Salty Sand

— Асагири, как же ты задолбал, — Минами тяжело вздохнула и ткнула Гена пальцем в щёку. — Тебе нужно отдохнуть. Ген закатил глаза и, отмахнувшись, хлебнул кофе. Третий по счёту, кажется. — Дорогая, я только и делаю, что отдыхаю. Ген даже не лукавил. Он никогда не отличался особой тягой к тяжёлому труду, предпочитая работать немного, но за большие деньги (тем не менее, его рабочий график каким-то образом всё равно оставался перенасыщенным, но Ген списывал это недоразумение на влияние Рюсуя), и за сегодня он не сделал ровным счётом ничего полезного. Просто вот уже десять часов подряд пил кофе и отупело пялился в монитор с чувством собственной никчёмности. Он пытался обработать свою последнюю съёмку для одного журнала, и… Нет, ну кто в двадцать первом веке снимает так? Он? Нет, Ген отказывался в это верить. У него был вкус. А у человека, сотворившего это, его явно не было. А если всё-таки вытянуть точку белого?.. Размышления прервал резкий голос Минами. — Нет, ты только и делаешь, что прокрастинируешь, это не одно и то же. Тебе нужно в отпуск. — Нет, не нужно. У меня выставка на носу. И неделя моды. И съёмка для Vogue. И- — …и всё это только в июле, а на дворе — третье мая. И ты только что закончил огромный проект. Асагири, выдохни, у тебя уже буквально глаз дёргается, — Минами выгнула изящную бровь, многозначительным взглядом указав на его и правда дёргающийся глаз. Ген поправил очки и взмахнул длинной чёлкой, будто пытаясь скрыть изобличающую его нервозность улику. Она фыркнула. — Когда ты в последний раз спал? Ген задумался. — Позавчера? В лоб сразу же прилетел щелбан. Ген вздохнул. Мир слишком жесток и бесчеловечен. Как жить на этой планете, когда тобой помыкает твоя собственная ассистентка? Да, Ген только что закончил огромный творческий проект. Выпустил в печать фотокнигу. Провёл пятнадцать съёмок за неделю. Организовал благотворительный проект для National Geographic… И, ну, до кучи — расстался с парнем и отметил тридцатилетие. По поводу последнего, кстати, у него всё ещё были вопросики к богу. Какого хрена, чувак, они же договаривались, что стареть будут все, кроме Гена? Короче, Гену было не до сна. Некогда. Фотки для модных журналов сами себя не отретушируют. А душа жаждала не только денег, но ещё и искусства, поэтому по ночам приходилось вести фото-охоту за такими недоступными в Нью-Йорке звёздами… — Ген, — вздохнула Минами, снова отворачивая его лицо от компьютера, — боюсь, у тебя проблемы с ориентацией во времени. Ты не спал уже почти месяц. Я понимаю, что тебе больно- — Мне не больно, — фыркнул Ген. — Я молод, богат, успешен и ежедневно смотрю на самых прекрасных женщин планеты, где в этом списке хоть что-то, по поводу чего я могу печалиться? Минами задумчиво почесала подбородок. — Как минимум, помимо всего этого, у тебя кризис среднего возраста вперемешку с инфантильностью, разбитое сердце и хроническая усталость. И ты самый гейский гей на планете, тебе нет дела до женщин. — Как это — мне нет дела до женщин? Я, вообще-то, умею ценить прекрасное! — ахнул Ген, драматично прижав ладонь к груди. — И у меня нет кризиса среднего возраста. Мне всего тридцать. — Ну, самое время. — Минами, ты мешаешь мне работать. — Очень на это надеюсь. Ген страдальчески застонал, откинувшись в кресле. — Я не могу не работать, понимаешь? Всё, что я делаю последнее время, — это тлен, бесталанное дерьмо без какой бы то ни было ценности. Как только я остановлюсь, меня поглотит безумная воронка шоу-бизнеса, и я окончательно сгнию в безвестности и нищете… — Асагири, я тебе говорила, что ты заебал? — Регулярно, моя дорогая. Минами вздохнула. — Всё, что с тобой происходит — закономерный результат выгорания. И того, что тебе давно пора на терапию, — Ген поднял вверх палец, чтобы поспорить, но Минами успела продолжить раньше, — и, нет, твою мать, набить татуировку, купить мотоцикл и подраться в баре — это не терапия, что бы ты там ни заливал. Тебе нужно развеяться. Сходить на свидание, потрахаться хорошенько- — Минами-чан! — Не минамичайничай мне тут! — она отвесила ему очередной щелбан. — Ты уже месяц как расстался с Хьёгой, и я не устану повторять, что правильно сделал, но пора идти дальше. Уже года два, как пора было, но уж хоть теперь! Как ты вообще с ним встречался? Он же настоящий абьюзер! И этот… как его… газгольдер! — Ага, — Ген хихикнул, — именно он. Газлайтер. А ещё, на минуточку, мой менеджер. — Зачем тебе вообще менеджер? — Чтобы меньше работать! — Что-то это нихрена не получается! Ген прикрыл глаза. В грудине потянуло, неприятно и глухо-болезненно. Он не жалел, что прекратил эту длинную полную взаимного несчастья и нездоровой зависимости историю длиной в пять лет, нет, он всё сделал правильно. Он думал, что всё пройдёт хуже. Откровенно говоря, он всегда немного побаивался Хьёгу, но в свой тридцатый день рождения решился на такой заветный подарок самому себе. Свобода. — Итак, значит, на этом всё, — бесстрастно выдохнул тогда Хьёга. Это было утверждение, а не вопрос. Он стоял спиной к огромному окну своего офиса, из которого открывался вид на оживлённый Манхэттен, а по стеклу барабанил сильный дождь, поддерживая своим ритмом бешеный пульс в груди у Гена. — Ага. — Полагаю, я всё ещё могу рассчитывать на работу по нашему контракту? — Хьёга звучал всё так же безэмоционально. — Конечно. — Но не более того. Ген утвердительно кивнул, почти не веря, что это происходит в реальности. — Не более. Наверное, он должен был быть расстроен, должен был чувствовать… что-то. Но там, в груди, был только страх и неподъёмная, почти титаническая усталость. Возможно, ещё тихая, очень далёкая боль, но, на самом деле, это чувство продолжалось уже давно. Конечно, их с Хьёгой секс был великолепным, действительно великолепным, особенно тогда, в самом начале, но последний год… Ген чувствовал себя нежеланным, используемым, скорее удобным, чем действительно ценным. Возможно, когда-то давно их с Хьёгой связь могла стать чем-то большим, но… нет. Честно говоря, в тот вечер Гену не потребовалось много времени, чтобы поддаться искушению крепкого алкоголя. У него был день рождения с не самой внушающей надежду цифрой, и он только что закончил длительные физические отношения с собственным менеджером, и это был прекрасный предлог хорошенько напиться. И подраться. И пьяным поехать в ближайший тату-салон. И оформить сделку на покупку мотоцикла. В общем, второго апреля Ген проснулся с длинной тонкой линией на левой щеке, напоминающей какую-то дьявольскую улыбку (как ему вообще пришло это в голову?), с фингалом под правым глазом и с новеньким фиолетовым кавасаки. С тех пор Ген не пил. Вот уже месяц. Ну, разве что, только кофе. Минами, увидев его татуировку, смеялась просто неприлично долго, и разослала фотку его несчастного опухшего лица буквально всем знакомым. Ген же то и дело забывал об этой детали напрочь, периодически пугаясь своего отражения в зеркале. В общем, если так подумать- — Отправляйся на море, — Минами снова прервала его саморефлексию. Ген снова закатил глаза. — Мы и так на море? — нет, ну а что, технически, Манхэттен был островом. В океане. Какое ему ещё море, куда ж ещё морее? — Заебал, говорю же, — вздохнула ассистентка и схватила с полки глобус. Жопа Гена почуяла подвох. Она хорошенько раскрутила синий шарик, ткнув своим изящным пальчиком в какое-то рандомное место, и пригляделась, пытаясь понять, куда же попала. — Всё, едешь в Леричи. Ген тут же оживился. — О, это же, кажется, Италия! Столько там можно красоты наснимать! — О, нет, — улыбка Минами стала почти что хищной. — Камеру ты с собой не берёшь… — Как хорошо, что в айфоне отличная камера! — …и телефон я тебе выдам простецкий. С кнопочками. Никаких телескопических объективов с модными матрицами. — Нееееет! — Ген театрально схватился за сердце. — Ты не можешь так со мной поступить! Я твой начальник! Минами фыркнула. — А порой кажется, что ты мой ребёнок. В общем, решено, — она тут же открыла приложение с авиабилетами и принялась усердно что-то тыкать. — Ближайший месяц читай книжки, плавай в море и смотри на мир глазами, а не через объектив. Глядишь, отдохнёшь, и выгорание подлечится, и вдохновение поймается. Ген упал лицом в стол. Жизнь кончена. Вся Вселенная работает против него. Вот прямо сейчас можно ложиться и помирать. Ему как раз уже тридцать, самое время. Башка и так уже наполовину седая, считай, жизнь пожил. Где там его помиральная яма? Мучительница же с небывалым энтузиазмом продолжала разрушать его судьбу в месячной перспективе. — И, да, после инцидента с тем пабом, доверять тебе самостоятельную поездку больше нельзя. Пошлю с тобой Рю, приглядывать за твоей задницей. От возмущения Ген даже немножечко воскрес. — Только не Рю!!! — он сделал жалобные кошачьи глаза, но, кажется, на Минами это больше не работало. — Он запретит мне тратить деньги! — В этом и смысл. — А ещё он будет водить в номер всех подряд! И трахать! — Так и быть, у вас будут разные номера, — она кивнула ему с благородной альтруистической улыбкой. — Тебе бы тоже не помешало с кем-нибудь- — И Рю снова будет приставать ко мне! — Ну, его можно понять, но ты умеешь его останавливать! — А ещё- Минами хлопнула ладошкой по столу. — Хватит. Если не Рю, тогда Кинро. Ген ахнул и запротестовал ещё активнее. — Нет-нет-нет, только не Кинро, я порежу вены корочкой от пиццы, ты меня знаешь, утоплюсь в море, скормлю себя чайкам, я ж с ним задохнусь, во всём мире не хватит форточек, чтобы унять его душноту.… — Тогда Рю. — Ты жестока. — За это ты меня и нанял. Так, спустя всего три дня сборов, десять часов перелёта и сорок восемь минут из аэропорта до крошечной гостиницы, Ген оказался в Леричи. Вместе со своим финансовым агентом и, каким-то неведомым образом, ещё и другом, Рюсуем Нанами, который, в отличие от Гена, был в восторге. — Мы обязательно снимем яхту! — Меня укачивает в море, — вздыхал Ген, — и тошнит. — Это у тебя яхты нормальной не было, — утвердительно кивнул Рю. — И капитана на этой яхте! Ген скучающе огляделся. Лазурная прибрежная линия Лигурийского моря, отвесные скалы, по которым разбросаны яркие разноцветные домики, чайки, пальмы, магнолии, какая-то крепость на вершине горы… Где же его любимые стеклянно-бетонные джунгли Нью-Йорка, где небоскрёбы, пробки и грязное метро? Ген был плодом цивилизации! Кислород был для Гена ядом! Если пшикнуть на него чистой морской водой, Ген мог буквально раствориться! Но указующий перст судьбы, точнее, тонкий пальчик Минами, приземлился сюда, в небольшой портовый городок, известный каким-то особым видом устриц, обитавшим на его скалистых берегах, и всего в пару тысяч человек населением. — И в этой дыре мы застряли на целый месяц, — страдальчески застонал он. — Рю! Ну хоть ты-то согласен, что это пиздец? Я пытаюсь хоть кому-то на это пожаловаться, но все просто шлют меня на хуй! Нанами хохотнул, с удовольствием потянувшись, восторженно глядя в большое окно гостиницы, и натурально казался здоровенным счастливым ретривером, разве что хвостом не вилял. — Ты не понимаешь, как тебе повезло, чувак. Ты в одном из самых красивых мест планеты в компании одного из самых прекрасных людей! Я научу тебя ценить эту жизнь. Ты ещё возвращаться не захочешь! — Сильно сомневаюсь, — пробурчал Ген и принялся раскладывать вещи из своего огромного чемодана. ••• — Ишигами, как же ты задолбал, — Кохаку тяжело вздохнула и ткнула Сэнку пальцем в щёку. — По какому поводу очередной акт загадочного страдания за барной стойкой? Сэнку вздохнул и хлебнул свой виски. Третий по счёту, кажется. — Хьюстон прислал ответ по поводу моего проекта, — он ощущал себя разбитым, злым и грустным. Без шуток, этим письмом решалась вся его жизнь, и, увы, эта самая жизнь стремительно шла ко дну не хуже бесславно затонувшего батискафа «Титан». Кохаку кивнула. — И что? Он подумал? — Подумал, — пожал плечами Сэнку. — И — нет, он не будет вкладываться в моё исследование, — Сэнку подцепил вилкой креветку, смачно запив её большим глотком виски. Вообще, креветки больше подходили к пиву, но сегодня в плотном расписании Сэнку числился сеанс страданий по поводу тщетности бытия, а к нему полагался виски. — То есть, как это — не будет? — Кохаку смешно помотала головой, будто плохо расслышала из-за воды в ушах. — Так это, Кохаку, так это. Говорит, исследование океанского дна его не интересует, а если я так хочу продолжать им заниматься, мог бы и не уходить из НАСА. — Но они ж там аппараты собирают, а не дно исследуют? Сэнку взмахнул рукой. — Вот! Даже ты это понимаешь! А этот старый ублюдок — нет! Кохаку угрожающе выгнула бровь. — В смысле «даже я»? Он отмахнулся, продолжив негодовать. — Говорит, нахрен тебе сдался этот океан, когда у нас космос не исследован! А нахрена мне этот космос? Пусть батя им занимается. Я хочу что-нибудь пополезнее делать. 80% океана для науки — вообще непаханное поле, надо сначала со своей планетой разобраться, разве нет? Кохаку окинула его долгим внимательным взглядом. — Что-то ты темнишь. Сэнку замер, переваривая это заявление. Осторожно спросил. — Что ты имеешь в виду? — Ну, это ваше перетягивание каната «космос-океан-космос-океан» длится далеко не первый год, если бы Хьюстон тебя попёр только на основании того, что ты кинул его в НАСА, ты бы так не расстроился, — она победно усмехнулась, постучав себя пальцем по виску, будто сочла свои выводы гениальными. — Дело явно в чём-то ещё. Сэнку всплеснул руками. — Да бесит! В прошлом году этот старый ублюдок вложился в тупой стартап со свитерами для лысых котов! А нормальное исследование океанского дна его, значит, не интересует? Тем более у меня куча реального опыта, докторская по океанологии дописана, осталось только защиту дождаться, лаборатория, подобный план… Ксено ведь сам когда-то проект «Орфея» в НАСА запустил, какого ж- — Сэнку, — Кохаку оборвала его пламенную речь, которая грозила стать самым длинным его монологом с момента предзащиты. Сэнку вообще был довольно немногословен, ну, если дело не касалось его страсти — науки. — Я знаю, что ты гениальный учёный, и что горишь этим исследованием, как никто другой. Более того, Ксено тоже это знает. И, я уверена, очень ценит. Но он тебе отказал. Почему? Там ведь был ещё какой-то аргумент, верно? — Ну… был, — нехотя согласился Сэнку. — Но он тупой. Аргумент. Хотя и Хьюстон тоже. — Что он сказал? — усмехнулась кузина. Её явно забавляли отношения Сэнку с его первым научным руководителем (и другом их странной семейки по совместительству). А ещё она явно забавлялась со всех неудач самого Сэнку. Ну, что он, виноват, что пока великий рандомайзер вселенной раздавал всем удачу, он стоял в очереди за интеллектом? Вот то-то и оно. Теперь его повсюду окружали удачливые тупицы. Хреново, всё-таки, было быть Сэнку Ишигами… Он вздохнул. Хлебнул виски. Закусил креветкой. Поморщился. — Сказал, что быть хорошим учёным и иметь большой опыт в различных исследованиях, в том числе, НАСА-вских, достаточно, чтобы меня взяли на работу в любую лабораторию мира. А чтобы открыть собственную исследовательскую компанию — нет. Мол, это надо прежде всего уметь договариваться с людьми и выстраивать долгосрочные отношения. Поставщики, подрядчики, работники — к ним ко всем придётся найти подход. И что он буквально не знает других людей, которые были бы в этом деле хуже меня, — Сэнку фыркнул и отвёл взгляд. Самым обидным было то, что девяносто процентов инвестиций расчётливого и собаку съевшего на бесконечных грантах Хьюстона окупались. То есть, проведя долгие годы, побираясь на научном поприще, этот старый ублюдок отрастил себе нюх и правда всегда знал, во что вкладываться. И… если он не желал вкладываться в него, в Сэнку, неужели он действительно считал, что Сэнку облажается? Ещё и из-за какого-то там общения? — Ну и в чём он не прав? — выгнула бровь Кохаку. — Всё по фактам сказал. Ты совершенно не умеешь выстраивать с людьми отношения. — Слыш? — возмутился Сэнку. — Умею я выстраивать отношения! — Да? — сестра окинула его скептичным взглядом. — И с кем же ты завязал хоть сколько-то приятные взаимоотношения? — С тобой. — Я твоя сестра. Это не считается. У меня не было выбора. — Ну, я ещё с Тайджу дружу, — буркнул Сэнку. Кохаку фыркнула. — Вы встречаетесь раз в год, тупо режетесь в приставку целый день и доедаете друг за другом корки от пиццы. Как ты эмоционально в это вкладываешься? — Да я умру за него, если надо. И он за меня! — Я говорю о здоровой эмоциональной привязанности, не основанной на знакомстве в ноль лет и корках от пиццы. Сэнку закатил глаза. — Ещё есть Хром! С Хромом у меня отношения не завязаны на корках от пиццы. И знакомы мы всего лет пять. И работаем вместе успешно! — Во-первых, Хром недалеко от тебя уехал по уровню фриковатости, — Кохаку взмахнула рукой так, будто Сэнку сказал очевидную глупость. — А во-вторых, то, что у вас одна на двоих колония морских огурцов, тоже ни о чём не говорит. Ты и сам скоро станешь морским огурцом. Все твои взаимодействия с людьми повязаны на работе. Ты или в магазине торчишь, или в лабе, или с рыбами своими носишься в гордом одиночестве. — Ещё, вот, с тобой сижу. — Ты не со мной сидишь, а в баре. Бухаешь. Это разные вещи, знаешь ли. Тебе нужно больше отдыхать, Сэнку! Ты психованный и нестабильный. Сэнку закатил глаза. — Ну чего ты заладила? Нормальный я! Очень даже стабильный! И вообще, тебе-то откуда знать? Ты же бармен, а не психолог! — Я не была бы таким крутым барменом, не будь я психологом, — Кохаку отсалютовала Сэнку чистым бокалом, который всё это время старательно натирала фланелевой тряпочкой. — И потому могу авторитетно заявить, что Ксено вполне оправдано не хочет вкладываться в твоё дело, потому что через месяц ты натурально погоришь на человеческом факторе. Потому что ты не умеешь строить отношения. — Да у меня дофига их было, этих отношений, — рявкнул Сэнку, которого вся эта ситуация начала бесить ещё сильнее. Как будто в доказательство этого проходящая мимо официантка — Рубин, кажется? — будто случайно толкнула ногой стул Сэнку. А потом искренне извинилась, погладив Сэнку по плечу. Правда стоило Сэнку посмотреть на неё своим фирменным тяжёлым взглядом, как та тут же смылась на кухню. Так уж повелось, что женщинам Сэнку на первый взгляд очень даже нравился. Особенно, итальянским — те всенепременно хотели его накормить и отогреть. Туристкам он тоже нравился — на фоне горячих местных мужиков, что волочились за каждой юбкой, отстраненный и незаинтересованный Сэнку явно выгодно выделялся. Кохаку говорила, что он для них — что-то вроде вызова. Сэнку её обычно не слушал. Кохаку вообще смешно бесилась по этому поводу — новенькие официантки в баре и местные посетительницы то и дело просили её поближе познакомить со своим симпатичным кузеном. Она уже устала объяснять бедным девочкам, что Сэнку, хоть и симпатичный, глубоко внутри — отборный мудак. Мудак, не способный искренне привязаться ни к чему, кроме научных исследований, старых книг и колонии морских огурцов в лаборатории, и позволяющий девушкам к себе липнуть, просто потому что лень их прогонять. Но в этой бессмысленной и беспощадной дискуссии Сэнку сдаваться просто так уж точно не собрался. — И я прекрасно лажу с людьми. Кохаку снова бросила на него лукавый оценивающий взгляд. — Да? И когда ты в последний раз трахался? — Сэнку поперхнулся виски. Кохаку немного побледнела. — Нет, только не говори, что никогда, умоляю… — Да трахался я! — кажется, Сэнку сказал это слишком громко, потому что на него обернулось несколько случайных посетителей за столикам. Он выдал себе ментальную оплеуху и устало вздохнул. Вот знал же, знал, что нельзя с Кохаку такие разговоры разговаривать, нет же, каждый раз, как в первый раз. Чёртова львица вообще не церемонилась и лезла туда, куда совсем не просили. — Ну, слава богам, — хохотнула та. — И когда же? — Ну… года два назад? Она радостно покачала головой. — Ты безнадёжен. — Очень даже надёжен, — возразил Сэнку. — Куда надёжнее, чем те, кому этот ваш секс важнее работы. Половые отношения вообще сильно переоценены! — Ууу, — присвистнула Кохаку. — Тяжёлый случай. То-то ты такой психованный… — Я не- — Напрягаешься за двоих, а расслабляться не завезли! — Я не понял, тебе Ксено доплачивает, чтобы меня побесить, или что происходит? Кохаку деланно оскорбилась. — Ну что ты! Как можно? — она драматично приложила руку к груди. — Я бешу тебя совершенно бесплатно! Исключительно из благородных альтруистических побуждений! — Кохаку, чёрт бы тебя побрал, а работать кто будет? — из кухни выглянул раздражённый дядя Кокуё, дёрнув головой в сторону столпившихся у барной стойки посетителей, которых Кохаку надо было бы обслужить вместо того, чтоб донимать Сэнку. — Да ща, пап, тут у Сэнку проблемы! Пусть Рури выйдет! — она бросила вслед отцу и тут же повернулась обратно. — Короче, братишка, слушай, пока я щедрая. В тебя никто не будет вкладываться, пока ты настолько дёрганное замшелое чучело. И это Ксено тебя ещё полгода не видел, сейчас-то ты ещё хуже. Тебе нужно больше отдыхать. — Нет, — Сэнку мотнул головой. — Мне нужно допилить защиту докторской. — Я сдам тебя Бьякуе. Сердце пропустило удар. — Ты не посмеешь. — О, ещё как посмею, — сверкнула глазами Кохаку. — Сэнку, я серьёзно. То, что ты всё бросил и переехал сюда, в несчастный крошечный Леричи, не сделает тебя внезапно счастливым, если ты продолжишь в том же духе. Ты можешь сбежать хоть ото всего мира, но не от себя самого. Тебе нужно научиться расслабляться, иначе ты никогда не сдвинешься с мёртвой точки и умрёшь в одиночестве. — Кохаку, — Сэнку устало вздохнул, ощущая неприятный свербящий под кожей зуд. — Я умею расслабляться. — Ага! Докажи это хотя бы сам себе, — хохотнула она и убежала обслуживать посетителей, пока дядя Кокуё снова не выглянул из кухни. Он закатил глаза, схватил со стойки рокс, бутылку виски, свою книжку, тарелку с недоеденными креветками и побрёл за дальний столик. Уж лучше пить в одиночестве, чем в такой компании. ••• — Кажется, дождь собирается? — Рю галантно открыл ему дверь в бар. Ген скользнул внутрь. — Май, конечно, не туристический сезон, но всё равно красиво, скажи? — Какой здесь ближайший нормальный город? — вздохнул Ген, скучающе озираясь по сторонам. Нет, оно, конечно, всё было красиво, но какой смысл в красоте, если он не мог её заснять? Руки чесались без привычного веса камеры, и даже в тик-ток не позалипать — Минами шантажом и манипуляциями вынудила его сдать свой айфон на хранение и выделила взамен жалкую старенькую нокию. Хорошо, хоть ноут разрешили с собой взять на случай форс-мажоров, но с ним наперевес по пляжу не побегаешь. — И зачем надо было переться в бар на гору? Что, на пляже ничего не было? — На пляже был бар для туристов, — Нанами назидательно поднял палец вверх, и, оглядевшись, скользнул за небольшой столик в углу. — А мы хотим познать Италию изнутри! И что в твоём понимании нормальный город? — Тот, где есть хоть один магазин, кроме продуктового, — проворчал Ген, скептично разворачивая меню, и с удивлением вскинул брови, глядя на цены на морепродукты. Дёшево! Ладно, может, тут всё не так плохо. Хотя бы пожрать можно. — Флоренция в часе езды. Час езды — это всё равно, что из Центрального парка добраться до Ботанического сада. Для Гена — сущая ерунда. До этого в Европе он был только на показах, и до сих пор удивлялся местным микроскопическим масштабам территорий. Казалось, вся Италия целиком была чуть больше Манхэттена. Он утвердительно кивнул. — Завтра же едем во Флоренцию. — И зачем? — Мне надо купить камеру, — Ген пожал плечами с таким видом, будто Рюсуй спросил нечто абсурдное. Рюсуй же, едва подняв руку, чтобы подозвать официантку, так и завис. — Ген, тебе нельзя. Если я позволю тебе купить камеру, Минами оторвёт мне яйца и больше никогда не даст. Я не дам тебе на это денег. — Я что, по-вашему, совсем беспомощный дебил, которому даже собственными финансами распоряжаться нельзя? — Ну… да? Ген открыл рот от возмущения и тут же его закрыл. Снова открыл. Снова закрыл. Слова закончились. Если раньше ему казалось, что все охуели, теперь всё стало до боли очевидно — ему не казалось. Он сделал неопределённый жест рукой, даже не понимая, какую эмоцию испытывать. — Нет! Рюсуй сложил руки на груди с видом «о, моё милое летнее дитя». Огромный харизматичный кусок мудака. — В последний раз, когда тебе было грустно, ты купил грёбаный мотоцикл. — Это была рациональная покупка! — защищался Ген. — Мотоцикл идеален для нью-йоркских пробок! — У тебя даже прав нет! — Это у чёрных в девятнадцатом веке прав не было, а у меня есть! Нанами заржал. — Вот, видишь, Италия уже хорошо на тебя влияет! В Штатах ты бы так шутить не стал! Ген хмыкнул. — Мне близки европейские нравы, но обязательно превращать мой отпуск в принудительное лечение? — А ты иначе не понимаешь, — к ним, наконец, подошла официантка, и Рю с отвратительно флиртующим видом принялся делать заказ. Официантка захлопала ресницами, захихикала и пообещала принести лимончеллу за счёт заведения. Вот как у Нанами это получалось? Порой Гену казалось, что этот похабный мудила был таким богатым не потому, что умел зарабатывать, а потому, что умел всё добывать бесплатно. Рюсуй снова повернулся к нему. — О чём это я? Ах, да. Ты ж нормально не умеешь. У тебя совершенно нет чувства внутреннего баланса. Ты или сутками работаешь, или сутками спишь, или тебя из дома не вытащишь, или потом хрен затащишь! Тебе нужно перезагрузиться. И, да, твои последние съёмки были хреновыми. Ген аж поперхнулся от возмущения. — Да как ты смеешь! Все ими восхищались! — Ну, конечно, восхищались, это же ты, — им принесли пиво с лимончеллой, и Нанами послал официантке очередную обольстительную улыбку. — Твоё имя — уже почти гарант гениальности. С точки зрения обывателя ты делаешь крутые фотки. Но кто, кроме меня, скажет тебе правду? — Рюсуй с удовольствием хлебнул пива. — А правда в том, что ты разучился видеть суть! Смотришь в камеру, а видишь не красоту, не истину, как раньше, а сетку три на три и настройки экспозиции, или чё ты там делаешь. Ауч. Ладно, это было больно. Куда больнее, чем Ген готов был признать — и, к сожалению, глубоко внутри Ген знал, что всё так и было. Минами утверждала, что это называется выгоранием — когда некогда любимое дело перестаёт доставлять удовольствие. Ген же считал это слабостью и ленью. Так ему Хьёга всегда говорил. Впрочем, Хьёга частенько ему пиздел. Впрочем, Ген не собирался сдаваться. Он вздохнул. — Я умру без камеры! — Даже не надейся, не умрёшь. — Рю! — захныкал Ген, но через секунду ему принесли огромную миску мидий, и хныкать немного расхотелось. — Что мне тут делать?! Не могу ж я бесконечно жрать. Улыбка Нанами стала почти пугающей. — Я так рад, что ты спросил, дружище! Моя задача минимум очень проста — следить, чтоб ты не убился и не натворил хуйни. Казалось бы, всё предельно просто и скучно, но! — он шёлкнул пальцами с типичным видом шоумена. — Как хорошо, что у нас с Минами разные представления о хуйне! — О, Бишамонтен, мне уже страшно… — и это Ген даже не лукавил. — Я долго размышлял, как бы организовать эту поездку так, чтобы весело было не только мне, — продолжал разглагольствовать Рюсуй. — И, зная тебя, твою любовь искать приключения на свой аппетитный зад, который ты точно дашь мне однажды пощупать, ты знаешь, я так просто никогда не сдаюсь, — Ген закатил глаза, но Рю только шире растянулся в ухмылке, — я решил превратить этот месяц в большой челлендж! Ген моргнул. — Челлендж? Тебе что, пятнадцать? — Лучше! Мне два раза по пятнадцать! — просиял этот идиот, с таким энтузиазмом, что Ген не выдержал и хихикнул. — Короче, я составил план из 10 пунктов, которые тебе необходимо выполнить. Если за две недели ты успеешь чекнуть все 10 пунктов, то на следующий день я куплю тебе камеру, если она тебе ещё будет нужна, или что угодно другое. И последние две недели ты проведёшь так, как захочешь сам. Звучало… не так плохо, как могло звучать. Всё это было похоже на тупейшую манипуляцию, вот только Рюсуй совершенно не умел в манипуляции, этот придурок был прямым, как палка, которую он готов был кинуть каждой встречной юбке. Тьфу ты, кажется, Ген уже заразился от него тупым юмором. Он тряхнул головой и деловито заправил за ухо чёлку. — Окей. И что за пункты? Нанами просиял и вытащил из внутреннего кармана пиджака свёрнутый в трубочку пергамент. Ген едва сдержался, чтобы не заржать. Подготовился, придурок! Основательно подошёл к делу! Рюсуй демонстративно медленно развязал ленточку, расправил список и, довольный, как объевшийся сметаны кот, протянул его Гену. Витиеватым шрифтом в пергаменте значилось следующее. 1. Переспать с незнакомцем. 2. Погулять на свадьбе. 3. Приручить чайку. 4. Поцеловать десять людей за одну ночь. 5. Прочитать 10 книг. 6. Нырнуть с маской. 7. Заказать в семейной итальянской пиццерии гавайскую пиццу. 8. Снять на ночь проститутку и не заняться с ней сексом. 9. Получить в жбан от местного жителя. 10. Выступить на городской площади и собирать милостыню. Ген ощутил себя героем какой-то всратой компьютерной игры, которому нужно собрать ачивки, чтобы перейти на следующий уровень. От списка этих ачивок тянуло поржать. Гениально. Потрясающе. Интересно, что курил Нанами, и почему не поделился с ним? Он усмехнулся и перечитал список ещё разок. Сложно было выбрать что-то особенно дебильное, всё было прямо как на подбор. Ген прочистил горло. — Приручить чайку? Рюсуй пожал плечами. — Это не самое сложное. — А что, по-твоему, самое сложное? — выгнул бровь Ген. — Переспать с незнакомцем, конечно! — Рю закинул в рот кусок сыра. — Ты ж только строишь из себя развратника, но на самом деле — та ещё пуританская задница. — Это я-то пуританская задница?! — Ты-то, Асагири, ты-то. — Да переспать с незнакомцем — это вообще самое простое в твоём дурацком списке! Рюсуй хохотнул. — Тогда соглашайся на сделку! Что-то не давало Гену покоя, нервно тикало бомбой в затылке. Он ещё раз пробежался глазами по списку — вроде бы, ничего такого. Ну, в жбан и в жбан, что он, в жбан никогда не получал? Поцеловаться можно на какой-нибудь игре в бутылочку, пиццу заказать вообще раз плюнуть, чайка… ну, чаек тут, слава богам, хоть на ужин жарь. Вроде бы, всё чисто. Он кивнул головой и протянул руку Нанами. — Забились. — Отлично, — Рюсуй быстро пожал её, и как ни в чём не бывало продолжил. — А теперь к мелкому шрифту в договоре, — он отогнул ещё одну складку пергамента, и, да, там был ещё какой-то текст мелким шрифтом. Ген от возмущения чуть не поседел до конца. — Эй! Какого чёрта! — А ты как думал? Я ж тебе не какой-то там менеджер среднего звена, я элитный финансист, — Рюсуй похабно поиграл бровями. — К тому же, тут ничего такого. Просто правила игры. Ген впился глазами в эту чёртову приписку. — Выполнять задания можно в любом порядке, ладно, это адекватно, — он бросил на Рю быстрый взгляд, но тот выглядел слишком уж довольным. Ген принялся читать дальше. — Никому не называть своего настоящего имени? Это ещё почему? — Ну, ты, вообще-то, селеба, если ты забыл, — усмехнулся Нанами. — Когда ты знаменит, получить одноразовый секс или даже гавайскую пиццу в Италии намного проще. Ген возразил. — Да меня в лицо-то никто никто не знает. Я ж почти всегда за кадром. Тогда уж лучше свою работу не называть. — Окей, вносим поправку: тебе нельзя называть свою профессию и свою фамилию. Так и быть, Гена оставь себе, можешь им пользоваться. Всё это казалось каким-то абсурдом, совершеннейшей нелепостью, идиотским пранком, но, чёрт возьми, Ген уже ощущал себя куда более живым, чем каких-то три дня назад. Он усмехнулся и, опрокинув в себя шот лимонного ликёра, аккуратно сложил список, убирая его в карман. — Вызов принят, Рю-чан. Я управлюсь даже быстрее. — Тогда придётся приступать уже завтра, — мурлыкнул Рюсуй, даже слишком довольный, чем предполагала ситуация. Ген драматично поправил чёлку и выпил ещё один шот ликёра. — Я приступлю уже сегодня. Начну с самого простого пункта. — Получить в жбан? — Переспать с незнакомцем! — он подмигнул Рюсую и деловито огляделся по сторонам. В баре «для местных жителей», как выразился Рюсуй, было немноголюдно (как будто хоть где-то в Леричи было многолюдно). Интерьер был довольно симпатичным, аутентичным, с приятным тёплым освещением и негромкой итальянской музыкой на фоне, и Гену подумалось, что сюда и впрямь было бы приятно заглянуть после работы. За баром стояла красивая блондинка с высоким хвостом, залихвастски разливая коктейли и заливисто смеясь, симпатичные официантки то и дело подмигивали им с Рюсуем (можно было понять их внимание, Ген представлял, как колоритно они тут смотрятся), сновали ещё какие-то люди, молодёжь, старики, но… Следующий момент можно было назвать не иначе, как кинематографичным. А Ген пересмотрел все романтические комедии из девяностых, он был экспертом в таких вопросах. В другом конце бара, за маленьким столиком на одного, со скучающим видом сидел мужчина. Он не был похож на человека, которого ожидаешь увидеть во вторник вечером в баре среди стариков и старлеток. Этот мужчина был молод, вероятно, примерно того же возраста, что и Ген, возможно, чуть младше. На нём была белая рубашка с поднятым вверх воротником, как было модно делать в начале нулевых, закатанная до локтей, с расстёгнутыми верхними пуговицами. Пара круглых очков висела на самом кончике его острого носа, фактурного, идеально-высеченного, такого красивого, и парень не пытался их поправить, увлечённо глядя в какую-то книгу. Бумажную. Толстую. Книгу. Которую он читал в баре. Ген усмехнулся. Такой странный чудак. Он был худощавым, поджарым, но красивый узор плотных вен и заметных мышц на его предплечьях выдавал отличную форму — мускулы заманчиво перекатывались, когда он перелистывал страницы. Парень был чертовски красивым. Длинные светлые волосы немного странного оттенка зелёного — такие красивые — были стянуты в неаккуратный хвост, но пара прядей на лбу спадали вниз, обрамляя его лицо, а по высоким скулам виднелась россыпь милейших веснушек. Гену срочно нужно его сфотографировать. Он потянулся к телефону, но вспомнил, что в нём нет камеры. Только змейка и три контакта. Блядь! Ну что за жизнь! Ген увидел самого красивого человека из всех, кого встречал за последний год, и не может его запечатлеть! Парень казался невероятно печальным. Нет, печальный — не то слово. Каким-то… погрязшим в тоске? Безрадостным? Хмурым? Что-то в нём заставило Гена немного надуться. Ну, типа, эй, подними глаза, красавчик, никто настолько симпатичный не должен быть настолько грустным! Сейчас Ген тебя развеселит. Все говорили, что он был весёлым парнем. Ну, точнее, формулировка была что-то типа «Асагири, ты ёбаный клоун», но это ведь одно и то же, верно? — Ген? — прямо перед его лицом щёлкнули пальцами, но Ген даже не моргнул, чтоб не дай Бишамонтен не отвести от красивого незнакомца взгляда. Внезапно незнакомец почувствовал, что на него кто-то пялится, нахмурился ещё сильнее и посмотрел на него. У него такие странные глаза. Тёмно-красные. Цвета подмороженной вишни. Или запёкшейся крови. Боги, Ген обязан был его сфотографировать. Это не человек, блядь, это произведение искусства. Ему за этот кадр такую премию дадут! Незнакомец выгнул бровь, будто спрашивая, какого хрена Асагири надо, и Ген, осознав, что ведёт себя жутко, наклеил на лицо яркую улыбку. Парень явно разочаровался в их бессмысленном взаимодействии, закатил глаза и вернулся к своей книге. — Эй, Асагири, всё нормально? — голос Рюсуя звучал немного взволнованным. Ген резко повернулся к нему. — Вот этот! Как тебе? — Серьёзно? — Нанами аж скривился. — Вот этот? — Ну, а что, — пожал плечами Ген. — У него глаза умные. И он кажется грустным… — Он выглядит так, будто пропишет тебе в жбан. — Тогда можно будет сразу вычеркнуть девятый пункт! Рюсуй гоготнул, выпил шот и вздохнул, но как-то слишком уж печально. — Я смотрю, у тебя типаж, да? Мрачные, отстранённые и светловолосые? У меня с моей щедростью и искромётными шутками нет шансов, потому что я не мудак? Ген тепло улыбнулся, качая головой. — Прости, Рю-чан. У тебя нет шансов, потому что я ещё помню, как ты брал отгулы, чтобы лечить гонорею. — А что, было бы лучше, если бы я её не лечил? — он заржал, совершенно не обиженный, принимающий и весёлый, как и всегда. Гену бы очень хотелось влюбиться в кого-то типа Рюсуя. В кого-то с огромным сердцем, вмещающим весь мир, самой лучезарной улыбкой на свете и самыми тёплыми глазами, похожими на жидкое золото. Но… Он снова глянул в тот дальний угол бара, где сидел хмурый и мрачный, но такой, блядь, красивый парень. …но у Гена, похоже, и правда был типаж. — Пожелай мне удачи, Рю! — Асагири, ты главное помни, что ты долбоёб, — хохотнул Рюсуй. — Держи эту мысль в голове и не натвори делов! И удачи! ••• «Кто знает, может быть, действительно на поверхности Земли скоро закончится всё, что человечество в состоянии выпить, съесть и сжечь. Но тогда кто мешает более внимательно посмотреть на то, что находится буквально у нас под боком или под ногами, а точнее — на дне Мирового океана, о котором людям до сих пор известно меньше, чем об обратной стороне Луны. Ведь, по многим предположениям, в океане есть всё, чего нам так не хватает, помимо того, о чём никто даже не догадывается…» Вот именно, блядь. Сэнку вздохнул. Будь этот текст статьёй в интернете, он бы обязательно ляпнул свой королевский лайк. Но это была бумажная книга, поэтому он хлебнул виски. Океан потрясающий. Незыблемый и неисследованный, завораживающий разум, и… и… И рядом с ним не чувствуешь себя таким одиноким. Будто он тебя понимает. Ощущает каждой своей живой каплей, каждой солёной песчинкой… Сэнку нахмурился. Какого чёрта мысли снова улетают в степь одиночества? Может, он всё-таки устал? Тьфу ты! Дурацкая Кохаку! Разозлившись на себя, он снова уткнулся в книгу. «Казалось бы, будь моя воля, так взял бы и запретил даже думать о Луне и Марсе как о будущих полигонах для людских баталий до тех пор, пока мы не будем знать всё о нашей собственной родной и близкой планете!» Во-во! И Сэнку тоже так считал! Где тут поставить чёртов лайк?! О, виски. Так. Он почувствовал на себе чей-то взгляд. Ну, это было неудивительно, на него частенько кто-то пялился, но: а) май — это не туристический сезон, и б) пялились уже достаточно долго, чтобы это начало раздражать. Сэнку поднял глаза. Там, за столиком у противоположной стены бара, сидели два парня, которых он раньше не видел. Один, тот, что повыше и покрупнее, очень уж похотливо улыбался Рубин (это хорошо, может, она хоть отстанет от Сэнку, в конце-то концов), а второй, тот, что похож на какого-то азиатского попугая с этой тупейшей асимметричной стрижкой и чёрно-белой башкой, пялился на него. На Сэнку. Как-то больно уж заворожённо пялился. По-маньячному. Псих какой-то, что ли? Сэнку посмотрел на него в упор. Парень пялиться не прекращал. Сэнку настойчиво выгнул бровь. Парень моргнул и растянулся в дебильной фальшивой улыбке. Тьфу ты, аж зубы свело от наигранной сладости. Сэнку закатил глаза и снова уставился в книгу. Сразу видно — весна. Обострение. Психи повылазили из своих маньячных убежищ. Так, где он там остановился? «Моей по настоящему крупной приборной разработкой явилась система непрерывного сейсмического профилирования с электроискровым излучателем («спаркер»). В отличие от других аппаратурных комплексов такого типа, эта система предназначалась для работы в глубоком океане. Основой комплекса была мощная энергетическая установка и оригинальная система обработки принимаемых сейсмических сигналов аналоговым способом…» Книга была интересной. Нет, правда. Сэнку почти год за ней охотился, всё ждал, когда переведут хотя бы на английский. Даже пытался вспоминать свой корявенький русский, но ничего, кроме «я не буду больше водки» и «окрошку на квасе, пожалуйста» так и не вспомнил. Ему хотелось её прочитать, эту чёртову книгу, он даже в бар её с собой притащил, но чёртовы мысли то и дело блуждали. Может, Кохаку была права? Что скажет Бьякуя, когда узнает, чем Сэнку теперь занимается? Может, позвонить старику? Да не, ещё приедет сюда, с него станется… А денег-то на проект где брать? Может, вон, Сагалевичу написать? Мужик жизнь на дело океанологии положил… В какой-то момент за время этих размышлений о своей несколько изворотливой судьбе и странноватом выборе жизненных решений, Сэнку удалось выпить ещё несколько бокальчиков виски, и теперь он довольно расплывчато смотрел на столешницу. Узоры древесины напоминали ему волны и успокаивали. Может- — Мне нравится, как ты читаешь книгу, сидя в баре. Есть в этом какой-то особенный шик, не находишь? Сэнку отупело моргнул и поднял глаза. Перед ним стоял тот самый парень, похожий на дебильного какаду, опираясь на стену со скрещенными на груди руками и глупой сверкающей улыбкой. — Мне не нужна компания, — буркнул Сэнку, подтверждая свою точку зрения ещё одним глотком виски. — Хорошо, да, ну, видишь ли, мне нужно прочитать десять книг за две недели, и у тебя в руках как раз одна, и я хотел спросить, как оно, стоит ли браться? — улыбка парня не померкла ни на ватт. Сэнку раздражённо вздохнул и принял стратегическое решение проигнорировать внезапную помеху. — Ну, ответь же! — настаивал нарушитель его спокойствия. — Как называется твоя книга? Не заставляй человека с врождённым Situs inversus умолять! Сэнку снова медленно на него посмотрел. Чего, блядь? Он правильно услышал? — Situs inversus…? — он был слишком пьян, чтобы быстро соображать, но его мозг автоматически распознал латинские слова и принялся их переводить. — Перевёрнутое положение? Что? Его нежеланный гость ухмыльнулся. — Ну, на самом деле, это никак не влияет на мою жизнь, но это сработало, не так ли? — Что сработало? — Ну, мы ведь сейчас с тобой разговариваем, верно? Значит, сработало! — парень схватил стул, сел напротив Сэнку и склонил голову вбок. Ну, точно птица. — Это такой приём начать разговор! Неожиданный факт, замешательство, о чём, чёрт возьми, ты говоришь, ты, сумасшедший идиот, садись, присоединяйся ко мне, выпьем, да, спасибо, привет, так как тебя зовут? Понимаешь? Сэнку снова посмотрел на него в упор, отчаянно пытаясь понять, чего этот придурок к нему прицепился и что от него хочет. — ….что ты несёшь вообще? — Я говорю, скажи, что за книжку ты тут читаешь, красавчик? — он всё ещё улыбался своей нелепой фальшивой улыбкой, и Сэнку не был уверен, хочет ли он сбить её с этого дурацкого лица или… или… Глаза у него были красивые… Синие-синие. Как океан. — Это специфическая литература, считай, профессиональная, — Сэнку, наконец, смог выдавить из себя что-то осмысленное, отводя взгляд в сторону, пытаясь сморгнуть странное наваждение. — И я же сказал, мне не нужна компания. Сэнку поймал крайне забавляющийся взгляд Кохаку с барной стойки. Она, казалось, аж лоснилась от веселья и показывала ему одобряющий большой палец. Сэнку закатил ей глаза и посмотрел на своего странного гостя с крайним негодованием. Неужели этот идиот не мог прочитать исходящие от него совершенно очевидные сигналы о том, что он хочет побыть один?! Но, видимо, идиот не мог, потому что лишь поудобнее устроился, сложив подбородок на скрещенные пальцы. — Итак, раз ты такой загадочный и одинокий, позволь мне тогда попытаться угадать, что с тобой случилось, — не дожидаясь ответа, он сложил руки перед собой и потёр их, будто собирался начать игру в шарады. — Ты угрюмо хлещешь виски в торжественном одиночестве, в баре, полном счастливых людей, не желая ни с кем разговаривать, с лицом, похожим на…. ну… — Сэнку впился в него взглядом, — … перезрелую брюкву… — он наклонился вперёд, его улыбка стала просто нахальной, — тебя недавно бросили, верно, дружочек? Под кожей всполыхнуло невиданных масштабов раздражение. Ещё один, блядь, про отношения. Что у всех там, мёдом намазано? Да в мире миллиард куда более интересных причин пить в одиночестве! Сэнку опасно на него зыркнул. — Не твоё дело. Парень вообще не испугался. Он опёрся локтем на стол, подперев щёку тыльной стороной ладони, наклонив голову в сторону и глядя на Сэнку с безмятежной улыбкой. — Ну, что я могу сказать? Этому человеку очень не повезло, что он тебя потерял. Сэнку от таких заявлений аж завис со стаканом на полпути ко рту. Это Ксено-то не повезло? Нет, ну, вообще, да, не повезло… Тьфу ты, этот чёртов попугай же не про Ксено! Пока Сэнку смотрел на своего внезапного соседа по столику поверх стакана с виски, анализируя смысл слов и их мурлыкающий тон, его мозг внимательно за ним наблюдал. Тот сидел, галантно положив голову на ладонь, смело улыбаясь, его бесконечно глубокие синие-синие глаза блестели, игривые и немигающие, когда он смотрел на Сэнку в ответ. И не с таким уж тонким намёком прикоснулся языком к нижней губе. О, нет. Сердце зачем-то трепыхнулось в груди от этого зрелища, и Сэнку моргнул. — Кстати, мне очень нравятся твои волосы. Они такие… такие… — парень, казалось, изо всех сил пытался подобрать нужное слово, забавно сморщив вздёрнутый нос и нахмурив тонкие брови, прежде чем просто сдаться. — …зелёные? — Сэнку охватила лёгкая паника. Он что, с ним флиртовал? Флиртовал, да? Блядь, что делать-то, а можно не надо? Не сегодня. Не сейчас. Парень же задумчиво продолжал. — Это естественный цвет? Нет, я конечно, понимаю, что зелёный цвет для волос это не совсем естественно, но, честно говоря, они выглядят натуральными. Это естественно и неестественно, понимаешь? Выглядит очень красиво, — он подмигнул. Сэнку сглотнул. Моргнул. Отставил остатки виски в сторону, схватил свою книгу и встал, немного пошатнувшись, но сохраняя равновесие, проигнорировал внезапный капризный протест флиртующего субъекта и быстро ушёл. Не сказав ни слова, Сэнку направился к двери и шагнул под всё ещё проливной дождь. — Эй подожди! Слышишь? Постой! — он услышал, как этот придурок крикнул ему в спину, но дверь бара закрылась, а Сэнку уже шагал к дому, благо, нужно было просто повернуть за угол и подняться чуть в гору. Волосы почти сразу противно прилипли к плечам. — Подожди минутку! — Сэнку вздохнул и обернулся. Навязчивый парень выбежал под дождь вслед за ним, подняв руки вверх. Спустя секунду он уже стоял перед Сэнку. — Слушай, смотри, мне очень жаль. Ты просто… ты выглядел как человек, которому нужно было с кем-то поговорить, даже если ты этого не осознавал. Знаешь, такое бывает, когда тебе очень плохо, хочется напиться, но ты не пьёшь дома, потому что втайне надеешься, что кто-то обратит на тебя внимание, и поэтому идёшь в людное место и просто смотришь в пустоту, пока кто-нибудь не спросит, что случилось, а ты такой: «Ой, уходи, мне никто не нужен», хотя на самом деле ты действительно хочешь, чтобы кто-то был рядом, и- — Романтическая океанология, — выдохнул Сэнку в надежде, что этот человек, наконец, заткнётся. — Если ты пообещаешь больше меня не доставать, то меня зовут Сэнку, книга называется «Романтическая океанология», и… — он осёкся, немного разозлившись на себя за то, что собирался сказать, — и меня никто не бросал. Ты это придумал. Но мне не дали денег на одно исследование, и я действительно был зол и расстроен. Вот. Наконец, парень сделал паузу. Уголки его губ чуть изогнулись вверх в радостной улыбке. — Ух ты! Ты умеешь строить длинные предложения! А у тебя красивый голос! Сэнку дёрнулся, развернувшись. — Ой, блядь- — Ооо, извини. Я понял. Поменьше комплиментов, — парень растерянно развёл руками. — Исследование, да? Неловко вышло, хах! Спроецировал на тебя собственные переживания, получается! — Эээ… это тебя бросили? Он как-то ломко рассмеялся, и пока это был самый искренний звук, который Сэнку от него слышал. — Ну, вообще, это было моё решение, и я… ну, это было к лучшему, но… Они вдвоем стояли под дождем, и Сэнку поймал себя на ощущении, что ему интересно. Интересно, что же происходит, откуда в крошечном городишке взялся этот двухцветный дурачок, и зачем он привязался к Сэнку, чего он хотел… и… — То есть, ты пытался об меня утешиться? — предложение вышло немного дразнящим, и Сэнку поёжился. Это становилось слишком похожим на флирт. Слишком. — Ну, я хотел утешить тебя, а не себя, но был бы не против и совместить, — он улыбнулся — удивительно робко, почти смущённо, так, что даже Сэнку немного проникся. — Так ты… эм… учёный, да, Сэнку? Океанолог? Сэнку моргнул. — Как ты понял? — «Романтическая океанология», — парень хихикнул, указывая взглядом на мокнущую в руках Сэнку книгу. — Ты сказал, она профессиональная. — А, ну, да, — он усмехнулся и спрятал книгу подмышку. — А ты… э… Незнакомец замер на секунду, на этот раз лишь лёгкая улыбка тронула его губы, так, будто он думал о какой-то далёкой внутренней шутке. — Можешь звать меня Ген, — он протянул Сэнку руку. Сэнку посмотрел на его ладонь — узкую, с тонкими длинными пальцами, какую-то невероятно изящную, на капли дождя, стекающие с асимметричных чёрно-белых локонов этого очень… очаровательного… чёрт возьми… мужчины, и вздохнул. Снова. Он взял его за руку, ожидая обычного рукопожатия, но Ген воспользовался возможностью и притянулся так близко, что Сэнку пришлось чуть запрокинуть голову назад, широко раскрыв глаза в тот момент, когда Ген уставился прямо ему в лицо. — Ты знаешь, у тебя самые удивительные глаза из всех, что я видел. Как ягоды зимней вишни после первых морозов. Это тоже натуральный цвет? — Эмм… — Сэнку был не в состоянии справиться с таким напором, — да? — ему просто хотелось пойти домой и лечь спать. Он чувствовал себя таким пустым.— Генетическая мутация, — зачем-то уточнил он. Незнакомец по имени Ген не отошёл, он просто стоял почти грудь к груди, между ними были всё ещё сцепленные в рукопожатии ладони. — Знаешь, — сказал он тихо, внезапно серьёзно, — я не шутил, когда сказал, что, похоже, тебе не помешала бы компания. У меня бывало такое, когда что-то не ладится в работе, — он криво ухмыльнулся, — наверное, больше раз, чем мне хотелось бы признать. И если ты просто хочешь поговорить или… или что-то в этом роде, — небрежно добавил он, — можно было бы, я мог бы просто побыть рядом, и… Сэнку смотрел в его синие-синие — словно глубокий бездонный океан — глаза и просто… не понимал. Это был совершенно незнакомый человек, который просто подумал, что ему плохо, и захотел сделать получше. Таких людей в этом мире почти не существовало. Чего же этот чудак хотел от Сэнку на самом деле? Он явно флиртовал, и даже Сэнку это заметил. Это должно было быть… э… интимным предложением? Ох, у Сэнку, вообще-то, болела голова. Ну, не то чтобы прям болела, просто в черепной коробке зудяще плескалось чувство досады и растерянности, которое было вызвано бутылкой виски и бесконечной болтовнёй этого Гена (чёрт, парень, ты меня даже не знаешь), его предложениями утешения и дурацкими шутками (ты продолжаешь так на меня смотреть, чего ты хочешь от меня? Ты заставляешь меня что-то чувствовать…) — Зачем тебе это? — наконец спросил Сэнку. — Зачем? — Ген моргнул, и капли дождя упали с его глупо длинных ресниц. — Ну, я сидел там с другом, мне было немного тоскливо, и в какой-то момент я увидел, как ты сидишь там, и подумал… ну… никто такой красивый не должен выглядеть таким грустным, — он неловко прикусил губу, сопровождая слова обнадёживающей улыбкой. Сэнку чувствовал нежную прохладную ладонь, которую всё ещё держал, её почему-то очень значимый вес в своей руке, а теперь то, как большой палец легко коснулся тыльной стороны его собственной ладони… Сердце билось где-то в горле. Что там говорила Кохаку? Ему нужно отвлечься? Нужно с кем-то…? — Я имею в виду, то, что ты красивый, это не единственная причина, очевидно, я имею в виду, что я не настолько поверхностный… ну, может, и настолько, но у меня ведь были благие намерения, правда? Я увидел тебя и подумал, что этому человеку нужен… кто-то… — он медленно остановился, захлопнув рот. Сэнку едва сумел осознать, что поднял вторую руку и всю последнюю минуту нежно гладил большим пальцем мокрую щёку Гена, наблюдая, как это простое лёгкое прикосновение заставило того замолчать, а пухлые розовые губы чуть приоткрылись от ощущения прикосновения. Глядя на его губы, Сэнку бездумно облизнул собственные. — Дай угадаю… — усмехнулся он. — Ты тоже кто-то типа психолога? — Почему тоже? — непонимающе усмехнулся Ген. Сэнку пожал плечом. — Да так. — Ну… можно и так сказать, — он прошептал. — Очередной болтолог, значит, — Сэнку слегка наклонил голову, нахмурился, его разум слегка затуманился от алкоголя и просто… всего того, что сегодня произошло. Он был уставшим, разочарованным в себе хмырём, у которого из близких людей — две кузины, друг, лаборант и колония морских огурцов. Порой казалось, что в его сердце такая безжизненная засуха, что его невозможно ничем наполнить. В его голове был только океан, ну, и немного космоса — по старой памяти. Его не выдерживал вообще никто. У того, что Сэнку ни с кем не спал уже почти два года, были причины. Порой ему было очень одиноко. Он сам признавался себе в этом лишь украдкой — и только изрядно выпив. И всё же здесь был этот человек, с такими яркими глазами, вихрящимися локонами смешных волос и просто… живой. А Сэнку так нужно было немного жизни. Прежде чем он успел это осознать, он уже мягко обхватил ладонью острый подбородок Гена, и их одинаково мокрые от дождя губы прижались друг к другу. Сэнку отпустил его ладонь, которую всё ещё зачем-то сжимал, и обхватил его за тонкую талию, притягивая чуть ближе, на удивление нежно, как будто мог выжать из него эту живость, если бы не был осторожен. На мгновение Ген совершенно замер, буквально остолбенел от шока, явно не ожидая от Сэнку такого внезапного поворота сюжета, но быстро пришёл в себя, закрыл глаза и вжался в Сэнку с самым греховно громким стоном из всех, что тот когда-либо слышал. Он обхватил обеими руками шею Сэнку, сладко вплетаясь пальцами в его волосы, и, казалось, его совсем не беспокоила ни неотёсанная грубость Сэнку, ни то, что его рубашка насквозь промокла и прилипла к телу… чёрт возьми, Сэнку не осознавал, насколько приятно было прижиматься вот так к чужому теплу, и схватил Гена ещё крепче. Ген же… Ген целовал его с усилием голодающего человека, абсолютно потерянного и обезумевшего, язык отчаянно скользнул меж его горячих губ, и Сэнку, ну… Сэнку очень давно так не целовали, и это явно сделало что-то не то с его разумом. И, определённо, с его телом. Жар поднимался где-то внизу живота, растекаясь по венам расплавленным оловом, и Сэнку, будто с ума сошедший, держал голову Гена абсолютно неподвижно, крепко сжимая его челюсть, и лаская его пухлые сладкие губы, даже не удосужившись осознать, какого чёрта вообще делал. Он просто поддался порыву. Хрупкое горячее тело в его руках постанывало и плавилось, словно белый шоколад, вжималось в него с точно такой же едва ли не животной похотью, и остановить это безумие казалось невозможным — их поцелуй был влажным и небрежным, наполненным отчаянной страстью и первобытной потребностью. Сэнку каждой клеткой ощущал, как его член реагирует на этот горячий рот, на это мокрое тело, на эти влажные звуки, и ох… чёрт, Кохаку была права. Ему совершенно точно нужно потрахаться. Но, чёрт, он едва узнал его имя? И… ну, это был парень? У Сэнку и так-то было не то чтобы очень много опыта, а уж в однополом сексе — и вовсе не было! Это плохо. Очень плохо. Но… Блядь. У него так долго никого не было, а даже когда было, всё постепенно шло не так. Он хотел бы… он хотел бы, чтобы его хотели, и судя по тому, как Ген прижимался к нему бёдрами, этот парень именно этого и искал. От очередного движения бёдер Сэнку прошило удовольствием, он не сдержал хриплого стона и прикусил припухшую нижнюю губу, от чего Ген застонал ещё громче. Ох, чёрт, этот человек умел так красиво стонать. Спустя то ли минуту, то ли вечность, Ген первым и очень неохотно от него оторвался, но не отстранился, он всё так же был близко-близко, тяжело дыша и прижимаясь к губам Сэнку, он так очаровательно раскраснелся, бессмысленно ухмылялся, странно-счастливый, такой, что хотелось срочно поцеловать его ещё раз. Всё ещё лил дождь. Оказалось, что Ген был чуть выше. Он смотрел на Сэнку сверху вниз, пытаясь выровнять дыхание, его синие глаза чуть потемнели, когда он посмотрел на… на что? Что происходило? Блядь, внезапно всё, о чём Сэнку мог думать, — это о том, как бы толкнуть этого парня на кровать, сдёрнуть с него мокрую одежду и пожирать его сладость, его живость, игривость, словно какой-то хищный зверь. — Что ж, — задыхаясь, усмехнулся Ген, глядя на него, — я так понимаю, мы определились с тем, как я могу тебя «утешить». Итак… эм… к тебе? — спросил он робко и взволнованно. Сэнку поймал себя на том, что лихорадочно кивает, его тело словно больше не принадлежало ему. — Мммм. Ага. Прямо соседний дом. Он чувствовал себя каким-то зачарованным, и очень надеялся, что этот волшебный момент не станет очередной его огромной ошибкой.