Всего лишь предлог

      Дверь хлопает шумно, даже почти с треском, когда Теле-демон нетерпеливо врывается в комнату, остановившись в пяти шагах от объекта своих тайных желаний. Впрочем, теперь уже не совсем тайных. Он загнанно дышит, словно преодолел весь этот путь от студии до отеля не молнией через вышки, а пешком.       — Неожиданно, — усмехается Аластор, сидя к Воксу спиной, и кладёт трубку телефона на место. — Что-то случилось? Такие поздние визиты не в твоём стиле, приятель.       — А на что ты надеялся, чёрт возьми, когда звонил мне ночью с предложением поиграть?       — Так в слова же. А ты примчался сюда… мм, через восемь секунд, как я тебе это предложил.       Вокс осознаёт, что только что попался на жёсткую провокацию, но какой-то досады от этого не чувствует совершенно. Вместо этого он делает последний неконтролируемый выдох и опирается плечом о шкаф, иронично протянув:       — В слова. Конечно. Как пример, ты сказал «что на тебе надето, перечисли в алфавитном порядке». Тем более… таким голосом. Это не смешно, Ал.       — Разве? Мне казалось наоборот…       Аластор встаёт с кресла, и пусть даже в комнате царит полумрак, очень располагающий к задушевным играм, Вокс без труда может разглядеть до невозможности довольную улыбку в поллица. Она практически светится жёлтым, контрастируя с поразительно яркими красными глазами, что Вокс пару секунд смотрит на это, пропустив момент, когда Радио-демон подходит ближе.       — Наоборот, Вокси, это очень весело, — немного помедлив, Аластор оказывается вплотную и пальцем цепляет пуговицу на рубашке Вокса. — И весьма странно, что ты не понимаешь такую вещь как «предлоги».       — Послушай, — изо всех сил стараясь не признавать, что он вовсе не против был сейчас оказаться здесь, Вокс прикрывает глаза, — я-то понимаю, но вот из нас двоих сейчас ведёшь себя странно именно ты.       От внезапного, в единый миг нахлынувшего смущения, Воксу хочется спрятаться. Холодные пальцы касаются его шеи, медленно, почти невесомо ползут дальше, под воротник, пока Аластор прижимается к нему всем телом. Пространство между кожей словно накаляется, пока Теле-демон льнёт то к стене, то к Аластору, не определившись окончательно, чего ему хочется больше: не искушать судьбу лишний раз или всё-таки без оглядки поддаться искушению.       — Вовсе нет. Я привык потакать своим желаниям, поэтому рад, что ты так быстро среагировал. И да, не делай вид, будто я тебя насильно сюда затащил.       Прохладные прикосновения Аластора пускают дрожь по всему телу, его голос с радио-помехами отдаётся приятной вибрацией где-то на подкорке сознания, и Вокс понимает, что всё. Он влип.       — Напомни-ка, пожалуйста, какие у тебя могут быть желания насчёт меня, — выдаёт Вокс почти язвительно, сравнив положение в штанах у них обоих, и придя к весьма неутешительному выводу, что в проигрыше пока только он.       Вместо ответа Радио-демон издаёт какой-то малоразборчивый смешок и резко сокращает те крохи расстояния, что между ними ещё были. Вокс чувствует на шее прикосновение тонких губ, осознаёт, что Аластор еле сдерживается, чтобы по инерции не вонзить в кожу зубы, и эта нелепая забота на секунду кажется смешной. Но импульсы удовольствия будто превращаются в разряды тока, бегущего к паху, и он забывает обо всём на свете. Никогда раньше Аластор не проявлял такой инициативы, особенно с ним, и Вокс думает, что мог бы добраться сюда и за три секунды. Стоит Алу только позвать его.       Об пол ударяются несколько пуговиц, когда Аластор резко дёргает воротник вниз, до невозможности сильно вжавшись в чужое дрожащее тело. Ощутив, что когти, не скрытые перчатками, задели кожу, Вокс издаёт первый несдержанный стон, и Аластор вдруг дёргает ухом, то ли раздражённо, то ли заинтересованно. Теле-демон чувствует, что от нереальности всего сейчас происходящего всё внутри почти горит. Он невольно собирает короткие волосы Аластора на затылке в кулак, слегка отстраняя его, чтобы увеличившиеся рога не задели экран.       — Стой, — неожиданно хрипло говорит Вокс.       — В чём дело? — с какой-то нездоровой радостью спрашивает Аластор, но смотрит не в глаза Воксу, а на его порванный воротник, сквозь который в свете красной луны блестит тёмная кожа.       — Что на тебя нашло вообще?       — Очень своевременный вопрос.       — Нет, всё это очень… слишком. Я бы хотел… Да прекрати уже ржать!       Вокс не мог точно объяснить, что ему не понравилось больше, — полное отсутствие готовности Аластора нести ответственность за свои действия или же его насмешка, которая сочилась из улыбки всё то время, что они тут находились. Но Теле-демон очень быстро захлёбывается собственными претензиями, когда Ал, совершенно не церемонясь, кладёт руку ему поверх брюк и давит на ширинку ровно так, чтобы Вокса от ощущений качнуло вперёд. С ещё большей радостью Аластор понимает, что Вокс окончательно отпустил ситуацию и перестал контролировать даже изображение собственного лица.       Он цепляется за плечи Аластора, не задумываясь, что оставит на красной ткани после себя одно сплошное рванье. Его сжимают сквозь брюки до одури хорошо, но вместе с тем мучительно. Ровно настолько, чтобы он успел окончательно потерять голову в желании, чтобы это всё не прекращалось.       — Не всё сразу, друг мой, — совершенно непринуждённым тоном бархатно шепчет Аластор и убирает руку. Он трётся щекой об твёрдый угол телевизора, и прижимается так близко, что Вокс чувствует неестественный жар чужого тела. В этих ощущениях хотелось потеряться навсегда, но всё кончилось так же внезапно, как и началось.       — Нравится издеваться? — тихо и почему-то абсолютно не злобно спрашивает Вокс. Он всё ещё напряжён до невозможности, и улыбка Аластора перед самым лицом лишь всё усугубляет. Похоже, Вокс так и останется в проигрыше.       — Смотря над чем, — серьёзно заявляет Аластор, отстранившись. — И смотря над кем.       Вокс смотрит, как он отходит обратно к креслу, закидывая ногу на ногу, и лыбится ещё шире. А ещё Вокс лихорадочно думает, что бы такое вытворить, чтобы вывести Аластора из равновесия. Хотя бы на минуту. Потеряв опору, он опирается рукой о стену позади себя, чувствуя неприятную влагу на штанах, которая, к слову, меркнет перед сильным желанием наконец кончить. Аластор же ситуацию лучше не делает.       — Но это зависит от времени, места, настроения, чувства голода и от самих участников. Так что, думаю, что это весьма…       — Унизь меня.       — Что?!       — Что?       Лицо Аластора, очень красиво освещённое луной из окна, приобретает какое-то странное выражение. То ли он шокирован, то ли заинтересован, либо всё вместе.       — Повтори-ка.       Вокс только в эту секунду понимает, какую чушь сморозил из-за собственного возбуждения. Но именно оно не даёт сейчас воли даже стыду, поэтому он отлепляется от стены и на негнущихся ногах идёт к креслу.       — Нет. Ты и так всё прекрасно слышал.       Стоит Воксу опереться руками о чужие колени, как Аластор прищуривается. Он впервые смотрит так пристально, что Воксу, по-прежнему одетому, кажется, что под этим взглядом он абсолютно голый. Внутри каким-то ненормальным импульсом удовольствия сворачивается желание именно того, что он только что сказал. Это неожиданное открытие одновременно пугает и влечёт, и Вокс первым разрывает зрительный контакт.       — Ну допустим, слышал. А зачем мне это делать? — вовсе уж неожиданно заявляет Аластор.       — Мне казалось, — Вокс отчаянно старается не смотреть в глаза напротив, — что ты бы не отказался от такого.       — Ну… твоё шоу на редкость глупое.       — Чего?.. — Вокс всё-таки смотрит, забыв о смущении. — Что ты сказал?!       — Да, оно просто ужасно. Эта бегущая строка полностью отвлекает от того, что ты пытаешься донести выше, и сбивает концентрацию. И из-за этого твои попытки что-то презентовать очень часто остаются незамеченными. И да, слишком много ярких картинок. Что такое? Ты же сам меня попросил.       Вокс молчит, не зная, что на это ответить. Но Аластор вдруг внезапно откидывается на спинку кресла и громко хохочет, под конец театрально утирая гомерическую слезу.       — Оно того стоило. Видел бы ты своё лицо. К слову, это и есть ответ на твой вопрос об издевательствах. Ненавижу, когда меня перебивают.       Его горящие красным глаза, это последнее, что успевает увидеть Вокс, когда у него резко перехватывает дыхание.       — Что ты…       — Можешь не волноваться, я отлично тебя понял.       Сотканная из магии цепь затягивается на шее туже, ровно настолько, чтобы оставить лишь малую часть доступа к воздуху. Улыбка Аластора из сумасшедшей превращается в какую-то странно игривую, когда он наматывает прозрачную цепь на руку.       — Тебе нравится?       От лёгкого удушения Вокс едва может сглотнуть. Он жадно смотрит на фигуру Аластора, сжимая в ладонях его бёдра, и думает, что отвечать в общем-то необязательно. Ему хочется провалиться на этаж ниже, то ли от стыда, то ли от собственного сумасбродства. Но ещё сильнее натянувшиеся штаны в области паха говорят сами за себя, и Вокс невольно тянется к ширинке рукой.       — Нет, — усмехается Аластор. — Не смей себя трогать, пока я не разрешу.       В груди что-то горит ещё более нестерпимее, чем до этого. Радио-демон, подсвеченный экраном Вокса, прекрасен сейчас до крайности, до сладкого покалывания тока в пальцах. Он молчит несколько секунд, перебирая в пальцах цепь, рассматривает мельтешашие пиксели на чужом лице, и его голос становится на оттенок ниже:       — Жаль, что ты сейчас не можешь посмотреть на самого себя, Вокс. Ты бы увидел, насколько жалок. Настолько, что не вызываешь даже сочувствия. Будешь хорошим мальчиком? Может быть, и поймёшь — единственное, что идёт твоему лицу, это цепь.       Кое-как Вокс находит в себе моральные силы, чтобы улыбнуться не жалобно, а даже с неким вызовом. Конечно, он ожидал немного другого исхода, так как был уверен, что Аластор так далеко не станет заходить, в силу своих особенностей. Но сейчас он посчитал обязательным перенять эту странную игру.       — Да, сэр.       От этого звука внезапной покорности Аластор вдруг прижимает уши к голове, и наклоняется к Воксу ближе. И говорит сейчас без радио-помех, отчего его голос звучит почти нереально.       — Даже так? Что ж, мне нравится.       Вокс думает, что для него всё это слишком. Его тянет, безумно сильно тянет снова схватить Аластора за волосы, когда он его целует настолько глубоко, насколько может. Длинный и гибкий язык в глотке окончательно отрезает способность дышать, и очень правдоподобное металлическое кольцо на шее делает ощущения только острее. Аластор не перестаёт улыбаться даже сейчас, когда язык Вокса, состоящий словно из пикселей, сплетается с его собственным. Но поддерживать иллюзию оказывается сложно, когда Вокс понимает, что ощущений становится слишком много. Аластор, увидев бегущие по чужому экрану помехи, отстраняется нарочно медленно, чтобы Вокс на грани отключения смог прочувствовать каждый сантиметр движущегося обратно языка. Но он не даёт и минуты на передышку, тут же говоря:       — На колени.       Уверенность в том, что вряд ли Аластор сможет вывести его из равновесия настолько, что впереди замаячит автоматическая перезагрузка, стремительно тает. Похоже, всё с самого начала пошло не так. Вокс с трудом фокусирует взгляд на Аласторе, на цепи в его руке, и беспрекословно опускается вниз. Он едва может сообразить, какое удовлетворение доставляет вся эта ситуация Радио-демону, но прекрасно понимает, что тот всё так же абсолютно не возбуждён.       Цепь врезается в шею, когда Аластор тянет её вверх, и Вокс хочет умереть на месте от этого зрелища. Он чувствует, что из уголка рта бежит струйка не то крови, не то слюны, и дышит через раз. Всё-таки он не ошибся, наугад ткнув пальцем в небо. Аластор смотрит на него снизу-вверх, подпирая рукой голову, и Вокс думает, что такое ему бы даже и во сне не приснилось.       — Ты не представляешь, сколько удовольствия я испытываю, видя тебя на коленях. Но ты точно именно этого хотел?       — Да… — Вокс опускает экран и складывает руки за спиной, — прошу, сэр, продолжайте.       — Возможно, сейчас будет не особо приятно, — невесть зачем предупреждает Аластор, едва скрывая радость в голосе. — Хотя учитывая твою на редкость извращённую натуру, не стану говорить наперёд.       Он тянется носком туфли к паху Вокса и сразу же, не церемонясь, с силой наступает. Вокс думает, что будь он без обуви, было бы ещё хуже. Но от этих не особо весёлых мыслей его отвлекает реальность, в которой больно, жгуче и унизительно. Собственно, как он и хотел.       — Ты сильно течёшь, — торжественно сообщает Ал, будто это заголовок эфира.       Трения об твёрдую подошву и ткань недостаточно, чтобы кончить. Боли достаточно, чтобы до крови сжать в пальцах собственное запястье. Вокс стискивает зубы, понимая, что вот это, возможно, действительно слишком. Он сквозь мутную призму чувств смотрит на двигающуюся ногу Аластора, на то, как покачивается в воздухе цепь, и думает, что у них обоих довольно странное понятие об играх. Особенно ночью.       Но он позволяет себе расслабиться, когда Аластор ослабляет беспощадный напор и касается члена сквозь ткань мягко, но как-то странно и неестественно. И только Вокс успевает выдохнуть, как его насквозь прошивает боль. Аластор внезапно дёргает за цепь, заставляя Вокса упасть монитором ему на колени, и от этого резкого движения носок обуви впечатывается в пах до звёзд перед глазами.       — Никогда бы не подумал, что увижу подобное, — с неприкрытым восхищением говорит Аластор, опять забыв про помехи в собственном голосе, и почти нежно обводит пальцами край панели. Чуть запотевшее стекло нагревается под пальцами, становясь очень приятным на ощупь, и на нём медленно проявляются очертания чужих прикрытых глаз.       Вокс дрожит и со свистом втягивает воздух, возвращая лицо обратно. Неприятное осознание от того, что он по-прежнему не кончил, получив слишком высокую концентрацию боли, ввергает его почти в отчаяние. Но Аластор снова тянет его вверх, заставляя встать на колени, но уже на кресло по бокам от его бёдер.       — Ал, пожалуйста…       — Пожалуйста что?       Недостаток воздуха и болезненное возбуждение мутит разум, Вокс готов уже умолять как угодно, лишь бы это быстрее дошло до своего логического конца. Как вдруг Аластор подбрасывает в воздух цепь, которая тут же исчезает, и прижимает Вокса к себе, упираясь подбородком ему в грудь.       — Вроде бы я уточнял, что подобные вещи зависят от настроения, — весело говорит он, так и не дождавшись ответа, — поэтому я хочу поменять тактику. Мне безумно интересно, насколько тебя хватит.       — Точно, ты же ещё и гребаный садист, — закатывает глаза Вокс, чувствуя, что с исчезновением цепи к нему вернулась какая-то часть здравого рассудка. — Будто от такого, как ты, стоило ожидать чего-то другого.       — Ну, я достаточно удовлетворил твою просьбу?       — Думаю, да.       Вокс чувствует, как спине внезапно становится холодно. Рубашка, вспоротая одним точным движением, падает вниз, оголяя острые плечи, и Аластор на миг отстраняется, чтобы вовсе от неё избавиться.       И можно сколько угодно убеждать себя в том, что перед таким взглядом кто угодно бы стушевался, но Вокс всё равно отворачивается, когда Аластор с интересом рассматривает открывшуюся перед ним картину.       — Хватит пялиться, будто никогда не видел.       — В такой непосредственной близости, — соглашается Аластор без тени стеснения, — никогда.       И наглядно демонстрирует все удобства подобной близости, окончательно потеряв стыд. Вокс уже сомневается, а был ли он когда-нибудь вообще. Он невольно выгибается в чужих руках, когда Аластор смыкает руки на пояснице и обводит сосок языком, почти сразу же его втягивая.       — Чёрт, ты сумасшедший, — единственное, что может выговорить Вокс, чувствуя, что та самая грань уже близко.       По телу словно бежит ток, когда он чувствует сильный укус вокруг ореола. Голубой цвет медленно превращается в лиловый с едва различимыми красными подтеками, когда Аластор наконец отстраняется.       Его пальцы медленно ползут по коже вниз и на секунду останавливаются около ширинки, чтобы наконец дать волю желанию, которое так долго сдерживали. Вокс может поклясться, что никогда в жизни не испытывал подобного. Он совершенно теряет голову, когда пальцы Аластора сжимают его скользкий, до невозможности твёрдый член. Он абсолютно не думает о том, что рвёт когтями обивку кресла над плечами Аластора. Весь мир сужается до одного-единственного ощущения прохладной руки, которая двигается так умопомрачительно хорошо, что Вокс уже абсолютно не сдерживает своего голоса.       Аластор резко сжимает головку кольцом из пальцев и неотрывно наблюдает за тем, как она скрывается в кулаке и появляется снова. Вокс мечется над ним и хватает за плечи, впиваясь до жгучей боли. Но вдруг искры тока скрывают за собой лицо на экране. Вокс издаёт звук перегоревшего провода, пока его неконтролируемо трясёт от ударившего по нервам удовольствия. Импульсы в несколько сот вольт чувствует и Аластор, замерший на мгновение от болючего жара, пронзившего всё тело. Влагу на руке он не чувствует ровно до того момента, пока Вокс не затихает, судя по всему, собирая себя заново по крупицам. Его хриплые вздохи ещё долго заставляют грудь рвано вздыматься, пока он очень неудобно упирается краем телевизора в плечо Аластора.       Но не проходит и минуты, как Вокс дёргается от неожиданного и громкого смеха прямо рядом с динамиком, и желание прийти в себя быстро улетучивается.       — Вставай, — весело говорит Аластор, — ты испортил моё кресло.       Воксу хочется закатить глаза и послать его. Именно это он и делает и, снова слушая чужой скрипучий смех, прижимается крепче.