след

- Что-то изменилось. - Я вижу, как он мрачнеет. Он впитывает мою усталость и чувствует, как на лёгких оседает влага. Его дежурство. На каком-то из прошлых таких же он получил пулю и восстановился несколькими «мне жаль». Будто мы все могли быть там. Будто мы заслуживаем видеть эти места. Воздух здесь пресный. Я чувствую, как он упирается в глотку при каждом вдохе. - Газеты обещают месяц. - Ты веришь в их прогноз погоды? - Я не об этом! Уильям, люди хотят надежды! Хотят мира! - Люди хотят победы. Если бы каждый мечтал о мире, наш прогноз был бы точен. Газеты который месяц печатают одно и то же. Я перестал просить включить меня в очередь на новый выпуск, бумага остаётся на двух из знакомых коек, когда они понимают то, чего не избежать. Люблю верить рассылкам и рекламам. Верю, что под конвертом почерк брата. Шерлок своих писем не читает. Какое-то время делал вид, что вовсе оставляет листы закрытыми. Все знают, кто его брат. Все знают, где он и шепчутся, что он использует землю под нашими ногами как карту, глобус, кабинетную подделку. Он не читает писем, он ждёт их с нетерпением и если он мрачно молчит - видит странную заглавную. Шерлок не читает - он говорит с ними, он мечтает. Рассказывает мне про оранжереи. Ему нравится девушка из медпункта - брюнетка, помогала ему с перевязкой и, кажется, не представляет о красоте своих глаз. Вспоминает картину и женщину с виолончелью. Он не знает ее имени и почти потерял черты лица. Шерлок хотел бы возвращаться туда, узнать фамилию, адрес, чтобы всю дорогу обратно быть уверенным в том, что дома здесь близки к его настроению. Чтобы о доме было хоть что-то, что можно забыть. Представить, что возвращаться некуда. Он говорит о «нас» и угловом кафе с диванами в мягкой коже. Поделился секретом второго официанта, чьей очереди не наступает, о красочных подоконниках под панорамными окнами. Они не спасают от темноты. Иногда ему кажется, что стекла от нее убегают. Он верит, что «мы» когда-нибудь случимся. Потому что мы оба знаем - легче уходят те, у кого есть планы. Трудно отпускать тех, на ком они были повязаны.