Мрачная, но всего лишь игра

Харли знает каждого посетителя, который заходит в его пекарню. Его пекарня — это самый тщательно охраняемый секрет во всем городе, и это неспроста. До такой степени, что он почти уверен: если бы не некий финансовый покровитель в виде супергероя, которому понравились его черничные маффины, он был бы банкротом и вынужден был вернуться домой, в Теннесси. На самом деле, дело не в том, что его выпечка была плохой, скорее, она была слишком вкусной, и вышеупомянутый супергерой позаботился о ее сохранности. Что на самом деле его не слишком огорчало, учитывая, что Тони финансировал все его начинание и купил более чем достаточно продуктов, чтобы поддерживать его на плаву. Помимо Тони и его команды супергероев, в его пекарне часто бывают еще двадцать три покупателя. Он знает их всех по именам, знает наизусть их заказы и даже знает, кто из них захочет попробовать что-нибудь новенькое. Он их выучил. Он выучил их, потому что любит свою работу, любит свою пекарню, любит людей, которые приходят сюда, чтобы поболтать за кексом и рассказать ему истории о колледже и своей жизни. Харли знает этих людей, а эти люди знают Харли. Харли не знает этого парня — мужчину? — который входит в помещение. Нет ничего необычного в том, что время от времени к нему приходят новые клиенты, поэтому он не чувствует, что что-то не так, пока парень — и снова он задается вопросом, подходит ли парень этому человеку, потому что тот выглядит молодо, но возвышается над Харли, совсем чуть-чуть, — не окидывает внимательным взглядом пекарню, как будто он запоминает каждую её деталь. Должно быть, ему понравилось то, что он нашел, потому что он повернулся к Харли и одарил его легкой улыбкой. — Добро пожаловать, — выдыхает он через секунду, потому что ух ты, какая милая улыбка. — Добро пожаловать в пекарню Keen. Что я могу вам сегодня предложить? Парень — и снова он задается вопросом, парень это или мужчина, потому что на вид ему не больше двадцати одного, но Харли видит его бицепсы, спрятанные в рукавах толстовки — ухмыляется: — Эм, я не совсем уверен. У тебя есть какие-нибудь рекомендации? — Это зависит от… что вам обычно нравится? — Все, что угодно, только без мяты, — парень протягивает руку, чтобы провести по волосам, и Харли буквально падает в обморок, потому что, ого, у него такие кудрявые волосы, он раньше и не заметил, какие они кудрявые. — У меня на неё аллергия. Но в целом мне все нравится. Если честно, не так уж и много, но он не забыл добавить что-нибудь к своим мятно-шоколадным маффинам. Взяв малиновую булочку, он аккуратно положил ее на тарелку, прежде чем промурлыкать: — Тогда малиновая булка. Без мяты. Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — Э-э, я бы выпил кофе, э-э, черный, спасибо… — он умолк, его взгляд снова скользнул по Харли, прежде чем остановиться на бейдже с его именем. — Харли. В голосе парня было что-то такое, от чего его бросило в дрожь. Он не мог точно сказать, что это было, но предположил, что это как-то связано с тем, что эти красивые карие глаза все еще скользили по его телу. — И имя для заказа? — …Питер, — через секунду выдал мальчик — Питер, мысленно поправил он себя, ух ты, Питер — действительно хорошее имя, честное слово. — Приятно познакомиться. — Взаимно, — повернувшись к Питеру спиной, он начал наливать ему черный кофе, не обращая внимания на парня. Когда он закончил, Питер наклонился ближе к стойке, лукаво наблюдая за ним. Это заставило Харли снова вздрогнуть, а затем улыбнуться. Красивый парень уставился на него. Очень милый. — Это будет в шесть долларов и пять центов, Питер. Питер закусил губу, прежде чем вытащить бумажник и протянуть ему десятидолларовую купюру. Их пальцы соприкоснулись, когда он брал ее, и Харли снова захотелось упасть в обморок. Не то чтобы он был неопытен, он был двадцатилетним парнем, у которого было несколько серьезных отношений, но что-то в этом до смешного милом клиенте, стоявшим перед ним, заставило его снова почувствовать себя старшеклассником, влюбленным в звездного футболиста. Отдавая Питеру сдачу, он затаил дыхание, надеясь, что их пальцы снова соприкоснутся, как придурок. Так и случилось, и Питер улыбнулся в ответ, прежде чем взять свой кофе и булочку и сесть за столик возле кассы. Это заставило его сердце учащенно забиться. Боже, один милый мальчик, и он снова превратился в застенчивого мальчишку, не уверенного в себе. Они даже не сказали друг другу больше тридцати слов, и Харли никак не мог выбросить из головы то, как он произнес его имя. Или карие глаза. Или кудри. Или улыбку. Бросив быстрый взгляд на клиента, он с удовлетворением обнаружил, что Питер смотрит на него в ответ, но тут же резко отвел взгляд, когда его заметили. Харли заставил себя не улыбаться. Надеется, Питер придет снова и он сможет узнать больше о парне. Например, в отношениях ли он. И нравятся ли ему парни. И захочет ли он пойти на свидание. Просто простые вещи для простого парня. Покачав головой, он оторвался от созерцания, схватил веник и начал подметать за прилавком. Не нужно мечтать о парне, которого ты совсем не знаешь, когда ему нужно еще прибраться, прежде чем он сможет проскользнуть в подсобку и начать выпекать новые порции. Мстители обещали зайти, а у него закончились кексы с розмарином и лавандой, которые Брюс так любил. Он все еще чувствовал на себе взгляд Питера, и это заставило его покраснеть.

***

Паук сидит на крыше его пекарни, и Харли знает об этом, потому что мельком увидел его, когда выносил мусор. Черт возьми. Твою мать. Дерьмо. О черт. О, черт. Паук сидел у него на крыше и видел, как он выходил из пекарни, чтобы вынести мусор. Ему удалось установить зрительный контакт с самым разыскиваемым суперзлодеем-убийцей в штате Нью-Йорк. Что за фигня. Черт возьми. О нет. Что-то перевернулось у него в животе; казалось, что тщательно хранимый секрет внезапно перестал быть таковым. Чего Харли не понимал, так это того, как Паук нашел его. Не похоже, чтобы кто-то, кроме его постоянных клиентов, знал, что Мстители имеют привычку останавливаться здесь, и Харли знал этих людей. Они бы не стали — никто из них, ни один из них — разглашать информацию о том, что он был связан с группой супергероев. Что он дружил с этими супергероями. Он вспомнил Питера, который появлялся каждый день в течение последних трех недель, но это не мог быть он. Потому что… потому что… потому что Питер Паркер был придурковатым студентом по специальности «фотожурналистика» в местном колледже Квинсборо и быстро зарекомендовал себя как любимое лакомство для Харли. Так что это не мог быть он, каким бы коротким ни было их знакомство. Кроме того, он видел Мстителей там всего один раз, но этого было недостаточно, чтобы предположить, что они были постоянными посетителями. Подождите, был очень реальный шанс, что все это было простым совпадением. Это мог быть просто Паук на охоте, который совершил пит-стоп и случайно попался на глаза Харли. Это могло быть просто так, а не осознание Пауком того, что он из группы Мстителей, которых, если он правильно помнил, Паук обещал однажды убить. Верно. Да. Он считал вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться теперь, когда у него был рациональный ответ. До закрытия магазина еще нужно было сделать выпечку. Обычно он ждал и выпекал утром, но часть теста должна была настояться и подняться в течение ночи. Возвращаясь к делу, он попытался выбросить Паука из головы и вместо этого сосредоточиться на выпечке, которой он славился. Он не был большим знатоком рогаликов, но ему сказали, что с каждой порцией они получаются все вкуснее и… и когда Питер был здесь в прошлый раз, Питер похвалил его рогалики с лимонно-маковым вкусом, которые ему были так нужны- Задняя дверь открылась, и воздух вокруг него стал тошнотворно холодным. Теперь за ним наблюдали чьи-то глаза. Он чувствовал это затылком, по тому, как у него волосы встали дыбом. Здесь кто-то был, и Харли знал, кто это должен был быть. Температура воздуха, как ему показалось, понизилась еще на несколько градусов, когда сзади послышались шаги. Харли стоял спиной к двери, сосредоточенный на своем рабочем месте, но теперь у него дрожали руки, потому что он не мог заставить себя обернуться и посмотреть на то, что могло стать причиной его смерти. Ему было двадцать, ему было всего двадцать, он был на грани гребаной смерти от рук этого убийцы — кто найдет его тело? На вывеске магазина было написано «закрыто», и завсегдатаи, к которым он так привык, просто решили бы, что он уехал из города на неделю, в то время как его тело гнило бы в глубине пекарни, подвешенное, как чертова марионетка, как чертов паук в паутине. — Ты громко думаешь, — пробормотал Паук, и Харли почувствовал, как близко он был, почувствовал дыхание на своей шее. — Это мило. Оттолкнувшись от прилавка, он повернулся навстречу своей смерти. — Я… ты здесь, чтобы убить меня? — О, нет, конечно, нет. Красно-синий костюм был бы очарователен в какой-нибудь другой жизни, ошеломленно подумал Харли. Паук был выше его ростом и крепче сложен, чем он сам. Но это даже не имело значения, потому что все знали, что у него было больше суперсилы, чем у самого Капитана Америки. Он также был быстрее — по крайней мере, так писали в новостях, что он был быстрее любого человека. Харли не мог отсюда даже увидеть свой черный ход, не говоря уже о том, чтобы добраться до него до того, как Паук доберется до него. — Я не… я тебе не верю, — наконец выдавил он, голос дрожал сильнее, чем ему хотелось бы признать. — Пожалуйста, я просто… я всего лишь пекарь… — Ш-ш-ш, — Паук склонил голову набок, напевая. — Я думаю, ты не просто кто-то. — Что? Харли вжался в стойку, пытаясь увеличить дистанцию между собой и серийным убийцей, который неуклонно приближался. Паук, казалось, заметил это, его глаза в маске скользнули по его телу. — Ты не просто пекарь. Я не думаю, что ты кто-то еще. — Я-я не понимаю. — Я здесь не для того, чтобы убить тебя, Харли, — прошептал Паук. — Я просто… хотел с тобой познакомиться. — Я не… Что? Паук наклонил голову еще больше, делая шаг вперед. Теперь между ними было всего два дюйма, и сердце Харли готово было выпрыгнуть из груди. — Ты милый. Слова отдавались вибрацией в его голове, и перед глазами все плыло. Если у него были галлюцинации, то это была самая странная галлюцинация, которую он когда-либо видел. Если бы это было не так, то массовый убийца в буквальном смысле назвал бы его милашкой. Он не мог решить, что из этого хуже, а что страшнее. — Пожалуйста, не бойся меня, — тихо сказал Паук. — Тебе никогда не придется бояться меня, я не причиню тебе вреда. Никогда. — Ты убиваешь людей, чтобы заработать на жизнь. — Я убиваю плохих людей, чтобы заработать на жизнь. — Почему ты решаешь? — у него перехватило дыхание, а глаза защипало. Ему не следовало перечить убийце, но что-то в нем хотело спровоцировать его. Эта часть его существа должна была сжаться от страха, но этого не произошло. — Почему ты решаешь, кому жить, а кому умереть? Паук пожал плечами, но, похоже, даже не расстроился из-за того, что Харли настаивал на этом вопросе. Во всяком случае, то, как он наклонился к Харли, заставило его почувствовать, что он очарован этим вопросом. — Однажды, когда мы будем ближе, я расскажу тебе. — Мы… мы никогда не сблизимся. — Да, сблизимся, Харли, — на шаг ближе. Харли некуда было отступать. — Иначе почему ты не позвонил Тони, как только увидел, что я смотрю на тебя с крыши? Даже если это был бы просто случайный прохожий. Я уверен, что такой умный человек, как ты, позвонил бы. По спине у него пробежали мурашки. — Я… я не хотел… — В следующий раз, — Паук протянул руку, чтобы осторожно убрать челку с его лица. Что-то сжалось у него внутри от этого нежного прикосновения, и по спине пробежала дрожь. — Пожалуйста, позвони им. Не из-за меня, но если ты увидишь, что кто-то из злодеев смотрит на тебя… Я хочу, чтобы ты был в безопасности, Харли. Потрясение охватило его, заставив задрожать, когда пальцы Паука в перчатках коснулись его щеки, нежно поглаживая кожу. — Ты… я не понимаю. — Ты меня интересуешь. — Я не… что… — Харли, — пробормотал он, проводя большим пальцем по скуле. — Ты меня интересуешь. Я хочу, чтобы ты был в безопасности, потому что ты мне интересен. — Я не… — Тебе и не нужно понимать. На какую-то ужасающую секунду Харли действительно захотелось прижаться к руке Паука. Она была прижата к его щеке, ладонь прижата к коже, и она была теплой. Рука Паука была теплой, и это было похоже на утешение. Что было ужасно, потому что это были те же самые руки, которые убивали без всякой причины. Он отстранился от руки и увидел, как он недовольно вздохнул. — Я бы хотел, чтобы ты не отстранялся, Харли, — пробормотал Паук. — Но я понимаю. Ты сейчас напуган. Но я обещаю тебе, клянусь, Харли, что я не причиню тебе вреда. Никто в этом мире не причинит. Тебе не обязательно понимать почему, но ты понимаешь это? Нет, хотелось ему закричать, нет! Нет! Ты серийный убийца и хочешь защитить меня, а я не понимаю! Вместо этого Харли кивнул. Он мог поклясться, что Паук расслабился, и если бы он прищурился, то смог бы разглядеть улыбку под маской. — Хорошо. Хорошо… это… хорошо. — Да, — Харли сглотнул. — Я не… ты можешь объяснить мне, почему ты не причинишь мне вреда? — Когда-нибудь ты поймешь, Харли. — И откуда ты знаешь мое имя? На этот раз он был уверен, что Паук улыбнулся. — Я кое-что знаю о тебе. Когда-нибудь я расскажу тебе, откуда. Если хочешь. Дрожь пробежала по его спине еще раз при мысли о том, что Паук преследовал его. В его голове промелькнул страх — этот человек, должно быть, знал о его постоянных посетителях, его друзьях, должно быть, видел, как он краснел в присутствии Питера — он мог отнять у Харли все. А потом он встретился взглядом с Пауком и каким-то образом понял, что суперзлодей этого не сделает. От осознания этого его охватили волны ужаса, потому что почему-то все его нутро говорило ему доверять этому массовому убийце. — Я, э-э-э, — Паук снова потянулся, чтобы убрать челку с лица. — Мне нужно идти. Но мы еще увидимся. Будь осторожен. С этими словами, не дожидаясь ответа, Паук вышел из пекарни и растворился в ночи. Харли постоял еще минуту, прежде чем его колени подогнулись, и он поддался панике, которая росла в его груди с той самой секунды, как он увидел Паука на крыше. Слишком много информации нужно было переварить, слишком много информации нужно было удержать в голове. Что, черт возьми, только что произошло?

***

Если бы он был поумнее, он бы немедленно рассказал Тони о Пауке. Но теперь, когда он стоял прямо перед супергероем, он… он не мог этого сделать. Это глупо и ненормально, и от этого у него внутри зарождается тревога, но, черт возьми, он просто не мог произнести ни слова вслух или даже мысленно. Логически он понимал, что должен сообщить о гребаном массовом убийце, который привлек его внимание, но не мог. Что-то сжалось у него в груди при этой мысли, и, честно говоря, это было самое страшное. — Тебе плохо, малыш? — спросил Тони хриплым от беспокойства голосом. — Ты выглядишь бледным. Очнувшись, он бросил на героя извиняющийся взгляд. — Я в порядке, Тони. Просто… плохо спал прошлой ночью. — Я понимаю, — сочувствие в тоне заставило его внутренне сжаться от тревоги. Что он такого сделал, чтобы заслужить это, если он даже не смог вымолвить ни слова о том, как этот гребаный Паук заходил к нему, чтобы… чтобы… он не был уверен, как ему назвать это. — Все в порядке? — Я… — он должен сказать Тони. Тони спрашивал, потому что ему было не все равно. Тони Старк был одним из немногих настоящих взрослых — не двадцатилетних ублюдков, которых Харли называл своими друзьями, — кто заботился о нем. После смерти матери и сестры он не был уверен, что у него когда-нибудь снова будет такое. Господь свидетель, его бабушке и дедушке было на это наплевать, а его отец ушел, когда ему едва исполнилось пять. Значит, он должен рассказать Тони о том, что произошло, о том, кто заходил к нему, о колотящемся чувстве в груди, которое не покидало его с той ночи, о том, как он продолжал прижимать пальцы к тому месту, где Паук прижал его ладонь. Но он не смог. Что-то в нем явно сломалось, потому что он не мог даже сформулировать мысль о том, что он должен сказать Тони. Что он должен сказать супергерою, который активно охотился за массовым убийцей. Какая-то часть его была явно мерзкой, убогой и злобной, потому что он не хотел говорить Тони. Он не хотел ничего говорить Тони. В голове у него стучало, а перед глазами на мгновение все поплыло. Он схватился за стойку со своей стороны, прерывисто вздохнув. Тони нахмурил брови и оперся руками о локти: — Малыш, поговори со мной. Что случилось, Харлз? — Я не могу… — его голос на мгновение задрожал в его собственных ушах, прежде чем он отстранился и прижал ладони к глазам. — Ничего. Ничего. Я в порядке, Тони. — Чушь собачья. — Значит, со мной все будет в порядке. — Пацан, — Харли поднял на него глаза, и Тони твердо посмотрел на него. — Если что-то происходит, я могу помочь. Если в пекарне будет туго с деньгами или что-то в этом роде, ты знаешь, что у тебя есть я. В конце концов, где еще я куплю лучшие в городе кексы с малиной и белым шоколадом? Мы с Мстителями рассчитываем на твою выпечку. Мы сделаем все, чтобы это место осталось на плаву. Тошнотворное осознание обрушилось на него. Тони подумал- Тони понятия не имел, что происходит. Тони подумал, что его беспокоили финансы или пекарня, а не гребаный массовый убийца, который дал понять, что преследует Харли. Это даже не было неразумной мыслью, потому что Харли и раньше был слишком стеснен в средствах при аренде жилья в Нью-Йорке. Он и раньше «одалживал» деньги у миллиардера, так что вполне логично, что Тони думал, что так и будет. У него на глаза навернулись слезы, хотя он и не позволил им пролиться. Тони заметил это, потому что, конечно же, Тони это заметил. Он обошел стойку и крепко обнял Харли. — Все будет хорошо, я с тобой… — Что здесь происходит? Питер стоял в дверях, сжав челюсти и сурово глядя на Харли, и тот дернулся. — Питер… — Ты в порядке? — парень широкими шагами пересек пекарню. — Он к тебе пристает? Это заставляет Тони поперхнуться, а Харли издать хриплый смешок, потому что, честно говоря, мысль о том, что Тони Старк может кого-то беспокоить таким образом, как это следует из тона Питера, нелепа. — Нет-нет. Он просто предложил, э-э, помочь с проблемой. В решении которой мне помощь не нужна. — Проблемы? — Питер выпрямляется, в его глазах тревога и доброта, и, надо же, как хорошо сегодня выглядят его кудри. Если бы не тот факт, что его преследует серийный убийца, возможно, он бы попытался протянуть руку и поиграть с ними или что-то в этом роде. Но его действительно преследовал убийца, и, да, он все еще пытался осознать это. — Проблемы с деньгами, — говорит он, вместо того чтобы хорошенько подумать обо всем этом. — О, — парень расслабляется, бросает взгляд на Тони, а затем переглядывается, широко раскрыв глаза. — Ой. Мне… мне так жаль… Я не сразу понял, кто ты такой… Я просто… я просто увидел, что он расстроен и… — Малыш, — Тони добродушно смеется, хотя все еще выглядит немного шокированным подтекстом. — Все нормально, я рад, что у Харли есть кто-то на его стороне. Эти слова заставляют и его, и Питера покраснеть от смущения, и, о, в какой-то момент Тони и остальные Мстители определенно будут допрашивать его о том, что происходит между ним и Питером, хотя ничего не происходит, и ничего не может происходить, потому что Харли преследует гребаный серийный убийца. Он серьезно не понимает, почему мысль о том, чтобы рассказать Тони, вызывает у него желание сбежать. — Да, я всегда буду на стороне Харли, — говорит Питер, и это почти сразу же отвлекает его от размышлений, потому что Питер держится так, будто ему нужно одобрение в чем-то. Просто немного выпрямился, выпятив грудь. — Он довольно, э-э-э, крутой. Особенный. Тони просто кивает с довольным видом. — Мгм. Я согласен. Харли покраснел, подозрительно глядя то на одного, то на другого. — Что здесь происходит? — Принятие, — промурлыкал Тони, улыбаясь ему, прежде чем похлопать по спине. — Я выпишу тебе чек, малыш. А пока просто пообщайся с — Питер да? — Питером и хорошо проведи время. — Тебе не нужно… — Нужно, — мужчина отошел, помахав рукой, прежде чем повернуться и смерить Питера взглядом. — Осторожнее с ним, он мне как сын, понимаешь? Настала очередь Питера покраснеть, когда Харли почувствовал, что задыхается и кашляет от слов героя. — Да, сэр. Секунду они стояли молча, просто глядя за дверь, за которой исчез Тони. Сердце Харли бешено колотилось от того, что только что произошло, потому что, эм, что? Если бы Тони только намекнул, что он и Питер… Но этого не могло быть, потому что его буквально преследовал убийца, и что-то в глубине души подсказывало ему, что Паук не отнесется благосклонно к его дружбе с кем бы то ни было. Его приводила в ужас мысль о том, что убийца узнает об этом парне, парне с добрыми глазами и мягкими кудряшками, который увидел, что он плачет, и бросился к нему, чтобы помочь, и… и- — Ты правда в порядке, Харлз? — Питер заговорил тихо, осторожно взяв его за локоть. — Какие проблемы с деньгами? Я думал, пекарня процветает? Часть его хотела рассказать Питеру. Часть его действительно хотела рассказать Питеру о Пауке. Та же часть его, которая отрицала, что нужно рассказать Тони, жаждала открыть правду этому парню. Но более рациональная — более напуганная — часть его, осознавшая, что он стал добычей для охотника, испугалась, вспомнив, что Питер на самом деле был ранимым. Поэтому вместо того, чтобы признать, что происходит, он просто слабо улыбнулся. — Тебе не о чем беспокоиться, Питер.

*

Харли снился красно-синий костюм и рука на его щеке. Во сне ему было больно, но он наклонился к ней. Во сне он прижался щекой к этой руке и позволил ей наклонить его вперед, и это было похоже на тепло. Что-то сжалось у него внутри, отчего слегка закружилась голова. Когда он проснулся, он был весь в поту, его одеяла запутались у лодыжек, а в комнате было жарко, и он шмыгал носом. Он не помнил, чтобы закрывал окно перед сном, и весенний ветер, сменившийся летним, успел пробраться к нему в душу, и в его комнате стало трудно дышать, удушливый воздух пронизывал каждый сантиметр его организма. Он провел рукой по волосам, морщась от того, что они были слегка влажными от пота. Ночь выдалась не из приятных. Стало еще хуже, понял он с неприятным чувством в животе, потому что кто-то сидел за его столом, и он знал, кто именно. — Что тебе снилось? — спросил Паук с неподдельным любопытством в голосе. — Это показалось мне милым. Ты что-то бормотал. — Я… — что-то, чему у него не было названия, пробежало по его венам, и он смутно подумал, что это страх, смешанный с эмоцией, которую он не мог определить. — Ничего. Ничего интересного. — Хорошо, — пожав плечами, он отодвинулся от стола, вставая. — Ты не сказал Тони. Ему было интересно, откуда Паук узнал, что он никому не рассказывал. Интересно, знал ли Паук, насколько близок он был к тому, чтобы рассказать Питеру. Это неприятное чувство усилилось, и страх, который охватил его, стал сильнее. Более ощутимым. — Я этого не сделал. Голова Паука слегка наклонилась, и Харли почувствовал, как его взгляд скользнул по его телу. — Почему нет? — Я… я не знаю. — Все в порядке, — каждый раз, когда Паук подходил ближе, он все больше и больше прижимался к стене рядом со своей кроватью. — Я был очень рад видеть, что ты этого не сделал. — Я… — и еще что-то вспыхнуло у него в груди, смесь стыда и безымянного чувства. — Я сделал это не ради тебя. — Почему ты не сделал этого тогда? — Я не знаю, — стыд сменился гневом. — Я не знаю, а мне следовало бы знать, учитывая, что ты серийный убийца, который преследовал меня. Паук осторожно опустился коленями на кровать, теперь расстояние между ними сократилось. Харли еще сильнее вжался в стену. — Харли… — Отвали от меня на хрен! — сказал он, чувствуя, как в груди закипает гнев и все непонятные чувства, которые он испытывал со вчерашнего вечера. — Почему ты преследуешь меня, а?! Ты сказал, что не собираешься убивать меня, но почему?! Потому что я интересный?! Но это не мешает тебе убить меня, чертов монстр! Почему я… почему… — Харлз… — голос Паука звучал грустно, и это лишило его дара речи. — Пожалуйста, я… не злись на меня. Я знаю, что это пугает, и что я убивал раньше, но… Я никогда не причиню тебе вреда. Я бы не стал этого делать, только не с тобой. Пожалуйста, Харли, я не хочу, чтобы ты злился на меня. — Какого хрена, — у него перехватило горло, и горячие слезы снова навернулись на глаза. — Почему у тебя такой грустный голос от мысли, что я злюсь на тебя. Я думал, у тебя нет чувств. Покачав головой, Паук бросил на него, должно быть, очень жалостливый взгляд из-под маски. — Ты же не серьезно. На самом деле это не так. Ты расстроен и зол, но ты знаешь, что у меня есть чувства. И мне грустно, потому что ты все еще думаешь, что я причиню тебе боль. — Почему? — Харли почувствовал, что задыхается. — Почему ты не делаешь мне больно? — Я же говорил тебе — однажды ты поймешь. — Почему ты не можешь просто объяснить мне, что происходит, почему ты здесь, почему ты… почему ты… — Однажды, — пробормотал Паук, затем протянул руку. Харли застыл, но все, что он сделал, это предоставил ему больше доступа к себе, когда он обхватил ладонями его лицо и смахнул слезу. Он даже не заметил, что по его щекам потекли слезы. — Ты сможешь дождаться этого дня, красавчик? У него перехватило дыхание. Паук назвал его красивым. Паук обхватил ладонями лицо и смахнул слезы. Что за фигня. Медленно, как будто принимая застывший старт Харли за разрешение, Паук притянул его к себе, обхватив рукой за спину. На мгновение Харли захотелось сопротивляться, вырваться и закричать так громко, чтобы разбудить соседей. А потом он прижался к теплой груди этого убийцы и задумался, что, черт возьми, с ним не так, если он не может справиться с этим монстром. — Когда-нибудь, красавчик, когда-нибудь. Тебе просто нужно набраться терпения. Руки пробежались по его волосам, и Харли слегка поперхнулся. — Зачем ты это делаешь? — Я же говорил тебе, милый, — прошептал Паук, и от этого движения у него в груди заурчало. Он склонился к этому, несмотря на то, что все разумные части говорили ему не делать этого. — Однажды ты поймешь. Харли не был уверен, что хочет это понимать. Понимание, вероятно, означало, что он должен был понять причину, по которой в данный момент он прижимался к убийце все ближе, а не отдалялся. Понять означало понять, почему он не сказал Тони в ту же секунду, как только смог. Понять означало понять то чувство, которое он испытывал в груди прямо сейчас, когда Паук нежно прижимал его к своему телу. Харли не хотел понимать. В глубине души он пребывал в противоречии, потому что почти все, что он видел о Пауке, внушало ему ужас. Что этот человек был убийцей, который мог свернуть ему шею за считанные секунды. Что он был сильнее самого Капитана Америки и мог уничтожить Харли за считанные секунды. Но по какой-то чертовой причине все, на чем он мог сосредоточиться, это на том, как прошлой ночью Паук прижимался к его лицу. Как Паук тихонько напевал. Как он только что смахнул слезы. То, каким печальным становился его голос, когда Харли давал волю гневу. И у него не было абсолютно никакой мотивации, чтобы понять, почему его мозг сосредоточился именно на этом. — Я держу тебя, — прошептал Паук, нежно прижимаясь лицом в маске к волосам Харли. — Все будет хорошо, Харли. Ты со мной, и я никогда тебя не отпущу. Эти слова не должны были заставить его расслабиться. Они должны были вызвать у него отвращение, должны были заставить его оттолкнуть теплые руки, обнимающие его. Тихий, становящийся все тише, голосок внутри него требовал, чтобы он оттолкнул этого человека, этого убийцу, которого он не знал. Но он и не хотел этого. Его так давно никто не обнимал… и Паук никогда не был груб с ним… Паук назвал его красивым и нежно прикоснулся к нему, и даже сейчас, когда Харли сидел у него на коленях, он и близко не походил на того монстра, о котором он всегда слышал. — Ш-ш-ш, красавчик, — он не осознавал, что плачет еще сильнее, пока Паук нежно не оторвал его от своей груди и снова не вытер слезы. — Не нужно плакать. Я всегда буду защищать тебя. Я буду защищать тебя, мой Харли. — Я не понимаю, — слезы переполняли его чувства. — Я должен был защищаться от тебя. Я должен был убежать. Я должен был рассказать мстителям, что происходит. Почему я этого не делаю? Почему я этого не делаю? — Только ты знаешь это, Харли, — в ушах у него прозвучал тихий, до боли знакомый голос Паука. — Но спасибо, что не сбежал. Спасибо, что никому не сказал. Я держу тебя, милый. Я держу тебя. Это не должно было его утешить. Это вовсе не должно было его утешить. Это должно было вызвать у него страх, ненависть и злость. Но здесь, в объятиях Паука, со слезами, струящимися по его лицу, он… он не мог найти в себе сил не расслабиться от этих слов и окружающего тепла. Паук снова притянул его к себе, напевая песню, которая показалась Харли смутно знакомой, и он позволил себе положить голову на грудь монстра. От этого ему стало тепло.

***

Паук появляется каждую ночь в течение следующих трех недель, и Харли кажется, что он плывет сквозь туман. На самом деле заснуть нетрудно, но он понимает, что не хочет. Он не хочет. Он не хочет спать, потому что Паук приходит ровно в два шестнадцать каждую ночь, и он хочет быть с ним, когда тот придет. Каждую ночь происходит одно и то же: Харли становится страшно — с каждым проклятым разом все меньше — и Паук шепчет ему нежные комплименты, прежде чем притянуть его к себе и держать так, пока он, в конце концов, не задремлет. Когда он просыпается, убийцы всегда нет. Нетрудно вспомнить тот факт, что человек, который держал его на руках каждую ночь — серийный убийца, который может передумать и убить его в любую секунду. У Паука никогда не бывает крови на руках или костюме, когда он приходит в комнату Харли, но каждую ночь непременно появляется сообщение о том, что он избил кого-то до полусмерти или разорвал на части голыми руками. Иногда Харли задается вопросом, делает ли он это до или после того, как подошел к его окну. От этой мысли у него кружится голова. Он по-прежнему готовит каждый день. Его постоянные клиенты приходят, когда хотят, и он слушает об их жизни, но никогда не рассказывает что происходит у него. Питер приходит каждый день, и они болтают, и он пытается понять, почему с Питером он чувствует то же самое, что и ночью. Мстители приходят и уходят, когда могут, и он никогда никому из них не рассказывает, что происходит. О том, кто забирается к нему в постель и крепко обнимает его, пока он не засыпает. У него от этого болит в груди. Харли не лжец и никогда им не был, но он просто не может выдавить из себя ни слова. Он не может предать Паука таким образом. Он не может так с ним поступить. У него к горлу подкатывает желчь каждый раз, когда он думает о том, чтобы сделать это с человеком, который обнимает его и шепчет нежные слова. Поэтому он уклоняется. От этого в нем все горит. Потому что бывают такие моменты, как этот — моменты, когда он наблюдает за командой Мстителей, потому что, как бы редко они ни собирались в одном месте одновременно, они все вместе приходят в его пекарню по крайней мере раз в месяц — ему хочется лопнуть. Тор смеется над чем-то, что сказал Брюс, а Наташа поглощает свой пирог рядом с Баки и Стивом, которые решили разделить довольно большой пирог, который он приготовил специально для них. Клинт что-то бессвязно рассказывает всем, кто слушает, а Харли не уверен, что кто-то слушает. Тони смотрит прямо на него, и беспокойство сквозит в каждой черточке его лица. Это ошеломляет. Это почти чересчур. На мгновение, совсем короткое, он жалеет, что уже нет двух шестнадцати, и ему хочется, чтобы руки Паука крепко обхватили его, и он слушал, как гулко бьется его грудь. Он в ужасе от того, что начал ассоциировать это с комфортом, но понятия не имеет, что делать, чтобы это изменить. Хорошо. Он знает, что он может сделать, чтобы изменить это. Но он не может. Он не может никому рассказать. Он не может предать Паука. К тому времени, как Тони решает подойти и нежно взять его за локоть, его нижняя губа уже кровоточит от того, что он ее покусывает. — Малыш. — Хей, — бормочет он, не глядя Тони в глаза. Все в нем хочет этого, но он боится сломаться. Не может сломаться совсем. — Все в порядке? — Это мне следовало бы спросить тебя об этом. — Я клянусь… Я в порядке. — Обычно ты лжешь лучше, — сухо говорит Тони, и по какой-то дурацкой причине это заставляет его вздрогнуть. Это движение не осталось незамеченным мужчиной, чье беспокойство, казалось, удвоилось. — Малой. Покачав головой, он посмотрел на других Мстителей. Они еще не заметили, как он устал и как Тони пытается поговорить с ним о его психическом состоянии. Ему бы очень хотелось, чтобы так и оставалось, поэтому он молча указывает головой в сторону задней части магазина и ведет героя в помещение для выпечки. Здесь пахнет теплыми специями, но не так, как в передней части пекарни, потому что здесь он сильнее, и это придает пикантности. Он прижимается лбом к прохладному металлическому шкафу и поворачивается к Тони спиной, вместо того чтобы смотреть на него. Большая часть его души так устала, что он не может дышать; он просто хочет вернуться к тому, что было до появления Паука. Та же самая большая часть его немедленно чувствует себя виноватой за такие мысли. Тони отодвигается, и чья-то рука касается его плеча. Он старается не прижиматься к нему. — Харли. Что происходит? — Я… — он чуть не вываливает все, что у него на душе, прямо здесь и сейчас, но это кажется предательством, и от одной мысли об этом его тошнит. Резко дыша, он вынужден считать, сколько раз его грудная клетка расширяется и опадает. Вдох через нос. Выдох через рот. — Харли… — беспокойство словно прожигает его насквозь, и он просто хочет отдохнуть. Он хочет быть… что-то в его мозгу подсказывает ему, что он хочет оказаться в объятиях серийного убийцы, вместо того чтобы поговорить с единственным человеком, который, вероятно, мог бы ему помочь. — Пожалуйста, ребенок. Ты становишься все бледнее и бледнее в течение нескольких недель. И похудел тоже. Что происходит? — Я не… — к горлу подкатывает желчь, и он прерывается, прижимаясь к теплому прикосновению. — Я плохо спал. У меня такое чувство, что за мной все время наблюдают. Это не совсем ложь. Это не совсем правда. — Малыш… — Тони бормочет совсем не так, как Тони. Как будто Харли стеклянный и хрупкий. — Ты… ты не хочешь остаться в башне на некоторое время? Пока мы не выясним, что происходит? — Ничего не происходит. Ложь. — Я просто плохо спал. Полуправда. — И я уверен, что никто на самом деле не наблюдает за мной все время. Полуправда. — Но ты все еще это чувствуешь. — Да… я все еще это чувствую. Он знает, что если посмотрит на лицо Тони, то увидит в нем беспокойство, судя по тону, которым тот с ним разговаривал, но следующие слова сильно задевают его. — Я… Харли, ты мне как сын. Вроде того, о котором мы с Роуди всегда мечтали, но на которого у нас никогда не было времени. Я просто… если ты чувствуешь, что что-то не так, я хочу, чтобы ты был в безопасности. Эти слова прозвучали знакомо, хотя и не должны были прозвучать в его голове. О Пауке. Его голос, произносящий слова: Я хочу, чтобы ты был в безопасности, Харли, во время их первого разговора. Что-то ползучее и нежное растет в его груди, прежде чем он вспоминает, что должен ненавидеть единственного человека, который заставлял его чувствовать себя, ну, тепло. Вместо того, чтобы озвучить, что происходит, он просто пожимает плечами. — Я в безопасности. Я просто… устал. — Ты уверен? — Нет, — признается он. Честно. — Я не уверен. Но я знаю, что слышал… За мной присматривают люди. Чего он не озвучивает, так это того, что это и Мстители, и Паук. Он не осмеливается даже подумать об этом, а просто позволяет Тони делать все, что он захочет, и притворяться, что речь идет всего лишь о группе супергероев, которых ему удалось собрать. Харли чувствует себя уязвленным. Рука Тони гладит его по спине, и это совсем не похоже на тепло Паука, но почему-то так же успокаивает. — Ты прав. У нас всегда есть ты. Так что давай заключим сделку, малыш. — Сделку? — Иди поспи на диване в своем кабинете, хорошо? — он чувствует, что устал до мозга костей, и не понимает, когда ему так захотелось спать, только то, что это так. — Я позабочусь, чтобы никто за тобой не наблюдал. Чтобы ты был в безопасности. Бормоча слова благодарности, он поворачивается к мужчине и заключает его в объятия, которые тот быстро принимает в ответ. Он ненавидит себя за то, что думает, что это совсем не похоже на объятия Паука, но ему действительно нравится, как Тони обнимает его, каким бы редким и неуловимым оно ни было. От этого ему становится тепло. Не так, как с Пауком. Но тепло. Он медленно отстраняется. Медленно он добирается до дивана и падает на него, натягивая на себя одеяло. Харли понимает, что некому управлять пекарней, он бы работал, если бы им никто не управлял. Он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Он обнимает себя за плечи и начинает засыпать. Он думает о своем Пауке.

***

Как только холод пробрал его до костей, на смену ему пришло тепло. Это было тепло, с которым он был так хорошо знаком после долгих ночей, проведенных в нем, что Харли просто растаял, не задумываясь. Он наклоняется к нему, прижимаясь щекой к груди Паука и прислушиваясь к равномерному биению его сердца. Только когда он слышит крик, он вспоминает, почему у него изначально был холодок в костях. Гоблин, его разум прокручивает в голове его собственные мысли, эхом отдаваясь в черепе, пока тот не начинает колотиться, Гоблин схватил его, когда он открывал пекарню, и теперь- Он слышит звук репульсора Железного человека, и это заставляет его открыть глаза. Грудь Паука заполняет все поле его зрения, и он… он не испытывает такого отвращения, как следовало бы, обнаружив, что часть костюма залита кровью в том месте, где мужчина… Харли пытался повернуть голову, чтобы посмотреть, что на самом деле сделали с Гоблином. Паук прижимает его к груди. — Тише, тише. Тебе не нужно искать. Тебе не нужно смотреть на это. Я держу тебя. Теперь ты в безопасности. — Что? — слова кажутся густым сиропом, и все, что ему хочется сделать, это закрыть глаза. — Что… случилось? — Не волнуйся, красавчик, об этом позаботятся. И Харли почти смирился с этим. Почти прижался к этому человеку, который заботился о нем уже много недель подряд, обнимал его, любил, называл красивым, и закрыл глаза. Но затем репульсоры Железного человека снова заработали, и какая-то крошечная часть его мозга, которая все еще остро осознавала, что он находится в объятиях убийцы, потребовала, чтобы он наконец встретился лицом к лицу с Тони. Поэтому он снова отстраняется, пытаясь, насколько это возможно, оглянуться через плечо, пока Паук все еще прижимает его к груди, и встречается с полными страха глазами человека, который всего неделю назад говорил ему, что он ему как сын. — Паук, — его голос еще не дрожит, но Харли знает героя достаточно хорошо, чтобы понять, что под костюмом у него дрожат руки. — Отпусти его. В глубине души он понимает, что должен что-то сказать, но он так устал, что просто сильнее прижимается к своему Пауку. Грудь Паука вздымается, когда он говорит. — Я был неправ, когда думал, что ты сможешь защитить его. — Ты — что? — Как ты смеешь позволять, чтобы его похитили? — в голосе Паука гораздо больше яда, чем Харли когда-либо слышал, и даже в таком истощенном состоянии его внезапно охватывает страх. — Единственная причина, по которой я оставил тебя в живых, черт возьми, это то, что я думал, ты сможешь защитить его, а теперь он чуть не пострадал. — Не трогай Тони, — его голос слаб даже для него самого и дрожит от переполняющего его страха. — Пожалуйста. Паук слегка наклоняет его, отстраняя так, что он смотрит Харли в глаза. Когда он прищуривается, ему кажется, что он может разглядеть очертания настоящих глаз Паука под маской, и от этой мысли его сердце учащенно бьется от желания. Наконец, Паук тихо напевает: — Хорошо. Хорошо, красавчик. Но он единственный, понимаешь? Я знаю, как много он для тебя значит. Весь яд, который был в его голосе, улетучился, и Харли снова почувствовал себя в тепле и безопасности, решив с готовностью прижаться лбом к его груди. Его Паучок пошевелился, и внезапно он увидел Тони, который смотрел на него испуганными глазами со своего места в этих сильных объятиях. Они встретились взглядами, и у героя, похоже, голова пошла кругом от эмоций. — Что? — хрипит он. — Что ты сделал с моим сыном? — Я защищал его, — Паук произносит эти слова так, словно они являются фактом. Харли думает, что так оно и есть. — И я любил его. — Это из-за тебя он потерял сон, — Тони говорит так, словно весь его мир перевернулся. — Почему он такой бледный? Почему? Ты, ублюдок, отпусти его! Харли на самом деле не понимает, почему Тони так паникует. Да, Паук — серийный убийца, но это… все по-другому, когда он с Харли. Просто так оно и есть. Он мягче и любвеобильнее, и, возможно, он тот, кто по-настоящему любит его. Эта мысль заставляет его слегка улыбнуться, уткнувшись в грудь собеседника. Руки пробегают по его волосам, и он понимает, что его Паук успокаивает себя и Харли. — Нет. Я нужен ему, Старк, а он нужен мне. — Что ты с ним сделал?! — Показал ему, что я люблю его, — он снова поворачивается, чтобы еще раз встретиться взглядом с Пауком, и от этого ему становится так, так тепло. — Что я могу защитить его. Что я могу уберечь его. Потому что он мой, а я его. Харли тихонько смеется, потому что это первый раз, когда Паук говорит что-то подобное, и у него щемит в груди. Обычно Паук заходит так далеко, что осыпает его нежными похвалами и ласковыми прозвищами, от которых он тает. Приятно слышать, как это произносится вслух.… Он чувствует себя так, словно находится в очень приятном сне, наполненном теплом и привязанностью. — Он сам по себе, черт возьми, — говорит Тони за миллион миль от него. — Отпусти его. Паук тихо вздыхает: — Нет. Но однажды он захочет увидеть тебя снова, и я не стану ему в этом препятствовать. Но пока… он пойдет со мной. — Нет. НЕТ! Харли не совсем уверен, что будет дальше, если быть честным. Сонливость, которая одолевала его в течение нескольких дней, просачивается в его мозг и заставляет его тихонько напевать, уткнувшись в грудь, в которой он все еще покоится. Ему кажется, что он слышит шум ветра и запахи города, но он не уверен, что это правда. Ему слишком уютно. Подняв взгляд, он видит нижнюю половину лица Паука. Мужчина приподнял маску — неизвестно когда — и теперь касался губами линии роста волос. Его кожа имеет знакомый оттенок загара, который, как он знает, он смог бы определить, если бы был более бодрым, и он почти различает каштановые завитки на его шее. Харли погружается в чувство, что ему, наконец, доверяют, глядя на лицо Паука с легкой улыбкой. Приятно, когда тебя любят. Он почти засыпает, чувствуя, как мягко бьется грудь его Паука, когда вспоминает, что сказал другой человек в ту ночь, когда они впервые встретились, что однажды он поймет, почему Паук искал его и любил. Глядя на него сквозь полуопущенные ресницы, он осознает, что наконец-то понял.