на которых она когда-либо появлялась. В частности, откапал старый блог на популярной платформе, выискивала в её сообщениях хоть что-нибудь, чтобы это позволило ему узнать её больше, чем можно было бы. Она и не заметила, как на её сообщениях появилось слишком много просмотров, а подписчиков её блога стало слишком много, чтобы контролировать каждого. Так в её жизни появился единственный верный фанат, скрывающийся за множеством различных аккаунтов, что писал порой слишком много и слишком… откровенно. Ещё не чувствуя той доли развращённости, он писал что-то милое, хвалил её за написанное или выложенное на всеобщее обозрение. Порой она отвечала милым «спасибо», а порой и просто отправляла положительную реакцию на сообщения. В первые несколько моментов это заставляло его сердце трепетать и снова полагаться на свои фантазии, влюблённо ходя по своей комнате или вовсе падая на матрас кровати, махая ногами от переполняющих его чувств. Он распечатывал каждое её одобрительное сообщение, раз за разом испытывая похожие ощущения. Но одних положительных эмоций было мало. Постепенно, это превратилось если не в манию, то в самую настоящую зависимость, где ему было приятно даже от того, что она кидала его очередной аккаунт в блок. Ему ничего не стоило создать ещё добрую сотню аккаунтов, чтобы создать некоторое подобие «фанатского сообщество», которое бы защищало её или вовсе снова обращалось в самую настоящую ненависть. Испытывая противоречивые чувства, ему невероятно сильно нравилось, как она каждый раз по-разному реагирует. Нравилось, когда она посылала его или вовсе молча блокировала его. Влиять на её психическое здоровье стало одним из любимых вещей, что он когда-либо делал. Ему хотелось в такие моменты утешить её (хотя он и был причиной того, что она чувствовала себя плохо), написать огромное сообщение с поддержкой и получить на тёплые слова такой же добрый ответ. В нём играла смесь садизма с мазохизмом, заставляя выворачиваться наизнанку от собственного отвращения к себе. Он снова опускался до рукоблудия, порой нанеся себе умышленный вред, чтобы приглушить чувство желания владеть ей и перестать быть фриком в её глазах. Его стоны смешивались с всхлипами, пока ладонь судорожно двигалась по члену, смешиваясь с недавно выпущенной кровью и лубрикантом, превращаясь в нежно-розовый оттенок. Почему он не может быть просто нормальным? А нужно ли ему вообще быть нормальным? Постепенно озабоченность её эмоциональным состоянием стало основной причиной, по которой он позволил делать вещи за гранью дозволенного. Ему невероятно трудно стало скрываться, ведь ему хотелось большего. Хотелось, чтобы она испытывала страх или отвращение, зная, какие вещи её «сталкер» может натворить. В привычку вошло посылать подарки ей в под дверь. Сначала начиналось всё невинно: розы, мягкие игрушки или даже простые записочки. Было радостно видеть, как на её лице тлела улыбка, порой смешиваясь в некоторый страх. Оно и понятно — она не знала, от кого приходят все эти вещи. И если в первые пару раз это вызывало удивление, то со временем она с ужасом смотрела на очередной букет красных роз с запиской внутри. «От тайного поклонника.» Мило. Но она выкидывает очередной букет в помойку, желая не иметь с этим ничего общего. Это разбило ему сердце. Неужели его подарки, слова, не сделали своё дело? Он ведь был безнадёжным романтиком, желающий ей только хорошего! И подумаешь, что вместе с цветами шли коробки, содержимое которых отличалось каждый раз. В этот раз был самый настоящий фаллоимитатор. «Было бы лучше, если бы использовала это, вместо рук. :)»

***

Страх. Вот что она испытывала тогда. Ужас от того, что кто-то совсем близко и рядом знает, кто она такая и чем занимается в свободные дни. В этом не было ничего романтичного или одобряющего. Ей становилось страшно оставаться одной в собственной квартире. Стало делать хоть какой-то неверный шаг. Помощи от кого-либо нельзя было добиться — никого особо не волновало то, что кто-то посылает ей цветы с сомнительными подарками внутри. Это вызывало у полицейских смех. — Вам стоило бы не отказываться от такого, а то и правда выглядите нервной, — посмеивались в полицейском участке, парируя на то, что из-за недавних убийств в городе люди посходили с ума. От собственной беспомощности у неё упал весь дух, а она всё чаще начала страдать от бессонницы. Она закрыла все свои социальные аккаунты, перестала как-то реагировать на подарки, боясь, что там в какой-то момент может оказаться что-то похуже простых дилдо. Всё чаще она просила своего коллегу, Расмуса, провожать её до дома, но тот лишь закатывал глаза и отмахивался. Ей словно никто не верил. Не верил в её тревожность, подавленное состояние и маниакальную фазу слежки за собой. В голове возникла идея просто переехать куда-нибудь подальше. Чтобы всё это закончилось. Чтобы она смогла просто это всё забыть. — Как мне всё надоело… — она склонилась над кассой, прижимая к уставшим глазам ладони. Очередная ночная одиночная смена не вызывала ничего, кроме страха за себя. — Надоело что? — внезапный мужской голос где-то сверху заставил её от страха вскрикнуть и едва не упасть на пол. Все инстинкты заставляли её нахохриться, а на лице застыла гримаса ужаса. Но лицо, которое она увидела, было так же напугано, как и она сама. Кажется, она нехило напугала его своим пронзительным криком. Между ними возникла длинная неловкая пауза, из-за которой ей пришлось испытать множество эмоций вплоть до стыда. Её ночным посетителем стал один из тех, который, кажется, уже пугал её так тогда. Обычно она не запоминает внешность людей, приходящих к ней, но у этого парня была своя… аура. И это странное пальто, которое он носил в этот знойный период. — О, э-это ты… — она заикалась, ещё не отойдя от шока и собственного смущения. — Прости, задумалась… Снова, — её нервный смех резонировал под звук ламп, висящих у неё над головой. Вновь эта неловкая пауза. — …Давно тебя здесь не было! — она попыталась прервать эту молчаливую паузу, пока парень неловко отводил взгляд в сторону, перебирая пальцами. — Я уж подумала, что с тобой случилось что-то… — …Прости, я напугал тебя… Снова, — он повторил за ней, кривовато улыбаясь. Сначала она тупо уставилась на него, а после расхохоталась сильнее, прогоняя свою тревогу. Боги, как давно она искренне не смеялась. — Ничего страшного! Я наоборот рада тебя видеть, правда, — сквозь смех проговаривает та, натягивая на себя уже тёплую улыбку. Ту самую, в которую он когда-то влюбился с первого взгляда. — Просто всё столько всего свалилось, что я не могу… не могу сфокусироваться ни на чём. Твоё присутствие немного скрасило моё подавленное состояние. Несколько светлых прядей на его заурядной причёске встрепыхнулись, напоминая ей какую-нибудь птичку, когда той холодно. Ещё в их первую встречу она посчитала его очаровательным, и даже спустя время он кажется таким же милым. — Что-то снова нужно? Или очередной любовный интерес отверг те— — Что у тебя случилось? — он перебил её, заставляя её в очередной раз выдержать длинную паузу. — П-прости… просто ты выглядела очень грустной и я… — посетитель отводит взгляд в сторону. — Тебе не нужно рассказывать, всё-таки мы особо не знакомы… Но ей словно надо было это. Она словно жаждала, чтобы кто-то спросил у неё, как у неё дела. Просто хотя бы выслушал. Чтобы смог просто быть рядом и слушать, пока поток слов вырывался из неё, подобно потоку воды. Ей не хотелось нагружать незнакомца своими проблемами, но его внимательный взгляд и как он сочувствующе смотрел на неё заставлял всё больше и больше рассказывать о себе и о своих переживаниях, совершенно позабыв про безопасность. Ну не может быть этот очаровательный молодой человек оказаться плохим, правда ведь? Как же ей просто не хватало рассказать кому-то об этом. Даже незнакомцу. — …Поэтому я хочу переехать подальше отсюда. Даже заявление на увольнение уже написала, осталось лишь решить проблему с квартирой, — заканчивая свой длинный рассказ, она сложила пальцы в замок, разглядывая трясущиеся руки. — Нагрузила тебя своими проблемами, будто мы друзья. Зато мы теперь квиты. Наверное, теперь мне надо съесть что-нибудь сладкое, как тебе тогда, — она постаралась улыбнуться, но не получалось так, как хотелось бы, поэтому её улыбка выглядела скорее жалко, чем одобряюще. Пережевывая всю информацию внутри себя, он не мог чувствовать ничего, кроме положительных эмоций, которые сворачивали его живот, заставляя чувствовать бабочек внутри. Из-за него она чувствует столько, что он не может даже нарадоваться. Противоречивые эмоции заставляли его трепетать и испытывать стыд. Из-за него она стала такой подавленной. Ему стыдно. Из-за него она хочет закрыться от всего мира. Ему хочется большего. — …Я могу предложить тебе найти соседа по квартире в новых апартаментах, — эта была первая мысль, что посетила его голову. Он даже не думал о том, что сейчас говорил. — Ведь так будет меньше риск, что-то кто-то будет тебя, ну… тревожить. — Ты правда так думаешь? Знаешь, это и правда хорошая идея. Вот только сейчас тяжело найти кого-то, кто мог бы согласиться на такое. Аренда и прочее, — она откидывается на спинку стула, разглядывая белый потолок магазина. — Я!.. — вдруг выпалил покупатель, уверенно стукнув ладонями по кассе. Его неожиданный прилив эмоций заставил её подпрыгнуть на месте и удивлённо выпалить на него глаза. — Я… Я сам ищу себе соседа по комнате… Поэтому и предложил… Я понимаю, что это звучит странно и тебе не стоит соглашаться так сразу, но!.. — неловкость захлестнула его с головой, он начал прятать голову в своё длинное пальто, скрывая румянец на щеках. — Но твоя история, это ведь просто ужасно… Не могу даже представить, как ты пережила это всё. Этот урод должен сесть за решётку. Самобичевание было ироничной частью всего этого разговора. Он ругал сам себя, ощущая себя плохим. Практически отвратительным человеком. В тишине трескающих ламп, она смотрела на него долго, обдумывая каждое сказанное слово. Он кажется безобидным. Выглядит опрятно. Она его мало знает, но разве с соседом по комнате всегда не так? Всегда приходится знакомиться впервые. Рискованно и глупо, но в порыве скорее свалить из своей квартиры, где она не чувствовала покоя, этот промежуточный вариант казался лучшим из всех предложенных. — …Я подумаю над этим, — после паузы говорит она. — Наверное, это будет самая глупая вещь, которую я когда-либо сделаю сейчас. Но если ты не против… — Нет! Не против! Я правда хочу, чтобы ты перестала чувствовать себя так, — он хотел сделать всё возможное, чтобы она согласилась. Он готов на всё, лишь бы она стала ближе к нему. Ближе, как он не мог даже и мечтать. — Ладно-ладно, хорошо. Давай сюда свой номер, я позвоню тебе на днях, — он показался ей забавным. Стоит дать ему шанс, пока она не найдёт вариант получше. Это всё равно было лучше. Чем ничего. Его радости не было предела. Если бы была возможность, он бы запрыгал на месте от счастья, но тогда бы это всё испортило. С дрожащими руками он достаёт телефон и диктует ей свой номер, внимательно наблюдая за каждым её движением, за тем, как она вбивала его контакты в номерную книжку. — Напомни, как там тебя зовут? А то мы даже так не представились друг другу в первый раз. — Деймон. Меня зовут Деймон. Выходя из магазина, Деймон впервые за долгое время чувствовал себя так окрылённо. Почти так же, как было в первый день их знакомства. Их совместное сожительство — об этом он даже не мог мечтать. — Я буду ждать твоего звонка, любимая, — он мягко целует экран своего телефона, где высвечивался её номер телефона, скрываясь в темноте ночного города.