за тобой

Как и все, некоторым событиям Илья придавал такую важность, что, казалось, они изменят его жизнь навсегда, и потом уже ничего не будет прежним. Но все неминуемо заканчивалось, и рутина, которая вроде и нужна была, только чтобы привести его к тому, самому важному, возвращалась и обременяла десятикратно. Прошедшие надежды и ожидания свалились на плечи эмоциональной усталостью, но времени отдохнуть не было, и Илья чувствовал, как удушливой волной накрывал его цейтнот. Он жил немного по инерции: гонял фасик, поддерживал форму, слушал Расмуса и Виктора, тренировался с командой и, да, рутинно играл турнир, который никогда и не должен был так воспринимать. У Ильи попросту не осталось сил чего-то ждать, он присутствовал в этой реальности только одной, неистраченной еще половиной себя. И все-таки, ни на миг не снижал планку. Илья был профессионалом и ответственным мальчиком, и чувство долга не позволяло ему никого подвести. Настроение было унылым постоянно, базово шумело на кромке сознания, все его силы уходили просто на то, чтобы держать себя целым, и уж точно ничего не оставалось на то, чтобы собирать кого-то еще. — Никола, — позвал он, положив свою руку на чужую. — Илья, — Никола обхватил его ладошку. Он сидел в кресле и залипал в телефон. Илья стоял за его спиной: Нико видел его в отражении экрана. — Малыш, — он запрокинул голову и улыбнулся, встречаясь с ним взглядом. — Что-то не так? Илья обошел кресло сбоку, переплел их пальцы, притягивая обе ладони к груди, и уселся на подлокотник. — Это я хотел тебя спросить, — скованно продолжил он. — Что происходит, м? Никола засмеялся беззвучно перед серьезным лицом Ильи, и тот весь напрягся, так что встревоженные бровки взлетели на лоб. — Илья, я, черт возьми, не понимаю, о чем ты. Ничего не происходит, — Никола пожал плечами, продолжая улыбаться. — Все в порядке. Все о’кей, — и показал смешной жест. — Но я же вижу… — попытался возразить Илья. Никола отпрянул и сложил руки на груди. — Если ты про сегодняшний день, то ты придаешь всему слишком большое значение. Не парься. Да, я забыл, ну, проебался, с кем не бывает — мы же все равно выиграли. — Но… — он снова не дал Илье договорить. — В конце концов, малыш, занимайся своей игрой. Виктор скажет мне, если будет чем-то недоволен — тебе незачем лезть в то, за что ты не ответственен. Илья бессильно свалился на кресло сверху, укладывая голову Николе на плечо. Муторный, агрессивный, неконструктивный ответ утомил его. Илья не хотел заставлять своего тиммейта оправдываться. Он хотел помочь своему парню, выслушать его тревоги и поддержать. Никола, к сожалению, не раз уже отказывал ему исполнять эту роль в отношениях. Илья ткнулся крупным носом ему в шею, и тот мгновенно смягчился, одной рукой обнял за плечи. Почему он не мог хоть раз не отрицать очевидного? Никола был убежден, что только он мог помогать и быть рядом, слушать и подставлять плечо, но никогда — показаться слабым или уязвимым, тем, кто не держит все под контролем. И что-то подсказывало Илье, что дело было даже не в том, что его считают слишком юным. Его охватила тяжелая усталость. Сил на то, чтобы чинить то, что у Николы в голове, очевидно, было сломано, не хватало, да и, действительно, разве Илья должен был этим заниматься? Но, подводя черту, ему все равно нужен был мотивированный, собранный Никола, сука, Ковач, как игрок игроку. Потому что, кто бы что ни говорил, во время матча ответственность за каждый несделанный Нико фраг, ложилась на его плечи и авик — и не то чтобы Илье было мало. — Пойдем, — он слез с кресла и Николы и ухватил его за руку. — Куда? — лениво отозвался тот, не отрываясь от инстаграма. — Пойде-ем, — протянул Илья настойчиво. Никола поднял на него взгляд, Илья подмигнул, Ковач закатил глаза и встал. Подавив желание положить подбородок ему на плечо и заобнимать здесь и сейчас — для практиса их тактильность и так была сверх меры — Илья потянул его прочь. Они прошлись по коридору, поднялись по лестнице и остановились у номера Нико. Илья кивнул в сторону двери, Никола положил одну руку ему на спину, совсем близко к ягодицам, а другой нашарил ключ-карту в кармане. — И зачем ты привел нас ко мне? Илья протащил их глубже в комнату, где стояла незаправленная кровать, открытым зевом сиял разобранный чемодан, одна из футболок свисала из него навроде языка, а из вещей выделялись разве что свившиеся гнездом зарядные провода. Вместо ответа он бросился Николе на шею, одну руку запуская ему в волосы. Быстро-быстро задрожали светлые ресницы, когда сильные руки крепко обхватили его, прижимая к горячему телу. Илья подался первым, целуя Нико мягко и неспешно. Теплые и сухие, их губы соприкоснулись, Илья прикрыл глазки, отдаваясь ощущению доверия и близости. Никола поглаживал его по спине, углубил поцелуй, оттягивая нижнюю губу, прежде чем засунуть язык ему в рот. Чутко реагируя на любые прикосновения, Илья приглушенно застонал. В уверенных, умелых руках он растворялся, его поглощали нежность и уют, и невозможно было думать ни о каких проблемах, когда каждая клеточка тела горела желанием. То есть, так бывало обычно, когда на краю сознания не свербила озабоченность. Илья принужденно разорвал поцелуй, положил Николе руки на плечи и ткнулся лоб в лоб, опустив взгляд. — Ну, что теперь такое? — спросили его так близко, что Илья почувствовал кожей тепло дыхания. Ладонь, шершавая, но ласковая, огладила его щеку сначала тыльной стороной, прошедшись по свежим прыщам — повылезли на стресс, суки — а потом прикоснулась подушечками пальцев, и он приластился к ней, как кот. — Заебал, — бросил Илья коротко по-русски. Что это значило, Никола, конечно, не знал, но интонация весьма красноречиво намекала, что им недовольны. Они стояли почти вплотную, разделяя сердцебиение, и Нико со снисходительной улыбкой позволил Илье делать, что захочет, когда тот запыхтел, зачем-то разворачивая его в пространстве. А потом малец с ручками-палочками толкнул его выше грудной клетки, ожидая, что ему подыграют, и Никола поддался, падая на кровать и тут же приподнимаясь на локтях. Он думал, что Илья последует за ним, и они займутся уже, наконец, любовью, и даже поманил его коротким жестом. Но Илья проигнорировал такое откровенное предложение. Он постоял, глядя на Ковача сверху вниз с сосредоточенным видом, а потом ноги его как будто перебило, и он упал перед ним на коленки. Никола почувствовал хозяйские прикосновения, поглаживания по бедрам, переходящие в область ширинки. Он сел, подвигаясь ближе к краю кровати, упираясь ногами в пол. Золотистая макушка умостилась в районе внутренней стороны его бедра, они встретились взглядами, и Илья, не разрывая зрительный контакт, провел рукой прямо по его члену через ткань джинсов. Никола тяжело сглотнул. Зрачки его расширились, затопив бледно-голубую радужку, как будто он был на аддероле. — Малыш, — он позвал, но Илья тут же перебил его, ответив на незаданный вопрос: — Я так хочу. Шаловливыми пальчиками он ловко расстегнул пуговицу и молнию, а потом легонько шлепнул Нико по бедру — ему нужно было приподняться, чтобы стащить джинсы хотя бы до колен. После таких уверенных заявлений сопротивляться Илье никто не собирался, и в четыре руки они лишили Николу штанов и трусов. Илья напоказ облизал ладонь, обхватил крупный и твердый, знакомый до последней венки член, провел пару раз на пробу, открывая головку и размазывая большим пальцем выступившую капельку смазки, а потом склонился и поцеловал нежную кожу, покрытую редкими тонкими волосками, совсем рядом. По телу Николы пробежала мелкая дрожь, а его член в руке заинтересованно дернулся. Илья не сдержал победной улыбки. Господи, как же он обожал это ощущение — физическое воплощение того, насколько Нико его хотел. Он медленно облизал ствол снизу вверх, пару раз прихватил губами с боков, прежде чем взять головку в рот, рукой перекатывая чувствительные яички. Несмотря на то, что они начали недавно, и первый опыт минета у Ильи однозначно не задался — вспоминать это, не краснея и без неловкого смеха, было невозможно — он сразу понял, что это навык, который стоит освоить, просто чтобы хоть изредка видеть Николу таким. Вынужденным сидеть и получать удовольствие, совершенно неспособным руководить процессом; Николу, разрывающимся между желанием засадить ему по гланды и страхом сделать больно, перепуганным Ильюшиными слезами, встревоженным тем, как он давится членом в глотке — а поначалу давился он очень много — разморенным, раскрытым, дышащим ртом, словно пес. В последнее время Илья все чаще позволял ему потешить внутренних демонов, но заставлять его терпеть, вздрагивать и стонать, доводить до беспамятства, делать то, что Нико обычно делал с ним — смотреть на такого Николу было его, наверное, самым извращенным, потаенным и сладким наслаждением. В его соломенные волосы зарылась властная рука. Илья с чпоком выпустил головку, которую обсасывал до этого, снял ладонь со своей головы и, переплетая их пальцы, прижал к кровати. Он бросил многозначительный взгляд наверх — намек был понят, и по виду Николы стало понятно, что он приготовился страдать. Илья сжалился, взял поглубже и несколько раз быстро насадился на член, то заглатывая, то пропуская за щеку, не позволяя предсказать ощущения. Нико дернул бедрами, и это, конечно, было нечестно, потому что головка члена тут же ткнулась в мягкое небо. Илья разочарованно выдохнул носом, приподнял голову — с уголков его губ текли слюни, но лишней руки, чтобы их вытереть, не нашлось — и медленно вобрал член полностью, уткнувшись носом в короткие жесткие волоски на лобке. Сверху раздался судорожный вздох. Илья отстранился подышать, натертые губы саднило, между ними и головкой члена протянулась тонкая ниточка слюны. Его похлопала по щеке чужая рука, и большой палец прошелся по губам, стирая перемешанные слюни со смазкой. — Ты умничка, — подбодрил Никола. Илья отстранил его ладонь. Ну нет, не ради такой похвалы он старался. Он не стал больше брать так глубоко, а вместо этого сосредоточился на том, чтобы задать стабильный темп, помогая себе рукой. Активные движения головой серьезно отражались на его выносливости, но точно так же приносили больше эффекта. Никола запрокинул лицо, откинулся на выставленные руки. Было слишком горячо смотреть на старательного, сосредоточенного Илью, губы которого умели изгибаться в ухмылке, надуваться от обиды, подрагивать от злости, а теперь, вот, растягивались вокруг его члена, и не иметь возможности активно влиять на процесс. Нико даже бедрами старался слишком не двигать, чтобы не мешать любимому парню проявлять инициативу. Внезапно, все его тело прошила волна удовольствия, Никола сжал простыню под пальцами и, неожиданно даже для себя самого, низко, почти рыча, застонал. Он мгновенно опустил голову: — Что?.. — Илья, очевидно, ожидал подобного, их взгляды встретились, и по пляшущим внутри чертикам Никола прочитал, что, если бы мог, тот бы сейчас вызывающе улыбался — один из многих поводов радоваться, что рот Ильи был бесповоротно занят. — Что ты сейчас сделал… языком? Илья отвлекся на мгновение, повторил то самое движение, а потом поднял вопросительный взгляд: «вот это?» У Николы не то чтобы было много сил на разговоры. Он свел брови и быстро проговорил, комкая слова: — С-сделай так еще раз. Илья выглядел так, как будто собирался повторить, но в итоге просто насадился на член, что, конечно, тоже было приятно… — Ну, — требовательно бросил Нико. Илья положил руки на его бедра, ограничивая движения, и продолжил сосать с увлечением и причмокиванием, как ни в чем не бывало. Несколько секунд Никола пытался угадать, чего от него хочет этот негодник, а потом сдался, коротко выдохнул и попросил: — Пожалуйста, Илья. Снизу раздался тихий стон, вибрацией отдавшийся ему в член. Илья сделал вот эту охуенную штуку языком, потом еще раз, потом заглотил, пропуская в горло, и Никола пропал, совсем пропал. Член Ильи оставил пятно от смазки ему на штанах. Было совсем не до дрочки, он вообще заметил свое болезненное возбуждение только что, словив удовольствие, исходившее от Николы осязаемыми волнами. Все его внимание занимал член во рту и реакции Нико на то, что с ним можно сделать. Илья вылизал его полностью, в особенности венки и уздечку, прежде чем обнаружил, что, если провести под ней с напором, можно было открыть кнопку управления Николой Ковачем. Тот, очевидно, был на финишной прямой, в шаге от оргазма, и в этот раз Илья не собирался его дразнить. Он выпустил член изо рта, подул на него и додрочил, параллельно высунув язык и несколько раз постучав членом о него. Никола кончил ему в рот и на лицо, воплощая порнографическую картинку, но на Илью наибольшее впечатление произвел его голодный взгляд. Он чувствовал этот взгляд, как будто его трогали, чувствовал себя желанным, немного грязным, но вызывающим неподдельное восхищение. А еще радовался, что не обкончался в штаны — в его планы не входила стирка. Илья выплюнул сперму, попавшую в рот, обтер руки о простыню, попытался стереть капли на носу и щеке, но в итоге только размазал по мордашке сильнее. Его схватили за плечи, подняли с затекших коленей, усадили на мягкое и заобнимали покрепче. Никола чмокнул его в висок и прислонился головой к голове. — Куда? — попытался вырваться Илья. — Мне надо сполоснуть рот! Нико издал невнятный отрицательный звук. — Фу, Никола! Тебе меня в эти губы целовать! — Илья почти вывернулся, но руки на талии держали крепко. Николу еще не до конца отпустил оглушительный оргазм, и он не собирался сейчас расставаться с виновником своего удовольствия, тяжело дыша ему в макушку. — Мне надо умыть лицо, она ведь сейчас засохнет, и будет уебищно. Пусти! И в душ я тоже хочу, — возмущенное выражение на перемазанном спермой лице смотрелось поистине забавно, но Никола догадывался, почему еще Илья так рвался в душ. Он был до сих пор возбужден, и вообще все происходящее с его стороны следовало рассматривать, как чудеса выдержки. Нико отпустил Илью и тот, вместо того чтобы тут же сорваться, погладил его по плечам. Ни в коем случае он не хотел показать, что ему некомфортно рядом, он хотел уйти или что-то такое. Впрочем, Никола понял его правильно. — Смазку в чемодане найдешь, — бросил он, прежде чем откинуться на одеяло и нашарить посеянный на кровати телефон. — Полотенце возьми мое, у меня нет второго. — Никола, ты лучший, — воскликнул Илья, отрыв среди вещей початый тюбик лубриканта. В последний раз они пользовались им в Копенгагене. Потом было не до того. И ускакал в душ. Гибкий и тонкий, как ствол молодого деревца, с гладкой кожей цвета парного молока, острыми локотками, красными пятнами на худых коленочках, Илья был его личным ангелком. Он вышел из ванной, свет путался в его волосах, рассеиваясь золотистым нимбом. Из одежды на нем был только крестик на черной ленточке, и Николе очень хотелось это развидеть, потому что не к месту и не ко времени в нем просыпалась совесть. Илья продефилировал, выпрямив спинку, до кровати и, как спелый плод с румяными щечками, упал ему прямо в руки. Милое, хрупкое, фарфоровое кукольное тельце приникло к его собственному. Нико сцеловал капельку воды с его ключицы, ухватил за выступающие ребра широкими ладонями, так что Илья захихикал от щекотки, и оставил множество мелких поцелуев в уголках губ. Илье хотелось поймать глубокий, настоящий поцелуй, но они только столкнулись носами, прежде чем оторваться друг от друга, отрезвленные после хмельного наваждения. Илья вернулся свежий и прохладный, и пахло от него Николиным мятным шампунем, который регулярно играл роль геля для душа, мыла и спасибо, что не зубной пасты. Ненавязчивый аромат будил в Николе что-то дикое: хотелось, чтобы Илья всегда пах им, был его частью, принадлежал. — Теперь я тоже хочу в душ, — пожаловался Нико. — Ты чистый, — Илья был не против подождать, он спорил так, из упрямства, и потому что будущий секс разбудил в нем игривое настроение, затмив фоновую тоску. По замкнутому кругу мысли возвращались к одному: сейчас будет хорошо. — Мы играли сегодня, я потный. — Еще бы ты потел, — парировал он и приподнял бровку. — Илья, паршивец! — Никола хотел схватить его за руку, но он забрался глубже на кровать, окружил себя стенами из скомканного одеяла, подоткнул под спинку подушку и устроился удобненько. Выглядело это настолько очаровательно, что злиться было просто невозможно. Никола направился к ванной, чувствуя, как его спину, прямо между лопатками, буравит чей-то взгляд. — Пиздуй, — бросил Илья по-русски и добавил, прежде чем уткнуться в экран телефона: — Тебе еще и вытереться нечем будет. Тогда Нико спросил провокационно: — А что, мокрым ты меня не любишь? Ждать ответа было бы неправильно, но потом, когда за стенкой зашумела вода, Илья сказал тихо, никому или, наоборот, самому себе: — Любым люблю. Было что-то особенное в том, чтобы лежать в кровати Николы без него самого. На буткемпе Илья, любитель личного пространства и полуночного премьера, у него даже не засыпал. Ну, то есть, засыпал, конечно, — где он только не засыпал: с таким режимом, помноженным на джетлаг, контролировать это было совершенно невозможно — но не в том смысле, чтобы вместе уснуть и вместе проснуться. Поцелуй на ночь и, прости-прощай, — у Ильи были дела поважнее. Так что теперь он чувствовал себя немножко первооткрывателем, захватчиком чужих земель. Никола свалился в кровать к Илье вплотную, но тот не спешил встречать его с распростертыми объятиями. Зрачки быстро-быстро бегали по строчкам в телефоне, периодически он пролистывал вниз, но лицо не выражало ни интереса, ни увлечения. Все же на Николу он не отвлекся, только поежился, когда тот положил ему голову на плечо и задышал в нежную кожу шеи, и не отодвинулся. Теперь они пахли одинаково. Прямо перед лицом Нико оказался экран Ильюшиного телефона, но он не стал совать любопытный нос слишком глубоко в чужие дела и предпочел спросить. — С кем переписываешься? — Это новости. — А выглядит так, как будто тебе кто-то пишет. — Да, Никола, — Илья не удостоил его взглядом, лишь добавив в голос тонну скепсиса. — В чате на миллион человек, — а потом добавил, пресекая последующее обсуждение. — Я не стану тебе объяснять, как это работает. Он дочитал последнее сообщение, погасил телефон, положил на пол у кровати и повернулся на бок, к Николе. Тот быстро чмокнул его в нос, чтобы прогнать озабоченное выражение с любимого лица. — Что-то плохое? — спросил он участливо. Илья мелко помотал головой. Ему было приятно от заботы Нико, но и горько одновременно. — Нет. Все хорошо, — заверил он. Они лежали совсем близко друг к другу. Илья смотрел Николе в глаза и видел в них свое отражение. Неуклюже протянул руку и взъерошил ему волосы, а потом взял одну из влажных прядей и провел между пальцами. У Николы на лице застыло недоумение, но он удержался от того, чтобы спросить, неужели, Илье-таки понравилось быть парикмахером. — Ты когда красишься, — пояснил он сам после недолгого молчания. — У нас цвет волос почти одинаковый. И я думаю о том, стану ли похож на тебя… ну, в будущем. — Если и дальше будешь вести такой образ жизни, то станешь похож на меня в прошлом. — О нет, опя-ять, — закатил глаза Илья. Он догадался, к чему все шло. — Тебе стоит начать следить за питанием, а в зал мы можем ходить вместе, — мечтательно предложил Нико. — Категорически нет, — но был быстро спущен с небес на землю. От одного взгляда на тренирующегося Николу, конечно, слюнки текли, но даже этого было недостаточно, чтобы соблазнить Илью на участие в марафоне адской боли. — Я впечатлен твоим упорством, но никогда больше ты меня туда не затащишь. Ни за что. — Но почему? — Забыл, что случилось в прошлый раз? — Это ничего не значит. Важна регуляр… — начал было рассуждать Нико, но договорить ему не довелось. Илья прижался губами к его губам, нагло поцеловал, с торжеством наблюдая, как расширяются в удивлении глаза напротив. Впрочем, Никола быстро сориентировался, перевернул Илью на спину, сам навалился сверху и перехватил инициативу, целовал грубовато и напористо. Илья скрестил руки у него на шее, откинул голову и судорожно всхлипнул, стоило поцеловать его в шею, прихватить зубами кожу у яремной ямки и еще ниже и ниже, до ключицы. Никола нагнулся, опираясь на руку, и обвел языком ареолу соска, а другой покрутил между пальцами, вызвав шумный вздох. Он вылизывал и целовал Илью везде, где мог дотянуться, царапая немножко тонкую кожу щетиной, что перемешивало ощущения, и становилось уж слишком чувствительно, и нежил, не спуская с рук, как будто собирался заласкать до смерти. Кожа к коже, они были ближе некуда, и Нико, казалось Илье, занимал все окружающее пространство. В те недолгие моменты, когда он куда-то смотрел, прежде чем зажмуриться в очередном полустоне-полувздохе, все смазывалось до эффекта боке. Илья нырнул в удовольствие с головой, не чувствуя до конца, где заканчивается он, и начинаются требовательные губы, вездесущие пальцы. Его рука несколько поплутала, ухватилась за чужое запястье и направила ниже, туда, где его прикосновения были более всего нужны. Никола коротко рассмеялся, прежде чем последовать немому указанию, обхватить чужой член ладонью и несколько раз провести умелым движением вверх-вниз. — М-м-м, — простонал Илья сквозь зубы и толкнулся в его кулак. Он приподнялся на локтях, чтобы их с Нико взгляды оказались на одном уровне. Ковач продолжал ему дрочить, тяжело дышал, поднималась и опадала крепкая грудь с завитками волосков. Подтянутый торс, надежные плечи, сильные руки — охуенный вид, и все только для него. Илья провел снизу вверх кончиками пальцев по всей этой красоте, остановившись под подбородком, и потребовал бесстыдно: — Выеби меня. Никола зажмурился на секунду, прежде чем был способен что-то сказать. — Ну, почему так грубо? — Похуй, — моментально отозвался Илья, и тут же сообразил, что ответить вообще надо было по-английски. — То есть, все равно мне. Я хочу тебя внутри. Сейчас. Первое, что сделал Нико после этого, наклонился и поцеловал его, глубоко и тягуче. Илья застонал в поцелуй, глаза его сделались совсем шалые. Он панически схватился за руки Николы, не желая отпускать, когда тот отстранился и стал вставать с кровати. — Тш-ш-ш, — зашептал он. — Я никуда не ухожу. Он побродил туда-сюда по номеру, нашел остатки пачки презервативов и тюбик смазки, сел на кровать и широко развел Ильюшины колени, раскрывая его для себя. Никола прижался и поцеловал нежную кожу подколенки, разглядывая линию бедер и промежности. Розовая растянутая дырочка поблескивала смазкой, он вставил сразу два пальца и согнул их, отчего Илья издал неясный звук и распластался по кровати. Никола выдавил побольше смазки и добавил третий, разводя пальцы, пока не нашел случайно комочек мышц, попадание по которому прошило Илью мелкой дрожью, заставив выгнуться на постели и коротко простонать. Раз за разом он, под противное хлюпанье, с жадностью насаживался на пальцы, тянущее ощущение затуманивало сознание, и спроси его сейчас, он вряд ли бы вспомнил свое имя. И, почувствовав внезапную пустоту, потянулся за ускользнувшим прикосновением, которое все не повторялось. Тогда Илья поднял голову, обиженно свел бровки, намереваясь пнуть Нико, чтобы тот продолжил делать ему приятно. Никола надел презерватив, щедро вылил смазки на член и, подхватив Илью под бедра, пристроился ко входу в горячее тело. Он встретился с чужим требовательным взглядом, в котором с каждой секундой становилось все больше нетерпения, и, не входя, ткнулся головкой в колечко мышц. Илья снова повел бедрами ему навстречу, и тогда Никола неторопливо направил себя вовнутрь, в жаркую шелковистую глубину, почти до упора. На мгновение его оглушило от переизбытка тактильных ощущений, и он сначала увидел, как исказилось под ним милое личико, и только потом услышал отголосок протяжного стона. — Нико, ну, давай, — позвал Илья несдержанно, на лбу выступила испарина. Никола его не послушал, он был на опыте и знал, что надо подождать, чтобы тот мог заново привыкнуть к растянутости и заполненности, прежде чем двигаться. Илья поддразнил, сам сжался внутри и тут же запрокинул голову, прочувствовав распирающий его член, казалось, каждой клеточкой тела. Тот факт, что любое его движение могло иметь ошеломительный эффект, почему-то забывался от раза к разу. С другой стороны, что Илья должен был делать, лежать бревнышком? Никола навис над ним, поставив руки по обеим сторонам от лежащей, окруженной золотистым ореолом, макушки, и выражение лица у него было такое, как будто он был готов карать. Ах, да, ошеломительный эффект. И не только на него самого. — Маленький засранец, — выдохнул Нико, конечно, совершенно незлобно и даже отдаленно не угрожающе. У него не получалось на Илью ругаться никогда: не то что в постели, а даже когда он реально косячил — только не перед васильковыми глазками, не перед выразительными ресничками, трепещущими под его дыханием, как крылья белой бабочки. Илья замер, нервно улыбнулся и даже захихикал ему в лицо, но смех этот задохнулся, когда Никола вышел наполовину и резко вошел так, что член проехался внутри под самым правильным углом. А потом задал небыстрый темп сильными толчками, поражавшими чувствительные нервные окончания настолько, что между ними Илья, казалось, не существовал. Он ухватился за спину Николы, впиваясь короткими ноготками, оставляя красные царапины, чувствуя, как под влажной кожей перекатывались сильные мышцы. Ни капельки не сдерживаясь, Илья встречал каждый толчок то скулящим, просящим, то полногласным стоном на вдохе. Когда ему было хорошо, и удовольствие переливалось через край, об этом обязаны были знать все в радиусе десяти метров. По этой причине, и потому что Николу только подстегивало его слушать, и он Илью никогда не затыкал, в G2 уже почти год как завелось негласное правило селить этих двоих в крайние номера, чтобы не лишать сна сокомандников. Невыспавшийся Расмус… Никто не хотел сталкиваться с этим вновь. — Еще, — горячечно прошептал Илья, и Нико ускорился, втрахивая его в постель. Во время секса их обоих частенько не хватало на английский, так что это оказалось внезапным способом изучения языка, и вот, что «еще» — это сербское «више», он уже выучил. Светлые волоски прилипли к высокому лбу со сведенными бровями, Никола, опершись на локоть, убрал прядки от раскрасневшегося лица, прежде чем жарко, нетерпеливо поцеловать Илью, не прекращая двигаться. Тот скрестил лодыжки у него на бедрах, подгоняя, когда Никола спустился чуть ниже, терзая его шею, заставляя вздрагивать. — Пожалуйста, Нико, — без задней мысли попросил Илья и выстонал его имя еще раз, цепляясь за сильные плечи. — Подрочи мне. «Пожалуйста» — было финальным боссом в мире Николы Ковача. Он довольно долго думал, что это какое-то русское ругательство — Илья употреблял слово часто в разнообразном контексте, это ли не самая логичная догадка? Но когда Илья рассказал, что он так просит: доверчиво, беззастенчиво, часто, совершенно не смущаясь — возможно, от того, как тяжело ему самому давались подобные слова, у Нико что-то в голове перемкнуло. Он как будто даже стал еще больше восхищаться, больше любить своего маленького тиммейта, смышленого не по годам. Интересно только, как он представлял себе это «подрочи мне», учитывая то, что Илья повис на Николе всеми конечностями, как ленивец, и его член и так постоянно терся об их животы. Нико выпрямился, еще раз растолкал острые коленки, ухватил Илью одной рукой за бедро, придерживая, чтобы не сбиваться с темпа, и кулаком другой руки стал синхронно водить по его члену с намерением довести парня до оргазма и, желательно, звездочек перед глазами. Лучше, конечно, было бы делать это не насухую, но ни искать смазку, ни лезть руками в рот Никола сейчас не собирался. Легкая грубость прикосновения, наоборот, сводила Илью с ума настолько же, насколько смущающим казался звук шлепков кожи о кожу. Всего вокруг ему было «сверх» и одновременно не хватало. Предоргазменная нега накрывала с головой, и он не мог больше так же подмахивать бедрами или отзываться на касания. Нико делал слишком хорошо, каждый толчок мог стать крайним, и, когда этого не происходило, Илья скуляще просил, мучимый удовольствием. Прошло не больше трех минут — ощущалось как блядская вечность — он кончил на руку и живот, и его накрыла ватная пелена. — Илья, — позвал хриплый голос, и горячие сухие губы тут же прихватили мочку уха. — Малыш, все хорошо? — М-м-м, — во рту было вязко, язык ворочался наподобие плоской рыбины. — Боже, Нико, — открыл Илья заново возможность разговаривать. — Охуенно, — потер рукой глаза и сорвался на русский мат. — Просто, блять, пиздец. Он лежал в той же позе, и возбужденный член Николы все еще был внутри. Илья был бабочкой, приколотой на булавку. Гиперчувствительный после оргазма, он особенно ярко ощущал чужое нетерпение, маленькие, дерганые движения, поверхностное дыхание. — Можно?.. — начал Нико и тут же затормозил, но Илья понял его и утвердительно моргнул: — Можно. Заботливые сильные руки перевернули его и поставили на четвереньки, но, стоило отпустить, и Илья расплылся по постели, похожий на лягушонка. Колени разъехались, он непроизвольно прогнулся в спине, упираясь подбородком в простынку, руки валялись плетьми. Никола приподнял его за бедра, погладил по выпяченной заднице и одним движением насадил на член, сразу задал быстрый, рваный темп, сосредоточенный на достижении собственного удовольствия. У Ильи на щеках выступил нездоровый румянец, глаза заслезились, руками он судорожно хватался за все, за что мог схватиться, и стонал в нос. Нико брал его бесцеремонно и по-собственнически, положив обе руки на бока, оглаживая большими пальцами ямочки Венеры на пояснице. Он склонился, тяжело дыша ему в загривок, лоб уперся в горячую соленую кожу шеи, и оставил парочку поцелуев-укусов около лопатки — назавтра они обязательно расцветут яркими пятнами. Илья прокричал его имя особенно отчаянно, и когда Нико кончил, если мог, он бы кончил еще раз вместе с ним. Еще некоторое время они просто тяжело дышали, прижимаясь друг к другу. Никола аккуратно вышел из растраханной задницы, снял, завязал и выбросил куда подальше презерватив, перевернул Илью, вид которого был абсолютно загнанный, так, чтобы ему было удобно лежать, и мешком рухнул рядом. Надо было вытереть с его живота подсыхавшую сперму и самому помыть руки — на второй душ сил не было. Илья с трудом собрал мысль о том, как классно, что завтра ничего не надо играть. В голове туда-сюда сновало перекати-поле. — Нико, — позвал он негромко; лицо Николы было в трех сантиметрах от его собственного. — Илья, — ответил тот устало, и следующую минуту они степенно целовались, после чего Илье пришлось вспоминать, что же именно он собирался спросить. — Нас не потеряют? — наконец, сообразил он. — Я написал Неме о том, что мы смертельно заняты, — Никола приподнялся и оглядел кровать в поисках телефона: он нашелся в складках одеяла, и Ковач проверил время. — Больше часа назад. Так что нет, не потеряют. — Хорошо, — промямлил Илья, заграбастал единственную подушку и удобно устроился на ней. — Пойдешь смотреть панд завтра? — спросил Нико, увидев что-то на экране. Но ему уже никто не ответил. Илья блаженно спал, все черты его разгладились, и лицо было спокойным и безмятежным — всегда бы видеть его таким. Никола улыбнулся своим мыслям и тихо, чтобы не потревожить, подвинулся и встал. Он налил воды из графина в стакан, попил, постоял, ушел в ванну. Нашел свою одежду, оделся, вымыл руки, поплескал холодной водой в лицо, чтобы прийти в себя, вытерся футболкой. Остановился, тяжело оперся руками о раковину и взглянул в глаза отражению. Нихера не было в порядке. Он смотрел, и его собственный взгляд: уставший, потерянный, блеклый, пустой — после офигеннейшего секса, серьезно? — был насмешкой над самим собой. Над самоуверенными словами, над бахвальством, над ощущением, с которым он, казалось, уже смирился, над ложью, в которую он приучился верить: что ему все равно. Что его не задевает, не ебет, что он всем доволен и наслаждается, сука, каждым днем этой жизни, не требуя от нее слишком многого. Никола намочил свое единственное полотенце — он очень надеялся получить свежее завтра утром — и вышел обратно в комнату. Легкими движениями он чуть-чуть повернул Илью к себе и нежно коснулся его живота, обтирая. Он вздрогнул, но не проснулся, и Нико завершил начатое, укрыв его одеялком. Полотенце он бросил на пол и сел на кровати рядом. Психолог учила, что ему не на что жаловаться. Точнее, что нужно ценить то, что у него уже было: а было у Николы все. Успешная многолетняя карьера, узнаваемость, обеспеченность, да такая, что можно было позволить себе, что захочешь, особо не задумываясь. Крепкая семья, поддерживающая любые решения, дружная команда, почти что часть этой самой семьи, … любовь? Он вздохнул тяжело, так что в легких почти не осталось воздуха, постарался потише, бросил короткий взгляд вбок: на смеженные веки, на приоткрытые губы, чуть колеблющиеся ресницы. Никола потер переносицу, а потом не удержался и в отчаянии спрятал лицо в ладонях. Опустошение было таким, что хотелось по-детски раскапризничаться, топать ногами и кричать «Хочу!». Как будто от счастья его отделял один шаг. Оценивая объективно, ситуация получалась крайне положительная, но Нико не был сторонним наблюдателем, он был внутри, и положительно не было совсем. Сначала он так и хотел: заслужить, достичь не сразу, а в конце увлекательного пути, полного взлетов и падений, как главный герой своего фильма, как те, кого он уважал. Но путь все продолжался, затянувшись, и Нико отчаялся мерить свою достойность. Добивались все: те, кто покорял годами, и те, кого случайно заносило на вершину. Все, кроме него самого, и он стал завидовать им одинаково. Он видел сны о том, как это происходило с ним случайно: он садился за компьютер, моргал и открывал глаза уже посреди конфетти, поздравлений и объятий. Ему снилось, и как он доходил до этого через слезы, пот и боль, как жертвовал всем и всеми, только бы подержать заветное желание в руках. Но какая разница, если потом он просыпался один в холодной постели, и не было у него ровным счетом ничего. Из глубины размышлений его выдернуло внезапное прикосновение. Илья, тянувшийся к теплу во сне, закинул на него руку и уткнулся в плечо. Никола вздрогнул, поджал губы, и у него защипало в носу, как будто захотелось плакать. Он сам подвинулся поближе, переложил руку так, что Илья оказался у него под сердцем, то, что дети называли «под крылышком». Нико наклонился носом к золотистой макушке и прикрыл глаза. Его сознание наполнили звуки и ощущения: тихое сопение, мерное биение голубиного сердца, легкий сквозняк из приоткрытой форточки, треплющий занавески — он поправил одеяло, чтобы Илью не продуло. Сомнения и страхи не ушли, они отступили, Никола не смел отдаваться в их власть, когда его счастье, ручной кусочек солнца, был рядом. Жалеть себя, обнимаясь с ним, таким сильным и стойким, горящим ярким внутренним пламенем, было стыдно. Вот Никола и не жалел. И сам задремал, что было, конечно, куда полезнее. Илья действительно отключился посреди диалога — с ним такое регулярно происходило, никто не удивлялся, пусть и бурчали, что с режимом надо что-то делать, и во время важных командных обсуждений не пускали на мягкое: кресла, диваны, колени. Но холодное прикосновение потревожило его сон. Илья честно не собирался притворяться, он думал, что тут же провалится обратно, но почему-то сон все не шел. Он скоро почувствовал, почему. Никола был рядом, и, пусть Илья не видел, но по звукам, жестам понимал, что ему плохо. «А я же говорил!» — закричал внутри голос тревоги, который, да, действительно, убеждал остальное сознание, пытавшееся доверять Нико, в том, что с их парнем определенно что-то было не так. Но, быстро осознав, что в его правоте нет ничего хорошего и лучше бы он ошибался, голос заткнулся. Илья тоскливо подумал о том, что даже отдаленно не знал, как Николе помочь, и тот сегодня ярко продемонстрировал, что не собирался подсказывать. Ну, ахуеть, придумал задачку. Забытая под ворохом нежных прикосновений и бессмысленных слов, вернулась тягучая усталость. Если он будет и дальше так париться, подумал Илья, у него начнется мигрень. Продолжая прикидываться спящим, Илья максимально беспалевно подвинулся и закинул руку Николе на плечо или на бок. Он принял решение не мудрить слишком сильно и делать то, что умел — быть рядом. А потом его разморило от теплых прикосновений, чужого выровнявшегося дыхания, и он уже ни о чем не думал и не принимал никаких решений. Илья отдыхал.