Исповедь

Кончики пальцев по-странному жжёт от одного только соприкосновения с чистым листом бумаги. Ощущение, будто на нём невидимые маленькие иголочки или что похуже. В любом случае, боль от прикосновения к бумаге недостаточно сильна, чтобы девушка, занявшая место на небольшом диване в их с мужем спальне, отложила задуманное на потом. Ей почти жизненно необходимо открыть один из своих самых сокровенных секретов близкому человеку, хоть и через бумагу. Через бумагу легче. Гораздо легче. Да и личную встречу она себе позволить, к сожалению, не может. Губы непроизвольно поджимаются пока в одной из рук оказывается ручка. Второй рукой девушка пододвигает поближе чернильницу, в которую немногим позже окунает кончик ручки. Первым "символом", что появился на листке бумаги оказывается клякса. Девушка ещё не совсем в ладах с тем количеством мыслей, слов, фраз и предложений, что вертятся в её голове. Они путаются между собой, путают её. - Нет, так нельзя. Надо подождать. Проговаривает шёпотом, откладывая в сторону ручку, но не проходит и пяти секунд, как она снова хватает ручку и намеревается вновь попробовать написать хоть что-то, хотя бы один нормальный символ, а не кляксу. Коснуться бумаги кончиком ручки удаётся только тогда, когда она отводит взгляд в сторону, на дверь, через которую в любой момент может пройти её муж и испортить весь её план. Значит надо торопиться. Взгляд возвращается на лист бумаги, на котором уже появилась первая строчка: "Папа, я запуталась". Глубокий вдох, за которым следует подобный ему выдох и девушка переключает внимание на нижнюю часть листа, на которой спустя пару мгновений появляется надпись: "твоя любимая дочь, Маргарита". В выборе прилагательного она ни на секунду не сомневалась. Он не раз, и не два говорил ей, что любит её, порой не прямо, но всё же говорил. Она сама такая же. Далеко не всегда говорит о любви к кому-то прямо, если вообще говорит. Но о любви к Мастеру она не то что говорить, а даже кричать. Вот только общество не поймёт. Муж, будь он неладен, тем более. По плечам, а затем и рукам пробегают мурашки, хоть в комнате и не было даже прохладно. Правая рука поудобнее устраивается на столе, а после письмо получает продолжение. В его начале Маргарита рассказывает отцу о том, о чём ещё не рассказывала. Обо всём, что связано с ней, но не связано ни с Мастером, ни с её любовью к нему, ни с любовью впринципе. Ей нельзя задевать тему любви, пока она не будет уверена в том, что об остальном написано уже достаточно, чтобы перейти на эту злосчастную тему. Но нельзя позволить себе и переборщить с количеством написанного об остальном. Лист то у неё всего один. Если она использует больше, чем один лист – муж может что-то заподозрить, а это ей отнюдь не нужно. Не хватало ещё перед этим глупцом объясняться в том, чего он никогда не поймёт, ещё и той, которую он никогда не поймёт до конца. Слова появляются на бумаге друг за другом, составляя собой предложения, фразы, небольшие абзацы, в которых "воды" немногим меньше, чем в Неве. Настолько много, что в один прекрасный в своей пунктуальности момент чернила в ручке в который раз за всю эту, лишь наполовину имеющую смысл, писанину, заканчиваются. Судьба прямым событийным текстом намекает на то, что самое время уже перейти на тему, из-за которой девушка и взялась за написание письма. Неровный выдох срывается губ, пока кончик ручки вновь окунается в чернила. - Я, быть может, должна была бы уже нянчить первенца, но.. но не могу я с мужем. Проговаривает Маргарита одними губами. Медленно так, чтобы написать всё правильно, без единой ошибки. Возможности переписать письмо у неё нет и не будет никогда. - Нет у меня с ним любви. Истинной любви. Такой любви, о которой мне даже с тем, о ком я ещё напишу неловко говорить. Ещё более медленно проговаривает. Не стоило забывать, что спешка в данной ситуации явно не лишняя. Мимолётно девушка указывает имя своего истинного возлюбленного. От одного вида первых трёх букв что-то внутри будто то ли сводит, то ли сжимается. - А он тоже меня любит. Я это чувствую. Проговаривает Маргарита, но уже не одними губами а шёпотом, надеясь, что судьба или кто-то за неё ответственный услышит и сделает всё наилучшим образом. А наилучшими для неё было бы банальное освобождение от тягостей брака и взаимность с Мастером. "Он так смотрит на меня... Ах, так и хочется растаять." – прописывает без единого движения губ, лишь ручка чуть трещит от давления, которое на неё оказывалось. Шумный выдох носом и письмо прерывается из-за того, что не бесконечность чернил в ручке вновь напомнила о себе. По-новой наполнив ручку тёмной жидкостью, девушка продолжила писать письмо, впредь, почти до самого его конца лишь изредка проговаривая одними губами то, что она собиралась записать. В самом самом конце Маргарита прикрывает глаза и пишет вслепую, доверяя собственной руке и попутно проговаривая: "Мне ужасно печально от того, что тебе не суждено лично прочитать это письмо, но надеюсь, что там.. на небе... Тебе всё расскажут" Отца не стало ещё несколько лет назад. Это же количество времени его дочь без постоянства, но всё же, пишет ему письма, надеясь лишь на то, что вестники судьбы передадут содержание писем отцу. Сегодняшнее письмо, после кратковременной проверки оказывается убрано в один ящик к его предшественникам Когда-нибудь Маргарита обязательно отнесёт все эти письма на могилу отца. Когда-нибудь – то есть, не сегодня. И не завтра. И не на этой неделе. Тогда, когда это будет безопасно для неё. На все 1000% безопасно, а не так, как сейчас. Сейчас ей остаётся лишь надеяться на то, что содержание писем отец узнает и на небесах, а сами письма не обнаружит её муж или кто-то из прислуги, что больше слушается мужа, нежели её. Такова уж у неё, музы писателя и чужой жены, судьба. Любить, но не говорить. Не говорить, но писать. Писать, но не отправлять.