***
Когда во владениях Малака начинало происходить что-то, чего не должно было происходить ни под каким предлогом, он узнавал об этом первым. Для демона словно срабатывала тревожная сирена. Оповещение из каждого царства звучало по-своему. Пронзительный обезьяний крик звал хозяина сиих владений в Отель, не менее пронзительный, но, наверное, даже более противный протяжный писк — в канализацию, к Гадким утятам. Величественные звуки классического органа возвещали о неприятностях в Усадьбе Золотых Наблюдателей, а приставучий цирковой мотив — в локацию клоунов-карликов. В Страну Радости не далее, чем на прошлой неделе демон мчался под звуки развесёлой мелодии, которая обычно сопровождает движение игрушечных лошадок и прочей живности в кругу карусели. При мысли об этом Малак досадливо фыркнул и про себя решил, что всенепременно должен будет вернуться к так некстати прерванному разбору полётов с в край разленившейся и разболтавшейся Бандой. Различие тревожных сигналов позволяло демону не только мгновенно определить место, в котором требовалось его присутствие, но и степень того, насколько срочно оно требовалось. Предупреждающие звуки могли раздаваться еле слышно и практически сразу затихать, а могли разрастаться до громогласного рёва, от которого Малак начинал звереть. В буквальном смысле этого слова. Случалось такое, стоит признать, не так уж и часто. Даже разгильдяйская Банда Радости, в основном, умудрялась справляться со своими задачами. Возможно, курица в самом деле была права, и счастливое имя кролика-аниматроника играло в этом свою роль. Однако во власти Малака было ещё одно царство, сигнал из которого звучал всегда одинаково громко, и на который демон всякий раз реагировал безотлагательно. В день создания этого Кошмара Малак сам настроил звук оповещения именно таким образом. И вовсе не потому, что считал эту территорию менее защищённой, чем все прочие, или доверял охраняющему осколок Загадки Небес монстру меньше, чем тем же Клоунам или Утятам. Просто для лорда Малака это был несколько особенный случай. И дело было вовсе не в личных предпочтениях, а скорее в том, что обитающее в пределах этого Кошмара создание имело наиболее тесную связь с причиной, по которой Малак порой начинал испытывать досадные сомнения в своём непревзойдённом величии и могуществе. Демон ненавидел кому-то что-то доказывать, считая, что все его таланты и способности должны восприниматься одинаково безоговорочно как смертными, так и монстрами. Однако одна наглая женщина, обманом выкравшая не только часть его собственности, но ещё и отхватившая в своё распоряжение часть его владений, своим присутствием в Тёмном Измерении на своих условиях точно издевалась над ним. Не ненавидь демон Бирс так сильно, он мог бы восхищаться её упорством, коварством и некоторой степенью ума. Впрочем, в отношении неё у Малака уже давно был заготовлен план справедливого, но самое главное — жестокого возмездия. А монстру из царства, в которое он сейчас направлялся, в этом плане была определена немаловажная роль. Оповещения из школы Агаты звучали соответствующе: как школьный звонок — резко, пронзительно, призывно, вызывая чувство тревоги, лёгкой паники и страха куда-то опоздать. Малак, конечно же, не паниковал, хоть и шагнул из сотворённого портала на территорию Школы несколько более поспешным шагом, чем ему того хотелось бы. Оглядевшись по сторонам, демон не увидел и не почувствовал никаких признаков присутствия очередной заблудшей души, хладнокровно отправленной Бирс на растерзание прямиком в когтистые руки его юной подопечной. Школьный двор был пуст. Ни следов нарушителя, ни неизменно радостно встречающей на крыльце всех своих посетителей Агаты. Войдя в здание, Малак прошёл узкими мрачными коридорами, попеременно заглядывая в приоткрытые двери классных комнат, про себя отмечая тот факт, что все кристаллы душ были на своих местах, и не слишком обращая внимание на парящие в воздухе парты и стулья. Всё это время школьный звонок продолжал дребезжать. Приоткрыв пошире очередную дверь, демон, наконец, обнаружил следы присутствия Агаты. Рисунок мелом на чёрной школьной доске, схематично изображающий маленькую девочку в сарафане с непропорционально длинными руками, азартно преследующую убегающую от неё статную женщину с короткой причёской, в длинном приталенном платье, не вызывал сомнений в том, чьему авторству он принадлежал. Чуть ниже был ещё один рисунок, который давал развитие первому сюжету: настигнув женщину, маленький монстр повалил её на землю и раздирал острыми когтями так, что во все стороны летели ошмётки ткани и живой плоти. Монстрик при этом радостно хохотал, запрокинув голову кверху, а женщина заходилась в полном боли и страдания крике. Сама Агата обнаружилась тут же. Девочка сидела на одной из парт спиной ко входу. По тому, как была склонена её голова, было видно, что она сосредоточенно изучает что-то, лежащее у неё на коленях. Дребезжание звонка её нисколько не отвлекало, не раздражало и не беспокоило. Чего нельзя было сказать о Малаке. — Агата, — окликнул он девочку негромко. Однако голос прозвучал так, что без труда перекрыл и пронзительную трель звонка, и звуки сталкивающейся между собой в воздухе левитирующей мебели. Спина Агаты резко выпрямилась. Несколько десятков тетрадных листов, покрытых рисунками и корявыми надписями, соскользнули на пол. Вслед за ними с грохотом обрушилась и беснующаяся в хаотичном парящем танце школьная мебель. После этого вокруг наступила блаженная тишина, первые секунды которой ударили Малака по ушам с той же силой, с какой Клоун Голиаф опускает на землю свой молот. Демон едва смог подавить рвущийся наружу вздох облегчения. — Что произошло? — всё так же сдержанно спросил он, неторопливо подходя ближе, огибая перевёрнутые столы и стулья. — Тебя кто-то обидел? — Нет, — откликнулась девочка чуть дрогнувшим голосом. — Нет? Тогда к чему всё это? — Папочка, прости, — голова девочки склонилась ещё ниже, чем прежде, а длинные руки безвольно повисли вдоль туловища, едва не касаясь кончиками когтей пола. — Я готов это обдумать, — пообещал Малак. — Но сперва мне хотелось бы понять, за что именно. — Понимаешь, — начала торопливо объяснять девочка, — ко мне так давно не заходят новые друзья. А те, которые есть, мне до жути надоели. Из-за этого мне стало невероятно грустно. Вот я и подумала, что, может быть, мы с тобой сможем провести совсем немножко времени вместе. И, например, почитать. Я вспомнила, что в моей старой школе было полным-полно книг. Многие из них были скучные, но некоторые мне нравились. Я постаралась найти хоть какую-то книгу в моей новой школе, но, похоже, что тут нет ни одной. Когда я это поняла, то решила написать книгу сама, чтобы потом мы с тобой смогли её вместе прочесть. Видишь? — Спрыгнув с парты, Агата поспешно собрала в не слишком аккуратную стопку разлетевшиеся по полу листы и робко показала их Малаку. — Я ещё не придумала, как скрепить их между собой, но… Девочка запнулась на полуслове, с нарастающим чувством страха наблюдая за тем, как в пустых провалах глазниц демона разгорается красный огонь. Она успела осознать, насколько неуместно и даже нелепо прозвучала произнесённая вслух простая на первый взгляд просьба, которую она так давно вынашивала в уме и которую, наконец, решилась озвучить. К сожалению, осознание, как это часто бывает, пришло слишком поздно. Не успевший толком отойти от общения на повышенных тонах с Бандой Радости, Малак вспыхнул моментально, точно спичка, которой чиркнули о коробок. — Грустно? Ты оторвала меня от дел только потому, что тебе вдруг стало грустно?! Ударная волна, эпицентром которой стал сам демон, отшвырнула к стенам опрокинутую школьную мебель, разбивая её, и так порядком покорёженную, едва ли не в щепы. Чудом устоявшая на ногах Агата в ужасе зажмурилась, чувствуя, как сильный порыв взметнул её волосы, подол сарафана и вырвал из рук исписанные листки. Они закружили вокруг девочки бумажным вихрем всё быстрее и быстрее, так что когда Агата решилась приоткрыть глаза, то обнаружила себя внутри образованной ими воронки. Вдруг один из листков, который как раз проносился возле самого её лица, ярко вспыхнул. Яркое пламя пожрало его моментально, заставляя свернуться в бесформенный тёмно-серый комок. Сразу же за первым загорелся ещё один листок, а за ним следующий. И вот уже вся воронка оказалась объята жарким пламенем. Не успела Агата испуганно вскрикнуть, как всё закончилось. Комья пепла бесшумно падали на пол, крошась и рассыпаясь, подобно её наивным мечтам. — Я подарил тебе эту школу! — между тем продолжал греметь Малак. — Целую вечность, свободную от забот, кроме одной: охранять вверенную тебе часть Кольца! Но самое главное — я подарил тебе шанс отомстить! Такая удача редко кому выпадает при жизни, не то что после смерти! И, несмотря на всё это, ты смеешь выдвигать мне претензии в том, будто тебе чего-то не хватает! Я не намерен тратить время на то, чтобы выслушивать от тебя жалобы! В конце концов, я тебе не па… Последнюю фразу демон так и не закончил. Глядя на трясущуюся мелкой дрожью Агату, он мысленно выругался. Возможно, создавать монстра из человеческого ребёнка было не такой уж и хорошей идеей. Малак искренне не понимал, как существам, чьё потомство столь длительное время оставалось совершенно беззащитным и беспомощным, удавалось не только выживать, но даже в некоторой степени развиваться. На секунду демон представил, что было бы, если бы создаваемые им монстры проходили хоть сколько-нибудь долгий этап взросления. Перед его внутренним взором живо нарисовался образ неуклюже ковыляющего и то и дело падающего кролика Лаки с непомерно большими ушами. После очередного падения кролик принимался пронзительно плакать, а суетящаяся вокруг него совершенно круглая, точно мячик, с торчащими во все стороны перьями Пенни пыталась его утешить. Немного в стороне от всего этого забавно похрюкивал весь извозюканный в грязи Хэнгри. Малак встряхнул головой, поспешно прогоняя прочь всякие отголоски навеянных образов. Подобное развитие событий было бы непростительной ошибкой с его стороны. Так, быть может, решив однажды использовать Агату в качестве очередного воплощения самых жутких кошмаров Бирс, он ошибся? Ошибаться Малак не любил. Ещё больше он не любил признавать допущенные им промахи, которых, стоит признать, им было сделано не так уж и много за всю его долгую жизнь. Следовательно, нужно было дать юному монстру шанс себя проявить. Ведь, в конце концов, далеко не всякое его творение с первого раза выходило идеальным. Чего только стоили ему эксперименты над созданием Роковой утки. — В конце концов, я не самая подходящая кандидатура для чтения книжек вслух, — проговорил он примирительным тоном. — Я понимаю, что порой тебе может быть одиноко. Но поверь, это чувство скоро пройдёт. Воспоминания о прошлой жизни перестанут тебя тревожить, и ты сможешь полностью сосредоточиться на том, что действительно важно. — А что действительно важно? — шмыгнув носом, спросила Агата. — Не подпускать к осколку Бирс, разумеется. А в один прекрасный день и вовсе с ней покончить. Навсегда. — У-у-у, гадкая Бирси, — в приступе злобы притопнула ногой девочка, кажется, мигом позабыв о недавнем горе. — Я бы порвала её на тысячи кусочков уже сейчас! А когда это случится, — робко продолжила Агата, — у тебя будет больше свободного времени? Может быть, тогда ты бы смог… — Агата, — сурово прервал её демон, но, глядя на то, как девочка испуганно вжалась спиной в стену, немного смягчился. — Как насчёт того, чтобы пригласить к тебе в гости Лаки? Вы могли бы попрактиковаться игре в прятки. Уверен, вам обоим будет ужасно весело. Говоря это, демон подумал о том, что и вправду может таким образом убить сразу двух зайцев. Ну, или наказать одного кролика, а заодно отвлечь внимание демонического ребёнка от своей персоны. — Но Лаки всегда жульничает, — плаксиво заявила Агата. — Он никогда не прячется, а просто сидит на одном месте и ждёт, пока я его найду. А затем говорит, что его черёд водить, но на самом деле никогда меня не ищет, а просто сидит, качаясь на стуле. Когда я в последний раз подловила его на этом, он сказал, что я очень хорошо спряталась, и он не смог меня найти, а теперь просто присел отдохнуть после того, как оббежал всю школу три раза. Но ведь я знаю, что он врёт! Я всё время наблюдала за ним из-за угла. Он даже с места не сдвинулся! Разумеется, я высказала ему своё возмущение. Но он в ответ принялся смеяться и дразниться. — Вот как? — хмыкнул Малак, вспоминая располосованный в нескольких местах, точно острой бритвой, мех кроличьего костюма, виднеющийся через порезы и отсутствующие куски ткани механический остов и яростные крики Лаки о том, что ноги его больше не будет в обиталище маленькой злобной бестии. — И чем же всё закончилось? Агата потупила взгляд, изображая, впрочем, не очень убедительно, чувство вины. — Мы немного повздорили. — И? — И подрались, — нехотя призналась девочка. — Что я говорил тебе о правилах поведения? — строго спросил демон. — Нельзя нападать на союзников, — пробубнила в ответ Агата. — Но ведь он первый начал! — А ты с радостью его поддержала, — осадил её Малак. — Я не намерен разгребать ваши склоки, искать правых и виноватых, а также ещё хотя бы раз возвращаться к этой теме. Поэтому я хочу заручиться твоим словом, что такого больше не повторится. Ты меня поняла? — Поняла, — подавив в себе чувство горькой обиды, кивнула девочка. — Хорошо. Тогда как насчёт Пенни? — Нет! Только не Пенни! Она снова попытается затискать меня до смерти! Демон не стал напоминать маленькому монстру о том, что умереть от удушающих объятий ей вряд ли грозит, поскольку она и без того уже пару десятков лет как мертва. По милости всё той же Бирс. — Может, отправить тебя к Маме-медведице? Уверен, медвежата сумеют тебя развлечь, а Медведица не откажется рассказать вам пару увлекательных историй. — Но мишки всегда такие шумные, — вздохнула девочка-монстр. — Из-за их постоянной возни и грызни не слышно даже телевизора. А если Мама-медведица начинает что-то рассказывать, то постоянно отвлекается на них. Потом забывает, на чём она остановилась, начинает повторяться или рассказывать совершенно другую историю. Кажется, мне так ни разу и не удалось услышать хотя бы одну из них до конца. — Клоуны? — Нет. Они тоже дразнятся и придумывают обидные шутки! — Госпиталь? — Исключено. Тёти-Жнецы обращаются со мной, как с маленькой! А я уже давно не маленькая! Малак раздосадовано вздохнул. Разумеется, он мог бы просто ещё раз прикрикнуть на Агату, указав ей на её место, развернуться и скрыться в портале, оставив маленького монстра самостоятельно переживать нежданно-негаданно наступивший кризис перевоплощения. Но ему очень не хотелось испортить тот небольшой эксперимент, который он однажды затеял. Беспрекословного подчинения от своих столь разительно отличающихся друг от друга созданий Малак добивался тоже весьма по-разному. Для кого-то это был весьма болезненный кнут, для кого-то — очень сомнительный пряник. С Агатой, когда Малак всё же решил призвать её из Пустоты, демон, ради разнообразия, решил вести себя иначе. Привязанность. Именно из неё, как само собой разумеющееся, возникала едва ли не жертвенная преданность маленького монстра, ещё не до конца успевшего свыкнуться со своим существованием в Тёмном Измерении. Как и любое другое чувство, будь то страх, ненависть или жажда власти, привязанность требовала постоянной подпитки. И Малаку, как искусному манипулятору с большим стажем, это было хорошо известно. Медленно сосчитав про себя до десяти, демон выдохнул, а затем сдержанно кивнул. — Хорошо. Я готов уделить тебе немного времени. Кажется, ты что-то говорила про книгу. Просиявшая было Агата мгновенно сникла. — Но, — девочка робко потупила глаза в пол, нервно переступив с ноги на ногу. — Что? Ты можешь говорить открыто, — подбодрил её демон. — Между нами не должно быть никаких секретов, ты ведь помнишь? — Моей книги больше нет. Девочка обвела взглядом кучки серого пепла возле своих ног, в которые превратились все её старательно выведенные строчки и не менее кропотливо сделанные рисунки. Малак же снова про себя выругался. Хоть он и старался держать в узде свой тяжёлый характер, не проявляя его без веских на то причин, временами ему не удавалось избегать ярких вспышек гнева, сжигающих буквально всё, что попадало в радиус их действия. В таких случаях демону неизбежно приходилось сталкиваться с их последствиями, которые порой бывали не слишком приятными даже для него самого. Совсем как сейчас. Не станет же он, в самом деле, взамен чтения играть с Агатой в прятки или догонялки. — Сейчас вернусь, — коротко бросил демон и скрылся в возникшем рядом с ним проёме портала. С каким бы пренебрежением Малак не относился к представителям человеческого мира, он не мог отрицать того, что порой среди них появлялись индивиды, способные привлечь его внимание и удивить. Порой даже приятно. Так, например, Сен-Лоран знал толк в моде, Бетховен и Страдивари — в музыке, Эспиноза кое-что понимал в архитектуре, а кисти да Винчи оставляли на холсте весьма недурный след. Однако, по мнению Малака, наиболее ощутимых высот в своих творческих порывах человечеству удалось достигнуть именно в области литературы. Из одного, порой по чистой случайности обретённого зёрнышка знаний, человеческая фантазия была способна взрастить грандиозное ветвистое древо (а то и целый сад) и накормить его плодами тысячи алчущих просветления умов. Сам Малак к изучению человеческой литературы, как и прочего проявления художественной мысли, относился весьма и весьма избирательно. Именно поэтому для книжных полок в его личном кабинете было отведено лишь ограниченное пространство. Длинные пальцы демона пробежали по тиснёным корешкам. Некрономикон, Молот Ведьм, Библия, сборник произведений Кафки, Франкенштейн, Изгоняющий дьявола… Плотный график редко позволял Малаку расслабиться и провести время за чтением, поэтому книги по большей части исполняли роль предмета интерьера. Но иногда, проходя мимо полок, направляясь на заключение очередной сделки или намереваясь нагрянуть с инспекцией в одно из своих царств, Малаку нравилось открывать выбранную наугад книгу на первой попавшейся странице. Как правило, их содержание своей нелепостью и натужными выдумками вызывало у него сардоническую ухмылку или вовсе безудержный смех. Но чего ещё можно было ожидать от существ, в девяноста процентов случаев вынужденных строить свои умозаключения об устройстве окружающего их мироздания исключительно на догадках? За это Малак и ценил свою небольшую коллекцию: она помогала отвлечься от обыденной мрачной реальности, которая после сорванной сделки с Бирс начала становиться даже мрачнее, чем обычно. Демон задумчиво поскоблил длинным когтем правый рог, а затем, сняв с полки одну из книг, снова сотворил портал, ведущий к Школе. По сравнению со всеми остальными, выбранная им книга была самой небольшой по объёму, а следовательно, на её чтение уйдёт не так и много времени. Из всех возможных вариантов этот выбор представлялся демону самым логичным. — «По мне, неспособность человеческого разума соотнести между собою все, что только вмещает в себя наш мир, — это великая милость», — начал читать демон, подождав, пока Агата поудобнее устроится на одном из стульев, всем своим видом выражая готовность внимать каждому произнесённому им слову. — «Мы живем на безмятежном островке неведения посреди черных морей бесконечности, и дальние плавания нам заказаны», — продолжал он, про себя согласно кивая озвученным мыслям. — «Науки, трудясь каждая в своем направлении, до сих пор особого вреда нам не причиняли. Но в один прекрасный день разобщенные познания будут сведены воедино, и перед нами откроются такие ужасающие горизонты реальности, равно как и наше собственное страшное положение, что мы либо сойдем с ума от этого откровения, либо бежим от смертоносного света в мир и покой нового темного средневековья». За следующие полчаса Агата не проронила ни единого звука, не считая негромкого постукивания отодвигаемого стула, когда, устав сидеть на одном месте, маленький монстр переместилась на пол, поджав под себя ноги, обхватив длинными руками голые коленки. В следующий раз девочка напомнила о своём присутствии тихим шуршанием подола школьного сарафана, когда, в очередной раз меняя положение, взобралась на парту и блаженно вытянулась на ней в полный рост, подложив под голову руки. Казалось, ещё немного, и юный страж осколка Загадки Небес задремлет, убаюканная ровным, делающим акцент на шипящих звуках голосом. Несколько раз, прежде чем перевернуть страницу, демон вскидывал на неё взгляд, но всякий раз видел на бледном худом лице лишь выжидательное выражение и возвращался к чтению. — «Из разверстых глубин поднимался невыносимый смрад. Со временем чуткому Хокинсу почудилось, будто он слышит там, внизу мерзкий хлюпающий звук. Все насторожились — все чутко вслушивались, когда показалось Оно: истекая слизью, тяжело и неуклюже Оно на ощупь протиснулось в черный проем всем своим зеленым и желеобразным громадным телом — и вылезло в тлетворную атмосферу отравленного града безумия». Агата вновь зашуршала юбкой, в этот раз переворачиваясь на живот, устроив подбородок на переплетённых пальцах и, согнув ноги в коленях, принялась болтать в воздухе босыми пятками. При этом девочка старалась заглянуть в книжные страницы, то ли пытаясь разобрать текст, расположенный по отношению к ней вверх ногами, то ли желая понять, долго ли ещё до конца истории. — «Должно быть, монстр оказался в ловушке, когда канул на дно, запертый в своей черной бездне, иначе мир уже оглох бы от воплей безумия и страха. Но кому известен финал? То, что поднялось из глубин, может и затонуть; то, что затонуло, может подняться на поверхность. Тошнотворная мерзость ждет и грезит в пучине, города людей рушатся, расползается распад и тлен. Настанет время — но я не должен думать об этом, я не могу! Об одном молюсь: если я не переживу своей рукописи, пусть в моих душеприказчиках осторожность возобладает над храбростью и они позаботятся о том, чтобы страницы эти никому больше не попались на глаза!», — закончил Малак, возвысив голос, и в драматическом жесте заправского рассказчика громко захлопнул книгу, так, что Агата вздрогнула от неожиданности. — Конец, — возвестил он. — Тебе понравилось? — Нет, — чистосердечно, помня про наказ Малака ничего от него не скрывать и говорить прямо, призналась Агата. — Нет?! — Малак едва не подскочил на стуле. — Почему ты раньше об этом не сказала? — Я подумала, что раз ты сам выбрал именно эту книгу, значит, тебе самому она нравится. А другую ты можешь не захотеть читать и уйдёшь. А мне так хотелось, чтобы ты остался. Пожалуйста, папочка, не злись на меня, — девочка-монстр проворно соскользнула с парты и на всякий случай отбежала подальше, хоть и понимала, что гнев Малака без труда достанет её на любом расстоянии. Но, к её удивлению, Малак лишь обессиленно уронил руки на колени. — Я не злюсь на тебя, Агата. Только, пожалуйста, постарайся больше не отвлекать меня от дел без веских на то причин. — Хорошо, — девочка виновато понурила голову и ссутулила плечи. Поднявшись, Малак сотворил портал в свою резиденцию. Однако прежде чем шагнуть в него, обернулся. — Книга и вправду была так себе, — вдруг признался он. — Слишком много занудства. К следующему разу попробую подыскать что-нибудь поинтереснее. При этих словах по лицу Агаты расползлась такая широкая улыбка, что демон даже испугался, как бы верхняя часть её головы не отвалилась.***
— Здравствуй, Бирс. — Чего тебе нужно, грязный демон? — мгновенно, словно многократно репетировала эту фразу перед зеркалом, откликнулась женщина. — Позволь напомнить тебе о правилах хорошего тона, — назидательно проговорил Малак. — Прежде чем спрашивать о цели визита, сперва ты должна поприветствовать меня в ответ. Попробуем ещё раз? — Ты явился сюда для того, чтобы учить меня этикету? — приподняла светлую бровь Бирс. — Нет. — Тогда выкладывай истинную причину своего проявления или катись ко всем чертям! — Похоже, ты не в настроении, Бирс. Что случилось? Неужели мои слуги схватили очередную твою марионетку? Скорее расскажи мне, кто из них отличился? Как справедливый хозяин, я должен поощрять подобную исполнительность. — Будто ты сам не в курсе, — фыркнула Бирс, демонстративно отворачиваясь от огромного глаза, торчащего прямо посреди одной из дверей её Зала. — Видишь ли, я немного отвлёкся и поэтому пропустил столь знаменательное событие. Очередной провал Бирс! Клянусь, я мог бы любоваться подобным зрелищем целую вечность! Казалось, ещё немного, и из ушей Бирс начнёт валить пар. Поняв, что точка кипения успешно достигнута, демон довольно рассмеялся. — Будет тебе, Бирс! Уверен, что однажды тебе повезёт, и в твой зал попадёт душа, некогда принадлежавшая смертному с врождённым талантом к противостоянию монстрам. Скажем, лет через триста — триста пятьдесят. А пока ты ждёшь, думаю, тебя не затруднит ответить мне на один вопрос. Скажи, какие книги тебе нравились в детстве? Успевшая было набрать полную грудь воздуха для развёрнутого и обоснованного ответа на все нападки Малака, Бирс шумно выдохнула. — Что? — переспросила она, думая, что ослышалась. — Книги, Бирс. Это такой прямоугольный предмет из листов, на которые нанесены буквы, складывающиеся в текст. Иногда кроме текста встречаются картинки, графики или… — Я знаю, что такое книга, мерзкий ты демон! — О! Прекрасно! Тогда это должно быть совсем легко. Обещаю, что после этого я тут же уйду. Или, может быть, ты научилась ценить мою компанию? — К чему тебе знать о моих детских предпочтениях? — с подозрением прищурившись, спросила Бирс. — Манеры, Бирс, манеры, — поцокал языком Малак. — В приличном обществе не принято отвечать вопросом на вопрос. И если ты продолжишь так отчаянно скрипеть зубами, то попортишь эмаль. — В твоих советах я нуждаюсь ещё меньше, чем в твоих поучениях! — Ты так в этом уверена? Прислушайся ты к моим советам ещё в самом начале нашего знакомства, и тебе не пришлось бы разыгрывать из себя принцессу, запертую в башне. — Лучше так, чем стать очередным экспонатом в твоём цирке безмозглых уродов! — Дело твоё, — одним голосом демону удалось передать пожатие плечами. — Но это совсем не обязательно был бы цирк. В любом случае, теперь слишком поздно об этом думать. — Почему? — не удержалась от вопроса Бирс. — Потому что после твоей выходки я немного поразмыслил и приготовил для тебя нечто совершенно другое. Особенное. Я постарался вложить в эту идею всё своё мастерство и творческий потенциал. Если ты отказываешься говорить, то, быть может, тебе будет интересно послушать? Я готов озвучить каждую деталь в мельчайших подробностях. А по твоей реакции попробую догадаться, что из перечисленного возымеет больший эффект. Ведь сыграть даже столь элементарную вещь, как полная невозмутимость — выше твоих во всех смыслах ограниченных способностей. — Ну хорошо! Так и быть, — тоном, будто оказывая Малаку величайшую милость, возвестила Бирс. — Я расскажу тебе о детских книжках. Но после этого ты сразу исчезнешь! — Таков был уговор, — согласился демон. — Надеюсь, у тебя есть, — Бирс окинула глаз презрительным надменным взглядом, — чем записывать названия. — Не переживай, Бирс, — обманчиво мягко проговорил Малак. — У меня прекрасная память. В неё врезается буквально каждое твоё слово. Когда-нибудь ты обязательно ответишь за каждое из них. А теперь, прошу тебя, начинай говорить. Бирс судорожно сглотнула, про себя надеясь, что демон этого не заметил. Кажется, время шуток закончилось.***
Малак раздосадовано швырнул книгу на стол и откинулся на мягкую спинку глубокого кресла. Падая, книжка задела и едва не опрокинула стопку уже изученных демоном книг с детскими сказками и историями, перечень которых дала ему Бирс. Уже на второй книге демон решил было, что ведьма над ним посмеялась. Однако расположенные на первых страницах аннотации упорно твердили ему об обратном. По крайней мере, те, кто их составлял, были уверены, что данная литература вполне подходит для детей возраста от шести до десяти лет, что вполне соответствовало возрасту Агаты на момент её смерти. Но при этом содержание книжек заставляло глубоко задуматься. Разумеется, в них не было чудищ неопределенного антропоидного вида, с головой, как у спрута, с клубом щупалец вместо лица, с чешуйчатым телом, гигантскими когтями на лапах и длинными узкими крыльями за спиной . Однако жестокостью отдельных моментов эти самые сказки могли поспорить с явно нездоровой фантазией мистиков — как ныне живущих, так и тех, чьи имена уже давно стали частью истории. Съеденные живьём старушки, сожжённые заживо ведьмы, умерщвлённые принцессы, которые возвращались к жизни благодаря сомнительным действием случайно проходивших мимо принцев и королей, нашпигованные камнями волки, люди с рыбьими хвостами, демоны с невыговариваемыми именами, поедающие младенцев, отравленные шипы, яблоки, кинжалы, подковёрные интриги и заговоры… Если Бирс и вправду росла, слушая, как она утверждала, о чём-то подобном, то теперь Малаку было гораздо понятнее, почему сейчас она являла собой столь отвратительную, беспринципную, жестокую и коварную персону. Когда же Малак решил, что ни одна из историй уже ничем не сможет его удивить, в руки ему угодил невзрачный томик, в котором вместо цветных иллюстраций содержались мрачные гравюры. И если те истории, с которыми к этому времени уже успел ознакомиться демон, вызывали у него недоумение, то их ранние версии, содержащиеся, как оказалось, в этой самой книге, не прошедшие несколько стадий переписок и адаптаций, ввергали в состояние лёгкого шока. Самым удивительным открытием для Малака стало то, что львиную долю бесчинств в этих историях творили не монстры, не злобные существа из других миров, не мятущиеся духи, а люди. Самые обычные люди, обуреваемые жаждой власти, алчностью, похотью, завистью. И если таким образом смертные старались внушить своему потомству мысль о том, что самая страшная угроза исходит от им же подобных, а вовсе не от таких, как Малак, что ж, демону это было лишь на руку. Добро здесь тоже было весьма относительным, а зло… На секунду Малак даже задумался о том, к какому из лагерей он мог бы причислить себя, но очень быстро понял, что не желает иметь с этим ничего общего. Разве что… Демон злорадно улыбнулся и, дотянувшись до отброшенного ранее томика, наугад раскрыл страницу. «Ты будешь плясать, плясать в своих красных башмаках, пока не побледнеешь, не похолодеешь, не высохнешь, как мумия!» — прочитал Малак вслух, с выражением, представляя, как пригрозит Лаки подобным наказанием за его безалаберность. Зрелище без остановки отплясывающего чечётку кролика показалось ему забавным. А когда к нему добавился ещё и Хэнгри с мясницким топором, готовый отрубить лидеру Банды ноги, чтобы избавить того от вечных страданий, и заламывающая в отчаянье руки Пенни, демон не выдержал и расхохотался. Пожалуй, эту книгу он оставит в своей коллекции. В ней вполне сыщется ещё пара-тройка идей, которыми можно будет сбить спесь с обнаглевшего аниматроника. А быть может, и нечто такое, что вдохновит его на создание новых кошмаров. А ещё лучше — одного персонального Кошмара, в который он однажды упрячет Бирс до скончания времён. Что касается Агаты, если девочка однажды снова загрустит, он прочтёт ей «Божественную комедию» Алигьери. В этом произведении ему всегда нравился юмор, с которым автор относился к своим же словам. Да и стиль изложения был приятный. Демон поставил томик на полку между Лавкрафтом и Кафкой, а прежде чем выйти из кабинета, щёлкнул пальцами. Оставшиеся на столе книги вспыхнули ярким белым пламенем и в одно мгновение обратились в пепел, который смёл порыв воздуха от закрывшейся за Малаком двери.