I.
17 апреля 2024 г. в 01:04
Послышался сдавленный стон, когда я надавил на рукоять ножа, проталкивая его в печень под таким углом, чтобы лезвие задевало одновременно её и правое лёгкое. Изо рта девушки подо мной начала хлестать кровь, как и из хлюпающей ножевой раны, как только я достал из неё нож. В моих венах бурлил адреналин, который я продолжал выплёскивать на полуживое тело, продолжая резать её живот и руки, кружа ножом по всему телу, не касаясь только сердца. Я бил и бил его, пока глаза не закатились, а сама она не испустила последнего хриплого вздоха, задыхаясь в крови, затёкшей в лёгкие. Я ухмыльнулся, подмечая, что это уже третья жертва за сегодня, не оказывающая мне сопротивления.
Я аккуратно вспорол кожу под ключицами, вырезая кусок кожи вокруг сердца и засовывая внутрь бездыханного тела свою грубую руку, обёрнутую медицинской перчаткой. Я бережно отрезал его от всех нервов, доставая сердце из под обломков окровавленных реберных костей.
Недостающий элемент моей коллекции. Последний элемент. Сердце моего импровизированного музея под станцией метро в Кингстон. Он наконец-то у меня в руках.
Для моей коллекции он был самым важным, заключительным элементом, для которого я выбрал подходящую на то жертву.
Валяющийся у моих ног труп когда-то был маленькой девочкой. Когда-то давно, когда я сам ещё только начинал познавать свой преимущественный потенциал, я ходил с этой девочкой на одни и те же занятия в средней школе. Мне тогда было около двенадцати лет, и я позволил себе опрометчиво влюбиться в неё.
Девочку звали Кэсси. Тёмные волосы, голубые глаза и взрывной характер, заставивший меня усомниться в своей силе воли перед противоположным полом. Она всегда заплетала свои волосы в тугие косички, что до конца учебного дня я видел лежащими на её хрупких плечах. Её голос обволакивал мои уши, когда я наблюдал как она о чём-то разговаривает с одноклассницами.
Я не решался подойти к ней и поговорить, узнать её поближе или просто поболтать на отвлечённые темы, нет. В то время я был очень напуган самой мыслью общения с другими людьми, не то что с ней.
Пару раз она сама вступала в разговор со мной, не из интереса.
«Едешь на экскурсию в субботу?»
«Учитель попросила передать это»
«Будешь сдавать деньги на чаепитие?» — и многие другие попытки выйти со мной на связь, на что я благополучно её игнорировал, заставляя стоять в неловко повиснувшем между нами молчании. Когда она подходила ко мне, я забывал всё, что хотел сказать ей до этого, все слова, что так тщательно выбирал для нашего разговора в миг улетучивались и я не мог сказать ей и слова, и она уходила от меня, не получив ни одного связного предложения.
С тех пор она ни разу ко мне больше не подходила. Возможно, она считала меня странным, и я мог её понять. Не то чтобы я считал себя странным, нет, скорее особенным. Я видел мир иначе, чем окружавшие меня люди, и из этого год за годом я строил свою самоуверенность.
Всё начиналось с простых невинных жертв, вроде дворовых котов или птиц, которым не посчастливилось попасть в мой импровизированный сочок из палки и сети для ловли рыбы. Мне нравилось моё превосходство над ними, то, что я мог делать с ними всё, что захочу. И я так и делал.
У кого-то отрывал крыло, бросая в грязную канаву на обочине, кому-то сворачивал голову, желая узнать, такая ли красная кровь у животных, как у меня, и закапывал под сухую землю в соседнем саду.
Оказалось, у всех животных разная кровь. И это повергало меня в шок всё больше, с каждым убитым мной существом.
После окончания школы я поступил в национальный институт хирургии в Лондоне, навсегда распрощавшись с жизнью в старом невзрачном городе. По правде говоря, почти ничего не поменялось после моего переезда.
Меня не замечали в Ноттингеме, и не замечали в Лондоне. Никому не было дела до чудаковатого врача-хирурга, в свободное от работы время зависающего в клубах и спаивая наркоманов и насильников, проституток и законно непослушных граждан столицы. Никому не было дела и до них, ведь когда сотрудники Скотланд-Ярда на утро находили их распоротые тела, с недостачей одного жизненно важного органа, они как можно быстрее старались замести все следы убийства, чтобы сверху не обвинили отделение в некомпетентности.
Шло время, и я привык работать на две стороны. Днём я спасаю жизни хорошим людям, а ночью отнимаю их у правонарушителей, недостойных жизни. У меня уже вошло в привычку каждый день незаметно забирать с работы бутылочку белизны после окончания рабочего дня, вошло в привычку каждый день навещать бордели и бары, в которых спустя несколько часов после моего ухода обнаруживали ту самую бутылочку и труп, до ужаса распотрошённый и купающий пол под собой в бардовой крови и кишках, разбросанных неподалёку.
Я никогда не оставлял следов, никогда не оставлял записок и прочих мелочей, которые могли бы указать полисменам на мою личность. Никогда никого не щадил, и убивал всех, кого считал нужным, игнорируя клятвы отблагодарить меня за сохранение их жизни.
Я упустил свою жертву лишь однажды.
Тогда ночные улочки Лондона окутал густой туман, мешавший моему мозгу сосредоточиться на цели.
Ей была молодая девушка в длинном ярко-красном платье, его ткань доходила до самых её лодыжек, а ростом она была не больше пяти с половиной футов, из-за чего её макушка была на уровне моего подбородка, и мне весьма сложно было заметить её при таких обстоятельствах, в придачу вспоминая и про туман. Её волосы были собраны в пучок, создавая ощущение невинности, и смотря на неё я всё-же дал слабину.
Выводя её из заведения, в котором уж точно не стоило работать такой девушке, как она, я отпустил её, освобождая от участи, а спустя несколько мгновений она приставила к моему горлу нож, заставляя Джека, блядь, Потрошителя пожалеть о своём решении.
Лишь раз я просто наблюдал, как моя жертва от меня убегает, лишь раз я допустил непростительную ошибку в моей работе - проявил ебаную жалость к своей жертве, и за эту ошибку я чуть не поплатился своей жизнью.
В тот день я поклялся больше никогда не щадить людей, в не зависимости от их внешности. Ведь как там говорят? Внешность порой бывает обманчива. Смотря на лицо человека, вы априори не увидите его душу. Ни-ког-да и ни за что.
Кровь подо мной начала окрашивать мою обувь в бардовый, и я отступил несколько шагов назад. Девушка, что лежала сейчас под моими ногами - Кэсси, и по совместительству девушка, которая смогла обмануть меня на моей же территории, девушка, к которой я когда-то неровно дышал, которую боготворил и видел в своих мечтах. Она лежала у моих ног на окровавленном полу, мёртвая, а её сердечко покоилось в моей руке, обрубая все нити к отступлению.
Спустя столько лет она стала по-настоящему моей. Она принадлежала только мне, теперь только мне. Никакое общество не встанет между нами, между мной и моей Кэсси.
Её сердце - мой талисман. Я погружу его в стеклянную банку хирургического сплава, буду лелеять и любить. Я буду заботиться от нём так, как заботился бы о ней.
За окном начало светлеть. С улицы послышался оглушающий звон сирены, оповещающий о том, что Скотланд-Ярд уже в курсе всего.
Я завернул сердце в одеяльце на дне кармана и поправил съехавший на лоб цилиндр.
Что-ж, Кэсс, нам уже пора домой.
Через пару минут после моего ухода в здание ворвётся наряд полисменов, вызванных по просьбе соседей снизу, слышавших истошные крики девушки, когда я вонзал в неё свой остроконечный нож. Они обнаружат бездыханное тело юной девушки, бордельной проститутки, вспоротое, с проломленной грудной клеткой и без сердца. Никто не будет жалеть её, не будет оплакивать. Я оказал этим людям услугу, убив её. Это тело приносило в мир только похоть и грех, таща за собой шлейф необдуманных решений и ужасных последствий. Я всего-навсего избавил её и людей от страданий.
Её маленькая съёмная квартирка на Эбби-Роуд по всему периметру будет очерчена жёлтой лентой инспекции, пока Скотланд-Ярд будет делать вид, что активно занимается расследованием трагического происшествия. Её тело будет покрыто белой клеёнкой и доставлено в морг для дальнейшего изучения.
Сердце моей дорогой Кэсси, как я и обещал, было помещено в банку, наполненную хлоридом натрия, и сейчас покоилось на самом видной месте на полке, чтобы смотря на него, я мог вспоминать о ней. О моей ошибке. О моей первой нелепой влюблённости, которая чуть было не обернулась для меня катастрофой. О девушке, чьё сердце больше не будет биться ни для меня, ни для кого-то ещё. О трупе в морге, чьё тело заботливо облегало ярко-красное платье.