Его следы смываются рекой

      Хо Вэньсы поднимает на детектива взгляд — мягко-насмешливый и прямой, — и его пальцы решительно нажимают на кнопки двух детонаторов.       Ло Фэй даже не успевает почувствовать, как содрогается под ногами земля, потому что сперва он слышит грохот — будто бы оглушительный тяжелый звук разлетающегося от взрыва асфальта и сухой резкий скрежет железного каркаса моста, — и сразу вслед за этим ударная волна сбивает его с ног, отшвыривая спиной на мостовые ограждения. В этой пронзенности болью, прошедшей вдоль позвоночника между ударом и падением на землю, время вокруг него становится одновременно и слишком вязким, и сжатым до одного мгновения.       Сквозь оглушенность он слышит крики — много криков, — испуганные, искаженные ужасом голоса, зовущие его по имени, сливаются в долгий пронзительный звон в ушах и во всем его, охваченном болевой агонией, теле.       Когда он пытается разлепить влажные глаза и одновременно с этим рефлекторно поднять свое тело с асфальта, он успевает ощутить, как растрескавшиеся обломки земли под ним — и пыльный мир перед ним — вращаются, словно пытаются поменяться друг с другом местами.       Единственная мысль бьёт его в висок вместе с каждым ударом пульса: он снова ошибся.       И, кажется, на некоторое время он все же теряет сознание, потому что следующее, что Ло Фэй понимает, когда приходит в себя, это то, что он уже глубоко под водой, что эта ледяная вода обжигает его саднящие лёгкие и что становится уже слишком поздно пытаться задержать дыхание.       Всё остальное происходит за считанные секунды.       Сначала он чувствует тупую боль где-то в затылке (и машинально предполагает, что это от удара во время взрыва) — и пронзительную на бедре, скорее всего от каких-то обломков, задевших его во время падения с моста — и все равно принимается отчаянно грести руками и дёргать ногами, надеясь подтолкнуть свое тело ближе к поверхности, даже когда глаза режет от пыли и грязи, собранной в реке и поднятой вместе с крушением в нее обломков.       Течение здесь слишком быстрое, уровень воды за последние пару лет становился выше, глубина достаточная, чтобы затонуть, а в своём бессознании он потерял драгоценные первые секунды времени, в которые мог бы запастись кислородом — его остатки выходят из рта мелкими пузырями, а на периферии зрения уже собираются пульсирующие тёмные пятна, подталкивающе его к краю сознания.       Он должен вытащить себя — единственная упрямая мысль яростно бьётся в его голове, словно одно только намерение способно раздвинуть воды и вытянуть его на берег, — не для того, чтобы выжить, но потому, что ситуация ещё не закончена, и для того, чтобы убедиться, что с теми, кто, доверившись ему и его размышлениям, стоял по разные стороны моста, все в порядке. И какая-то часть его сознания со скрежетом признает, что также для того, чтобы знать, что с…       Он открывает рот, когда очередной болевой спазм от растянувшейся раны скручивает все его тело — вода в том месте окрашивается в размыто-алый. С момента его падения в реку прошло не больше минуты, но Ло Фэй знает, что уже далеко не под местом взрыва, и если он утонет сейчас, его тело будут искать по меньшей мере несколько дней, но вода больше не дает ему времени на спасение — она затапливает его, безжалостно переполняет нос, рот и лёгкие, и если ему и кажется, что оставшийся вдалеке мутный бледный свет вдруг закрывает чей-то смутно знакомый ему силуэт, то это, вероятно, та глупая часть его угасающего сознания, которой, черт возьми, хочется в это верить.       Потому что затем Ло Фэй отключается.       Хо Вэньсы вытаскивает тело на берег — с видимым дискомфортом на лице, позволяя ему проявиться через упрямо сжатые губы и холод глаз. Он тащит Ло Фэя, удерживая под подмышками, беспощадно нагружая свою поврежденную ногу, а затем позволяет чужому телу примять траву на краю берега. Потому что если он оттащит его достаточно далеко, будет слишком очевидно, что кто-то знающий приложил к этому руку.       Это не было идеально, — такая досадная погрешность всех внешних факторов. Хо Вэньсы намеренно подводил Ло Фэя к тому, чтобы остановиться в безопасной на мосту зоне, чтобы то, что он собирался сделать дальше, не убило его. Но он мог не успеть, и он почти это сделал, рассчитывая только на то, что упрямство Ло Фэя не позволит ему так быстро сдаться на милость стихии.       Хо Вэньсы знает о своём навыке сохранять хладнокровие, но не может не ощутить фантомного раздраженного холода где-то под сердцем, когда опускается в траву рядом с не дышащим Ло Фэем и небрежно распахивает рубашку на его груди.       Вытаскивать утопающего человека проще, когда он без сознания.       Сложнее было разглядеть Ло Фэя среди мутной грязной воды с поднятым со дна, благодаря разрушениям, илом. Хо Вэньсы знал, что физическая подготовка детектива значительно уступает его собственной, и потому не удивился, когда в его руках тот ощутился сравнительно не тяжёлым и достаточно податливым, чтобы наконец-то не создавать ему дополнительных проблем (хотя у него все ещё яростно горит та сторона лица, к которой Ло Фэй с прорвавшимися злостью и негодованием приложился кулаком).       Сцепленные руки, нажатие, толчки ладонями. Стоимостью в пару рёбер, но Хо Вэньсы старается быть осторожнее — у него нет гарантии, что внутри тела Ло Фэя уже нет переломов, но пока он не заставит детектива дышать, ничего другого не будет иметь значения.       Его навыки хороши, он запускает сердце Ло Фэя и прижимается губами к его губам — не так, как хотела бы жадная часть его сознания; холод под сердцем вгрызается в него ледяными зубами, — и делает все до отточенного методично, поэтому нет ничего удивительного в том, когда Ло Фэя выворачивает, и вместе с надрывным кашлем из него выходит речная вода.       Тем не менее, только тогда стальная хватка в груди Хо Вэньсы слегка разжимается, и он не позволяет Ло Фэю перевернуться на спину, чтобы тот избавился от воды в своих лёгких перед тем, как снова потеряет сознание.       Хо Вэньсы действительно чувствует себя удовлетворенным, когда ему не приходится прикладывать дополнительных усилий, чтобы заставить Ло Фэя дать ему и его анонимности ещё немного лишнего времени, и когда тело под его руками вновь бессознательно обмякает.       Насколько бы сильным не было сознание детектива, даже оно порой уступает обычным законам тела.       Хо Вэньсы негромко хмыкает.       Какая-то его эгоистичная часть хотела бы забрать этого человека, вгрызться в него зубами, не расплескав ни единой капли крови, и дико утащить за собой, оставляя лишь след из примятой травы — но Хо Вэньсы хорошо понимает, что за последний день он уже достаточно дал волю желаниям, что в той или иной степени давно кипели где-то под его кожей. И это желание каленым железом жжется немного ближе к сердцу, чем все остальные — а потому гораздо непредсказуемей и опасней для его планов.       После того, как он поправляет на Ло Фэе рубашку, он позволяет себе лишь единичную слабость — наклоняется и слегка касается ладонью лишённой крови колючей щеки, заставляя чужое лицо оказаться немного выше уровня прибрежной грязи, — а затем быстрыми шагами уходит прочь, аккурат к притормаживающей у обочины неизвестной машине.       Полицейское управление за следующие двое суток прочесывает берег и реку на десятки километров вперёд, и, конечно же, они находят труп. Комплекция тела, рост, одежда — все отвечает тому, в чем Хо Вэньсы видели последний раз. Даже внешность, насколько это возможно определить в изуродавонном взрывом и разбухшем под водой теле.       Ло Фэй сжимает челюсть до звучного скрипа, когда Бенджамин во время вскрытия озвучивает свой вердикт — разумеется, даже время, которое труп пробыл в воде, идеально совпадает со временем, прошедшим с момента взрыва.       — Это не он, — Ло Фэй, кажется, говорит это уже четвёртый раз за последние сутки.       Инспектору Ша Вэю, Сяомань, Бенджамину… себе.       Его тело ещё слишком слабое — он сорвался из больничной палаты сразу, как узнал о найденном и привезенном на экспертизу трупе, — и Ло Фэй тяжело опускается на сидение у лестницы в морг под новым приступом головокружения.       Он знает, что выглядит раздосадованным и одержимым, но вместе с тем чувствует, что тело, которое они нашли, не принадлежит Хо Вэньсы — что этот подонок слишком хорошо все спланировал, подготовив с десяток запасных планов, заранее подточил острые углы и разыграл свой сценарий, который прервался в антракте, но ещё не закончен.       Собственным голосом в его голове саркастично звучит: может, это маленький тёмный угол в его сердце, из-за которого в своём злом отчаянии ему хочется верить, что все не может закончиться так?       Ло Фэй приказывает этому голосу заткнуться.       Врачи сказали, что ему повезло.       Что, скорее всего, кто-то из местных рыбаков или помог ему, а затем поспешил уйти, не желая иметь дел с полицией.       Он не говорит повторно о сомнениях собственного сознания — о том, что чувствовал знакомые руки на своём теле, когда его вытаскивали на поверхность, и он точно знает, что эти руки могли принадлежать только одному человеку. Не говорит он и о том, что перед тем, как лишиться чувств, успел увидеть плывущий к нему силуэт.       Хо Вэньсы стал для него новой идеей фикс, новым Капитаном, а сочувствующие и сожалеющие взгляды, которые окружающие неумело пытаются спрятать — совершенно не то, что ему сейчас необходимо.       Как минимум, у него диагностировали сотрясение, кислородное голодание… что там ещё из научного медицинского было написано в этой белой бумажке с результатом обследования, к чему легко можно приписать галлюцинации? Ло Фэй выкинул её по дороге сразу, как сбежал из медицинского крыла.       Бенджамин не соглашается с его словами, но и не опровергает — только вздыхает и аккуратно касается ладонью плеча, прежде чем Ло Фэй выходит из морга.       Он берётся за каждое дело.       Почти фанатично, с головой, цепляясь к малейшей детали в расследовании, которая могла бы быть знаком, зашифрованным посланием, сообщением. Он раскрывает их одно за другим, но ни одно из дел не ведёт его к предполагаемому результату.       Он разворачивается на каждый похожий голос и всматривается в смешивающуюся толпу.       Он безрассудно перебегает дорогу перед самой машиной и хватает за локоть случайного прохожего, одетого в костюм того же кроя и цвета.       Ни одно из лиц не было похоже на его.       Спустя полгода он бросает очередную газету на свой рабочий стол и садится, намереваясь ознакомиться с недельной сводкой и найти что-то, что, как он знает, станет его новой зацепкой, когда взгляд привлекает одинокая зелёная бусина, лежашая прямо посреди стола.       Ло Фэй хмурится и сосредотачивает на ней свое внимание — он совершенно точно помнит, что подобной не было среди его вещей.        Сперва он слегка постукивает ей по столу, затем подносит под свет настольной лампы, разглядывая через увеличительное стекло.       Цвет зелёный, неоднородный, с редкими затемнениями, диаметром чуть больше одного сантиметра, по звуку и отстуку — камень.       Яшмовая бусина.       Яшма.       Бусина.       Яшма…       Яшмовая подвеска династии Мин!       Он срывается с места и практически скатывается по лестнице отеля на первый этаж, где едва не сбивает с ног совершенно опешившую Сусу, перед тем как выбежать из гостиницы.       — Ло Фэй! — она кричит возмущённо, притоптывая ногой, когда он уже оказывается далеко за порогом.       Но это первый за последние несколько месяцев раз, когда ей кажется, что она видит, как Ло Фэй улыбается.