Виновен

Состояние Сириуса было подобно агонии. Непрекращающиеся, а от того давно утерявшие связность, мысли мельтешили в голове, не давая покоя. «Джейми, Лилс, малыш Гарри, Рем…» Вина, разъедавшая душу, душила. В глазах давно не было того огонька, который покорял сердца девушек с четвертого по седьмой курсы. Пустые, они смотрели на каменную, местами покрытую плесенью и мхом, стену. «Джейми, Лилс, малыш Гарри, Рем…» И так по кругу, снова и снова, с короткими перерывами беспамятства на пару часов, когда дементоры уплывали от камеры. Сириус не знал, сколько он провел времени в Азкабане, да и не сильно он следил за сменой дня и ночи. В маленькое, под самым потолком, окошко едва пробивался свет, поэтому в комнатке, которую дорогая матушка постеснялась бы выделить домовику, всегда было темно и сыро. Мужчина знал, что даже находясь в теле животного, он начинал заболевать. Кашель с хрипами выходил из самых глубин легких, раня глотку снова и снова. Губы были сухи и треснуты, подобно коре мертвого дерева. Воды, которую давали тюремщики, едва хватало, чтобы смочить больное горло. Сириус усмехнулся. Все это было заслуженно. Он заслужил. За все, что сделал, за все решения, которые принял за свою недолгую жизнь. За то, что предложил дружбу той мерзкой крысе. За то, что подал идею о подставном Хранителе. Если бы не он, дорогой Джейми и его прелестная Лилс были бы живы, а малыш Гарри не остался бы круглым сиротой. Заслужил за то, что предал дружбу такого верного человека, как Римус. Мужчина сожалел обо всех своих ошибках, о всех своих неосторожно сказанных словах. Теперь у него было много времени для всего. Теперь у него не было времени всего мира, потому что весь мир остался в том, вероятно, далеком 31 октября 1981 года. «Джейми, Лилс, малыш Гарри, Рем…» Иногда к нему приходили люди. Он не знали кто они, нем мог сосредоточиться на чем-то за пределами своего мира скорби. Они что-то глумливо говорили ему, плевали на рваную и грязную робу. Иногда просто смотрели и уходили, так ничего и не сказав. Сириусу было все равно. Они не могли сделать больнее, чем было уже. Рядом с ним был еще кто-то. Он знал это. За стенами своей камеры слышал крики и стоны других заключенных. Их голоса давно перестали его тревожить, хотя раньше он часто к ним присоединялся. Крича, казалось, что боль становится тише. Потом перестал. Даже когда дементоры приходили на свою ежедневную кормежку, молчал. Он не достоин крика, не достоин облегчения. «Джейми, Лилс, малыш Гарри, Рем…» Ему не часто что-то давали. Точнее вообще никогда. Миска чего-то похожего на испорченную кашу и металлическая кружка не самой чистой воды были не в счет. Они появлялись сами. А вот обрывок бумаги он видел впервые и кинул на грязный пол его какой-то человек. Сириус не видел кто. В этот момент он лежал в неком подобии сна, когда сознание уже не выдерживает натиска реальности. Он не сразу его заметил. Мужчине было это не интересно. Только спустя пару дней глаза заметили пожухлую страницу Пророка. Сириус подполз к ней. Пришлось изрядно попотеть, чтоб разобрать, что на ней написано. Глаза, отвыкшие от напряжения, всматривались в клочок бумаги с нетерпением. «Семейство Уизли выиграло путевку в Египет…» Блэк смотрел на колдографию. Вот Артур, вот Молли. Мерлин, как же они постарели… Это, наверное, их дети. Так много. Раз, два… семь. Семеро детей и все такие взрослые. Сколько же уже Гарри лет. Неужели он уже пошел в Хогвартс. Моргана, как много мужчина пропустил! Это все его вина. Перед глазами замелькали картины будущего, которое уже никогда не наступит. Вот он, в подогнанном под фигуру костюме, вместе с Джеймсом, Римусом и Лили празднуют одиннадцатилетние мальчика, вот ждут письмо, первый поход за учебниками и палочкой на Косую Аллею. Вот провожают его на поезд, вот он читает письмо от своего крестника, пишет сам в ответ…. Сириус помотал головой, отгоняя желанные картины и возвращаясь в реальность. Этого никогда уже не произойдет. Он сделал все, чтоб это не стало правдой. Взгляд зацепился за мальчонку, одетого явно с чужого плеча. Рыжий, как и все остальное семейство, он стоял и весело махал в камеру. А на плече у него сидела крыса. Кто в здравом уме купит ребенку крысу… Крысу. Странно знакомую крысу. Сириус присмотрелся. Благодаря качественному изображению и крупному масштабу, он смог увидеть животное достаточно подробно. На передней лапке не хватало одного пальца. Мужчине потребовалась пара секунд, чтобы узнать животное. Ярость взвилась подобно лавине. Хвост! Мерзавец! Этот подонок не сдох тогда, он сбежал. Сбежал и скрылся и всех на виду. Сириус впервые за долгое время испытывал такие сильные эмоции. Его переполняло огненное чувство отмщения. Ему хотелось крови. Хотелось убить это жалкое существо, когда-то бывшее ему близким другом. Блэк вскочил, зашатался от резкого движения и вечного недоедания, мотнул головой, точно собака после купания, и начал шагать в своей каменной коробке. Четыре шага туда, четыре обратно. Туда сюда, снова и снова. В его жилах бурлила жизнь. Впервые за много лет он снова хотел жить. Жить, чтобы отомстить ублюдку. Выбраться отсюда, чтобы эти водянистые глаза на слегка заплывшем лице никогда больше не смогли увидеть небо. Сириус сбежит. Он понял это так ясно, что казалось, будто эта мысль всегда была с ним, просто ждала, когда он выйдет из своего состояния апатии. Сириус сбежит. Найдет Хвоста, где бы тот не был, и разорвет своими клыками. Сириус сбежит. Он сможет. Сириус сбежит…