Жизня жизневская

Дид начинал задумываться о том, что о его жизни можно писать сюжет для Первого Канала. В начале своего пути, он был обыкновенным парнем, бродягой-путешественником, свободным как ветер и ничем не обременённый. Теперь же, мальчик обнаружил себя влюблённым, да не просто так. Влюблённым а) в парня, б) в парня который его старше, и в), этот парень, походу, натурал. Надо сказать, что разговоров об ориентации друг друга у них с Романовым не водилось, но флирт со стороны белокурого, паренёк видел лишь в отношении прекрасного пола. Другими словами, безнадёжно (или так думал только кудрявка), влюблённым. Естественно, первая, и, кажется единственная здравая, мысль- свалить. Свалить куда подальше и надолго, желательно навсегда, что б никогда более не видеть ни сия города, ни этих замечательных людей. Хотя, скучать будет, определённо. Но не эта мысль занимала его мозги, наверное, столь же кудрявые как и волосы, когда он шёл ранним утром в сторону местного вокзала, посредством которого сюда и попал. Уже глядя на расписание поездов, Дид вдруг крепко призадумался. Вот, будет он скучать. Но привязываются люди обоюдно? Значит и по нему будут скучать. И тот, из-за кого и было принято, пока не окончательно, это решение, тоже будет скучать. И ему будет одиноко, как и его домовому. Мальчик пытался гнать эти мысли прочь, ободряя себя неутешительным заветом родичей: «без тебя будет лучше.» Но ноги несли его назад и по дороге он находил себе сто тыщ оправданий. От «нет денег на билет», до «ох и надоели эти поезда». Только за оправданием скрывается причина, и причина одна, Модест Романов. В его инициалов горечь тысячи, миллиона вокзалов, и даже если Дид объедет их все, он будет ощущать эту горечь всей полнотой сердца. И будет скучать, мысленно прося себя просто попытаться вернуться, оставить эти вокзалы навсегда, и быть домовым в доме, а не на улице, чувствовать себя на месте и шляться по улицам со старыми друзьями. А может быть, тогда выкинуть часть с «побегом» от своих же желаний и остаться хотя бы на дольшее время, если не навечно? Может. Но Дид не может всё время сидеть на месте. да, уедет. Но уже стоя перед дверью и понимая шестым чувством, что Мод уже дома, только в мыслях заявляет: «но не сейчас», и стучил в дверь. По ту сторону слышится возня, вскоре ему открывают с доброй улыбкой. — Где пропадал то, домовой? — Гулял.— Коротко отвечает Дид, и тоже улыбается. А хороший был бы вечер, если б сейчас они, например, посмотрели что нибудь. В обнимку. Вместе. Но мальчик лишь разувается в прихожей и вместе с Романовым проходит на кухню. Модест. У него анорексия, а от болтовни, льющейся в уши столь приятным мёдом его голоса, всё же чуть не мигрень, и иногда они будто в разных странах. И хорошо, что только «будто». — Домовёнок, есть будешь? — Спрашивает кареглазый, не оборачиваясь даже, ведь занят поисками заныканых в ящике бичек. — Да, давай.— Модест кивает, доставая два доширака и ставя греться воду в чайнике, а сам подходит к сидящему на стуле Диду, и садится рядом. — Вот слушай, Домовой, — Начал парень, поглядывая на друга. Или не совсем друга? Романову впервые было стыдно. А как тут не стыдиться, влюбиться в парня, ещё и который младше него! Вот узнал бы кто о таком, небось, все бабульки России коллективно бы прокляли. Но и держать всё в себе, подавляя эмоции, было не в духе Романова. — Ась? — А как ты думаешь, если действительно влюблён, по настоящему, то важно, какого пола объект воздыхания? — Спрашивает Модест, казалось бы, из спортивного интереса, с присущей ему равнодушно-вопросительной интонацией. Замечает на себе взгляд Дида, чисто вопросительный и кристально непонимающмй, и думает всё, попал, щас он догадается, и конечно, сразу отошьёт. но ведь предложил дуэль, так изволь стреляться. Да и бессмысленно уже отнекиваться, спросил же так спросил. — Ну…я думаю нет, не важен. Главное, что б человек был хороший, а чувства взаимны.— И взгляд младшего действительно вопросительный. Он гадает, просто ли тот спросил, или Модест в кого то влюблён? И даже думать о втором варианте Дид не хотел. — Вот как. Ясно. Ну, думаю, ты прав. — Модест улыбается. Дид продолжает на него смотреть, и Романов отключает мозги. Вот надо будет это все разгребать потом, тогда и будет думать. А щас нет, щас момент не для этого. Он наклоняется ближе к кудрявому, и целует его, резко, но осторожно. Быстро, что б тот и отстраниться сразу не смог, но имел возможность отпрянуть и дать Моду по щам чуть позже. Только этого не произошло. Дид осторожно ответил на поцелуй, крепко зажмуривая глаза от неожиданности и нахлынувших одновременно чувств, вопросов, и вариантов развития событий. Хорошо, да воздух кончился, и отстранившись друг от друга, они молча смотрели в любопытные глаза друг друга. Зрачки обоих были расширены от лёгкого адреналина и дофамина. — Чайник… Вскипел.— Подал наконец голос Дид, через пару минут. Старший опомнился, сняв с плиты кипяток и залив им лапшу, после чего, ставя её на стол. — Вот слушай.— Начал вдруг он снова говорить, глядя на жующего Дида. — М? — Если ты после поцелуя минут пять включиться не мог… Если мы, допустим, переспим, ты пару дней разговаривать что ль не будешь? — Младший смутился, но, проглотив еду, засмеялся в кулак. — Вот дурак ты, а? — А Модест только улыбается. Ну а что? Может быть проверить эту гипотезу?..