come and see me

Он сонно трёт глаза и тянется к телефону, когда любимая песня в такой поздний час кажется невыносимой. На экране то же имя и фото, что и неделю назад. Чимин поднимает трубку, пока волнение в груди заворачивается снежным комом. — Какого чёрта, у тебя вообще есть часы? — возмущённо хрипит он. — Детка, как дела? — голос Чонгука звучит задорно, он игнорирует сонный тон и очевидную агрессию в свою сторону. На фоне играет музыка и слышен басистый смех. — Уже за два ночи, ты разбудил меня. — Чимин вздыхает. Его парень просто пьян, как и обычно, когда он звонит ему. Пак не успел заметить, когда их отношения превратились в это. Редкие диалоги, игнорирование, измены, которые обсуждали все друзья Чимина, не понимая, как он это терпит. Эти отношения стали односторонними, он уже давно перестал тянуть канат и поддерживать баланс и просто упал. Он сам не понимал, что именно заставляло каждый раз встать с кровати и приехать на окраину города, в чёртову квартиру, где все пропахло перегаром и небоскрёбы коробок от пиццы, кажется, уже начали разлагаться. Приехать и обнять этого человека. Почему-то каждый раз, когда он взглянет в его глаза, его сердце защемит, и оно выжмет из себя последнее тепло ради этого парня. — Не хочешь потусить с нами? Я с парнями, — Чимин слышит, как он улыбается, наверное, оценивая чью-то шутку. Чон так давно не улыбался ему искренне. Пак сбрасывает и вызывает такси, вставая с кровати. Он знает, что что-то случилось, ведь когда он приезжает, квартира уже пуста от сброда алкоголиков, Чонгук не звонит просто так. Он хочет поговорить или, может быть, поплакать. Чимин ставит чайник, чтобы выпить дешёвого кофе, пока натягивает джинсы и застёгивает зипку. Он смотрит на отражение в зеркале и в который уже раз вздыхает, не замечая ничего примечательного в своём лице, кроме отвратительных синяков под глазами. Но сейчас всё равно не до макияжа. Он едет в такси, ведь в таком сонном состоянии садиться за руль — не вариант, видит эти ночные улицы города. Места вызывают воспоминания. Когда-то было время, когда всё было хорошо. Их встречи стали редкими. Чонгук знал, что тому, кого он любил, противно от него, и больше по своей воле не говорил с ним трезвым. Он устал извиняться и чувствовать стыд перед Чимином, так что оба урезали контакт. Но напившись, парень не мог сдержаться, ведь ему было плохо, и никто больше в этом мире не знал и не понимал его так хорошо, как Чимин. Чонгуку больно видеть его разбитым, но когда он пьян, он не замечает. Под наркотическим опьянением парень больше не зовёт Пака, ведь однажды это плохо закончилось. Чимин входит в квартиру и морщит нос от запаха алкоголя. С проходного коридора видно гостиную, Чонгук сидит на диване в профиль к нему, вальяжно раскинув ноги, и смотрит в стену перед собой. В стёртых синтетических спортивках и какой-то баскетбольной майке. На голове серая панама, прикрывающая глаза. Он правда уже прогнал из дома своих друзей, музыка стихла. Пак стягивает кроссовки, кидает олимпийку на первый попавшийся стул и медленно идёт к нему, переступая бардак на полу. В который раз он не узнаёт младшего. Юноша ничего не предпринимает, когда родные руки медленно и аккуратно снимают панаму с головы. Его длинная отросшая чёлка лезет в глаза. Глаза у Чонгука стеклянные, тёмные. Он лениво переводит взгляд на гостя, и единственная эмоция, видная на его лице — успокоение. Чимин сейчас спросит, как дела, обнимет, обласкает. То, что нужно. — Привет, — Пак вздыхает и пытается улыбнуться. — Привет, — после долгого молчания у младшего голос хрипит, он севший — наверняка накричал на кого-то, когда гнал из дома парней. — Я соскучился. — Не говори так. Чимин отводит глаза от него и терпит боль в сердце. Он не знает, врёт Чонгук или нет, но что бы он ни имел в виду — искреннее значение этой фразы другое. Пак забирается на младшего, коленями упираясь по обе стороны от его бёдер, и снова разглядывает его лицо, не выражающее абсолютно ничего. Может быть, он снова съел таблетку, ведь пьяным он выглядел более живым. Наверное, Чимин сейчас очень красивый в его глазах — нимфа в райском уголке, или, может быть, ангел или Бог с сиянием за спиной. Чонгук тянется ладонью к лицу своего ангела и невесомо так гладит тёплыми пальцами по щеке, синякам под глазами, губам. На лице расцветает улыбка, но Чимин пугается. Дело в том, что это не та улыбка, которой смотрят на возлюбленных. Чонгук медленно растягивает губы, словно чёртов Джокер, и смеётся. Он просто глупо и громко смеётся в лицо Чимину, разрезая тишину в квартире, а у того земля из-под ног уходит от безысходности. Пак смаргивает слёзы и опадает на плечи своего парня, обнимая его безнадёжно. Он гладит Чонгука по голове и запускает пальцы в волосы, ведь это всегда его отрезвляло. Смех действительно утих. Хрупкие руки легли на поясницу старшего. — Я принял перед твоим приходом, — он признаётся шёпотом и глупо улыбается, в глубине души радуясь, что Чимин этого не видит. Старый Чонгук бы уже искрился от извенений и откровений, которые ему хотелось сказать возлюбленному. Он бы признал, что виноват во всём и что должнен отпустить Чимина, а не тянуть за собой. Пак сглатывает, ведь его предположения подтверждены. На звонке голос Чонгука был пьяным, но не стеклянным. Тяжело это принять, но не верить в очевидное — хуже. — Что случилось? — Я соскучился, — повторяет он. — Ты не можешь скучать, Чонгук. В тебе не осталось ничего, что может скучать. — Чимин врёт сам себе, ведь иначе не обнимал бы его. Они оба знают, что шанс ещё есть, но такой мизерный и почти незримый, что ухватиться за него намного тяжелее, чем за спасательный круг в водовороте. Но шанс есть, и ради него Чимин сейчас, каждый раз, рядом. — Я чувствовал себя одиноко. С тихим шёпотом Чонгук запускает руки под зипку старшего и обхватывает его талию тёплыми сухими ладонями. Чимин вздыхает и гладит его по голове, повторяя: «Я рядом, я рядом…» Пак выслушивает, как паршиво жить в этом мире, но радуется, ведь монолог о чувствах заземляет парня. Всё в нём оживает, Чимин чувствует, как громко бьётся его сердце — звук умиротворения, символ того, что его маленький человек жив и сознателен. Его руки блуждают по пояснице, кончиками пальцев крепко вжимаясь в кожу. И все обиды забываются, этими ладонями он сжимает треснутое сердце старшего, заставляя вновь обрести целостность. Будто это не Чонгук пару недель назад с наглой улыбкой рассказывал ему о девушках с шикарными фигурами и видом сзади, когда он брал их. Будто это не Чонгук сорвался на нём и ударил по лицу, когда Чимин не позволил одолжить у него деньги. Чимина вдруг посетила мысль, что ничего бы не изменилось, если бы Чонгука вдруг не стало. Ему противно от того, как равнодушно он подумал об этом. Но когда их встречи стали редкими и ночными, Чонгук стал казаться ему сном: подделкой воспоминаний, образом из прошлого, потерянным где-то в сознании Пака и спустя долгое время потерявшего там краски незабытого счастья. Утром он проснётся, и их встреча не окажется забвением только из-за следов на теле — хаотичных синяков на его талии. Иронично, что за него Чон держится как за спасательный круг, но не плывёт ближе к суше, продолжая утопать в водоворотах грязи всё дальше и дальше от берега, что бы Чимин ни говорил ему. — Чимин, — его зовут уже дважды, ведь Пак задумался и не слушал. — Извини меня. Ты же знаешь, я не хочу быть таким, не хочу этого всего. Я не заслуживаю тебя… — на его глазах искренние слёзы. Ну вот опять, началось. Он перечислит все грехи и заставит по новой слушать о тех разбивающих моментах, с которыми Чимин думал что смирился. Но он не перебивает и даёт высказаться, ведь верит, что признание — первый шаг к исправлению. В этот раз всё было спокойно. Чонгук сам не знал, зачем позвонил ему. Может быть, он действительно не соврал, что соскучился. Но ещё за это время Чимин поверил, что у монстров нет чувств. Чон просто хотел ласки, хотел быть выслушанным и принятым единственным человеком, который у него остался. Ничего больше он не хотел от Чимина, им обоим так казалось. Пак уснул дома через два часа и проснулся с ощущением пелены забвения после сна. Он продолжал бы удивляться, какого чёрта Чонгук забыл в его снах, если бы не висящее сообщение с четырёх утра от контакта Зайчонок: «Спасибо, что ты есть». И сразу кофе кажется не таким горьким, и мир становится чуточку лучше.