Вечер с графом

      Ранпо и не заметил, как скоро они оказались во владениях Аллана По, и также не заметил, как резко сократилось расстояние между ним и графом. Он едва успел отвести руку в сторону, пытаясь хоть как-то защититься, однако его грубо прижали к стене, а обжигающее кожу дыхание заставило его ощутить пробегающие по всему телу крупные мурашки, от которых холодели все внутренности. Детектив упёрся ладонями в чужую грудь, тщетно пытаясь защититься хоть как-то. Он ощутил давление от клыков; ощутил, как Эдгар едва прокусил кожу; ощутил, как язык слизывает едва появившиеся капли крови.       Эдогава не мог сдержать напряжённых сглатываний.       Не успел Ранпо моргнуть, как граф, отшатнувшись от него, словно ошпаренный, уже скрылся, оставляя свою жертву в животном ужасе и недоумении. Также быстро и Ранпо оказался под защитой массивной двери в своей комнате, переваривая то, что только что между ними произошло. Он начал перебирать в своей голове все возможности побега — лишь бы не оставаться с этим «существом» ещё хоть на один миг. Однако что он может сделать? Бежать через леса, чтобы наткнуться на волков? Пытаться пробраться через толстый слой снега, лишь бы не умереть от клыков чудовища?       Ранпо озадаченно поджимает губы, пытаясь придумать хоть что-то, но здравый смысл ему подсказывал, что любое его решение обернётся решительной неудачей, пока он имеет дело с Алланом По. Единственное, что ему оставалось, — это встретиться с ним лицом к лицу и разузнать информацию, которую он не мог рассказать до этого в, видимо, целях устроить какую-то «игру», от которой детектив не был в восторге. Всё его существо ныло страхом и тревогой, в каждой части тела отдавало покалыванием от ужаса, даже дыхание будто обжигало лёгкие. Но ему ведь больше ничего и не остаётся, верно?       И от этой мысли о беспомощности сердце сжалось от боли. Эдогава начал жалеть о том, что решил приехать сюда на расследование, чтобы развеять скуку; начал жалеть о том, что не взял с собой ассистента; начал жалеть и о том, что так просто согласился с тем, что стоит поехать в замок графа. Всё эти неправильные решения были просто продиктованы абсолютным неверием в то, что «сверхъестественное» — возможно! Разве и сейчас это не кажется дикостью?       Солнце уже сменилось луной, когда Ранпо наконец почувствовал, что сковывающие его путы ужаса наконец-то спали. Не то что бы он и сейчас не боялся, однако лишь только стоит ослабить узлы, как глядишь уже и можно бороться — так оно и случилось с детективом.       Если так подумать, то, если бы это было нужно графу, Эдогаву бы давно убили. А раз уж он отстранился с таким выражением — значит ли это, что в его смерти он попросту не заинтересован? Значит. Значит ли это, что детектив был для графа попросту игрушкой, способной развеять скуку? Значит.       Эта игра в «вопрос-ответ» с самим собой внутри головы заставила его наконец расслабиться и вместе с тем ощутить, какой тяжелый груз упал на его плечи и какой тяжелой кажется голова. Только он откинул голову на мягкую подушку, как в дверь раздался стук.       Всё внутри в один миг похолодело.       Гнетущая тишина повисла в комнате и в коридоре, которые разделяла только дубовая дверь.       Сердце гулко стучало, отдавая в уши, резонируя от рёбер.       Шаги, словно нарочито громкие, отступили своими звуками в сторону библиотеки. Ранпо выдохнул и, подойдя к двери, отворил её, натыкаясь на положенный на поднос ужин. Это было до того нелепо! Граф «извиняется» перед ним! Да к чему ему вообще все эти «извинения»? Хищник тоже извиняется перед своей добычей прежде чем её разодрать? Лучше бы отпустил, если правда раскаивается! С этими мыслями, вдруг отпустивший страх, Эдогава догнал графа и пнул его под зад коленом. — Это что за поведение?       Граф остановился, обескураженный действием детектива и явно такого от него не ожидавший. Он медленно повернулся к нему с нечитаемым хмурым выражением на лице. Казалось, что он хочет прикончить Ранпо прямо на месте и, хотело было он только открыть рот, как детектив решительно его прервал громкой отрыжкой.       Тогда его хмурый взгляд превратился в искренне изумлённый. — А-а, это от голода! Ты мне на поднос забыл положить десерт! — Но… — Что «но»? А ну-ка поторапливайся и сделай мне десерт!       Граф, неудовлетворённый этим приказным тоном, нахмурился, вновь открывая рот и в гневе обнажая клыки, и тут Ранпо беззаботно подхватил его под локоть, умудряясь в движении ещё и успеть взять поднос с ужином, впихивая его обратно в руки Аллана По. Судя по его реакции на всё происходящее, ужин этот был действительно «извинительным».       Не успел даже детектив усесться за стол, как его уже накрыли: и столовые приборы, и салфетки, и десерт. Изменилось лишь только чужое выражение лица, казавшееся даже каким-то непривычно задумчивым. — Что такое, Эд?       Окинув того взглядом краем глаза, По повернул к детективу голову, неопределённо повеяв в воздухе рукой. — Подумал о том, почему же ты меня не боишься.       Эдогава усмехнулся и хотел было ответить, как его взгляд скользнул по столу и брови свелись в переносице. Он принял мрачный задумчивый вид и По, тут же воодушевившись такой картиной, ядовито провел языком по губам, вкушая ощущение чужого страха. Он упивался чужими эмоциями; его вампирская суть возбуждалась лишь только от мысли, что «жертва» ощущает ужас перед ним.       Граф был настолько самолюбивым, что одна только эта мысль заставила его довольно откинуться на спинку стула, деловито проведя кончиками пальцев по глади стола, обводя узор дерева, словно бы даже «смутившись» внезапным комплиментом в виде «смущенного страхом» детектива. — Ты дебил! Уже в который раз подсовываешь мне кучу вилок! Неужели нельзя было догадаться, что я ем палочками?       Для графа это было ощутимой встряской! Изумление его нельзя было передать словами — это был удар под дых! С какой стати этот юноша, у которого не успело на губах обсохнуть молоко, смеет с ним разговаривать таким тоном? С каких пор Эдгар Аллан По — сам граф древнего рода — должен терпеть выходки такого выскочки? Он терпеливый; он всепонимающий; он любопытный; он вежливый и любезный. Но этот… Жалкий человечишка в одежонках детектива…       По столовой отрезонировал ощутимым рокотом удар кулака об стол, голос графа тяжелел, словно объятый дымом злобы, заставляя Эдогаву осесть. Власть в каждом его движении; внутреннее чувство превосходства над человеком в каждом слове; животная ярость и жажда крови — вот что представлял собой граф, прикрываясь любезным добрячком при первой встрече. — Довольно! Я был терпелив, я был благосклонен, я был понимающим! С меня хватит.       Он прищурился, не скрывая в глазах искрящиеся огоньки ненависти. Его тело, до того напряженно сидящее по ту сторону стола, растворилось клубками дыма, «плывя» напрямую к Эдогаве, после того из дыма и воплотившись. Этот дым туманом объял чужое лицо и Ранпо распахнул глаза, не поверив тому, что только что увидел. Граф присел на край стола, едва его толкнув, отчего по громадной столовой особняка прошелся тихий звон побеспокоенной посуды. Эдгар наклонился к детективу ближе, хватая того за ворот и сжимая между тонких пальцев ткань одежды.       Глаза детектива, до того скользнувшие по чужим бедрам, встретились с разъярённым взглядом нечисти, отчего всё его нутро боязливо свернулось в узел. — Ты не думаешь, что много себе позволяешь?       Пусть сердце у Ранпо и забилось пуще прежнего, а ноги так и готовились пуститься в бегство, он подавил нарастающий в душе ужас, показывая вампиру — как уже довелось убедиться — точно такие же острые клыки. Схватив того за запястье, он прошептал с тихим вызовом, совершенно точно зная, что граф ему ничего не сделает: — Ты не думаешь, что из тебя получается плохой воспитатель?       Эдгар прищурился, недовольный манерой, с которой детектив его передразнивал. — Не забывай, с кем ты имеешь дело. — Я имею дело с настоящим идиотом!       На этом граф, преисполненный злости, сжал ткань в ладони, притягивая детектива ближе, заставляя даже привстать со своего места. — Одно лишь моё желание — и ты превратишься в обескровленный кусок мяса.       Глаза Эдогавы пробежались по чужому выражению лица и он, не теряя чувства собственной важности, отстранился от По, мягкими похлопываниями по ладони заставляя его разжать пальцы и опустить детектива обратно в кресло. Однако сделал граф это в достаточно грубой манере, отчего можно было сказать, что Ранпо чуть ли не кубарем влетел на мягкую обивку. Кепи его съехала, а сам он, всё же ощущая покалывания страха в кончиках пальцев, поспешно сел прямо, так и не возмутившись. После случившегося ему стало ясно, что он оказался прав в том, что не в интересах Эдгара вредить детективу. — Ты не хочешь высасывать мою кровь! Иначе ты бы давно это сделал, не правда ли? Наверняка ты просто боишься, что кто-нибудь ещё спохватится из-за моего исчезновения, привлекая к Румынии — в частности к Трансильвании — столько внимания, что у тебя не получится долгое время держать личину «добренького графа»! И тогда все узнают, какой ты на самом деле. — Молчи! — Что, правда глаза колит?       По схватил на этот раз Ранпо за горло, краем ладони подпирая его подбородок, заставляя заглянуть в глаза. До того серая меланхоличная глубина, которую детектив завороженно наблюдал этим утром, вновь сменилась на два ярких тлеющих красным уголька, в которых читалась безмерная жестокость, злоба и смерть.       Лицо графа в такие моменты действительно обезображивалось. Он был хорош собой, и даже очень, в его чертах лица была видна аристократическая возвышенность, однако в моменты сверхъестественной ярости он казался настолько уродливым, что периодически в своей голове детектив сравнивал его с вурдалаками из фильмов: такими же страшными, похожими на смесь собаки и летучей мыши. — Ранпо Эдогава, иногда вовремя заткнутый рот помогает лучше, чем ты думаешь.       Кинув ядовитый взгляд, он откинул «жертву» в сторону, удалившись и усевшись обратно на кресло, раздражённо глядя на разгорающийся в камине огонь. Губы его яростно сжались, уголки губ опустились в гневе, а глаза, наполовину прикрытые, горели злобой и жестокостью.       Но детектив этого не видел. Он прижал собственную ладонь к горлу, стараясь откашляться и вместе с тем отделаться от фантомного ощущения сдавливающей его руки. Смотреть на графа сейчас он боялся, однако всё же пересилил себя. Он восседал всё с тем же выражением ярости на лице, однако хмурость лица разгладилась.       Ранпо уже давно понял, что Эдгар из тех тихих людей, которым на самом деле важно мнение окружающих. В данном случае графу хотелось признания его талантов, не так ли? Признания его тонкого ума, его безусловного авторитета и власти. Детектив не мог не согласиться с тем, что Аллан По действительно «человек» умный, властный и расчётливый, но ему не повезло встретиться с Эдогавой. Ранпо не признаёт авторитетов, а особенно — таких древних! — А-а, я понял. — Что ты понял?       Карие глаза детектива ярко блеснули в свете камина, однако в их глубине ощущался холод расчетливости. Опьяняющий, подобно виски, азарт, которым Ранпо светился изнутри. — Почему бы нам с тобой не попробовать договориться, Эд? — О чём? — граф вскинул на него недовольный взгляд, хмуро сводя брови. В голове невольно затесалась мысль, что Эдогава либо достаточно смелый, чтобы бросить такой вызов, либо достаточно глупый. — М-м, как я уже говорил: ты не собираешься пить мою кровь! — глаза Эдгара сощурились и блеснули, однако Ранпо перебил ещё даже не успевшего открыть рот графа, предсказав его слова и продолжив: — Не надо отрицать вещи, которые будут очевидны даже ребёнку! Если бы ты хотел — ты бы это уже сделал, а пока ты видишь во мне только собственное развлечение. И раз уж ты силой меня удерживаешь в своих владениях, то почему бы нам не заключить… — детектив чуть поморщился, недовольный собственным же предложением, считая это детской игрой. — …сделку. Твоя выгода в том, чтобы получить удовольствие от моей компании! Что ж, я тебе предоставлю такую возможность — всё же она выпадает только раз в жизни. Ты должен быть благодарен, что великий детектив согласился на это! А моя выгода в том, чтобы получить больше информации. Особенно о таком существе как ты. Я тебе — компанию, ты мне — информацию.       Изумление графа Аллана По было похоже на разгорающийся огонь опасного азарта, крупно пылающий в его глазах. То, что преподнёс ему Эдогава под фальшивой упаковкой «выгодной сделки», было нечто иное, как «игра», которая казалась Эдгару до того интересной и по-своему крупной, что он не сдержался и приподнял уголки губ, обнажая едва проступающие меж них клыки. Он явно ощущал собственное преимущество и для него всё происходящее казалось детским лепетом. — А-а, вот значит как. Ты просто хочешь узнать больше о моих способностях, верно? Проще бороться, когда знаешь возможности врага. — Эдгар деловито огладил резьбу на подлокотнике стула.       Ранпо лишь развел руки в стороны. Было бы глупо утверждать, что в его цели не входит понимание того, что ему может грозить и с чем, возможно, придется бороться. — А ты не боишься, что я воспользуюсь предложением иначе?       Брови Ранпо едва подпрыгнули, и он растянулся в улыбке, словно ожидая этого вопроса, указывая на графа пальцем, вновь обнажив глубину своих глаз. — Ответ прост! Ты этого не сделаешь.       Эдгар не удивился таким выводам, потому что Эдогава был прав. Он не сделал бы ничего из того, что идёт вразрез с его интересами. Хотя, это условие можно обогнуть таким образом, чтобы остаться в выигрыше. — Хорошо. — А-а, я так и знал, что ты согласишься! — Эдогава радостно слетает со своего стула, приподнимаясь, опираясь на стол и вновь указывая в сторону По. — Тогда, раз мы заключили сделку, у меня первый вопрос! Расскажи мне про свой род.       Граф Аллан По, словно удивившись вопросу, на миг замолчал, словно его переваривая. — С чего ты вдруг решил узнать про мой род? — Любая гадость откуда-то исходит. И раз ты породился — значит кто-то ведь «тебя» достал из анналов культов или чего-то там такого!       Выгнув недовольно бровь, Эдгар отвел мрачный взгляд в сторону, словно даже и не желая делиться этим. Хотя, как Ранпо узнал из кладезя знаний в интернете, его род насчитывал бурную многовековую историю, в которой даже ни один раз По участвовали в войнах! Однако, Ранпо давно приметил, что это «Аллан» совсем не сочетается с чистым «По». Логически не тяжело было заключить, что он либо из побочной ветки семейного древа, либо бастард. В принципе, это же могло объяснить и его вампирское существование. — Мне долго ещё ждать положенную мне историю? — Здесь нечего рассказывать. Да и ты ведь и сам всё знаешь, разве не так? — граф перевёл на детектива знающий взгляд, растягиваясь в несколько вымученной улыбке, словно просто пытаясь сохранить «лицо».       Эдогава удивлённо взглянул на него, а затем нахмурился. — А-а, это ничего не меняет! Я хочу услышать историю от тебя. Историю того, что ты видел и о чём думал. Мне не нужны глупые исторические факты — я хочу знать, как ко всему этому пришло! — Проще говоря: ты хочешь узнать, как я стал вампиром. — Бинго! Но очко тебе не достаётся, потому что ты слишком долго думал и пришёл к тому, что у тебя я и попросил изначально!       Прижав устало ладонь ко лбу, он оперся о неё головой, словно раздумывая, как начать. — М-м, я не родной сын своей семьи, да и усыновили меня вовсе не ради того, чтобы позаботиться и не потому, что я им полюбился. — Так ты был «экспериментом»?       По, помрачнев, медленно кивнул. — Людям, которые только делают шаги в изучении культов и их ритуалов, зачастую сложно подвергнуть этим ритуалам себя. Гораздо проще найти сироту и, прикрывшись благими намерениями, пустить его в жертву собственным желаниям, чтобы посмотреть, что из этого получится. Учёные тоже ставят эксперименты над живыми объектами. Вот и они своего рода «учёные».       Ранпо нахмурился, понимая, к чему тот ведёт. — И? — Не тяжело ведь догадаться.       В подтверждение своих слов, Эдгар скользнул пальцами под ткани пиджака и рубашки, заставляя Ранпо сощуриться и сглотнуть от неожиданности. Граф приподнял одежду, демонстрируя уродливый радиальный шрам в области сердца, словно его проткнули каким-то широким тупым предметом — судя по «зажёванности» успевшей давным-давно зажить ткани. Детектив, лишь успев подавить выдох, рассматривал это с каким-то неясным выражением в глубине глаз. — Ритуалы этого культа совершались ради «процветания общества». Они кормили богов внутренними органами своих жертв, чтобы на землю наконец пришло «божественное озарение», помогая людям укрыться от войн и от голода. Однако под этой, вроде бы, благой целью скрывалось тёмное желание истинной власти — монополия силы, кою до этого человеческий род не видывал. Сакральный смысл ритуалов превратился в грязный и мерзкий — поедание человеческого тела, истинный «каннибализм». Стоит ли мне объяснять, что я стал жертвой этого ритуала? Найдя в своей книжонке «истинную форму силы», они решили сразу же поставить надо мной эксперимент. Ха! Как забавно, не находишь? Их «вера» остро балансировала с «неверием», словно они попросту занимались людоедством только ради вкуса человеческого мяса и утверждения власти! — затем он провёл пальцем от соска до соска, прищурив глаза. — Они провели здесь разрез, обнажая грудную клетку. Сердце буквально выскочило ещё бьющимся в их руки. Они начали молитву своим богам, принося в жертву уже мне множество человеческих тел. Это была кровавая бойня, всё поле ритуального круга было усеяно отрезанными головами, натянутыми на острые колья. Они точно протыкали глотку, заставляя наконечники торчать из рта, символизируя «молчание» жертвы, запрет на крики боли. — Эдгар делает небольшую паузу, явно желая умолчать подробности. — Это вылилось в то, что у них получилось создать сверхсущество, но они не учли того, что оно будет бесконтрольно на первых порах своей «жизни». Тогда они… — он показательно провел ладонью по шраму. — …попытались его устранить. Но что бессмертному, у которого больше не бьётся сердце, его протыкание? Тем более со сверхрегенерацией. Теперь ты знаешь, как я таким стал.       Закончив, Аллан По поджал губы, а затем подошёл к Эдогаве, кладя его ладонь на свою грудь. Под пальцами детектива явно билось сердце, что заставило его саркастически приподнять бровь. — Чувствуешь? Бьётся. А теперь? — и руку Ранпо словно обжёг ледяной трупный холод, заставляющий поёжиться и сразу же её вырвать из хватки графа. — Ты боишься. Я нечеловек, а значит и не должен вызывать ничего, кроме страха.       Он страдальчески прищурился, отводя взгляд вниз. — Жестокое дикое животное.       Эти слова вызвали у Ранпо неприятный тревожный трепет изнутри. Раз он такой «нечеловек», то почему в нём столько человеческого? Это было иррациональное и неправильное чувство, однако, руководствуясь лишь этим импульсом, он схватил графа Аллана По за затылок, прижимая к себе. Лёд кожи совсем его не страшил. Он мягко коснулся чужих губ, повинуясь собственному желанию, и вжался, делая поцелуй глубже.       Граф не ожидал от Ранпо такой реакции на собственные слова, но не отстранился, лишь только вжавшись в губы сильнее. Его клыки едва поддевали мягкую кожу, а губы сминали губы детектива. Этот чувствительный поцелуй вскоре разорвался графом, а в его смеющихся глазах был заметен оттенок любопытства, смешанный с игривым азартом. Сейчас он чем-то напоминал Ранпо своим видом задорную шипучку, готовую в любой момент превратиться в множество мелких салютов. — И что это было? — Что за тупой вопрос? Ты бы ещё спросил, почему небо голубое. — Ранпо сложил руки на груди, оторвавшись от графа, до этого отстранив его ладонью в грудь от себя.       Казалось, будто бы и подсознательный страх перед ним пропал. Не то что бы он испарился полностью… Скорее мягко угас, как сливки в кофе.       Однако графа этот ответ не удовлетворил. Он, оперевшись ладонью о подлокотник столового кресла, навис над Эдогавой, склонив голову набок. — М-м, нет, как это называется мне ясно. — Тогда не задавай тупые вопросы! — детектив вжался в спинку кресла, перебивая графа, словно пытаясь спрятаться, и повернул голову в сторону.       Граф хотел сказать что-то ещё, наклонившись над чужим лицом, облизывая губы. Его вид заставил Эдогаву ощутить приятный подступающий внизу живота узел предвкушения, и он сам хотел потянуться ближе, как их прервало урчание живота Ранпо. Тогда он замолк. Вместе с ним замолк и Эдогава. — Пока ты мне всё это рассказывал — еда уже остыла!       Аллан По отстранился, а детектив сразу же выпрямился, провожая взглядом садящегося обратно в кресло Эдгара. — Если бы ты не начал свое капризное цирковое представление — этого бы не случилось. Не надо делать меня одного виноватым.       Ранпо сощурил и без того узкие глаза, пододвигаясь обратно к столу, приступая к трапезе. — М-м, а у меня ведь есть ещё несколько вопросов! — Да? И какие же? — А у всех вампиров такие проблемы с гневом?       Эдгар метнул в сторону детектива злобные искры. Ранпо довольно улыбнулся. — А-а, я же просто шучу! — сделав небольшую паузу, закинув в рот кусок мяса, Эдогава продолжил: — И что, получается, что столько веков ты был единственным членом угасшего рода?       Эдгар рассмеялся и смех его рокотом прокатился по всему помещению. Казалось, что даже стёкла задребезжали в страхе. — Если я устроил кровавую бойню после «превращения», то не значит, что она не дала свои плоды! Некоторые растерзанные всё же выжили и превратились в мелких кровопийц, — Эдгар отвел взгляд в сторону камина. — Они думали, что через «превращение» от моих клыков они обретут равную мне силу, однако они так и не стали более мощными существами. Это похоже на разбавленное вино: такой же вид, но меньше концентрация содержимого. — Вся эта патетика не в моём стиле! Ты что, совсем не умеешь разговаривать фактами?       Эдгар ласково улыбнулся, затем продолжив: — Я какое-то время жил с членами своей «семьи». Они продолжали участвовать в войнах и утвердили позицию сильнейшего рода, создав собой протекторат Румынии. Они считались одними из самых кровожадных солдат, однако довольно скоро утвердились в позициях главнокомандующих армий. Но, не рассчитав собственные силы, они попытались отобрать «силу» и «власть» у меня и наткнулись на сопротивление, — Эдгар прищурил глаза и замолчал. — И я не прощу им попытку убрать более «слабых».       Эдогава взглянул на По с интересом, однако не нужно было никаких больше слов со стороны графа, чтобы детектив понял, что значат его слова. — В любом случае постепенно их «жизни» угасли и остался только я. — Не то что бы меня удивляет их смерть… — Ранпо скучающе ткнул вилкой оставшийся в мясе жир. — Но меня удивляет, как столько времени твоё одинокое существование никем не было замечено. — Как ты успел понять: у меня совершенно не бывает гостей. — Я иногда думаю, что даже если бы они и были — ты бы просто всех выгонял раньше, чем они откроют двери замка. — Это неправда. Они бы без дела не остались.       Эдогава выгнул бровь, усмехнувшись по-чёрному. Он понимал шутку, брошенную По, но она его напугала хотя бы просто потому, что он такой же человек, как и эти «гости», существующие только в пределах их диалога. — Почему тогда я у тебя остался без дела? — Ты без дела не остался.       На этих словах Эдгар улыбнулся тёмной улыбкой, заставляющей по телу детектива пробежать крупные мурашки. Он поднялся, вновь приближаясь к Ранпо. Рука его скользнула по краю столешницы и он, вновь опасно улыбнувшись, наклонился к чужим губам.       Глаза Эдогавы пробежались по его выражению лица и он, не теряя чувства собственной важности, постарался отразить нападение графа, кинув вилку обратно в сторону посуды. — О, да? Ты вообще веришь в то, что говоришь? «Не остался без дела»? Да мне кажется, что всё с великим удовольствием выполняешь ты! Кто знает, может это у тебя фетиш такой — прислуживать?       Брови графа удивлённо приподнялись. Эдогава, воспользовавшись моментом «эмоциональной слепоты», приблизился к Аллану По почти вплотную, опаляя чужие губы своим дыханием. Оставалось буквально пару миллиметров до того, как они соединятся, но детектив не спешил.       Всё внутри него бурлило острым предвкушением, адреналин в крови заставлял всё тело гореть и наверняка Ранпо даже не почувствовал, как его щёки налились красным. Однако почувствовал граф.       Его взгляд в один миг превратился в хищно-томный. Удивительно было то, что он совершенно не спешил отстраняться, словно бы с интересом наблюдая за дальнейшими действиями детектива. В своей голове Эдогава не без удовольствия отметил, что того до смешного просто возбудить!       Рука его, уже лежавшая на чужой ладони, обжигающим холодную кожу графа движением, скользнула на затылок, зарываясь в мягкие пряди волос. «Надо же, тяжело было вообразить, что его волосы такие наощупь» — подумал Эдогава, но не озвучил свои мысли, и сократил расстояние.       Губы Эдгара и правда казались удивительно тёплыми, несмотря на внешнее ощущение холода. Порой казалось, что он похож на морозильную камеру — так много «морозного воздуха» сгущалось вокруг него. Однако сейчас, ощущая под мягкими губами опасное острие оружия хищника — клыки — Ранпо почувствовал, что граф становится удивительно горячим. Особенно когда его холодные пальцы скользнули под одежду детектива, оглаживая изгибы тела, наполняясь каким-то приятным сверхъестественным теплом.       Было даже неясно, горячим он становился просто из-за испытываемых Эдогавой чувств или просто потому что он действительно «горячел». Однако, словно заставляя эти мысли забиться куда подальше в разум детектива, граф углубил поцелуй. Язык скользнул по губам, оставляя дорожку влаги и вместе с тем заставляя Ранпо шумно выдохнуть через нос. Зубы его резко сцепились на нижней губе, а острие клыков опасно впилось в плоть, однако её не прокусило — словно Эдгар нарочно поддразнивал детектива. И у него это получалось.       Несмотря на чувства, которые бились внутри подобно запертой в клетке птице с глухим звуком вырывающихся перьев, Ранпо точно также поддался вперёд, ощущая, как после этого ладонью граф обхватил его бедро. Это так иррационально. Совершенно неправильно. Но детектив просто чувствовал, как его сознание и рациональность затуманивается эфемерной сладострастной дымкой.       Граф отстраняется от губ, проводя языком уже по своим клыкам, и от наблюдения за этим действием детектив нахмурился. Ему не нравилось то, как Аллан По нарочно демонстрирует «орудие убийства» перед детективом, словно иронизируя над его «беспомощностью», с чем Ранпо просто не мог смириться. Он хочет поиграться с ним, как со слабым мальчиком, зависимым от хищных чар? Ранпо покажет ему «игру».       И он снова касается чужих губ, кажется, что будто бы даже в них «впиваясь». Ладони детектива скользят под чужой пиджак из дорогой грубой ткани, резко скидывая его с плеч. Слышится шум падающих от этого веса вилок и звон посуды, но сейчас этот звук проходит словно «сквозь», не оставляя и следа тревоги.       Эдгар улыбается в чужие губы. Ранпо это бесит. Его раздражало даже просто то, что граф вызывал в нём такую гамму противоречивых и контрастирующих между собой сильных чувств. Они свербили изнутри, ныли, заставляя его желать или того, чтобы вырвать их с корнем, или того, чтобы получить большего.       В ответ на вовсю расстегивающуюся и вскоре даже летящую в сторону жилетку, Эдгар легким движением расстегивает чужую ширинку брюк, при этом даже не думая о том, чтобы разорвать поцелуй. Вскоре и сам Ранпо, словно бы «следом» за жилеткой, оказывается прижатым лопатками к поверхности стола. Вновь звон посуды, глухой отзвук ударяющихся о дерево тяжелых тарелок. Детектив нетерпеливо вжимается в чужое тело и отводит одно бедро в сторону, позже разрывая поцелуй и замечая выражение искреннего самолюбования в глазах «вампира». — Ты слишком медлишь.       Ранпо прижимает его к себе ближе, обхватив чужой таз ногой, ощущая, как пах графа упирается меж его ног. Это действие вызвало естественный выдох предвкушения, а затем взгляд карих глаз метнул в сторону Аллана По молнию. Вызывающая улыбка теперь уже растянулась на лице детектива, и он едва наклонил голову вбок. — А-а, или у тебя просто не стоит?       Этот вызов заставил Эдгара возбуждающе рассвирепеть и довольно резко стянуть с Эдогавы штаны, оставляя его наполовину нагим. Глаза лишь ненадолго задержались на чужом теле, удовлетворённо его рассматривая, а затем граф отстранил свой таз, заставляя детектива вопросительно выгнуть бровь. — Ты, кажется, забыл кое о чём, Ранпо Эдогава. — эта улыбка не предвещала ничего хорошего и заставила детектива напрячься.       Граф схватил того за руку, заставляя ладонь Эдогавы огладить собственное тело, едва коснуться члена, отчего он закусил губу от ещё сильнее разгорающегося возбуждения, и остановиться ниже, явно намекая тому, что пальцами придётся поработать самостоятельно. Это было одновременно и горячо, и унизительно, отчего детектив даже как-то не торопился, словно стараясь проанализировать, как будет лучше.       И, не найдя вариантов, просто ввёл пальцы внутрь. Эдгар чуть отстранился, наблюдая за этой картиной, и возбуждение опутало Ранпо только сильнее от мысли, что граф на него смотрит. Предвкушение того, что вскоре там будет что-то больше пары пальцев, заставляло разгоряченную плоть Эдогавы подрагивать, наливаясь кровью только сильнее, и даже как-то неосознанно развести ноги шире. Это не ускользнуло от взгляда графа, и он наклонился ближе, нависнув над чужим телом и чужим лицом, оглаживая тыльную сторону ладони Ранпо. Чуть сжав её пальцами, он двинул чужой рукой ниже, заставляя того ввести пальцы глубже, и детектив даже слегка болезненно выдохнул от странных ощущений и того, что его буквально пытаются «лишить контроля» хоть в чём-то. — Ты слишком медлишь. — передразнил граф детектива, с усмешкой в глазах наблюдая за его выражением лица.       Ранпо уже не обращал внимания на чужие слова, ощущая приятно опутывающее его возбуждение, разгорающееся во всём теле приятной магмой. Движения пальцев становились всё более раскрепощёнными, более уверенными и даже будто бы размашистыми, заставляя Эдогаву горячо выдыхать в сторону. Это уже было похоже на самоудовлетворение, что не особо понравилось графу, и довольно скоро он уже подвёл к пальцам член.       Эдогава, почувствовав тот, обхватил его ладонью, одновременно и останавливая, и направляя. — А-а, тебе разве не нравилось наблюдать? Мне кажется, это-то у тебя действительно хорошо получается, разве не так? — улыбка у Эдогавы была до того ядовитой, что всё внутри Аллана По неприятно свело. — Как будто бы я не знаю, что ты недавно «навестил» меня ночью, как какой-то извращенец. Тебе нравится «пробовать» чужие тела, пока они без сознания? Боишься встре… — голос Ранпо прервался, он чувственно выдохнул в сторону, ощутив, как Эдгар вводит член внутрь.       Это были необычные ощущения и, что казалось детективу, абсолютно иррациональные, неправильные и противоестественные. Однако всё это отметалось в сторону, как только член графа входил глубже.       Дыхание немедленно сбилось, но вот дыхание Аллана По оставалось ровным — ещё одно напоминание о том, что имеет секс Ранпо сейчас со сверхъестественным созданием, а не с человеком, отчего всё изнутри детектива болезненно сжалось. Казалось, будто он даже и действует не по своей воле, однако абсолютно каждое действие он совершал потому, что хотел сам. Он сам хотел этой близости: сам захотел поцелуя, сам захотел чувственных прикосновений, сам захотел ощутить член внутри. И, словно в подтверждение мысли, граф сделал первый толчок, выбивший из Эдогавы весь воздух.       Он повернул голову вбок, стараясь не терять «лицо», прошептав меж плотно сжатых зубов: — Ха-а? Ты такой нетерпеливый, Эдгар Аллан По. Тело какого-то слабого «человечишки» заставляет тебя так изнывать от возбуждения? Да это попросту жалко.       Эдгар скользит пальцем по шее, а заострённая часть ногтя касается «ямочки» в середине шеи, соединяющей ключицы. Затем опасно надавливает. — «Жалко»? Ты — моя еда, Эдогава Ранпо. И ты сам захотел, чтобы я тебя попробовал. Не думаешь, что более резонно будет сказать, что это ты изнываешь от возбуждения из-за какого-то «вампира», надеясь показать контроль над ситуацией? — глаза По издевательски прищурились, словно смеясь над положением детектива. — Это бесполезно. Ты ведь и сам понимаешь, что твоё похотливое желание сильнее твоего сознания.       Граф задавал темп, сопровождая каждый толчок новым словом, растягивая предложения и заставляя тем самым Эдогаву «молча слушать», и ведь так оно и было — Ранпо попросту был не в состоянии ответить что-либо, издавая лишь только скомканные звуки и горячие выдохи, ещё не привыкший к ощущению возбужденной плоти внутри. Да и острое ощущение «когтей» Аллана По заставляло его присмиреть, но это всё напускное.       Он двинул бёдрами, заставляя Эдгара войти в себя полностью, прижимаясь к нему ногами. От этого действия граф изумленно отстранил ладонь, что дало детективу возможность привстать и ухватиться за жабо «вампира», притягивая того к себе ближе и вновь вжимаясь в губы с остервенением животного. Это опасное желание пропитало всё его существо, заставляя содрогаться в агонии возбуждения, стремясь почувствовать больше. Едва отстранившись, он прошептал в чужие губы: — Какой же ты медленный! Ты хочешь заставить меня почувствовать удовольствие или вялый член в заднице?       На Эдгара это подействовало так, словно его ударили обухом по голове, оскорбили и унизили.       Ранпо совершенно не думал о последствиях собственных слов — и это было ясно изначально. Стоило ему только открыть рот, как все уже раздражённо хмурились, но ярость вперемешку с возбуждением — штука вдвойне опасная. Никогда не знаешь, к чему приведёт такой взрыв пороха.       И сейчас детектив попросту вынужден столкнуться с последствием своих слов: член Эдгара изнутри словно стал больше, заставляя Ранпо прикусить губы, а толчки Аллана По — быстрее и жестче, отчего он, и до того не успевший привыкнуть, извивался: удовольствие перемешивалось с болью. Вскоре он ощутил, как чужие губы охватили кожу его шеи и как клыки вонзились в плоть. Мгновенно по телу пробежался электрический разряд боли, смешанный с возбуждением, отчего он выгнулся, принимая чужой член только глубже в себя. Прозвучал несдержанный болезненный стон и обеими руками Эдогава схватился за чужую голову в отчаянной попытке то ли его отстранить, то ли вжать в себя сильнее.       Эта боль обвила его тонкими нитями, заставляющими приятно ныть каждый нерв, обжигаясь от электрических разрядов. Он ощутил влагу чужого языка в этом укусе и болезненное ощущение того, как Эдгар высасывает из него кровь. Вместе с тем его сковал и страх за свою жизнь, заставляющий сердце упасть куда-то в глубины желудка, однако он уже угодил в капкан, из которого не выбраться.       Эдгар слегка сдавил ладонью горло, явно увлекаясь, отчего всё внутри детектива сжалось и дыхание затруднилось. Кольца возбуждения опоясывали с головы до ног и Ранпо ощущал, что ему остаётся совсем немного перед тем, как кончить. Но даже подумать ему об этом не дали — граф вскоре отстранился и детектив ощутил неприятное покалывание в районе шеи, а вместе с тем и горячую влагу собственной крови. Аллан По вновь впился в чужие губы своими — окровавленными — отчего Ранпо прищурился от неприятного привкуса железа. Он скользил языком по полости рта, окрашивая слюну алым, словно желая дать детективу «прочувствовать себя на вкус» и в то же время напомнить, что он простой смертный, полностью находящийся во власти вампира.       И всё это было отвлекающим манёвром, после которого Эдогава оказался прижат животом к поверхности стола, вжимаясь пальцами в гладкое лакированное дерево, стараясь хоть как-то удержаться и тем самым иметь хоть какой-то контроль, но граф настолько резко вогнал член вновь, что детективу оставалось только беспомощно бесшумно выдохнуть. Всё его тело было покрыто ледяным потом, а грудная клетка вздымалась только сильнее — и от страха, и от ещё более отчетливо разливающегося возбуждения.       Рука вампира хозяйски гуляла по телу Эдогавы, вжимая в поверхность стола, а затем и сам Аллан По наклонился к чужому лицу, томно выдыхая на ухо: — И что теперь? Всё ещё чувствуешь «вялый член в заднице»?       Ранпо промычал что-то вместо ответа, а затем ощутил, как ладонь Эдгара раздвигает его ягодицы только сильнее, словно желая рассмотреть происходящее. Это возбудило и раззадорило от мысли о глупости подобного. А затем граф коснулся ладонью члена.       Тогда Ранпо шумно выдохнул, едва сдерживая звуки. Толчков с его стороны и без того было достаточно, но когда к ним движениями в унисон присоединились и пальцы на возбуждённой плоти — это буквально затуманило оставшиеся частицы ещё пытающегося сопротивляться разума.       Сердце Эдогавы и без того «ухало» где-то в желудке, но теперь казалось, будто в нём же оно и медленно переваривается, отдавая все бразды существования животному желанию почувствовать ещё. С этим Ранпо и начал движения тазом, одновременно толкаясь на встречу как и члену Аллана По, так и его ладони. Он и не успел заметить, как приятный узел удовольствия и возбуждения развязался внизу живота, заставляя его наконец излиться, пачкая в сперме ладонь графа и стол.       Только тогда он наконец заметил, с какой невероятной похотью вздымается чужая грудная клетка, ощущая тепло тела По. Он обмяк, однако на этом толчки не закончились. Ранпо был вынужден принимать член снова и снова, глухо постанывая и мыча от остаточных приятных ощущений, которые расползались по всему его существу, заставляя подрагивать и мелко дрожать каждой клеточкой тела. — Этого мне недостаточно.       Эдгар наконец вышел, оставляя вместо ощущения «заполненности» фантомное чувство чего-то горячего изнутри. Ранпо только расслабился, как оказался утянут вниз, а затем резко развернут, вынужденный упереться щекой в чужой член. Это вызвало в Эдогаве табун возбужденных мурашек и вместе с тем недовольство, что так грубо его заставляют отсосать. — А-а? И ты думаешь, что я стану делать то, что ты хочешь? — Будешь.       Голос Эдгара прозвучал до того свирепо-возбуждённо, что нутро Ранпо вновь налилось послеощущением пережитого возбуждения. Тогда он обхватил член ладонью, начиная движения, как его резко перебили властным тоном: — Займи свой рот.       Детектив недовольно сощурился, а затем слегка обхватил головку члена губами, отчего со стороны Эдгара послышался сдавленный выдох. — Хороший мальчик.       Эти слова подогрели Эдогаву. Он более уверенно двинул головой вперёд, скользя языком по всему стволу круговыми движениями, даже не замечая усталости челюсти. Однако он не сразу заметил, как граф обхватил его затылок ладонью, заставляя двигать головой так, как этого хотел Эдгар. Ранпо словно бы оставалось просто «смириться», но он так просто это сделать не дал, и обхватил чужой член изнутри с давлением, заставляя пространство стать меньше, отчего и двигать головой было тяжелее. Со стороны По вновь послышался сдавленный вздох, а затем Ранпо наклонил голову, взяв член за щеку, обводя его языком и в то же время заставляя едва коснуться зубов. Это острое ощущение нахождения «меж двух огней» заставило уже По почувствовать себя во власти детектива. И не сказать, что в данном случае ему это не нравилось.       Затем давление ослабло и Ранпо «послушно», словно услышав желания графа, задвигал головой чаще, охватывая больше. Влага и горячие ощущения были до того приятны, что Аллан По не заметил, как вскоре наполнил спермой чужой рот.       Ранпо тут же отстранился, сведя брови в переносице, и только хотел сплюнуть, как к нему наклонился граф, хватая ласково за горло, поддевая подбородок пальцем, заставляя взглянуть в глаза. А затем он утянул детектива в поцелуй, проводя языком по чужому языку, «слизывая» остатки своего пребывания. То, что осталось, Ранпо был вынужден сглотнуть. Однако вкус крови вместе с остатками чужого семени были до того странными, что он невольно откашлялся и отвёл взгляд. — Ты точно что-то со мной сделал! — О. Ничего особенного. Просто подтолкнул тебя к тому, чего ты и сам желал, Ранпо Эдогава. — Хватит нести этот бред! Ты такой лживый ублюдок, что я ни одному слову, исходящему из твоего рта, не поверю! — Может тогда не слова, исходящие из рта, смогут убедить тебя в правдивости того, что я говорю?       Эдогава удивлённо вскинул брови, взглянув на графа снизу. Такой его вид заставил внизу живота завязаться ещё один узел, который мелкими электрическими разрядами пронёсся по всему телу. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что его слова означали потенциальное продолжение — нужно только на него согласиться. Тогда Ранпо горячо выдохнул, бросив вызывающее: — Попробуй, если ты так уверен.       Графу не нужно повторять дважды. Довольно скоро он вновь уложил тело детектива на стол, приподнимая его таз, отчего кольца возбуждения вновь опутали член Эдогавы, заставляя мелко подрагивать почти от каждого прикосновения просто из-за предвкушения от дальнейшего.       Холодные пальцы ласкательным жестом охватили ягодицы, заставляя детектива подавить выдох. Эдгар не торопился и даже только от этого возбуждение опутывало лишь сильнее. Затем язык его коснулся стенок анала и Эдогава звучно выдохнул, выгнувшись в спине, тем самым подставляясь под движения языком. Ранпо язвительно заметил: — А ты, оказывается, вполне в состоянии подчищать следы своего пребывания, да? Интересно, что же тебе мешало до этого.       Кажется, что Эдгара это сильно укололо — его язык проник глубже, заставляя детектива томно вздохнуть. Ему и без того было тяжело дышать от пережитого ранее возбуждения и беспорядочного полового акта, так граф ещё и щедро игрался с ним изнутри.       Он так умело нажимал на наиболее чувствительные точки, такой приятной влагой скользил по стенкам изнутри, что Ранпо даже забыл о ранее пережитой боли от пребывания внутри члена Аллана По. В этот раз он казался непривычно ласковым и детектив, будучи не в возможности сдержаться, уложил ладонь на чужой затылок, едва развернувшись, и вжал Эдгара плотнее в ягодицы. Тому это только понравилось, учитывая ускорившийся темп.       Вскоре к языку добавились и пальцы, а детективу всё равно было решительно мало. Они ласково скользили сначала изнутри него, затем спустились обратно к возбуждённой плоти, налившейся кровью только сильнее. Член был чувствительнее от ранее пережитого оргазма, поэтому Эдогава абсолютно не сдерживал звучных выдохов, даже не замечая, как начал двигать бёдрами.       Всё перед глазами закружилось от горячей похоти, из-за чего Ранпо уткнулся лбом в стол, словно желая немного себя остудить. Но как можно остудиться, пока чужой язык настолько глубоко в заднице, а пальцы ласково дразнят спереди?       Вскоре Аллан По подменил язык пальцами, чтобы просто ядовито процедить: — Я смотрю тебе нравится, когда тебя имеет вампир, Ранпо Эдогава. Ты дрожишь от возбуждения. — А-а, хватит трепать языком. У тебя гораздо лучше получалось им двигать до этого. — Тебя вполне и пальцы удовлетворяют, разве нет? — По сжал между пальцев головку возбуждённой плоти детектива, затем надавливая большим пальцем на уретру. — Ты только взгляни, как твой предэякулят стекает по члену, — и в подтверждение он размазывает его по головке, отчего Ранпо шумно выдыхает в сторону. — Какой же ты похотливый ублюдок. Любитель жесткого секса, отдавший свой первый раз сверхсуществу-кровопийце.       Кажется, это сильно задело детектива. — Я не… — но Аллан не дал ему договорить, вводя пальцы глубже и ускоряя движения на члене.       Ранпо только и оставалось беспомощно мычать и постанывать от приятных движений, наполняющих всё его нутро волнами наступающего оргазма. И от слов Аллана, и от его темпа. — Ты совсем забыл своё место. — А-а, думаешь, что оно будет на твоём члене?       Эдгар усмехнулся не по-доброму и Эдогава почувствовал мурашки спиной, бросившие его в холодный пот. Сердце билось сильнее от сворачивающегося кома ужаса и возбуждения. — Если я захочу — будет.       Ранпо поджал губы, прикрывая глаза, и резко толкнулся назад, насаживаясь на чужие пальцы глубже. Тогда он, шумно выдохнув, наконец кончил во второй раз, чувствуя во всем теле невероятную усталость. По наконец убрал свои руки, слизав с пальцев сперму детектива, перевернув его и заставив взглянуть в глаза. — В любой момент я могу превратить тебя в свою любимую игрушку. И ты ничего не сможешь с этим сделать.       Он ласково провёл тыльной стороной ладони по щеке, а затем вновь опустился ей к горлу, слабо его сжимая. Это было ощутимо для Эдогавы. — Маленький развратный подонок.       Ранпо нахмурился, но от усталости не мог ничего даже сказать. Ни «укусить», ни возразить. Однако выдавил простое: — Воспитывать у тебя и правда плохо получается. — А у тебя сопротивляться воспитанию.       Эдогава, усмехнувшись, слабо упёрся ладонями в чужую грудь и отстранил графа от себя, приподнимаясь на локтях. — Интересно, что именно в моём повествовании тебя так возбудило, Ранпо Эдогава. — сказав это, Аллан По убрал ладонь с горла. — А-а, да мне просто тебя жалко стало. «Жестокое дикое животное» совсем заскучало без ласки, не так ли? — Ранпо, опасно сощурившись, провёл ладонью по волосам По, едва зарываясь в локоны пальцами.       Эти слова и жест вызвали у Эдгара тупую ярость, от которой он едва приподнял уголок губ. Он отстранил от себя ладонь детектива и, поправив одежду, отстранился сам. — Я так понимаю, что это ты так решил мне отплатить за информацию, верно?       Детектив хитро улыбнулся и не ответил. Это было вовсе никакой не «платой», но заставить Эдгара думать, что после каждой такой игры в «вопрос-ответ» он что-то получит было вполне себе выгодно. Тогда он охотнее будет выходить на диалоги. — Ты меня совсем утомил!