***
— А-Яо? Это был первый раз, когда Лань Хуань обратился к нему так просто. Без лишних формальностей и тяжести в голосе. Мэн Яо присматривал за ним после сожжения Облачных Глубин, укрывая от псов Вэнь в полуразрушенной халупе. — Господин Лань? Яо сидел на прогнившей скамье и старался вывести из ханьфу Сиченя пятно. Тот совершенно не умел пользоваться стиральной доской как и вести быт из-за чего вся работа доставалась младшему. Но парень не был против. В конце концов он всегда был лишь прислугой в глазах других господ. Притворяться незаурядным простаком ему иногда даже нравилось. Хотя в глубине души он знал, что настанет момент и никто больше не посмеет ткнуть в него пальцем и упомянуть мать в негативном свете. Будущий глава ордена Лань лучезарно улыбнулся и подавил смущенный смешок. Каждый раз, когда Мэн Яо видел эту улыбку было ощущение, что что-то внутри будто готово взорваться и сжечь всю чертову землю до тла. Для надежности он потер грудь рядом с золотым ядром, будто стараясь защитить себя от ненужных эмоций. — К чему эти формальности, А-Яо? Ты спас мне жизнь. Несмотря на теплую улыбку, глаза Лань Хуаня были серьезными. Само лицо парня осунулось, под глазами залегли темные синяки. Но даже через всю усталость Яо смог увидеть..заботу? — Как скажешь, Сичень. Он ощутил теплую ладонь на макушке и то как аккуратные пальцы поправили выбившуюся прядь. Мэн Яо проигнорировал тяжесть в сердце и нацепил на лицо улыбку. Конечно же, не настоящую. Никто не мог заботиться и любить его кроме матери. Никто и уж тем более не… — Спасибо. И в этой короткой фразе было куда больше, чем в словах,которыми обычно раскидывался сам Яо. Сичень благодарил его за спасение, кров и даже за дурацкую стирку и готовку постного риса. Даже за то, что теперь они могли назвать друг друга так интимно без вежливого обращения. “ Только не уходи”. Хочет сказать Яо. — Господин Лань, Вы мешаете. Говорит он и старается не захлебнуться от чувств, когда вместо того,чтобы уйти, Лань Хуань садится рядом и крутит в руках Лебин. Сичень будто стесняется играть при нем и это кажется Мэн Яо чертовски очаровательным. Настолько, что по позвоночнику пробегают мурашки. Еще в детстве Яо дал себе клятву никогда не влюбляться. Быть таким как отец, меняющий женщин каждый день. Разве может обычный житель Облачных глубин пошатнуть его веру?***
— А-Яо? Все в порядке? Цзинь Гуанъяо открывает глаза и старается быть спокойным. Старается игнорировать бурю внутри. Лицо Лань Хуаня исказилось от беспокойства. Между бровями залегла маленькая морщинка. И Боги видят, как же Яо хочется прижаться к ней губами. Прижаться губами и забрать всю боль, защитить этого мужчину, на чью долю выпало слишком многое. Но желаемое никогда не достанется Гуанъяо. Он не достоин ни частички любви Лань Сиченя. Он просто не может дать того, чего не имеет сам. — Все отлично, эргэ. Наверное, со стороны он выглядит ужасно глупо. С фальшивой улыбкой, протянутой рукой, сжатой в кулак и гордо поднятым подбородком. Лань Хуань делает шаг вперед и костяшки касаются нежной кожи. Хочется отрубить себе ладонь. Он не достоин касаться Сиченя. Кто угодно, но не Яо. Не сын шлюхи. Не убивший названного брата и родного сына. Не женившийся на своей сводной сестре. Не он. Но рядом со страхом появляется и вожделение, желание брать свое. Сделать больно и смотреть. Смотреть на растерянного Лань Хуаня, когда тот узнает всю правду про своего дорогого А-Яо. Взять разбитого и потерявшего веру Сиченя хочется даже больше, чем такого теплого и открытого. —Ты на удивление задумчив сегодня. Они были одни в саду и запах пионов кружил голову и Гуанъяо готов был признаться вслух, что красота этих цветов даже рядом не стояла с красотой Хуаня, но он не мог начать льстить и соблазнять своего названного брата такими банальными вещами. Яо было физически тяжело врать и менять маски рядом с эргэ. Он чувствовал себя беззащитным. Гуанъяо смог соврать,глядя в глаза, лишь однажды. И это пугало куда больше, чем похоть и желание сломать самого близкого человека.***
Убийство Минцзюэ прошло именно так, как он и хотел. И даже громкие всхлипы младшего господина Не, упавшего на колени, не отвлекали Яо от внутреннего чувства триумфа. Он еле удержался от гримасы отвращения, когда пальцы Хуайсана больно впились в его плечи. Следом ему пришлось терпеть долгую истерику и неприятную влагу из-за слез человека, потерявшего родного брата и защиту от мира в одном лице. Жалости Гуанъяо не испытывал. Лишь сладкое удовлетворение и радость. Он прокручивал в голове то, как специально сводил с ума Главу Ордена Не и после смог воткнуть нож перед лицом его же брата. Разве отец не гордился бы его поступком? Хитрость свойственная Ордену Ланьлин Цзинь во всей красе. Но намного приятнее, что главная угроза была устранена так просто и красиво, что от удовольствия тряслись колени. Хуайсан наверняка принял это за слабость из-за смерти названного брата, поэтому прижал его к себе еще сильнее, что Яо чуть не задохнулся, но стоял молча, нежно поглаживая будущего Главу ордена Не по волосам. В конце концов тот не виноват, что его брат был слишком внимательным и раскусил Гуанъяо почти сразу. Лишь ночью ему удалось ускользнуть на балкон и наслаждаться победой. Минцзюэ заслужил это. Он больше не посмотрит на него с отвращением и подозрением. Больше не укажет на то, что его мать была проституткой, а он ее сын и место ему в борделе. Сладкое чувство мести накрыло с головой и было самым большим удовольствием, которое удавалось почувствовать Гуанъяо. —А-Яо,это не твоя вина. Неожиданное появление Сиченя вырвало его из раздумий и заставило резко обернуться. Лицо мужчины в белых одеждах было полно скорби и напомнило ему времена войны, которая только перестала сжимать горло жителей Поднебесной. —Ты защищал А-Сана. Наш брат… он совсем потерял рассудок. Ты не виноват, А-Яо. Голос Главы ордена Лань выражал уверенность и желание оградить ото всех. Будто сейчас они стояли в суде и Хуань был готов до самой смерти доказывать, что Яо чище и невиннее всех, кто состоит в ордене Лань. От удивления Гуанъяо отступил на шаг и уперся в хрупкие перила спиной. Страх охватил его неожиданно. Он готов был свалиться на твердую землю, лишь бы убежать от внимательного взгляда. “Он поймет, поймет…увидит это в моих глазах, почувствует, что я виноват”. Собрать мысли в кучу не получалось. Страх, удовольствие, гордость, стыд хотели вырваться наружу и затопить весь Цинхэ Не. Яо прикрыл глаза рукой в попытке защититься. В попытке спрятаться от обожания. Он почувствовал ладони на своей спине и то как щека коснулась теплой груди Сиченя. Гуанъяо чувствовал его тяжелое дыхание и быстрый пульс. Они делили страх на двоих. Пусть и разной природы. —А-Яо, аккуратнее. Я не могу потерять и тебя. Последняя фраза прозвучала так тихо, что юноше показалось, что ветер, а не его эргэ. Истерика накрыла его новой волной и он не смог сдержать смех. Громкий. Сломленный. С капающими на белые одеяния слезами. “ЭТО Я ЭТО БЫЛ Я СИЧЕНЬ, ОТКРОЙ ГЛАЗА Я УБИЛ ЕГО “ Но вместе с каждым криком он лишь чувствовал как объятия Хуаня становятся крепче. Словно он мог его спасти от безумия. Словно Яо не был рожден безумным. Все что мог Гуанъяо это лишь безмолвно шевелить губами и хвататься за широкие белые рукава. "Боже, что я сделал? Что я сделал?" Нежные пальцы, стирающие слезы, он почувствовал лишь, когда был выжат полностью. Его лихорадило и хотелось биться головой о плечо Ланя с такой силой чтобы выбить себе мозги. Разделить смерть с Минцзюэ и оставить хоть шанс на нормальную жизнь Сиченю. Последнее, что он помнил в тот вечер перед тем как потерять сознание это холодные губы на его лбу и тихая фраза. Почти признание. — Я всегда буду с тобой, А-Яо. Чтобы не случилось.***
—Я наскучил Вам, Глава Цзинь? Сичень прячет улыбку за рукавом, словно в попытке скрыть смущение. И от этого Яо ведет еще сильнее. Тепло разливается по телу и энергия наполняет его, заставляя действовать. Гуанъяо касается чужой щеки более уверенно, поглаживая скулу и слегка задевая мочку ухо. Этот жест все еще ненавязчивый. Будто младший просто пытается убрать грязь с лица названного брата. Или просто пытается выразить братскую ласку. Но Яо видит, как теряется Хуань и стыдливо отводит взгляд на подрагивающие от ветра лепестки пиона. — Глава Лань, с Вами я готов остаться здесь на всю жизнь. И Гуанъяо почти не врет. Ему почти не больно от своей же фальшивой улыбки. Он старается выглядеть уверенно и соблазнительно, но внутри он лишь жалкое подобие человека. “Гнусный змей” Говорит его подсознание голосом Минцзюэ и он в кои-то веки с ним согласен. Сичень кладет свою ладонь поверх его и слегка наклоняется вперед, перестав прятать внимательный взгляд. — А-Яо… Но его прерывает нежное касание гуд. Поцелуй целомудренный, почти детский, но Хуань вспыхивает мгновенно и хватается за плечи Главы Цзинь также отчаянно, также надломлено как когда сам Яо держался за него тогда в Цинхэ Не. Они не позволили себе ничего большего чем касание губ и одно на двоих тяжелое дыхание. — А-Яо, прошу. Будь со мной честен. Гуанъяо чувствует как внутри него что-то ломается окончательно вместе с тихим шепотом, теплом дыхания и крепкими объятьями. Яо сглатывает противный ком и тянется к налобной ленте. Ткань легко поддается, будто норовя ускользнуть от него. Показать что он не достоин. Кто угодно, но не А-Яо. Но в глазах Сиченя нет ужаса. Только лишь светлая нежность вперемешку с любовью. И от этого хочется плакать. Также резко и надрывно как когда-то в прошлом. Но Яо уверенно отодвигает внутреннего ребенка на задний план и ощущает триумф в полную силу. Пальцы сами сжимают мягкую ткань словно хотят слиться с ней вместе. Стать для Хуаня чем-то важным. Улыбаясь шире и прикрывая глаза, Яо знает. Ох, он знает, что теперь не один. Теперь даже после его смерти какой бы она ни была будет хоть один человек, умирающий от скорби по нему. А пока он жив, то Глава Лань наилучший союзник и отличная жертва для манипулирования. И дело конечно же не в люб…. —Конечно, эргэ. Ведь не договаривать не значит врать, не так ли?