***
Анубис боязливо приоткрыл дверь родительских покоев. Ему там не рады, но есть шанс, что примут. — Анубис, это ты? Иди сюда, я не сержусь. Нефтида сидела за ткатским станком, вовлечённая в кропотливую работу. Мальчик, просияв улыбкой, сел на пол рядом и, наблюдая за матерью, с тихой гордостью едва слышно сказал: — Сегодня Сет учил меня стрелять из лука... Женщина, не отвлекаясь от своего занятия, спросила без интереса: — И ты научился? — Только немного... — он виновато поджал губы. — Я потом видел Гора, мы играли. Он рассказывал о своём отце... Мама, а кто такой отец? Нефтида тяжело вздохнула. Она не ограничивала сына в свободе передвижения или общения, считала, пусть познаёт мир так, как ему хочется. Хотя его брат, сын Осириса, признаться, мазолил ей глаза не меньше, чем Сету. Анубис, как и всякий ребёнок, иногда приходил к матери с вопросами, на которые не мог сам найти ответы. Она была к этому равнодушна и отвечала без эмоций. — Это мужчина, который заботится о ребёнке и защищает его. — Так значит, Сет – мой отец? — сразу же предположил мальчик, шустро поразмыслив. — Н... Нефтида прикусила язык. Оторвалась от станка и посмотрела на него так, словно впервые увидела. Анубис не был готов к сокрушительной правде. Он был наивен, бессилен и слишком юн, чтобы понять и принять реальность. Когда вырастет, непременно, узнает всё, но тогда... Смогли бы вы сказать ни в чём не повинному, беззлобному ребёнку, что его родной отец бросил его, а мать хотела избавиться, выбросив в камыши? Нефтида не смогла. — Выходит, что так, Анубис, — она улыбнулась и повторила уже для себя. — Да, выходит, что так... Он встал и обнял мать. Обычно мальчик не позволял себе этого, но в тот момент его переполняла радость, и он стремился поделиться ею. Нефтида лишь отстранённо положила руки сыну на плечи, но ему и этого хватило. — Как славно, что у меня есть отец, — сказал Анубис, охваченный неземным счастьем.***
Мальчик трясся от страха, пряча что-то за своей спиной. Над ним нависал Сет, разгневанный пропажей одной своей вещицы. — Покажи, что у тебя в руке, — требовал он. Анубис только крепче сжал ладони вокруг металлической ручки и вздрогнул, увидя, как глаза мужчины угрожающе засветились красным. Сет нетерпеливо отчеканил: — Отдай. Мою. Вещь, — он протянул к нему руку. — Сейчас же. На этот раз мальчик послушался, не желая злить его. В руке бога оказался его боевой хопеш. Сет подкинул кинжал, взвесив в руке, и ещё раз смерил Анубиса строгим взглядом. Тон голоса, однако, смягчил. — Так-то лучше, — он убрал оружие на полку, откуда ребёнок стащил его. — Это не игрушка, Анубис. Ты понял меня? Он опустил голову, понимая, что поступил неправильно, и вполголоса ответил: — Д-да... Прости, отец. Сет отшатнулся. Сын его жены явно что-то... перепутал. Вполне вероятно, мальчишка не раз видел их с Нефтидой обнимающимися, может, как многие дети, даже подслушал из любопытства как-то ночью под их дверью непонятные звуки, о происхождении которых не мог и догадываться, но не поспешил ли он с выводами? — Что? — со смесью непонимания, неверия и некого смятения вымолвил мужчина. — Как ты меня назвал?.. — Отец, — безропотно повторил он. — Ты ведь заботишься обо мне и защищаешь меня. С губ Сета слетел смешок. Вслед за шоком появилось раздражение, а за раздражением – злость. Злость, корни которой были ведомы лишь ему одному, ибо эту злость не могла почувствовать даже Нефтида. — Бестолковое дитя... — бросил мужчина, уходя и не задумываясь, что Анубис может услышать. Он услышал. Не обиделся и не придал значения, решив, что был назван так заслуженно, из-за неудавшейся кражи красивого кинжала. Полный едва сдерживаемой ярости, Сет направился к своей жене. Жене, которая, по видимому, даже объяснить ребёнку толком, что такое «отец» не может. Нефтида не могла понять его. Ей была незнакома боль измены любимой и предательства брата. Она не знала, каково это – найти младенца, от которого несёт кровью твоей жены, но в котором нет ничего от тебя. Каково было притащить в свой дом этого чуть не смытого рекой ублюдка и заставить его мать покормить его. Она изменила ему, она лежала под другим, раздвинув ноги, как какая-то продажная смертная девка, опозорила и себя, и мужа, предала свою сестру, по слепой глупости едва не погубила плод своего чрева, а этот мальчишка теперь зовёт Сета отцом? Нет, не понять всего этого Нефтиде. Она только и может, что слёзы лить, видя его гнев. Слабая, лживая, выводящая из себя, проклятая изменщица – вот единственное живое существо, которое вызывает в боге хаоса хоть каплю любви. Единственная его исфетова слабость. Строит из себя невинную овечку, тогда как сама же себя вместе с ним и губит. Вынуждает его гневаться, хватать её за хрупкие запястья, отнимая от ткатского станка. Сама своими действиями просится хорошенько её встряхнуть, чтобы извлечь правду, которой просто так от неё не дождёшься. — Так у меня, оказывается, есть сын, Нефтида? — вопрошал Сет с иронией, дурно усмехаясь. — Если он не твой, то чей же?.. — сипела Нефтида, держась за руку, синяк на горле от которой не успел до конца зажить, снова появившись. Шутит, что ли? Да, наверное, она же никогда не умела шутить. Хотя иногда мужчине и казалось, будто вся их семейная жизнь – одна сплошная неудавшаяся шутка. — А сама ты как думаешь? — его хватка стала жёстче. — Чужой. Ты – родная. Но он – нет. Своей прелестной головкой она этого, интересно, в самом деле не понимала? Вот ведь дурочка. Да, дурная. Выбил бы он из неё всю эту дурь, да красивое личико жалко. Девушка попыталась возразить, морщась от боли и словами пытаясь усмирить Сета. — Но он одной крови со мной. А значит, и с тобой тоже. Он сверкнул глазами, переменился в лице и резко отпустил её, роняя на пол. Нефтида жадно глотнула воздуха. — Умолкни, — процедил мужчина. — И прекрати смотреть на меня с мольбой. Раздражаешь. Она потупила взгляд, а затем и вовсе прикрыла глаза, чувствуя, как их щиплет от подступающих слёз. — Я провинилась, Сет, это так, — заговорила со смирением и болью. — Но не наказывай Анубиса за мою ошибку, — она посмотрела мужу в глаза, ища в них хоть проблеск понимания. — Злись на меня. Не на него. Сет басисто рассмеялся, приседая рядом с девушкой на корточки, и подцепил пальцами её подбородок, внимательно вглядываясь в лицо. — Так выгораживаешь, будто сама привязаться успела... — он медленно покачал головой. — Не обманывайся, Нефтида. Материнский инстинкт у тебя отбит напрочь. Сказав это, мужчина поднялся и отошёл от неё. Богиня поникла. Будь она с ним несогласна, встала бы, стала кричать, беспорядочно ударять. Но Нефтида только покаянно, почти насильно выдавила из себя: — Ты прав, я не была хорошей матерью. И не стану, но... — Ты ткала? — прервал её Сет, потеряв к их беседе всякий интерес. — Вот и продолжай, — он сел на кровать и устало потёр висок. — Когда руки делом не заняты, голову мне долбить начинаешь. Притихнув, девушка не двинулась с места на полу и не подняла на мужа взгляда. Спрятав лицо руками, она стала заливаться горькими слезами. Богиня плакала минуту, пять, десять... Четверть часа. И всё никак не унималась. Сет вздохнул, понимая, что сама Нефтида не успокоится. Странно, он, вроде как, не перегибал палку... — Ну всё, хватит реветь, — сказал мужчина спокойно. — Ложись спать. Она его не слышала. Её поглотила собственная печаль, подобно тому, как Сета порой поглощала его ярость. Он оказался рядом с ней почти моментально. Попытался дозваться: — Нефтида... Не получилось. Тогда Сет опустился к жене и поднял её залитое истерикой лицо на себя. — Иди сюда. Давай, — он настойчиво притянул её к себе и грубовато, а иначе он не мог, обнял. — Всё, прекрати. Перестань рыдать. Одежда на его плече тут же промокла, но всхлипы богини постепенно стали тише, а вскоре и вовсе прекратились. Когда Сет велел Нефтиде лечь спать, он имел ввиду в постель, но она предпочла уснуть на муже. Буквально за пару минут, что он прижимал её к себе. Что ж, хорошо. Невелика разница, наверное. Он не спешил перенести её на ложа. Не хотел потревожить чуткий сон, ведь тогда пришлось бы снова успокаивать девушку. Бог задумчиво глядел в пустоту, слушая её дыхание. И думал: а Нут и Геб знали, что создают двух полнейших безумцев? Они с Нефтидой ведь безумны. Причиняют друг другу боль, но расстаться ни на день не могут. «Я люблю тебя,» — вечно говорит она. А у Сета в голове лишь один вопрос: «Если любишь, почему не от меня родила?» Хотя нет, два: «И почему я всё ещё... люблю?» Её сын странным образом не вызывал отвращения. В его чертах угадывался не другой мужчина, а родная возлюбленная. Сет ненавидел его именно за это. И любил тоже за это. Исфет, почему он так слаб и бессилен перед этой безумицей? Почему за одну её улыбку он готов и пасть на колени, и растить чужого ребёнка? Почему из-за одной её слезинки он хочет себя, виноватого перед ней, прикончить, а из-за одной её ошибки он убил своего брата? Но это пройдёт. Да, пройдёт... Анубис очень скоро вырастет, и Нефтида оставит его, а они с Сетом снова окажутся наедине со своей одержимостью. «Я жена. Я люблю своего мужа, и потому следую за ним. А дети – плоды любви. Они вырастают и находят своих мужей и жён,» — скажет она своему сыну перед тем, как уйти навсегда, и посчитает, что он вправе ненавидеть её всей душой. Только вот Анубис, повзрослев и узнав своё истинное происхождение, даже затаив на всех вокруг обиду и уйдя в Дуат править мёртвыми, не сможет ничего поделать со своей детской, щенячьей привязанностью. И каждый раз, видя великие Красные земли, в которых живут его настоящие родители, он будет чувствовать не злость. А любовь и бесконечную благодарность к мужчине, что воспитал его, и к женщине, что хотя бы попыталась полюбить.