Deinen namen stech ich mir

Вообще, работать в тату-салон Пашу подбил Лёха. Долго смотрел на мучения лучшего друга с невероятными эскизами и дипломом курсов татуировщика, уговаривал всеми правдами и неправдами, давил на жалость («я буду твоим постоянным клиентом!») и с жаром рассказывал о высокой зарплате с учётом приличной стоимости небольшого рисунка на коже. В общем, делал всё, что было возможно и не очень. Сам же Павел находил себя где-то в стороне от явления «работы по профессии» и не был уверен в правильности склонения в сторону положительного отклика на то, как рвёт задницу лучший друг, пытающийся выискать самые сильные аргументы и максимально взрослые слова, которые могли бы посодействовать в принятии решения. Родители считали искусство очень хорошей сферой, но непостоянной. А к «наколкам» на теле и вовсе относились с подозрением, наслушавшись телепередач и начитавшись статей в газетах, где мамы подростков рассказывали про аллергию на краски и ужасающую боль при сведении татуировок, если те оказались неудачными или в них вкладывался совсем не тот смысл, который был заложен изначально. Об этом всём они не преминули сказать своему сыну, дабы оградить его от неверных выборов и поспешных шагов в степь боли «клеймирования на всю жизнь». Никакие аргументы в стиле «я же не себе это всё рисовать буду» не помогали совсем, потому что дальше следовал одновременный возглас, мол, это только сначала, а потом и сам вольёшься в это. Не сказать, что они не правы. Просто с заявлениями о тату на своём теле они несколько припозднились, поскольку у Вершинина-младшего уже была татуировка на бедре, которую очень легко скрывать за шортами летом и джинсами в остальные времена года. Это произошло где-то четыре года назад, когда они поспорили с Гореловым, что последний не сможет устроить Мадышевой достойное романтичное свидание с цветами, свечами, вином и всем остальным, что предполагают под собой типичные слюнявые драмы что в России, что в Америке. Лёха проигрывать никогда не любил, поэтому даже в вопросе отношений предпочитал не сдаваться крохотному червячку сомнений, прерывающему эфир радиостанции личности гопника, которому эта вся слезливость в проявлениях любви не обосралась ни в каком месте, а уж тем более, в заднице. Что делать.. Пришлось постараться, немного запариться, немного поматериться и сделать из говна и палок невероятно красивую конфетку, из которой пропал вкус материалов, из которых она была изготовлена. Всё, конечно же, было по высшему разряду : дорожка из лепестков роз к наполненному горячей водой с пеной джакузи, по краям которого стояли зажжённые свечи, столик с двумя бокалами и бутылкой вина, корзинка с фруктами и даже конфеты с бренди (надо же, виноград с виноградом!). Ну и что, что это всё в отеле, а основную работу делал Гоша, в который восемьдесят девятый раз отдавая долг за испорченный велосипед, который стал излюбленным поводом Лёши заставить Петрищева делать что-то вместо него. Главное, ведь, работает. В общем, свидание вышло невероятно неловким, пока не перешло в постельную горизонталь и не явило собой высоту голоса рыжей в максимально приятном состоянии от слияния с бесконечным вечным. Паша не мог поверить своим ушам, но глаза подвели его, когда Настя показала несколько фотографий, которые успела сделать перед началом мероприятия. Потом приуныл и даже пару раз послал Горелова в излюбленное пешее эротическое путешествие, то бишь, нахуй, а в конце просто смирился и лишь жалобно спросил : – Насколько страшна будет экзекуция с дальнейшей сатисфакцией? Ответом он доволен не был. Рисовать на бумаге, холсте, стене - пожалуйста. Вбивать краску под кожу самому себе - даже звучит не так прекрасно, как выглядит. А если не понравится? А вдруг мастер с маленьким стажем и нахуевертит так, что потом проще будет просто кожу срезать, лишь бы не видеть это что-то? Короче, загнался знатно. Горелов даже сперва думал пожалеть, а потом подумал, что поездка в тату-салон подарит незабываемый опыт и даже поможет в будущем выбрать направление применения своих шаловливых, но талантливых ручонок. Не спасло, в общем. Надо сказать, уже на месте Вершинин озадачился эскизом и местом для своей первой татуировки, желая вложить в это изображение больше смысла не столько для окружающих, сколько для себя. Сначала хотел розу на запястье. Передумал. Захотел паутину на локте. Вновь передумал. Вспомнил про родителей с психикой, неприспособленной к современным вещам, и строгим советским воспитанием, не принимающим и не терпящим таких издевательств над собственным телом. Загнался ещё раз. Потом отпустило. И тут же поймал себя на мысли, что нашёл идеальное место и отличный вариант со смыслом. Повезло, что без альбома в рюкзаке и маленького карандаша в джинсовке он гулять не ходит, а потому сам рисует на листе то, что вскоре должно будет оказаться уже на нём самом. Сатурн с циферблатом часов с римскими цифрами, который разделён на две половины, где та, на которой указаны часы с двенадцати до пяти, справа над кольцами, а другая половина, на которой указаны часы с шести до одиннадцати, слева под кольцами планеты, наклонённой на примерно тридцать градусов вправо. Терпеть два часа иглоукалывания со скоростью семь тысяч оборотов в минуту было, мягко говоря, тяжело. С каждым протиранием салфеткой казалось невозможным, но Паша терпел ради выполнения своей части в споре и интереса к результату своих мучений, которым не было конца-края. Эскиз, кстати, был оценён больше, чем ожидалось. А Лёша, лисья морда, заявил, что сегодняшний страдалец рисует исключительно шедевры и просто стесняется кому-нибудь их показать, хотя мог бы сколотить на них целое состояние. Ему что-то наверняка посоветовали, он уверен, но просто не услышал в желании выйти оттуда живым и хотя бы на своих двоих. Закончилось всё, как ни странно, когда Вершинин уже начал привыкать к этой боли и даже почти подумал, что она ему понравилась. Новоиспечённую татуировку аккуратно покрыли пенкой, протёрли и намазав мазью, замотали в плёнку, объяснив правила ухода и тонкости неловкостей типа слезающей краски в период адаптации. Потом рассчитали, ещё раз похвалили и пожелав хорошего дня, удалились. Ждать заживления пришлось долго. Под ежедневно заменяемой плёнкой чесалось, болело и раздражало, и без того испытывая нервы на прочность. Один только Лёха ходил довольный, как будто это ему сделали роспись краской, а не другу. И единственное, чего получилось добиться за счастливой улыбкой, это : – Ну вот, ты теперь мужик. Со смазливой мордой и сахарной лыбой, зато с татуировкой! На ответное «ты дебил, а не мужик» Горелов ничуть не обиделся, только шире расплываясь в довольстве от собственного поступка, который поднимет репутацию друга на районе со дна до небес. Из грязи в князи, как говорится. Скрывать этот грех было тяжело, а уж когда отец любил присесть рядом и хлопнуть ладонью обязательно по той самой ноге и тому самому бедру, и вовсе стало пыткой, которую Паша старался избегать как мог. Родители хмурились, задавали наводящие на «правду» вопросы и получая партизанское стоическое молчание, наигранно громко вздыхали, но по-прежнему не добившись ничего от сына, уходили, чтобы вернуться с новыми доёбками и ещё менее важными делами, явно терпящими и даже желающими отлагательства. Теперь же, вспоминая времена, наполненные безрассудством, немного ленью и тупыми шутками, которые, к сожалению, никуда не делись, Вершинину кажется, что всё это действительно стоило риска, на который он пошёл, поддавшись уговорам длинного языка Горелова. Каждый день был наполнен смыслом, эмоциями, работой и удовольствием от жизни. Коллектив очень радушно принял новичка и один из мастеров - Коля - вспомнил его комментарием про одного из самых терпеливых клиентов с тату на бедре. Паша смутился и быстро влился в процесс, иногда даже приезжая в выходные, никогда не отказывая коллегам в просьбе подменить, если ситуация была действительно патовая. Пристроился, так сказать.

***

Сергей всегда думал, что главный стимул его работы - это безопасность города. И немного желание попользоваться любимым СПС или, как принято называть в своих кругах, «Гюрза». Мальчик есть мальчик. Но жизнь идёт, а память пополняется пятнами в воспоминаниях. По началу списывал на защитный механизм психики - зачем человеку помнить убийства, кровь и всё остальное, что включает в себя работа с особо опасными маньяками, у которых две проблемы : с вещами вокруг себя и с людьми вокруг вещей. Всё равно, в итоге, убиваются только люди. Даже лучше, чем машины в голливудских кинофильмах, к несчастью. В общем, надо было что-то делать, чтобы находить ассоциации с утерянными воспоминаниями. А сделать это что-то можно было языком символов и рисунков. Сначала Костенко пытался записывать в блокнот что-то, что не должно было быть забыто. Потом в телефон. А потом навалилась работа и выезды для задержания забрали все мысли, оставляя желание запомнить где-то позади или в сторонке. Какой-то промежуток времени генерал сомневался. Поспрашивал у Сашки с Егором, сделав лицо кирпичом и притворившись, что это не ему самому нужно, но был раскрыт на первой же минуте рассказа. Неловко, но факт. Выжидал ещё несколько недель, насмотревшись гороскопов и астрологических предзнаменований, твердящих о благоприятных и неблагоприятных днях для разукрашивания себя иголками. Это же собственное тело, а не преступника или ещё Бог знает кого. Здесь всё серьёзно! Одним днём всё-таки решился дойти до ближайшего салона, чтоб разведать обстановку, так сказать. Так и обошёл половину Москвы в поиске идеального места для лечения иглоукалыванием. Но нашёл. Некий тату-салон «Фантом» завлекал своими тёмными красками интерьера и максимально свободным пространством (по крайней мере, в холле). Девушка за стойкой приветливо улыбалась, понятно объясняя обо всех материалах и стоимости татуировки в зависимости от размера и вида. В общем, создалось впечатление, будто то ли из него дебила делают, то ли старпёра, который не сечёт за эту сферу. Можно было бы обидеться, но пока прямо в лицо не сказали, обидку приходится держать при себе. На моменте обсуждения стоимости услуги в холле появляется высокий статный молодой человек с выкрашенными в блонд короткими волосами и самыми зелёными глазами, какие генерал только видел на этой чёртовой земле. – А чё происходит? - задаёт Паша вполне логичный вопрос. – Паш, это потенциальный клиент. Не будь долбаком, - фыркает девушка, всё также улыбаясь. – Нормально. Это я-то и долбак? Ты лучше Горелова сюда больше не пускай - весь чай выхлебал и всю заначку сладкого выжрал, скотина такая. А мне чем свои перерывы закрывать? Кофе с сигаретой? Так я не курю. Одним кофе сыт не будешь, - бубнит Вершинин в ответ, хотя по нему видно, что бубнёж мог бы перейти в настоящую тираду, если бы не отсутствие главного лица, о котором и идёт речь. – А Вы, простите, кто? - наконец интересуется Костенко. – Человек, который в последнее время позиционирует себя тумбочкой, у которой вечные проблемы с дверцей, - хмыкает зеленоглазый в ответ. – Надо же. Наверное, стоит высказать свои соболезнования, - полувопросительно утверждает генерал. – Думаю, можете оставить их при себе. У меня же проблемы с дверцей - соболезнования убегут и больше не вернутся, - печально извещает мужчину парень. – Действительно. Тогда я попозже коробочку для них принесу, ладно? - на полном серьёзе говорит Костенко. – Я думаю, лучше бумажных купюр, Ваши соболезнования никто не сохранит, - пожимает плечами Павел. – А мне нужно будет положить их на Вас или поверх? - поднимает бровь Сергей. – Это как Вам заблагорассудится, достопочтенный человек, - усмехается Вершинин. – Паштет, хорош развлекаться, иди работай, - возмущается девушка и ловит сразу два осуждающих взгляда. – Я привлекаю, как ты выразилась, потенциального клиента! - высказал своё мнение блондин, понимая, что вместе с ним говорил этот мужчина. – Ладно. Чем можете подтвердить свою высокую квалификацию в сфере тату? - становится серьёзным генерал. – Увольте. Я единственный, кто стал тумбочкой вместо того, чтобы сесть на успокоительные в этом коллективе, - вновь фыркает Паша. – Занятно. И что же может эта тумбочка из благородного дуба? - складывает на груди руки Костенко. – Пройдите со мной и Вы узнаете, на что же я способен, - ухмыляется парень, еле удержав ухмылку, когда собеседник действительно сделал шаг вперёд и направился следом за ним в комнату с оборудованием. – Что ж. Алкоголь пили вчера? – Нет. А надо было? Могу исправиться. – Нет. Не надо. Спасибо. Кофе пили? – Жутко хотел, пришлось обойтись обонянием без вкусовых рецепторов. А Вы? – Ну, литровую кружку умножим на пять подходов за смену.. В общем, пил. Надо же что-то в себе хранить. – Сомнительно, но ладно. – Были какие-то эмоциональные встряски накануне? – Грудь побрил. – И кому из нас нужны соболезнования? Такие жертвы приносите. – Предлагаю пожалеть друг друга. – Принимается. Но пожалеем только после работы. – Договорились, - улыбнулся Сергей, получив ответную улыбку. Удобно устроившись на кушетке и наблюдая за выверенными движениями тату-мастера, захотелось узнать его имя. Собственно говоря, отказывать себе - это хуже, чем не поесть с утра. – А как Вас зовут? – А Вам для чего? – Составляю список неожиданно нормальных людей в этом городе. – Так я туда не вхожу. – Но всё же? – Паша я. А Вы? – А я Гей, только с «Сер» в начале, - боже, что он несёт.. Захотелось провалиться под землю или проломить себе череп, пока рядом звучал тихий переливчатый смех. – Хорошая самопрезентация. Уважаю. Даже я бы так не смог, - смеётся Паша. – Ну, вот и посмеялись. – А расскажите что-нибудь интересное? Вы, наверное, многое повидали, - хихикает Вершинин, подготавливая иглы, краски и остальное добро к работе. – О себе или о Вас? – Лучше о себе. Самое интересное обо мне Вы уже узнали. – Тогда и я побуду секретным. А то нечестно как-то, - обиделся генерал. – Как скажете. Что хотите сегодня набить и где? – Вас. Над местом пока думаю. Вершинин оборачивается на такой флирт и краснеет быстрее, чем хотелось бы. – Предлагаю на затылке. Будете как профессор Квиррелл из «Гарри Поттера». – В смысле? – Ну, с двумя рожами на голове. Одна спереди, вторая сзади. Когда Сергей услышал удивлённый смех, он явно не думал, что звук исходит от него самого. Зато блондин явно видел и чертята в зелёных глазах плясали жуткий «Хардбасс», а вовсе не польку, ча-ча-ча или самбу. – А есть варианты полегче? – Ну, можно на заднице, тогда для Вас изменится понятие «сидения на лице», - невозмутимо вкидывает идею Вершинин. – Тогда лучше нарисуйте себя в моей жизни, а на мне что-нибудь.. приземлённое. – А какой смысл Вы хотите поместить в образ? – Жизнь умеет отказывать. – Подождите минут 20 здесь, - оповещает его парень и берёт альбом и копировальную бумагу с ручкой, отправляясь в соседнее помещение для раздумий и творения. В принципе, вышел неплохой рисунок. Сочетание современных жестов и «Сотворения Адама» Микеланджело, в котором одна рука тянет указательный палец к другой, а та показывает средний палец. Просто, практично и понятно. Честно сказать, генералу казалось, что фантазия современного поколения несколько скучна и даже агрессивна. Но увидев работу Паши, сразу возникло ощущение какого-то обмана и детского изумления, что такое вообще бывает. Потому что примерно такая же картина была у Сергея в голове и как её разгадал этот парень, ну просто не поддаётся никакой логике! Соглашается сразу же. Набивать решили на предплечье с внутренней стороны. Сергей даже не замечал жужжания роторной машинки, будучи полностью поглощённым разглядыванием парня, которого обязательно пожалеет после его работы, обещал же. Блондинистые волосы, бледная кожа с синими прожилками вен по рукам, изящные пальцы, выраженные скулы и розовые искусанные губы, в которые так и хотелось вцепиться. В общем, парень - загляденье! Надо брать! А Вершинин чувствует прямой взгляд на себе и давит улыбку, зная, что сегодня уйдёт пораньше и совсем не один. Впрочем, когда они заканчивают, оба улыбаются и вновь подшучивают друг над другом. А после нескольких минут важных разъяснений о важности соблюдения правил по уходу за татуировкой, возвращаются к клоунаде. – Это всё? - удивлённо спрашивает генерал. – Вам было мало? Давайте ещё куда-нибудь уколю. Только без краски уже. – А почему без краски? – Хотите сымитировать ветрянку навсегда? – Не думал об этом, но это отличный способ для изоляции от окружающего мира. – Жесть. А как позитивно всё начиналось. – Да тут без разницы уже. Пойдёте со мной на сеанс жалоб и обнимашек со сладким чаем? – Я думаю, сладкий чай Вас не спасёт - Вас и без того матушка-природа не пощадила, так что придётся побыть чем-то сладким в Вашей жизни. – Здорово, конечно. А у кого мы будем друг друга жалеть и театрально рыдать? – Начнём с улицы, а там как пойдёт.