Эхо разбитых снов

Жизнь генерала Лофу Сяньчжоу по общему признанию отличалась невиданным спокойствием и умиротворением — на корабле царил порядок, а все возникающие проблемы разрешались как можно быстрее. Верные подчиненные восхищались им, а завистники называли ленивым трусом, который боялся битв. Цзин Юань не обращал на них внимания, только улыбался и прикрывал глаза, пропуская все слова мимо ушей. Его жизнь, будучи не самой плохой, по-настоящему счастливыми моментами была обделена. Думать об этом слишком часто было опасно, и Цзин Юань вспоминал все свои неудачи лишь самыми темными ночами, когда яркая луна скрывалась за искусственно навеянными облаками, а звезды мигали в вышине тревожно, когда все внутри тряслось и рвалось на мелкие куски. Самым первым провалом в жизни Цзин Юаня обернулась детская влюбленность в Верховного старейшину Лофу, в Иньюэ-цзюня, в Дань Фэна, вторым — пылкая любовь к мастеру горнила Инсину. Третьим провалом стал Лоча. Временами Цзин Юань перебирал эти драгоценные стеклянные шарики воспоминаний, катал их в пальцах и пробовал на вкус собственные эмоции, выцветшие за давностью лет. Даже сейчас, спустя столько веков, все это причиняло боль. Цзин Юаню было десять, когда он впервые увидел Дань Фэна. В тот день он тренировался с мечом на площадке Облачных рыцарей в попытке повторить увиденный недавно прием, когда неподалеку прошел легко кто-то, затянутый в светлую одежду. Цзин Юань утер пот со лба и поднял голову. И задержал дыхание. До того момента он лишь слышал об Иньюэ-цзюне и всегда улыбался, когда люди вокруг шептались о его красоте и утверждали, что нет никого красивее. Он никогда не верил этим разговорам, пока не увидел Дань Фэна собственными глазами. Иньюэ-цзюнь спешил куда-то, полы его белоснежной накидки развевались на ходу, как и рассыпавшиеся по спине темные волосы; нефритовые рога поблескивали в лучах солнца, а на бесстрастном лице с трудом угадывалась задумчивость, прятавшаяся в уголках чуть прищуренных глаз. Цзин Юань проводил его восторженным взглядом и опустил руку с мечом. Мысли его блуждали где-то очень далеко, поэтому смысла в тренировке больше не было — и он побрел к выходу, гоняя по кругу в голове чужой образ. С того дня Цзин Юань очень старался отыскать Иньюэ-цзюня в самых разных частях Лофу, мучимый жаждой вновь увидеть его, но Верховный старейшина крайне редко показывался на людях, и все попытки были тщетными. Цзин Юань не сдался, но немного успокоился, стал выжидать нужного момента, продолжал упорно тренироваться, желая избежать скучной жизни как у родителей. Учеба в академии служила отличным прикрытием для его частых отлучек на тренировочную площадку, родители, занятые работой, ему верили и старались лишний раз не беспокоить, пока он у них под носом делал то, что хотел и что ему запрещали. Второй раз Цзин Юань встретил Дань Фэна спустя словно бесконечные четыре с половиной года, прошедшие с первой не совсем встречи. Он пришел тогда на тренировочную площадку Облачных рыцарей и не понял сначала, почему все окружали саму арену, а не занимались на ней. Кое-как прорвавшись сквозь плотную толпу, он подавился вдохом, едва разглядел стоявших прямо в центре друг напротив друга Иньюэ-цзюня и мастера меча Цзинлю. — Как и всегда? — тихим и холодным тоном поинтересовалась она, поднимая угольно-черный узкий меч и наставляя кончик на видьядхару. — Да, — согласился тот, и Цзин Юань, впервые услышавший его голос, вздрогнул всем телом, — но я сомневаюсь, что твой меч выдержит наш бой. — Посмотрим. Мастер меча ледяной вспышкой рванула к Иньюэ-цзюню, а тот лишь чуть отпрыгнул назад, вскидывая затянутую в темную перчатку тонкую руку и атакуя ее светящимися сферами. Черный меч разрезал их на ровные половинки, лезвие его засветилось пронзительно бело-голубым — и в полет сорвались ледяные стрелы. Дань Фэн призвал свое копье и отбил их, качнулся навстречу Цзинлю, со звонким скрежетом скрещивая их оружия. От жалобного стона стали у Цзин Юаня заныли уши, но он не стал их закрывать, он не мог оторвать взгляда от сражения, разворачивающегося перед ним. Полумесяцы изо льда сталкивались с рычащим водяным драконом, на посыпанный песком камень площадки осыпались алые искры, порождаемые визгами клинков. Цзинлю атаковала беспощадно, не давая и секунды на то, чтобы перевести дыхание, но Дань Фэн в этом и не нуждался, он легко уворачивался от размашистых мощных ударов, разрезавших воздух, парировал выпады и атаковал сам, целясь в слабые места противницы. От напряжения словно пространство вибрировало, по арене плыл легкий туман, оседавший холодной изморозью на коже, и его прорезали ослепительно желтые сферы магии Облачных гимнов. То, как Дань Фэн обращался со своим копьем, как практически парил над полом, как изящно двигал рукой и головой, не упуская мастера меча из виду ни на миг, — это было прекрасно настолько, что Цзин Юань забыл, как дышать, и вспомнил об этом лишь тогда, когда легкие взмолились о пощаде. Но вместе с тем он не мог не восхищаться техникой владения мечом Цзинлю, ее силой и скоростью, ее чутьем, благодаря которому она буквально предугадывала, куда переместится Дань Фэн. Столпившиеся Облачные рыцари молчали, лишь изредка одновременно вздыхали восхищенно, и Цзин Юань с ними в тот момент слился, стал единым целым и реагировал точно так же все то время, что они сражались. Бой кончился внезапно. Просто в ту самую секунду, когда копье Иньюэ-цзюня встретило мощную атаку угольного меча, оба оружия с визгом треснули. Дань Фэн отпрыгнул назад и взглянул на копье, древко которого зияло глубокой трещиной, однако меч Цзинлю ждала участь пострашнее — казавшееся прочным лезвие раскрошилось на сотню мелких осколков. — Хм, — издала звук Цзинлю и бросила под ноги рукоять, — это был хороший меч. — Да неужели, — хмыкнул Дань Фэн и, убрав копье, заложил руки за спину, — служил он недолго. — Не существует идеального клинка. — Тогда смысл кузнецам ковать оружие, если они не могут создать то, что выдержит жалкий тренировочный бой? — слегка наклонил голову Дань Фэн. Его голос звучал равнодушно и негромко, но все услышали каждое его слово. Цзин Юань сжал пальцами тунику. Сердце колотилось в груди, кровь прилила к щекам, а в мыслях царил полный сумбур, состоявший исключительно из восхищений Дань Фэном. И Цзинлю, все-таки ее он уважал безмерно и очень хотел однажды поучиться у нее владению мечом. — Твое копье тоже сломалось, Верховный старейшина, — кивнула Цзинлю. — Бесполезная дешевка. До встречи, Цзинлю. Она ничего не сказала, не проводила уходившего Дань Фэна взглядом, зато осмотрела Облачных рыцарей и предложила провести тренировку. Цзин Юань хотел вызваться, но его быстро отпихнули более активные — и войти в число счастливчиков у него не получилось. Тогда же в голову Цзин Юаня забрела потрясающая идея. Он подумал в ту ночь, лежа в своей постели, что если Иньюэ-цзюнь и мастер меча общались, то он мог бы встречаться с Дань Фэном чаще, если бы стал учеником Цзинлю. Он знал, что она крайне редко брала учеников, точнее мало кто из ее учеников оставался с ней, поскольку ее тренировки были сложными, тяжелыми и немного жестокими, но был в себе уверен. Вот только перед тем, как пытаться привлечь ее внимание, следовало хотя бы зарекомендовать себя. И Цзин Юань стал искать способы. Ему исполнилось семнадцать, когда Цзинлю согласилась принять его в ученики. Тренировки и впрямь были выматывающими, Цзин Юань после них ноги едва переставлял и до дома добирался неведомо как, но это давало свои плоды — он определенно стал лучше владеть оружием. Именно Цзинлю предложила ему однажды взять вместо меча глефу, и вот тогда-то Цзин Юань ощутил наконец свободу в бою. Он и не осознавал, что меч его сковывал. — Хорошо, — сказала как-то Цзинлю в конце тренировки, — глефа подходит тебе больше. Впредь тренируйся с ней. Свои слабые стороны ты развил, пришло время сильных. — Да, мастер. В каком-то смысле исполнилась и его мечта — он действительно стал видеть Дань Фэна чаще, чем раз в несколько лет, и всегда замирал совсем как подросток, которым и являлся, пусть уже и не помнил об этом, очень старался не краснеть, что, судя по смешкам Байхэн, близкой подруги Цзинлю, у него не получалось, и таращился на Иньюэ-цзюня. Дань Фэн действительно был самым красивым из всех, кого видел Цзин Юань за свою жизнь, но красота его была холодной и недоступной, Дань Фэн всегда отстранялся от других и проводил свои дни либо в гордом одиночестве, либо в обществе мудрейших. Его характер оставлял желать лучшего — и это признавали тихо за семью дверями все, хоть и не переставали им восхищаться, но Цзин Юань видел и другую его сторону, изредка прорывавшуюся сквозь все эти слои фальши. Дань Фэну было одиноко, поэтому он никогда не отказывал Цзинлю, предлагавшей провести спарринг, и всегда соглашался на встречи с Байхэн, если не был сильно занят. И Цзин Юань, входивший в их круг постольку-поскольку, старался хоть немного сблизиться с Дань Фэном. Он старался поддерживать беседу, немного заикался от волнения, сильно нервничал и очень хотел произвести хорошее впечатление. Дань Фэн поначалу сопротивлялся, обжигал его недовольным взглядом, но со временем его защита дрогнула, и он подпустил Цзин Юаня ближе, позволил узнать о себе больше. И Цзин Юань тихо млел, с жадностью изучал характер Дань Фэна, его вкусы, слушал его редкие короткие истории и рассказывал о себе. Тихо зарождалась между ними дружба, и Цзин Юань оберегал этот маленький хрупкий цветочек ото всех, лелеял его в глубине своего сердца, дорожил всеми драгоценными воспоминаниями, что связывали его с Дань Фэном и каждый раз улыбался мечтательно, когда перебирал их. Все внутри пело от оказанного доверия, душу затапливало теплом, но о большем Цзин Юань не мечтал. Он прекрасно осознавал разницу в их положении, как и то, что Дань Фэн в отношениях не нуждался. Цзин Юань просто был рядом как хороший друг и с улыбкой, прятавшей все его эмоции, наблюдал за тем, как немного глупая детская влюбленность превращалась в привязанность. Он не грустил из-за этого, просто понимал, что даже спустя много лет будет готов сделать для Дань Фэна что угодно. Все было в полном порядке, в конце концов, крайне редко первая любовь кончалась чем-то хорошим, Цзин Юаню еще повезло, что их отношения с Дань Фэном не испортились. Так они и существовали вчетвером, пока однажды Байхэн не познакомила их с одним своим хорошим другом, прибывшим с Чжумина для обмена опытом. Он был маложивущим, учеником мастера Хуайяня и вроде как талантливым кузнецом. Во всяком случае представился он именно так. — Вот это правильный настрой, А-Син, — хихикнула Байхэн и, встав на носочки, потрепала его по светлой макушке. Несмотря на довольно молодой возраст, его волосы были полностью седыми, но фиолетовые глаза горели ярко, а усмешка, растягивавшая губы, его определенно красила, пусть и создавала впечатление, что этот Инсин был крайне высокомерен. Ну, так и было. — А это здешний Верховный старейшина? — протянул он, глядя на Дань Фэна оценивающе. — Верно, — бесстрастно ответил тот, смотря куда-то мимо Инсина. Скорее всего он думал о завтрашнем обряде, о котором упоминал на днях. Цзин Юань немного беспокоился, потому что обычно Дань Фэн не нервничал так, однако в этот раз никак не мог успокоиться. Это было видно по тому, как сжимали ткань просторных длинных рукавов его пальцы и как на дне его всегда спокойных голубых глаз кружилось что-то мутное. — М-м, — замычал вдруг Инсин, — Яньтин-цзюнь определенно выглядит более…представительным. Радужки Дань Фэна вспыхнули, он посмотрел прямо на кузнеца и сощурился. — В самом деле? Как я могу доверять суждениям полуслепого маложивущего? Цзинлю вздохнула и прикрыла глаза, пока Байхэн очень старалась смеяться как можно тише, и лишь Цзин Юань переводил взгляд с одного на другого в попытке понять, а надо ли было ему вмешиваться, чтобы не позволить им поругаться в первую же встречу, но потом разум оттеснил прочь эмоции — и Цзин Юань отошел к Цзинлю. В конце концов, Дань Фэну никогда не нравилось, когда кто-то лез в его дела. — Спешу тебя огорчить, дракончик, у меня отменное зрение. В небе рыкнул гром. — Следи за своим языком, человек, или быстро с ним попрощаешься, — процедил Дань Фэн, резко развернулся и ушел. Инсин проводил его ничего не выражающим взглядом и со вздохом признал: — Красивый засранец. Байхэн расхохоталась. Впоследствии Цзин Юань часто задавался вопросом, как все обернулось бы, если бы он тогда вмешался в их разговор, представлял, что все было бы хорошо, но в глубине души понимал, что это ничего не изменило бы. С появлением Инсина отношения между участниками Заоблачного квинтета, как их прозвали в народе, стали теплее и словно бы уютнее, их встречи проходили веселее с крепким вином и постоянным хихиканьем Байхэн, улыбками Цзинлю, смешками Цзин Юаня и фырканьем Дань Фэна. Их с Инсином взаимодействия всегда заканчивались какими-то то ли скандалами, то ли ссорами, однако ни один из них этого не прекращал. Наблюдать за их столкновениями было интересно со стороны, и однажды во время очередной их стычки Байхэн прошептала Цзин Юаню на ухо: — А-Юань, как твоя глефа? — М? Неплохо. — Она разве не сточилась уже? Вроде бы и клинок несколько раз на конце трескался, — она шевельнула пушистым ухом, моргая быстро. — Пока держится, — усмехнулся Цзин Юань и сделал глоток пряного вина, привезенного Байхэн откуда-то издалека. — Загляни в мастерскую к А-Сину, — посоветовала она и улыбнулась почти мечтательно, — он делает потрясающее оружие, может, и для тебя постарается. — Будто я никогда не стараюсь, — вмешался в их разговор Инсин и убрал от лица отросшую челку. — Не драматизируй на пустом месте, — ткнула она его локтем в бок. Инсин глаза закатил и взглянул на Цзин Юаня. Его ярко-фиолетовые радужки искрились весельем, на лице блуждала улыбка, и у Цзин Юаня внезапно замерло на секунду сердце. — Приходи завтра утром, посмотрю, что с твоей глефой можно сделать. — Договорились. Следующим утром Цзин Юань стоял на пороге чужой мастерской и таращился на занятого ковкой Инсина. Тот, кажется, даже не заметил, что к нему кто-то пришел, продолжал попытки сделать идеал из уже готового простого серого копья. Его волосы были забраны в высокий небрежный пучок, заколотый шпилькой с белоснежным эмалированным цветком, на лбу и висках выступил пот, который Инсин то и дело стирал предплечьем. А еще он был полуобнажен. Видимо, забыл ненадолго о существовании такой детали гардероба, как рубашки. И Цзин Юань откровенно поплыл, глядя на напряженные мышцы рук, рельефный торс и широкую грудь. Инсин точно был кузнецом? Он ничего не перепутал? Под разгоряченной влажной от пота кожей перекатывались упругие мышцы, Инсин хмурился и тяжело дышал, а Цзин Юань блуждал в своих мыслях, пытаясь собрать свой растаявший рассудок. Он тренировался с Облачными рыцарями, жил в казарме с ними, видел многих из них и вовсе голыми, но еще никогда не залипал на чужом теле так откровенно. Взгляд скользил по сосредоточенному на работе Инсину, задерживался на его руках, спине и животе, но хотя бы ниже не спускался. Сглотнув, Цзин Юань неуловимо поморщился из-за пересохшего горла и негромко кашлянул. Почему-то именно в этот же момент копье, которым Инсин занимался, треснуло пополам, и тот уперся руками в стол, глядя безотрывно на почившее оружие. Несколько минут он так и стоял, а потом выпрямился, взял лежавшее рядом красное полотенце и вытер им лицо с руками, повернулся к Цзин Юаню. — Давно стоишь? — Нет, зашел только что, — соврал Цзин Юань, сжимая вспотевшими ладонями свою потрепанную жизнью глефу. Полный любопытства взгляд Инсина упал на нее, и Цзин Юань на ватных ногах приблизился к нему, протянул глефу. — Ого, — выдохнул Инсин, — да она ж сломается вот-вот. Он забрал оружие из рук Цзин Юаня, взмахнул им, вслушиваясь во что-то, и хмыкнул, а после отшвырнул в угол мастерской. Глефа врезалась в стоявшие там в подставке мечи, оглушительный визг стали больно резанул по ушам, заставив Цзин Юаня поморщиться, но Инсин на это внимание не обратил, вернулся к своему столу, достал из ящика огромный лист бумаги, карандаш и глянул на своего гостя. — Заходи через три дня. — А что будет через три дня? Инсин улыбнулся чарующе. — Увидишь. На улицу Цзин Юань вышел в растрепанных чувствах. Пульс колотился ритмично где-то в глотке и висках, в горле было сухо как в пустыне, а кончики пальцев мелко подрагивали. Он облизнул губы и медленно направился домой. А вернулся ровно через три дня, как и было оговорено. На этот раз Инсин был одет, стоял, опираясь бедром о прилавок, и ждал Цзин Юаня. Рядом с ним лежало замотанное в золотистую ткань оружие, и у Цзин Юаня сердце забилось быстрее от предвкушения. Он и без Байхэн слышал, что Инсин был действительно выдающимся кузнецом, так что возможность получить выкованное им оружие многого стоила. У него зачесались руки, и Инсин рассмеялся хрипло, глядя на выражение его лица. — Ну бери, бери. Цзин Юань нерешительно взял увесистый сверток в руки, распаковал его и затаил дыхание, глядя на гуань дао. Оружие было большим и невероятно прекрасным, острое лезвие маняще поблескивало в солнечном свете, проникавшем через открытые окна, желтый камень, вплавленный в месте соединения древка и клинка, переливался всеми оттенками расплавленного золота. С восхищенным выдохом Цзин Юань сжал пальцы на древке и поднял гуань дао, взмахнул легко и опустил концом лезвия в пол. — Это невероятно, — произнес он и посмотрел на довольного Инсина. — Естественно, я же выковал это оружие — оно не может быть плохим, — усмехнулся высокомерно тот, — тяжело? — Немного. — Тренируйся, облегчать я его не собираюсь. Цзин Юань улыбнулся широко. — Я и не собирался просить, — фыркнул он, — спасибо, Инсин. Как я могу тебе… — Ничего не надо, — перебил его Инсин, — лучшей наградой для меня станет тот день, когда ты этим клинком одолеешь Цзинлю. Вот этого услышать Цзин Юань совершенно не ожидал и вытаращился изумленно на рассмеявшегося кузнеца. Они вроде с мастером ладили, так почему же? — Просто хочу увидеть, как наша непобедимая проиграет своему ученику, — прищурился Инсин, — так что давай, Цзин Юань, не разочаровывай меня. Кровь прилила к лицу, и Цзин Юань опустил голову, делая вид, что разглядывал гуань дао, пока на самом деле пытался успокоиться. Хотелось до ужаса смотреть на Инсина безотрывно, ловить каждую его улыбку, слушать голос; сердце билось учащенно, Цзин Юань старался незаметно проделать дыхательную гимнастику. Помогло это лишь чуть-чуть, но он хотя бы смог взглянуть на задумавшегося Инсина. Кузнец обхватил ладонью подбородок, хмурился и смотрел в никуда, слабо шевеля губами, проговаривая что-то неслышно. — Не могу ничего обещать, — сказал Цзин Юань и добился осмысленного взгляда от Инсина, — но я постараюсь. — Вот и умница. Цзин Юань вспыхнул и поспешно отвернулся, хотя Инсин все равно все успел увидеть и рассмеялся громко, а после поинтересовался: — Неужели тебя так редко хвалят, наш талантливый малыш? — Я младше тебя всего на год, — вздохнул смущенный Цзин Юань и потер лицо свободной рукой, так как другой все еще сжимал гуань дао. — А так и не скажешь, — подошедший Инсин потрепал его по щеке и погладил по растрепавшимся волосам. — Поторопись, а то Цзинлю долго ждать тебя не будет. Выругавшись, Цзин Юань еще раз поблагодарил Инсина и, вылетев из его мастерской, побежал на тренировку с мастером. Она не любила, когда кто-то опаздывал, и всегда усложняла тренировки, и Цзин Юань очень надеялся, что он успеет и сумеет избежать этой жуткой участи. Не повезло. Он шагнул на тренировочную площадку, когда с момента истечения допустимого времени опоздания прошла ровно секунда. Цзинлю повернулась к нему, ее алые глаза отразили будущие мучения Цзин Юаня. О Лань, пожалуйста, дай ему сил пережить этот день. После всего этого Цзин Юань стал навещать Инсина в его мастерской так часто, как получалось. Свободного времени у Цзин Юаня много никогда не было, и все же он находил возможности, чтобы заглянуть к другу и посидеть с ним. Разговаривали они много, хотя когда Инсин был погружен в работу, его мысли скакали от одного к другому, из-за чего нормально общаться было сложно, но Цзин Юань нисколько не расстраивался, поскольку все время, проведенное с Инсином, было для него слишком ценным. Он видел, как менялся их маложивущий кузнец, как лоб его прорезали первые морщинки из-за частого хмурого выражения, как окружились характерной сеточкой вечно сощуренные глаза. Цзин Юань замечал малейшие изменения, но никогда не говорил о них, принимая Инсина таким, каким он и был. Обыкновенным смертным, волей жестокой судьбы занесенным на Сяньчжоу, и талантливым настолько, что никто из мастеров Лофу не мог с ним сравниться. Цзин Юаню было с ним легко и уютно, только иногда немножечко неловко, когда он не мог заставить себя отвести взгляд от Инсина. Они оба не были детьми, и, вероятно, любой другой на месте Цзин Юаня уже давно признался бы в своих чувствах, но его что-то останавливало. Страх, никак не связанный с возможностью того, что его чувства безответны, нет, Цзин Юань боялся лишиться того немногого, что у них было. Поэтому он просто приходил к Инсину в мастерскую и наслаждался таким времяпрепровождением. Довольно скоро он понял, что Инсин создавал оружия для других членов квинтета. Он долго думал над дизайном лука Байхэн, но еще дольше мучился с мечом для Цзинлю, пытаясь выковать тот, что смог бы выдержать всю ее силу. — Это наш с тобой секрет, — прижал палец к губам Инсин, поняв, что Цзин Юань догадался. — Конечно, — улыбнулся он в ответ. — Я могу чем-нибудь помочь? — Только если найдешь мне новые мозги, — Инсин закатил глаза и потер висок, — у меня уже фантазии не хватает. В следующий раз Цзин Юань притащил с собой сборник легенд Сяньчжоу, где среди затерянных на страницах картинок были и оружия древности. Инсин тогда весь вечер провел за чтением тяжеленной книги, то и дело что-то зарисовывая в своем блокноте. Когда они прощались, его фиолетовые глаза искрились таким яростным энтузиазмом, что Цзин Юаню стало капельку страшно. Все-таки временами Инсин слишком увлекался. — Ты просто прелесть, Цзин Юань, что бы я без тебя делал? — Пожалуйста, всегда рад помочь. Надеюсь, ты хотя бы поспишь? — задал он вопрос, сжимая кулаки за спиной до боли, чтобы перекрыть ощущение от взволнованно заколотившегося сердца. — Да-да, успокойся. Вот только Цзин Юань ему не очень верил — Инсину в такие моменты вовсе невозможно было доверять, учитывая, что выглядел он как маньяк, потому Цзин Юань заглянул в мастерскую поздно ночью. Свет в окнах горел, печь полыхала радостным огнем, а сам Инсин спал за столом в неудобной позе на расстеленном чертеже длинного меча. Цзин Юань улыбнулся устало, осторожно постучал Инсина по плечу, однако просыпаться тот, утомленный работой, не желал, Цзин Юань осторожно поднял его на руки и, чуть покачиваясь от тяжести, а Инсин со всеми его мышцами никак не мог быть невесомым, прошел в соседнюю комнатку, где стояла незаправленная кровать. Аккуратно положив Инсина в постель, Цзин Юань отвел челку с его глаз, кончиками пальцев невесомо провел по щеке к челюсти и вздохнул неслышно. Внутри загорелось внезапно острое желание совершить глупость, Цзин Юань закусил язык, но так и не смог воспротивиться самому себе, а потому медленно наклонился, придерживая руками свои волосы и, убедившись в очередной раз, что Инсин крепко спал, коснулся легко-легко его приоткрытых губ своими. Инсин лишь шевельнулся, устраиваясь поудобнее, а отскочивший Цзин Юань вжался в стену, стискивая рукой одежду на груди прямо над спятившим сердцем. Несколько минут он смотрел на Инсина с подозрением, чтобы затем приблизиться вновь и повторить все это, просто в этот раз поцеловать его нормально. Губы у Инсина были сухими и искусанными, но при этом мягкими, и каждое их касание разжигало внутри Цзин Юаня самый настоящий пожар, подкидывало в его бушующее пламя дрова. Лишь когда языком он провел между чужих губ, пришло наконец осознание того, что он творил. Жгучий стыд ошпарил изнутри, Цзин Юань отпрянул и закрыл рот ладонью, глядя на ничего не знавшего Инсина почти с ужасом. Что он натворил? Это был его дорогой друг, полностью ему доверявший! И пусть это был всего лишь поцелуй, Цзин Юаню стало тошно от самого себя и того, что он воспользовался спящим человеком. Приятный пряный вкус поцелуя сменился мерзкой горечью отвращения к собственному поступку, Цзин Юань протер лицо руками и укрыл Инсина одеялом, погладил его по макушке и прошептал тихо: — Прости меня. И выскользнул из его комнаты, а после и из мастерской, погасив там весь огонь перед этим. Дома он еще долго сидел в кровати и смотрел в пол, гоняя по кругу одни и те же мысли и давая себе клятву, что никогда больше не повторит этого. Из-за мучившего его чувства вины Цзин Юань неделю не приходил в мастерскую, а на восьмой день увидел пришедшего на тренировочную площадку Облачных рыцарей Инсина. Рядом с ним стоял красно-черный ауруматон, державший в руках три большие коробки, сам же кузнец с улыбкой разговаривал с явно заинтересовавшейся Байхэн. — Пришел наконец отточить свои навыки владения мечом? — спросила Цзинлю. — А вот и не угадала, — усмехнулся Инсин, — у меня для вас подарки. — А-Юань, — позвала его Байхэн, — иди сюда. — Он уже свой получил, так что расслабься, цзецзе. — Все равно хочу, чтобы он был с нами в этот момент века, — вильнула пушистым хвостом Байхэн и, отойдя недалеко, притащила за руку Дань Фэна. Цзин Юань тоже приблизился, с любопытством поглядывая на коробки. Он видел лишь лук, так что содержимое других коробок оставалось для него тайной. Меч и, вероятно, копье, но что толку с этого знания? Важно ведь то, как они выглядели, из чего сделаны. Как только все участники Заоблачного квинтета собрались вокруг Инсина, он взял первую коробку и протянул ее Байхэн, с улыбкой проследил за тем, с каким нетерпением она вскрыла свой подарок, и прикрыл глаза довольно, едва та взвизгнула от радости, доставая свой лук. — Эоны, какой же он потрясающий! — выдохнула Байхэн влюбленно, оглаживая пальцами длинный лук бледно-фиолетового цвета с белоснежными вставками. — Ты его еще в деле не проверяла, — напомнил Инсин. — Ой, я в тебе не сомневаюсь, — отмахнулась Байхэн и прижала лук к груди, отошла назад и взглядом Цзинлю выразительно указала на вторую коробку. Цзинлю подошла к Инсину и получила свой подарок, быстро открыла коробку и вытащила из слоев ткани длинный черный меч с украшенной золотом и нефритом гардой. Он взмахнула им, провела пальцами по лезвию и улыбнулась слабо. — Хороший меч. — Надо же, я угодил самой Цзинлю, — протянул насмешливо Инсин и похлопал лениво в ладоши. — Мне не так сложно угодить, как Верховному старейшине, — ответила она. Инсин усмехнулся и посмотрел на Дань Фэна. В глубине его зрачков заворочалось что-то и тут же скрылось в фиолетовой дымке. — С этим я справлюсь, — хмыкнул он и сам достал из последней коробки длинный сверток, медленно стянул ремешок, размотал ткань и обнажил оружие. Где-то послышались восхищенные вздохи Облачных рыцарей. Копье и впрямь было прекрасным. Выкованное из темного металла, оно имело серо-зеленое лезвие с пустым пространством в месте, где древко соединялось с клинком. Дань Фэн практически подплыл к нему и окинул невыразительным взглядом оружие. — И это… — А теперь дай сюда свою сферу, — не дал ему договорить Инсин и вытянул требовательно руку. Дань Фэн сощурился, но через несколько минут их молчаливых гляделок все же передал в руки кузнеца черно-белую сферу, которую тот ловко запихнул прямо в то самое пустое пространство. Копье на мгновение вспыхнуло, к шару с одной стороны прижалось тесно лезвие, а с другой — древко, и Инсин ухмыльнулся надменно: — Готово, за качество ручаюсь, как и всегда. Его имя — Пронзающий облака, запомни. К тому же это копье такое острое, что пробьет даже чешую дракона. Осторожно, Верховный старейшина, не поранься им. В его вежливом обращении не было и капли уважения, только ехидство и что-то еще, правда, все в квинтете к этому привыкли, Цзин Юань даже удивился, что Инсин Дань Фэна хотя бы по титулу назвал, а не как обычно, видимо, не хотел, чтобы посторонние знали. Дань Фэн же практически вырвал свое копье из чужих рук и отошел подальше, чтобы опробовать его, взглянул на Цзинлю — и та с едва заметной в уголках губ улыбкой согласилась. Их тренировочный бой окончился ничьей, более того, и копье, и меч это сражение пережили, не повредились нигде и не подвели своих новых хозяев. Байхэн, все еще обнимавшая свой лук, одобрительно замычала, пока Цзинлю чистила меч, а Дань Фэн осматривал копье. — Ты молодец, А-Син, — похвалила Байхэн, виляя хвостом. — Я уж и не мечтала, что однажды буду держать сделанное твоими золотыми руками оружие. — Как же я мог оставить свою цзецзе без такой приятной мелочи? — поинтересовался он у нее и принял крепкие объятия, с которыми она налетела. — Кха, не убей меня, пожалуйста, я вообще-то еще немного пожить хотел, чтобы уж точно поставить всех местных мастеров на колени. Байхэн рассмеялась и отстранилась, вытерла выступившие от переизбытка эмоций слезы, отступила к Цзин Юаню, который все это время не отводил взгляда от Инсина. Прямо сейчас тот был в своей стихии и выглядел великолепно с этим его высокомерно-надменным выражением лица и кривой улыбкой. Выкованное им оружие даже мастер меча Лофу признала отличным, все посторонние тихо и не очень восторгались тем, что он создал, и Инсин с каждой секундой выглядел все довольнее. Цзин Юань любовался им и радовался за него, ведь его успехи продолжали признавать, продолжали ими восхищаться. Инсин все это заслужил. — Неужели ничего в ответ не потребуешь? — задал вопрос Дань Фэн негромко. — Это подарок, Иньюэ-цзюнь, или ты не знаешь, что это такое? В таком случае открой словарь и проникнись моей щедростью сполна, — хмыкнул Инсин и скрестил руки на груди, выдерживая спокойно раздраженный взгляд Дань Фэна. — Тогда премного благодарен, о великий мастер горнила, — с иронией выдохнул Дань Фэн и убрал копье, — вовек мне не расплатиться за сей чудесный дар. — Переигрываешь, — не сдержал смешка Инсин. Дань Фэн лишь фыркнул презрительно. После того события Цзин Юань взял себя в руки и возобновил своих походы к Инсину в мастерскую, однако иногда он кузнеца там не заставал. Даже его ученики не знали, куда исчезал их мастер, а сам Инсин не горел желанием распространяться, вот Цзин Юань и не допытывался, за что, казалось, Инсин был благодарен. Все вернулось на круги своя, и Цзин Юань наслаждался каждым днем. Пока однажды вместе с Байхэн и Цзинлю не пришел на обычное место встречи квинтета пораньше. На столе уже стояли бутылки с вином и чарки, тарелки с закусками, но это едва ли было важно, потому что взгляды их троих были нацелены на Инсина и Дань Фэна, стоявших под цветущими деревьями близко друг к другу настолько, что их плечи соприкасались. Они о чем-то разговаривали, Цзинлю хотела было сделать шаг в их сторону, однако Байхэн вцепилась в ее руку и с заговорщическим видом прислонила указательный палец к чуть вытянутым губам. У Цзин Юаня заныло в груди, он уставился на двух своих друзей и с бесшумным судорожным вдохом, будто бы разрезавшим ему трахею и легкие, проследил за тем, как Инсин прижал Дань Фэна к стволу дерева и, обняв за талию, поцеловал. Все стеклянные замки его мечтаний разрушились с невыносимым треском, когда Дань Фэн обвил шею Инсина руками, привстал на носочки и ответил на поцелуй, появившимся длинным чешуйчатым хвостом обхватывая его за бедра. Они целовались словно целую вечность, полную агонии для Цзин Юаня, а после Инсин оторвался от Дань Фэна и потянул его за волосы, едва тот подался за новым поцелуем. И засмеялся, заслышав недовольное ворчание. — Не будь таким жадным, дракончик, — произнес Инсин, — вечером и ночью я весь твой. — Всего-то, — нахмурился Дань Фэн, — этого мало. — Собственник, — Инсин ухмыльнулся и провел языком по нефритовому полупрозрачному рогу, вырывая задушенный звук из горла Дань Фэна, — мне нравится. Байхэн глядела на них с умилением, пока Цзинлю изучала содержимое стола, а Цзин Юань пытался не умереть на месте. Прямо сейчас он был безмерно рад, что научился так хорошо прятать свои эмоции ото всех, так что никто не догадался о том, что он что-то испытывал к Инсину, даже их весьма наблюдательная Байхэн. И он радовался, что не говорил ничего о своих чувствах Инсину, который не смог бы ответить взаимностью. Сердце тяжело билось в груди, похолодевшие и покрывшиеся тонким слоем пота руки дрожали, Цзин Юань спрятал их за спину, переплел пальцы и крепко сжал их, вонзая короткие ногти в кожу. Легкая физическая боль помогла немного развеять душевную, Цзин Юань выдохнул наконец и вдохнул поглубже, жестко подавляя рвущийся наружу нервный смех. Глаза защипало, и пришлось заморгать быстро-быстро, удерживая себя от впадения в истерику. Инсин и Дань Фэн были счастливы друг с другом, Цзин Юань не имел никакого права вмешиваться в их жизнь и ломать все. Вдох, выдох. Все ведь нормально, разве не сам Цзин Юань и не надеялся на то, что на его чувства вдруг ответят? Так почему же видеть их вместе так больно? Словно каленым железом прямо на сердце выжигали раны. — А мы все видели, — протянула Байхэн и рассмеялась, едва Инсин с Дань Фэном синхронно вздрогнули и развернулись к ним, — и как давно ты исполнил свою мечту и завоевал нашего неприступного Верховного старейшину, А-Син? — После того, как подарил копье, — улыбнулся Инсин и погладил попытавшегося вырваться из его объятий Дань Фэна по хвосту. Тот крупно вздрогнул и послушно обмяк в сильных руках, цепляясь пальцами за пальто. — Кое-кто словарь решил не открывать и сводил меня в одно место, ну и там… Договаривать он не стал, оставил очередной поцелуй на роге Дань Фэна и повел его к столу, за которым уже сидела Цзинлю и разливала по чаркам вино. Байхэн хихикнула, вцепилась в руку немного подвисающего Цзин Юаня и потащила за собой. Он закусил щеку до появления мерзкого ржавого привкуса во рту, глухо сглотнул и постарался настроиться на нужный лад. Нельзя было позволить хоть кому-нибудь заподозрить, как ему было тяжело, и Цзин Юань весь вечер старательно делал вид, что все было в порядке. И это вроде бы даже получилось, поскольку никто ничего не заметил, да и Байхэн ему лишь вкусные кусочки подсовывала в тарелку и вино подливала. Лишь ночью дома Цзин Юань, лежа в своей постели, смог наконец расслабиться и позволить маске расколоться. Все внутри затряслось, нос с глазами защипало, а потом по вискам потекло что-то теплое. Цзин Юань утер слезы и слабо улыбнулся дрожащими губами, глядя в расплывающийся потолок. Байхэн сказала, что Дань Фэн был мечтой Инсина. У Цзин Юаня с самого начала не было шансов. В горле зародился и умер сдавленный звук, Цзин Юань перевернулся на бок и сжался в комок, вдавил ладони в грудную клетку, ощущая припадочный пульс. Дышалось с трудом, жалкое хныканье слетало с прикушенных губ, пока по лицу все текли не собиравшиеся останавливаться слезы. Цзин Юань уткнулся лицом в подушку, не желая видеть ни луну, ни звезды, и зажмурился. Он не хотел никак им мешать, даже был рад, ведь они, дорогие ему друзья, нашли свое счастье, просто глупое его сердце никак не желало принять это и успокоиться. Чтобы принять это, понадобится время, но его-то как раз у Цзин Юаня было навалом. И потекли мучительно долгие дни, полнящиеся маленькими взрывами личных Вселенных Цзин Юаня, когда он видел Инсина и Дань Фэна вместе. И даже это все померкло в один из дней, стоило им словно невзначай сообщить о том, что они поженились. Рука с чашкой чая в руке Цзин Юаня покачнулась, он перевел дыхание и поднял на них взгляд. Цзинлю вскинула брови удивленно и поздравила их, зато Байхэн разошлась не на шутку. Она возмущалась тем, что ее не позвали, даже не предупредили, где ей теперь вообще подарок им искать, ведь все приличные магазины в столь поздний час уже были закрыты. Инсин ее угомонил с трудом, обнял крепко и со смехом извинился, пообещав, что на годовщину они их точно позовут. — Будем ждать, — Цзин Юань сумел все же улыбнуться вполне искренне и прищурился мягко, — только заранее предупредите, чтобы Байхэн точно все сумела подготовить. Дань Фэн усмехнулся и сделал глоток чая, пока Инсин гладил бурчавшую Байхэн по голове. Пусть было больно, пусть было пусто там, где еще недавно бесновались теплые эмоции, Цзин Юань все равно готов был поддерживать их. Он даже понадеялся, что на нескорой годовщине сумеет все-таки повеселиться и поздравить их от чистого сердца, не испытывая никаких мучений из-за того, что рядом с Инсином стоял не он сам. Вот только…этому не суждено было случиться. Даже спустя множество столетий Цзин Юань помнил яркую вспышку от взрыва ялика Байхэн, врезавшейся в Шуху ради спасения Дань Фэна, слышал по ночам исступленный крик Цзинлю и видел вмиг постаревшего Инсина, смотревшего на то, что осталось от его любимой цзецзе, мертвыми глазами, в фиолетовых радужках которых не было ни бликов, ни света. Цзин Юань помнил собственную боль, расколовшую его надвое так, что казалось, будто внутри него вращался медленно острый клинок, перемалывая в кашу кости и органы, а еще помнил, как рыдающая кровавыми слезами Цзинлю уничтожила то, что создали Инсин и Дань Фэн в безумной попытке вернуть Байхэн. Он никогда не сможет забыть, что испытал, когда увидел лежавшего в грязи Инсина с дырой в груди и израненного настолько, что на нем живого места не было. И даже это было мелочью по сравнению с тем, что в один миг все раны Инсина начали зарастать, а волосы — темнеть. Его, обернувшегося бессмертной мерзостью, заперли в Доме кандалов, как и преступника Дань Фэна, впавшая в Мару Цзинлю угодила туда же. Цзин Юань все еще видел во снах, как пытался спасти жизнь Дань Фэну, как вел разговоры до хрипоты с наставниками видьядхар, с их проклятым Советом мудрейших, Комиссией десяти владык. И как однажды пришел к Дань Фэну с печальными известиями. Некогда величественный Иньюэ-цзюнь лежал на полу своей камеры в порванной местами одежде, его тело в нескольких местах было пронзено драконобойными гарпунами, связано прочными толстыми цепями из кораллового золота. В уголках его губ запеклась кровь, безвольный хвост выглядел облезлым из-за множества недостающих чешуек, а один рог был обломан. Цзин Юань поджал губы, велел Облачным рыцарям отойти и, едва те выполнили приказ, закрыл за собой дверь, оставаясь с Дань Фэном наедине. Иньюэ-цзюнь этого даже не заметил, его тусклый взгляд уперся в никуда, грудная клетка поднималась почти невидно, чтобы искалечившие его гарпуны не причиняли большей боли. — Дань Фэн, — тихо позвал его Цзин Юань и повторил еще несколько раз, пока тот не посмотрел на него наконец. — Здравствуй, Цзин Юань, — прошелестел Дань Фэн, проводя высохшим языком по губам. С гулким возгласом Цзин Юань опустился перед ним на колени и прикусил нижнюю губу, с болью осознавая, во что превратили его друга. Рука нерешительно потянулась к Дань Фэну, но замерла на полпути и опустилась вниз, Цзин Юань вдохнул глубоко и проговорил: — Инсин исчез из своей камеры. Эти слова возымели невероятный эффект. Глаза Дань Фэна вспыхнули совсем как раньше, он приподнялся на локтях, не обратив внимания на то, что гарпуны вонзились в его тело глубже, что полилась на пол теплая кровь, и подался к Цзин Юаню, натягивая до звона цепи. — Исчез? Он…он жив? Правда?! Цзин Юань тяжело кивнул и дал возможность отсмеяться Дань Фэну. Его радужки в темноте камеры светились лихорадочно, кончик хвоста застучал по полу. — Слава Эонам, он жив, — прохрипел Дань Фэн, позволив нескольким слезинкам скатиться по щекам, — жив, он жив, жив, Инсин жив… Эоны, он правда жив. — Но, — нерешительно продолжил Цзин Юань, — Цзинлю тоже пропала. Три секунды Дань Фэн смотрел на него так удивленно, будто не понимал, кто такая Цзинлю, а потом его прекрасное лицо исказила гримаса ненависти, он дернулся в своих цепях и зашипел от боли, когда один гарпун сместился выше, распарывая кожу и мясо. В его горле зародилось самое настоящее драконье рычание, хвост забился в ярости. — Нет! Нет-нет-нет! Нельзя, нельзя, чтобы она его нашла! Цзин Юань, нельзя ей позволить найти Инсина! Пожалуйста, умоляю тебя, помешай ей! Она уничтожит его! — взмолился Дань Фэн. — Он ведь теперь бессмертный, — выдавил из себя Цзин Юань, стискивая в кулаках ткань своей формы. — И что с того?! Что с того, что бессмертный?! — рявкнул на него Дань Фэн. — Это не значит, что он не чувствует боли! Что эта ненормальная может с ним сотворить?! Я не хочу даже знать! Ты…ты… Ты тоже его любишь, так спаси его сейчас, спаси от нее! Цзин Юань вздрогнул как от удара и уставился широко распахнутыми глазами на Дань Фэна. В светящихся его зрачках танцевало отчаянное безумие, изо рта тела густая кровь, но Иньюэ-цзюнь не обращал на это никакого внимания. — Ты з-знал? — потеряно спросил Цзин Юань. — Естественно! Ты слышишь меня, Цзин Юань? Спаси Инсина от нее, умоляю тебя, спаси его, спаси, — из глаз Дань Фэна хлынули грязные слезы, он потянулся руками к Цзин Юаню до протестующего воя коралловых цепей. Драконобойные гарпуны опустились ниже, пробивая его плоть насквозь, Дань Фэн втянул воздух носом шумно и рванулся вперед. Раздался треск сломавшейся кости, Цзин Юань подполз на коленях к нему ближе и перехватил бережно тонкие запястья. — Дань Фэн, успокойся. — Нет-нет-нет-нет, я не могу позволить, чтобы эта безумная женщина нашла Инсина, не могу, нет, ни за что, я не могу бросить его, нет-нет, я не могу, я ведь клялся! — завыл Дань Фэн, запрокинув голову. — Ну почему я не могу спасти его, почему я не могу быть рядом с ним сейчас?! Нельзя, нельзя, умоляю, кто-нибудь, пожалуйста, спасите Инсина, умоляю…кто угодно, пожалуйста…спасите его… Окончательно сломавшийся Дань Фэн горько разрыдался в руках Цзин Юаня и плакал до тех пор, пока не потерял сознание от боли и все текущей из ран крови. Цзин Юань, едва сохранявший рассудок, вытер его лицо от слез и крови, положил осторожно на пол, вынул, как мог, гарпуны из его тела и вышел из камеры. — Позовите целителей, — приказал он стоявшим поодаль Облачным рыцарям, — не из видьядхар. Истерика Дань Фэна разбудила в нем самом страх за Инсина, Цзин Юань оставил ненадолго Лофу, но так и не сумел отыскать ни Цзинлю, ни Инсина. Они словно растворились в бескрайнем космосе, исчезли за границами Вселенной. Он метался от одной планеты к другой, пока генерал Тэн Сяо не велел возвращаться на Лофу, и вот там Цзин Юань, стоя на пороге камеры Дань Фэна, был вынужден со скорбью признать, что Инсина он не найдет, поскольку больше отлучаться ему нельзя. В то время, что он проводил в поисках где-то далеко, Совет мудрейших прямо здесь практически уничтожил Дань Фэна, оставив от него то, что даже бледной тенью назвать было нельзя. Красивого когда-то хвоста больше не было — на его месте темнел кровоточащий обрубок, и от короны из рогов остались маленькие осколки на полу; его искалеченное и изуродованное жуткими рваными ранами тело прикрывало какое-то порванное местами покрывало. Цзин Юань упал на колени рядом с ним, осторожно убрал затвердевшие от засохшей крови волосы от лица и не сдержал неровного вздоха: — О Лань, Дань Фэн… Иньюэ-цзюнь был в сознании, вот только его потухшие глаза никак ни на что не реагировали, контуры зрачков слились с мертвым небом радужек. — Что они сделали с тобой? — зашептал Цзин Юань и, бережно приподняв Дань Фэна, прижал к своей груди. Сердце его билось слабо и редко, но Дань Фэн все еще цеплялся за свою изодранную в клочья жизнь, отказывался умирать; Цзин Юань погладил его по голове нежно, закусывая губы до боли. Все внутри болело, переворачивалось, скрипя ржавчиной, и он понимал — ему нельзя оставлять Дань Фэна на растерзание этим тварям. Пусть он был преступником, подобного обращения все равно не заслуживал. Откинув голову, Цзин Юань вонзил зубы в язык, но всхлип успел взвиться к темному потолку. Он не мог оставить Дань Фэна. Что с ним сделают, пока он сам будет искать Инсина? А Цзин Юань прекрасно знал, что бы ему прямо сейчас сказал Инсин. Этот упрямый и надменный кузнец абсолютно точно приказал бы позаботиться о Дань Фэне, о его мечте и смысле жизни, и Цзин Юань, обнимая его, с влажными от выступивших слез глазами шептал одними губами обещание, что сделает что угодно, но поможет Дань Фэну. И он сдержал свое обещание.

***

Тяжелое прошлое Цзин Юаня поспособствовало тому, что однажды он решил не пускать в свое сердце любовь никогда. Она была прекрасной, безусловно, однако ему приносила одни страдания. Столетиями он держался, отказывал всем, кто признавался ему в любви, краснея, виновато улыбался и советовал обратить внимание на кого-нибудь другого. Сотни лет он говорил своему умирающему от тоски сердцу жестокое «нет», пока на Лофу не высадился торговец с далекой планеты. Цзин Юань не помнил самую первую их встречу, вроде бы они где-то столкнулись, извинились друг перед другом и разошлись, не помнил он и того, где и при каких обстоятельствах они встретились во второй раз. Он помнил лишь, как закончилась их вторая встреча. Со сдавленным вздохом Лочи они упали в кровать, разделяя голодный поцелуй и одно на двоих дыхание. Цзин Юань помнил ясно, как податливо прогибался в его руках Лоча, как рассыпались по подушкам его золотые волосы, как горели затуманенные страстью зеленые глаза, как он цеплялся за плечи Цзин Юаня и давил стоны, вырывавшиеся из его горла на каждом глубоком толчке. Следующим утром Цзин Юань проснулся немного дезориентированным. Несколько десятков секунд у него ушло на то, чтобы понять, почему его комната вдруг так поменялась, а потом он привстал на локтях и увидел сидевшего на подоконнике Лочу, одетого в одну рубашку. — Доброе утро, генерал, — улыбнулся он тогда и по-лисьи сощурился, едва солнечные лучи заглянули игриво в комнату. — Доброе утро, — ответил Цзин Юань и сел на постели, остро чувствуя, как заскользило одеяло по голому телу. В мыслях царил хаос. Он не мог понять, как так вышло, что они переспали. Всего лишь вторая встреча, а чем она закончилась? Вспоминать, конечно, было приятно, но не стоило зацикливаться именно на этом в данный момент. Протерев лицо ладонями, Цзин Юань взглянул на наблюдавшего за ним Лочу. — Не стоит так переживать, — улыбнулся тот шире и слез с подоконника, приблизился к кровати и залез на нее. Рубашка сползла с одного плеча, открывая следы укусов на бледной коже, а на бедрах темнели метки, оставленные Цзин Юанем ночью. На языке затлел чужой вкус, и Цзин Юань облизнулся. — Ничего страшного в сексе без обязательств нет, — продолжил Лоча, откидывая волну густых длинных волос себе за спину, — мне понравилось, а вам, генерал? Цзин Юань усмехнулся и прижался к спинке кровати, рассматривая сидевшего перед ним Лочу с интересом. Понравилось ли ему? Он в самом деле спросил это после того, как Цзин Юань его из кровати не выпускал половину ночи? — Вы были великолепны, господин Лоча, — выдохнул Цзин Юань. — О, я польщен, — протянул тот, — тогда, может быть, вы согласитесь время от времени встречаться ради нашего с вами удовольствия? Велико было желание отказаться, Цзин Юань именно это и собирался сделать. В конце концов, несмотря на случившееся, он по-прежнему не хотел впутываться ни в какие отношения, прекрасно зная, что его глупое сердце может взять и влюбиться, вот только вместо нужного с его губ сорвалось: — Не возражаю уж точно. Зеленые глаза Лочи заискрились неподдельным восторгом, он подался к Цзин Юаню и прошептал: — В таком случае необходимо закрепить нашу сделку. И поцеловал Цзин Юаня. С того дня и началось их жалкое подобие нормальных отношений. Цзин Юань был привязан к Лофу, а Лоча, будучи торговцем, часто путешествовал по галактике, привозил даже с собой разные сувениры для самого Цзин Юаня и, что удивительно, для Яньцина. Иногда это были безделушки, а иногда — качественное оружие, и Яньцин, когда получал что-то такое, радовался так бурно, что у Цзин Юаня от него начинала голова болеть. Цзин Юань осознавал, что со временем привязался к своему любовнику, но, к счастью, его мозг еще работал, а профдеформация никуда не делась, из-за чего способный исцелять людей Лоча вызывал некоторую долю подозрения. Особенно интриговал гроб, который он всюду таскал с собой. Цзин Юань в него не лез, уважая чужое личное пространство, но не мог не задаваться вопросами, а потому следил за Лочей, пока тот находился на территории Лофу, изучал его силы и анализировал постоянно все сигналы. Оковы на его сердце держались несколько лет, а потом в один день просто рассыпались в труху, впустив давно забытую любовь. После исчезновения Инсина Цзин Юаню понадобилось три века на то, чтобы смириться с этой утратой, где-то в глубине его души еще остались догнивать те чувства, что он испытывал к некогда смертному мастеру, однако больше они не превратятся ни во что другое, даже если волей Эонов они вновь встретятся. Еще тогда Инсин ему не принадлежал, сейчас же и подавно. Лоча стал долгожданным глотком свежего воздуха, подарком от Вселенной, и Цзин Юань каждую их встречу ждал с нетерпением, пряча свою слабость подальше от проницательных зеленых глаз. Все его щиты сломались в один из фестивалей, когда Лоча утянул его на празднование. — Не стоит так напрягаться, генерал, — улыбался он, — поверьте мне, все будет в порядке. — Верю. — И никто нас беспокоить не будет. В это Цзин Юань уже не очень верил, но люди вокруг и впрямь не обращали на них внимания, вместо этого они развлекались, полностью погрузившись в атмосферу праздника. И впервые за очень долгое время Цзин Юань сумел насладиться обыкновенной прогулкой по Лофу. Они разговаривали, бродили по улицам и пробовали горячую еду, смотрели на разыгрываемые представления, а после и на фейерверки, что раскрасили темное небо сотнями пылающих цветов. — С праздником, мой дорогой генерал, — прошептал ему прямо в ухо Лоча и протянул небольшую коробочку, перевязанную незатейливо пышным бантом. — А я и не знал, что мы сегодня делаем друг другу подарки, господин Лоча, — покачал головой Цзин Юань, принимая коробку. — Это моя прихоть, мне просто захотелось сделать вам приятное. Сердце у Цзин Юаня дрогнуло и забилось чуточку быстрее, он сощурился и принялся развязывать бант. Внутри оказалась небольшая курильница в виде чайничка без носика, зато с двумя ручками — точная копия любимой курильницы Цзин Юаня, сломавшейся недавно. Ее сделал Инсин, эту — нет, Цзин Юань видел мелкие отличия, однако мастер очень хорошо постарался для того, чтобы сделать разницу едва заметной. Значит, смастерил ее кто-то, кто знал Инсина и видел, как он творил, но все мастера тех времен были крайне занятыми и дорогими, да и не факт, что они смогли бы сделать так же хорошо. Возможно, это было дело рук ученика Инсина, который до сих пор носился по всей Комиссии по ремеслам, из-за чего поймать его становилось практически нереально. Приоткрыв крышечку, Цзин Юань увидел внутри мешочек с благовониями, вдохнул поглубже и улыбнулся рассеянно. Его любимый запах. Лоча вдруг наклонился, пытаясь посмотреть отгородившемуся волосами Цзин Юаню в лицо, длинные его пряди упали с плеч, заблестели в свете фонарей. — Вам понравилось? — с легким волнением в голосе спросил Лоча. Цзин Юань закрыл крышечку курильницы, освободил одну руку и ею провел по мягкой щеке, подцепил подбородок пальцами, вынуждая выпрямиться, подался вперед и проговорил в приоткрытые губы: — Очень. На лице Лочи отразилось такое неприкрытое облегчение, что Цзин Юань не сдержался и тихо засмеялся, однако эта секундная слабость прошла — и Лоча привычно спрятал свои эмоции за дружелюбной маской, хотя его глаза по-прежнему переливались. Толпа вдруг заревела восторженно, кажется, одна уличная артистка успешно выполнила сложный трюк, и стоило бы посмотреть на это, когда еще появится возможность, вот только Цзин Юань не мог оторвать взгляда от Лочи. Глупое его сердце заходилось в бешеном темпе, разгоняя торопливо кровь по сосудам, в душе разгоралось теплое и робкое пока еще пламя. Согревшиеся от чужого тепла кончики пальцев дрогнули, Цзин Юань скользнул рукой на затылок Лочи, вплел пальцы в тяжелые гладкие волосы и притянул его к себе для поцелуя. Его нежность расцвела на кончике языка пленительной сладостью, прокатилась по горлу нектаром, под закрытыми веками Цзин Юаня вспыхнули мириады звезд, и он с глухим выдохом поцелуй углубил, проскальзывая языком в горячий рот, переплетая его с языком Лочи. Все внутри трепетало от каждого движения их губ, в затуманенной голове набатом билось осознание, насколько патовой стала ситуация, и очнуться от этого наваждения совсем не помогала отзывчивость Лочи. Цзин Юань с грызущим нежеланием оборвал поцелуй, прислонился щекой к виску Лочи, чувствуя ускоренный пульс и ощущая легкие поглаживания по плечам. — Спасибо, — произнес он тихо, — она почти как оригинал. — Я старался, но найти нужного мастера оказалось так сложно, — ответил Лоча и хмыкнул, — хорошо, что не пришлось долго уговаривать. — Вот как? А я-то полагал, что на это вы и потратили те несколько дней со своего прибытия, в течение которых избегали меня, господин Лоча, — поддразнил его Цзин Юань, давя прорывающуюся улыбку. — Хотите открою вам одну страшную тайну, генерал? Только пообещайте, что никому не расскажете, — протянул на грани слышимости Лоча рядом с его ухом. У Цзин Юаня по телу промчались мурашки, горячий комок непонятно чего свернулся в груди, он сглотнул и промычал согласно: — Обещаю. — Ваше имя в таких делах весьма эффективно, — вздохнул томно Лоча, — я просто сказал, что это подарок для вас, и мастер тут же согласился. Плечи Цзин Юаня задрожали от сдерживаемого смеха, он погладил ладонью Лочу по затылку, перебирая пальцами густые волосы, взглянул в чернильное небо на тысячи сиявших в его бархате звезд, на изогнутый месяц. Именно этот жест положил конец проржавевшим насквозь оковам на сердце Цзин Юаня, и в тот момент он смотрел на далекое пространство бескрайнего космоса и просил только об одном. Пожалуйста, пусть хотя бы в этот раз все будет хорошо. Как бы он ни хотел скрывать ото всех вокруг свое жалкое и все еще на что-то надеющееся сердце, находились в его окружении люди, которых обмануть было не так просто. И если Яньцин в силу возраста и небольшого жизненного опыта ничего не заметил, то Фу Сюань все поняла сразу же. Цзин Юань знал, что она и прежде обращала внимание на его увлеченность Лочей, но не придавала особого значения, вот только после того фестиваля все изменилось. — Генерал, — вздохнула она, массируя пальцами висок, — это не мое дело, однако вынуждена напомнить, что влюбляться в подозреваемого в связях с Творительницей Чумы крайне опрометчиво. — Это так очевидно? — поинтересовался он, подпирая щеку ладонью. Дел было слишком много, как и всегда, и глаза закрывались медленно, но неотвратимо, Цзин Юань удерживал себя в сознании исключительно благодаря воле и чувству долга. И пришедшая явно не просто так Верховная провидица вообще никак не помогала. Она опять тяжело вздохнула, приблизилась к его столу и застыла прямо перед засыпающим Цзин Юанем, сложила руки на груди. — Мне — да. Нет того, что скрылось бы от моего взора, в том числе и ваши чувства, генерал. Пожалуйста, не забывайте о том, что этот иноземный торговец Лоча в первую очередь… — Я помню, Верховная провидица, — прервал он и, разлепив ресницы, посмотрел в ее лицо. За хмуростью скрывалось самое настоящее волнение, — не стоит беспокоиться, о своих обязанностях я не забуду. — Надеюсь, иначе вы лишитесь своего положения. Мне это, конечно, только на руку, но чем меньше проблем вы оставите после себя, тем лучше, — кашлянула Фу Сюань и сменила тему. Цзин Юань зевнул и размял шею, стряхнул сонливость и постарался вслушаться в то, ради чего она вообще пришла в Обитель божественного предвидения. Впрочем, мысли все равно то и дело возвращались к тому, что Лоча заметил, как дорога ему курильница, нашел того, кто смог бы смастерить почти идентичную, запомнил его любимые благовония и подарил все это. Как бы ни хотелось держать себя в узде, Цзин Юань не мог не признать, что почти таял от этого и теперь думал тоже подарить что-то Лоче. Не потому, что за подарки он привык платить, просто тоже желал его порадовать, но это было сложнее, поскольку, несмотря на годы их связи, Цзин Юань не так уж и много знал о Лоче — тот не распространялся о своей жизни, а когда разговор касался этой темы, то его настроение неуклонно падало. Хороший генерал непременно воспользовался бы, например, не очень адекватным состоянием Лочи после секса для допроса или надавил бы, но выведал всю информацию, вот только Цзин Юань хорошим генералом не являлся и ценил душевное спокойствие своего любовника больше всего того, что он мог бы сообщить. Хм, что бы он мог подарить… — Генерал! — Ах, прошу прощения, Верховная провидица, отвлекся. Подарком для Лочи стала новая витая цепочка из золота для его кулона. Сейчас это его украшение, использовавшееся в том числе и для исцеления, висело на потрепанном шнурочке, Цзин Юань каждый раз при виде него думал, что он порвется в любой момент, потому и решил заказать у мастера из Комиссии по ремеслам цепочку. Удивительно, но удалось даже перехватить мастера Гуншу. — Дайте угадаю — это для господина Лочи, — усмехнулся тот, когда Цзин Юань озвучил свой заказ, и подтвердил тем самым подозрения. Кто еще мог бы на этом корабле создать настолько похожую на оригинал курильницу, как не ученик Инсина? — Совершенно верно, — кивнул Цзин Юань. — Сделаю за несколько часов. — Благодарю. Цепочку Цзин Юань забрал через пять часов, когда заглянул после работы в мастерскую к господину Гуншу. Небольшую шкатулочку пришлось покупать в другом месте, ибо таковых у мастера не водилось, но это были мелочи. Этим вечером они договорились встретиться в Переулке ауруматонов, туда-то опаздывающий Цзин Юань и поспешил. Лоча ждал его на причале, прислонившись к перилам и потонув в наблюдении за снующими туда-сюда грузовыми яликами. Цзин Юань подошел к нему тихо, замер рядом и дернул уголком губ, стоило Лоче прижаться плечом к его руке. — Я вас потерял, генерал, боялся, что вы не придете. — Как я могу упустить возможность увидеть вас, господин Лоча? — Цзин Юань повернул к нему голову, проглотил готовый сорваться с губ полный восхищения вздох. — Приятно слышать, что вы готовы ради меня пожертвовать своим личным временем, — практически промурлыкал Лоча. Цзин Юань улыбнулся и протянул ему шкатулочку. Лочу это удивило: его глаза округлились, он выпрямился резко и, помедлив, взял подарок, моргнул несколько раз недоуменно и посмотрел на Цзин Юаня. — Если вы решили отплатить за курильницу, то в этом не было необходимости. — Все гораздо проще — я хотел порадовать вас. Надеюсь, вы не разочаруетесь. Лоча открыл шкатулку и выдохнул долгое «о-о», извлек цепочку и, натянув на пальцы, рассмотрел ее повнимательнее, после чего отставил шкатулку на перила, достал из кармана пальто свой кулон и быстро сменил шнурок на цепочку. — Вы однозначно угадали с подарком, генерал, — выдохнул Лоча и спрятал обратно кулон, напоследок поднеся его к лицу и оставив поцелуй на тонкой цепочке. Его зеленые глаза засияли мягко внутренним светом и чем-то неуловимо нежным, драгоценным, Цзин Юань шагнул ближе, сокращая и без того жалкое расстояние между ними, поцеловал в уголок губ. — Счастлив это слышать. А потом вернулся он. Цзин Юань стоял в одном из залов Дома кандалов с Яньцином за плечом, и с болью всматривался в хорошо знакомый силуэт. Те же ботинки, брюки, застежка из нефрита на ремне точно такая же, похожее пальто. Цзин Юань бы с удовольствием представил, что никакой катастрофы столетия назад не случилось, но бинты на руках и угольно-черные волосы с темно-красными концами не позволяли поддаться наваждению. Блэйд остановился перед лестницей, и Цзин Юань с глубоким вдохом отправил все свои предательские мысли в самый далекий уголок мозга. — Ты меня помнишь? — Помню, — произнес глухо Блэйд и вскинул голову. — Из пяти людей трое должны заплатить. Яньцин вздрогнул, положил руку на рукоять меча, а сам Цзин Юань поджал губы. На мертвенно-бледном лице горели огнем безумия алые глаза с желтым отливом, а пепельно-серые губы растянулись в хищной усмешке. В нем не было ничего от Инсина, кроме искаженной внешности, и даже давно с этим смирившийся Цзин Юань с трудом проглотил горькое осознание. Этого хотел Дань Фэн? Или во всем в самом деле была виновата Цзинлю? Цзин Юань не нашел их тогда, поэтому не знал, что его наставница сотворила с их другом, но он помнил, каким пришедший в сознание после смерти и возрождения был Инсин. Растерянным, неопасным человеком со спутанной памятью. — Цзин Юань, ты не один из них. — Тогда кто же должен заплатить? — спросил он, спускаясь к Блэйду. — Иньюэ-цзюнь, — выплюнул он, и Цзин Юань невольно вспомнил, как спали в обнимку Инсин с Дань Фэном на пикнике, на который их всех утащила Байхэн после очередной вылазки, — я и эта женщина, — при упоминании Цзинлю лицо Блэйда перекосила ненависть, а в голос закралось всепожирающее желание убивать. — Тебя это не касается. Не лезь не в свое дело. Цзин Юань остановился перед ним, переплел пальцы спрятанных за спиной рук и до боли напряг их. В груди кололо с каждой секундой все больше, однако он не отводил внимательного взгляда от Блэйда, изучая его, Охотника за Стелларонами, и окончательно прощаясь с Инсином. В странных зрачках мигало понимание, Блэйд молчал и смотрел на Цзин Юаня в ответ, размеренно дыша. Ничего и никого не вернуть — Цзин Юань знал это с самого начала, но принял только сейчас, когда глядел в изученное до мельчайших деталей лицо и не узнавал этого человека. — Отведите его в камеру, — наконец сказал он Облачным рыцарям и отошел от Блэйда, проводил его исчезнувшую во мраке в сопровождении рыцарей фигуру и выдохнул резко. Захотелось вдруг увидеть Лочу, убедиться, что было еще что-то стабильное в жизни Цзин Юаня, вот только того на Лофу не было пока что — он отправился по своим делам, хоть и обещал вернуться как можно скорее, после же стало и вовсе не до этого, когда непонятно откуда взявшийся Стелларон осквернил их и без того настрадавшийся корабль. Последовавшие за этим события слились в какую-то футуристическую кашу в голове Цзин Юаня, пестрели неоновыми оттенками всех цветов и долбили кувалдой по мозгам. Откровение от Элио, переданное через Кафку, возвращение Дань Хэна, предательство, если это было оно, Тинъюнь, сражение с Фантилией, проклятым Лордом Опустошителем Легиона Антиматерии Нанука. Все силы Цзин Юаня были истощены, больше всего на свете он мечтал оказаться в своей постели с Лочей в объятиях и отдохнуть наконец, но, к сожалению, даже он не мог игнорировать нечто настолько очевидное. Несчастное его сердце болело так, будто Цзин Юаню в грудь вонзили шпагу с кучей маленьких лезвий и теперь проворачивали внутри с особой жестокостью, разрезая плоть беспощадно. Голова кружилась, и Фу Сюань смотрела на него с нескрываемым беспокойством. Это все было бесполезно. Глупо и бессмысленно. Он ведь знал, что ему любовь приносила только сожаления и страдания, так почему решил, что в этот раз все будет по-другому, что в этот раз Эоны над ним смилуются? Цзин Юань, сидя на своей кушетке в Обители, закрыл лицо трясущимися ладонями, ничуть не смущаясь присутствия Фу Сюань и Яньцина, и трескуче рассмеялся. Он был идиотом, не так ли? Дом кандалов встретил его гнетущей тишиной и пронизанным отчаянием воздухом, придя в главный зал, Цзин Юань принялся ждать нужного момента. Увы, ждать пришлось совсем недолго, вскоре дверь приоткрылась, пропуская того, кого здесь быть не должно, и Цзин Юань проследил за ним взглядом, откашлялся — и идущий спокойно Лоча остановился посреди зала. — Сюда входят лишь тюремщики и узники. Кем будешь ты? Облачные рыцари, принявшие сигнал, выступили из мрака, держа оружие наготове, окружили безоружного Лочу. Цзин Юань больше не обманывался: отсутствие оружия еще не означало, что он беспомощен. — Ни тем, ни другим, я всего лишь заплутавший странник, — ответил со скрытой иронией Лоча и поклонился. — Какой спектакль, — выдохнул Цзин Юань и, поднявшись со своего места, направился к нему, — Стелларон, Древо Амброзии, Ученики Санктус Медикус, Лорд Опустошитель… В череде опасностей почти удалось отвлечь внимание от краеугольного вопроса, — зайдя за чужую спину, Цзин Юань призвал гуань дао и прижал острый кончик к гладкому шелку золотых волос, — те, кто принес Стелларон на Сяньчжоу… Что ими движило? Облачные рыцари, убравшие свои копья при приближении Цзин Юаня, тут же напряглись и вновь обнажили оружие, приблизились к ним двоим, создавая препятствие для возможного отступления. — Сдашься ли ты или получишь по заслугам, мерзость Яоши? Лоча опустил голову, усмехнувшись негромко, и проронил: — Генерал, вы правы — источником моей силы является Изобилие, но я такой же, как вы, — он повернулся медленно к Цзин Юаню, — мы оба враги Яоши. На сияющий клинок гуань дао опустились потрескивающие от мороза снежинки, повеяло холодом, слишком знакомым, чтобы можно было с чем-то спутать, и Цзин Юань наклонил голову, пряча за волосами болезненную улыбку. Облачные рыцари насторожились и развернулись к еще одной гостье этого чудного места. — Так точно, генерал, — раздался звучный голос, в такт которому доспехи рыцарей начали покрываться слоем льда, — не стойте у нас на пути. Воскрешение Древа Амброзии — дурной знак, пришла пора для Сяньчжоу избрать новый Путь. Цзин Юань убрал оружие от Лочи, повернулся лицом к источнику этого пробирающего до костей холода и взглянул прямо на закрывающую алые глаза черную ленту. — Повелитель Небесной Дуги, Творительница Чумы, Творитель Руин — это шахматная партия Эонов. Если ты не с победителями — ты проиграешь. На этот раз мы уложим Изобилие в могилу, — пообещала Цзинлю, стоя в облаке излучаемого ею же мороза. Плохо. И Дань Хэн, и Блэйд все еще были где-то на Лофу, им не следовало встречаться с ней ни при каких обстоятельствах. Цзин Юань стиснул зубы, смотря безотрывно на Цзинлю и пытаясь как можно быстрее найти решение, как вдруг она раскрыла бледные губы и сказала: — У меня есть предложение. И Цзин Юань снова был вынужден засунуть все свои чувства в затхлый сундук мертвого куска собственной души.

***

После того, как Облачные рыцари отвели Лочу и Цзинлю в их камеры, к Цзин Юаню подошла Фу Сюань. Яньцина не было, видимо, занимался своими делами, так что тишину этого жуткого места нарушало дыхание лишь их двоих. Она молчала, возможно, из-за того, что не знала, как поддержать, а Цзин Юань не видел смысла в словах прямо сейчас. Подозрение никогда не угасало, просто он как влюбленный мальчишка закрывал на него упрямо глаза и верил всем своим существом, что это все паранойя, что все в порядке, что в этот раз его сердце в безопасности. Как наивно было надеяться на такое чудо в этой безжалостной Вселенной, где даже Эоны не могли ужиться и пожирали друг друга. — Генерал, — позвала его Фу Сюань, — мне жаль, что так вышло. — Да, мне тоже, — кивнул он, пытаясь улыбнуться изо всех сил, но их не осталось вовсе, — но, как видите, со своими обязанностями я справился, можете не беспокоиться. — Сейчас я беспокоюсь не о вашем долге, — возмутилась Фу Сюань, — а о вас! — Не стоит утруждаться, Верховная провидица, генерал Облачных рыцарей Лофу в такой трудный момент не может проявить себя плохо. Фу Сюань совершенно для нее нехарактерно закатила глаза, схватила его за руки, нарушая нагло личное пространство, и привстала на носочки, чтоб уж точно перехватить взгляд. Цзин Юань, несколько удивленный ее действиями, посмотрел в ее глаза. — Перестань загонять себя в клетку, Цзин Юань! Ты же понимаешь, что чувствовать себя преданным в такой ситуации — нормально? Это и есть предательство. — Понимаю, не нужно мне это объяснять, — он усмехнулся, видя пламя неподдельного гнева в ее глазах. — Я всего лишь пустил в свое сердце не того человека. И Фу Сюань сдулась, растерялась, однако его рук из своих не выпустила, наоборот, сжала его ладони пальцами только сильнее и вздохнула громко. — И это тоже нормально — ошибаться. Мы не властны над чувствами, даже я, способная предвидеть будущее в самых разных плоскостях, не могу контролировать это. Если честно, я не советчица в подобных вопросах, но, может быть, вам следует поговорить? — Обязательно так и сделаю. Повисла неловкая тишина. — Желаю вам удачи, генерал, — прошептала наконец Фу Сюань и, отпустив его руки, поспешила прочь из Дома кандалов. Цзин Юань был уверен, что ее щеки в этот миг были красными от смущения. В камеру Лочи он пришел ночью, когда на улицах за пределами Дома кандалов тепло горели фонари, здесь же царил вязкий мрак, поглощавший жадно любой лучик света. Лампа вспыхнула по взмаху его руки, получив приказ с нефритовых счетов, и осветила сидевшего у стены Лочу. Тот вскинулся моментально, вскочил на ноги и приблизился к застывшему напротив решетчатой двери Цзин Юаню. — Генерал. — Господин Лоча, — кивнул в ответ на приветствие Цзин Юань, стискивая кулаки за спиной. Ногти вонзились в кожу ладоней до боли, но он этому радовался, поскольку именно боль удерживала его на плаву, когда тело сгибалось под весом усталости и последствий боя с Фантилией, а разум так и норовил закутаться в темную вуаль спасительного обморока. Байлу его, конечно, подлечила, но у нее были и другие пациенты, поэтому Цзин Юань сказал, что ему хватит и малого, хотя в действительности этого лечения катастрофически не хватало. — Я и не надеялся, что вы придете, — сказал Лоча, вставая в круг света. Его глаза привыкли к полной темноте, поэтому теперь он щурился и моргал быстро-быстро. — Полагаю, нам следует поговорить, — вздохнул Цзин Юань и отступил, когда Лоча протянул к нему руку, — но я не считаю это необходимым. Все ведь просто, не так ли, господин Лоча? Вы с самого начала планировали притащить на Лофу Стелларон, для этого и проводили здесь так много времени. Это объясняет, почему торговец вроде вас так мало занимался непосредственно торговлей. — Да, я действительно прибыл на Лофу именно с этой целью, — тихо согласился Лоча и приблизился к решетке, положил на нее ладони, мягко обхватил пальцами прутья, — правда, это не значит, что все мои действия были так или иначе связаны с ней. — Надеюсь, вы не очень огорчитесь, если я вам не поверю? — склонил голову Цзин Юань. Челка упала набок, открывая вечно закрытый правый глаз. — Вы в своем праве, но я не лгу вам, генерал. Никогда не лгал. — Верно, просто не договаривали и утаивали, — Цзин Юань кивнул и осмотрелся, поскреб ногтями собственные ладони. Лоча, уже привыкший к свету, смотрел на него внимательно, чуть ли не препарируя взглядом, и Цзин Юаню становилось от этого неуютно. Словно ему залезли под кожу и начали перебирать кости вместе с органами, выбирая что-то получше для…чего-то. Отвратительное сравнение, Цзин Юаня от него передернуло, вот только ощущения оно описывало идеально. — Возможно, — произнес задумчиво Лоча, не отрывая глаз с расширенными из-за полумрака зрачками от Цзин Юаня, — у меня есть вопрос. — Задавайте. — Как преступник, которого в скором времени ждет наказание, имею ли я право на исполнение одного желания? Цзин Юань вновь уставился на него. Показалось, что Лоча едва удерживал себя от каких-то жестов, свидетельствовавших о его нетерпении, впрочем, наверняка просто показалось. Цзин Юань совсем не знал этого мужчину. — Только если это желание не будет неосуществимым, — уточнил он. — Зависит от вас, — едва слышно выдохнул Лоча и подался вперед, почти вжимаясь лицом в прутья, — подарите мне в последний раз себя? Дыхание замерло, и Цзин Юань воззрился на Лочу ошеломленно. Пальцы дрогнули, и сердце забилось отчаянно, колотясь об ребра со всей силы. Он подумал, что ослышался, что к нему нагрянули от истощения галлюцинации, вот только Лоча смотрел на него так, что в реальности происходящего сомнений не оставалось. — Какой в этом смысл? — сглотнул, осведомился Цзин Юань. Лоча улыбнулся ласково. — Я этого очень хочу. Никаких интриг, никаких подоплек, никаких тайн, только вы и я. Согласитесь ли вы на это, генерал? Цзин Юаню не следовало. Не после того, как Лоча втерся к нему в доверие, залез в его сердце, а после разбил его предательством. Надо было отказать, потому что это правильно, потому что потом будет не так больно, но имело ли это значение, если его сердце уже было растерзано на кровоточащие кусочки? Больше боли или меньше — это мелочи. Цзин Юань всегда был слабым, когда дело касалось его чувств, и он прекрасно понимал, что не откажет. Понимал это и Лоча, потому и глаза его сверкали затаенной радостью. — Сейчас, — добавил Лоча и отшагнул от решетки в центр своей камеры. С гулкой пульсацией в ушах Цзин Юань открыл дверь и зашел внутрь, плотно закрыв ее за собой на замок. И втянул воздух носом, когда Лоча подошел вплотную, скользнул ладонями по его груди и плечам и накрыл его губы поцелуем. Не ответить Цзин Юань не смог, обхватил чужую талию ладонями, вжимая кончики пальцев, прикрыл глаза. Отстранившись, Лоча провел языком по губам и потянул Цзин Юаня за собой во тьму камеры, улыбаясь так, как умел только он, сладко и тягуче. Лоча был ядом, который Цзин Юань добровольно вкусил годы назад и от которого до сих пор не мог отказаться. И вряд ли сможет. Прижавшись спиной к стене, Цзин Юань взглянул на опустившегося перед ним на колени Лочу, принявшегося расстегивать его штаны. Приспустив их вместе с нижним бельем, Лоча ладонью обхватил член Цзин Юаня у основания и насадился на него ртом, вскинул взгляд — и Цзин Юань судорожно вдохнул, положил руку на золотистую макушку, слабо стиснул пальцами волосы у самых корней. Лоча от этого замычал довольно, задвигал головой резко, языком лаская член, посасывая головку со звонким причмокиванием. Возбуждение слабым электрическим разрядом промчалось по телу, вздыбливая волоски на руках, Цзин Юань прислонился затылком к стене и задышал чаще. Рот у Лочи был жарким и влажным, он втягивал щеки и иногда пропускал член в горло, почти касаясь кончиком носа лобка, но каждый раз после такого отстранялся и откашливался. И повторял снова. Цзин Юань положил и вторую руку на макушку Лочи, тихо простонал, когда мокрый язык мазнул по чувствительной головке, кончиком подразнив уретру. Кровь шумела в сосудах, на висках выступил пот, а в горле пересохло — и Цзин Юань сглотнул вязкую слюну, подавил готовый сорваться с губ новый стон, когда Лоча отстранился и провел ладонью без перчатки по его возбужденному члену от головки до самого основания. Он поднялся и обвил шею Цзин Юаня руками, поцеловал его глубоко, притираясь своим обтянутым брюками членом к его бедру. Цзин Юань погладил его шею под тяжелой волной длинных и немного спутавшихся прядей, обхватил ее пальцами и потянул от себя, перехватил томный взгляд и поменял их местами, вжав Лочу лицом в стену. Он задушено рассмеялся и покачал лениво бедрами. — Не волнуйтесь из-за отсутствия смазки, генерал, я смогу вылечить себя. Лишь сейчас Цзин Юань вспомнил, что смазки у них в самом деле не было, но Лоча только что сказал, что и проблем в этом никаких не было. Пока Цзин Юань думал над этим, Лоча снял сапоги, сбросил с себя пальто, спустил свои брюки с бельем до щиколоток и стряхнул их на пол, оставшись в одной рубашке. Он прогнулся в спине, прислонившись грудью к стене, прижался к камню щекой и глянул на Цзин Юаня. — Ну же, генерал, ваше время разве не ограничено? — Тогда потрудитесь, — Цзин Юань надавил пальцами на его губы и погрузил в горячий рот. Язык тут же принялся их тщательно вылизывать, смачивая слюной, заскользил между пальцами, лаская фаланги, цепляясь за короткие ногти. Цзин Юань вынул их изо рта Лочи, проследил за оборвавшейся нитью слюны и, опустив руку, обвел подушечками анус, ввел внутрь палец. — Поторопитесь, генерал, — вздохнул протяжно Лоча и подался навстречу чужой руке, насаживаясь на палец. — Вы хотите, чтобы вам было больно, господин Лоча? — тихо спросил Цзин Юань, свободной рукой перебирая шелковистые волосы. — Будьте со мной грубее. Лоча тоже его не знал. Цзин Юань не любил грубость в постели, ему нравились нежность и неторопливость, ему хотелось ласкать своего партнера и брать его потом медленно, доводя до исступления. Причинять боль, пусть и желанную, Цзин Юань не собирался никогда. Сейчас тоже, а потому продолжил растягивать Лочу пальцами, касаясь мягких стенок. Он периодически задевал простату, заставляя Лочу непроизвольно напрягаться и выдыхать шумно, и все двигал кистью, подготавливая его к проникновению. Два пальца вскоре сменились тремя, края ануса растянулись, принимая их, и Лоча низко застонал, заскользил пальцами по стене в попытке ухватиться хоть за что-то. — Прошу, хватит, генерал, — пробормотал он и вильнул бедрами, напряг внутренние мышцы, стискивая в себе пальцы, — этого достаточно. И Цзин Юань послушно вынул из него пальцы, лизнул свою ладонь и провел ею по члену, приставил головку к растянутому анусу и толкнулся, проникая внутрь. Стараясь сделать все как можно безболезненнее, Цзин Юань двигался крайне медленно, и в какой-то момент Лоча положил свои руки на его бока и дернул на себя. Член раздвинул тугие стенки, проехался по простате, вырывая сиплый вздох из горла Лочи, и Цзин Юань уперся рукой в стену, едва вошел в него полностью. Мышцы так сильно сжали его член, что он нахмурился и закусил губу. — Вот та-ак, — промычал расслабленно Лоча и убрал руки от Цзин Юаня, вернул их на стену, — двигайтесь, генерал, я не хрустальный, не сломаюсь, если вы будете немного жестче. Даже если вам это не нравится, это мое последнее желание, исполните его, пожалуйста. Цзин Юань ткнулся лбом в его плечо, пролез ладонью под рубашку и погладил живот, чувствуя, как мышцы вздрагивали. И, выйдя из Лочи почти до конца, вогнал член обратно. Откинув голову назад, Лоча сдавленно застонал, прикрыв глаза, и вынул из рукава рубашки свой кулон на той самой витой цепочке, которую ему подарил Цзин Юань. Кулон тускло засиял на долю секунды, и в воздухе поплыл чарующий аромат распустившихся цветов, на периферии сформировался бледно-зеленый круг. Цзин Юань опустил ресницы, не желая видеть это дарование Яоши, и начал двигаться в чужом теле. Пусть этого не хотелось, но пришлось установить ритм довольно быстрый и жесткий, Цзин Юань выходил из Лочи, оставляя лишь головку растягивать припухшие края ануса, и входил с громким шлепком об его ягодицы, член касался простаты, скользил по мягким стенкам. Сначала было туго и тесно, Лоча слишком сильно сжимался на нем и никак не мог расслабиться, но вскоре у него получилось, и двигаться Цзин Юаню теперь было проще. Внутри стало влажнее, Цзин Юань впился пальцами в чужое обнаженное бедро и вдохнул поглубже. Цветочный круг вокруг них засверкал золотой зеленью, Лоча напрягся на несколько секунд и попросил: — Будьте грубее, генерал, я хочу этого. Можете сжать мою шею своей сильной ладонью, можете отшлепать меня — что угодно. У Цзин Юаня перехватило дыхание, бьющееся оглушительно быстро сердце подскочило к горлу, ударилось об трахею и ухнуло куда-то в желудок, на языке загорчило, в голове же помутилось, тело взмолилось об отдыхе, однако Цзин Юань действительно убрал руку с упругого бедра и стиснул пальцами шею Лочи, ощущая ускоренный пульс. Вдох, выдох. И сомкнул пальцы, впечатал их в горло, перекрывая воздух, сминая в стальной хватке. Лоча застонал прерывисто и громко, содрогнулся всем телом и прохрипел: — Быстрее. Цзин Юань ускорился. Привычную тишину камеры Дома кандалов разорвали шумное учащенное дыхание, шлепки кожи о кожу, влажные звуки, с которыми Цзин Юань проникал в Лочу, его едва тихие постанывания и приглушенные сипы самого Лочи. Было очень жарко, на лбу выступила испарина, круг из цветов загорелся ярче, пленяя своей омерзительной зеленью, и всего было откровенно чересчур. Цзин Юань балансировал на краю пропасти из острого наслаждения, вдыхал жадно слабый мятный аромат от волос Лочи, чувствовал всем телом его дрожь, улавливал ритм его бьющегося в унисон с чужим сердца. Жестко, грубо и невыносимо сладко. С обжигающе пряным привкусом осознания, что это все в последний раз. Ослабив пальцы, Цзин Юань дал Лоче немного отдышаться, в это время мягко покусывая его влажную от пота шею, а после снова лишил его кислорода. Зеленые глаза закатились блаженно, Цзин Юань смотрел на это со скрытым восхищением и очень старался не вспоминать, как часто Лоча становился таким. Для того, чтобы он отдался во власть своих чувств и перестал удерживать маски, достаточно было немногого, Цзин Юань умел ласками доводить его до изнеможения, вот только сейчас это не нужно Лоче. Никогда не было нужно. Захлебываясь пронзительным стоном, Лоча подался бедрами назад, встречая бедра Цзин Юаня, стенки сдавили член до потемнения в глазах; Цзин Юань в попытке сдержать возглас вонзил зубы в шею над воротником рубашки — и Лоча с долгим хрипом кончил, сразу же обмяк в его руках, повис как безвольная кукла, таращась в потолок остекленевшими глазами с расширившимися зрачками, убогого света вполне хватало для разглядывания. Цзин Юань зажмурился, прокусил язык до крови и проглотил неприятный металлический вкус, ухватился двумя руками за бедра Лочи и собрался выйти из него, как тот внезапно вцепился в его ладони и прошептал: — Внутри, А-Юань, я хочу почувствовать тебя. Это незнакомое обращение, полное невысказанного тепла и нежности, слетело с губ вмиг напрягшегося в осознании Лочи, Цзин Юань моргнул медленно, улыбнулся страдальчески и сделал последние несколько толчков, кончая внутри. Он не хотел смотреть Лоче в лицо, спрятался от него, прижавшись лбом к плечу рядом с почти исчезнувшим следом от укуса. Удовольствие промчалось по телу стремительным разрядом, развязало натянутый узел внизу живота, выбило все мысли из головы, оставив лишь эйфорию от оргазма и блаженное ничего. Цзин Юань понятия не имел, сколько они простояли так в подобии объятий, но когда он пришел в себя более или менее, то цветочный круг, порожденный силами Лочи, бесследно растаял в темноте камеры. Придерживая его за бедро и талию, Цзин Юань вышел из него и отошел подальше, привел себя в порядок торопливо и взглянул на сползшего на пол Лочу, что не мог стоять на трясущихся ногах. В горле застрял ком, Цзин Юань гулко сглотнул, но так и не избавился от него, вздохнул тяжело и направился к двери. — Спасибо за исполнение моего скромного желания, — произнес Лоча, — Цзин Юань. И я никогда не использовал тебя и твое ко мне отношение в своих целях. — Конечно, Лоча, — кивнул он, выйдя в коридор и заперев камеру, и добавил дрогнувшим предательски голосом: — а я никогда не впускал тебя в свое сердце, надеясь, что это взаимно. Лоча дернулся так, словно Цзин Юань его ударил, его глаза расширились, губы приоткрылись, но он так ничего и не сказал, смотря затравленно. — До свидания, — попрощался Цзин Юань и ушел. Лишь в Обители божественного предвидения он наконец осознал, что все это время его смущало. Больше не было никакой боли и усталости, все раны, полученные во время боя с Фантилией и недолеченные Байлу, были исцелены. Цзин Юань рассмеялся сухо, закрыв лицо ладонями. Зачем Лоча его вылечил? Какое ему было дело до состояния Цзин Юаня? В осколках сердца затлела робкая надежда, и Цзин Юань ее собственными руками раздавил, вырвал с корнем, выбросил прочь. Нет. Ему любовь приносила только страдания, не было никакого смысла в том, чтобы пытаться получить взаимность. Всякий раз это заканчивалось катастрофой. Больше он не совершит такой ошибки.