Everything is unusual today...

Сегодня все необычно. Холодный вечерний ветер пробирался за шиворот, заставляя мурашки пробежать по всему телу. Сегодня необычно холодно, а потому и людей почти нет на улице. Все спешили домой, ведь их там ждут. И это так необычно, - смотреть как люди муравьями разбегались, таща с собой кучу пакетов, чтоб из дома лишний раз не выходить в такую погоду. Говоря о холодной погоде, все сразу начинают думать, как бы они согревались. Кто-то бы пил горячий чай, или кофе, или какао. Кто-то бы сидел в теплой одежде и под одеялом. Кто-то бы предпочел просто залезть под теплое одеяло. А Хокусай и Шион... — Блять, какой же ты... Пиздец, – шипит Шион, отрываясь от искусанных губ Масаки. Этот вид завораживал: Хокусай покрытый укусами, у которого щеки стали пунцовыми от возбуждения, губы опухли, с уголка стекает слюна, и горят они алым от долгого поцелуя и все тех же укусов, – (словно Кайда маленький щенок, у которого зубки режутся,) – шею, плечи и грудь уже украшали синеющие засосы, живот украшала засохшая сперма, а взгляд был затуманен настолько, что перед глазами действительно могла стоять пелена. Шлепки мокрых тел раздавались эхом по всей комнате так, словно она пуста. Тихие всхлипы и стоны срывались с тонких губ, отражаясь от стен и лаская уши. От этого хотелось сильнее, хотелось больше, чтоб соседи слышали, как сегодня им хорошо. Хокусай прогибается под ласки, словно кошечка, подставляя все свои слабые места. От касаний чужих шершавых ладоней он буквально мурчит, сильнее прогибаясь и насаживаясь на член. А эти руки все продолжали бродить по телу, сжимать соски и царапать кожу. Но Хокусаю нравится, он не против, – наоборот, стонет громче и ноги сильнее раздвигает, чтоб ближе быть. Каждый новый толчок подводил Хокусая к очередному оргазму, его пальцы тянулись к члену, чтобы скорее получить желанную разрядку, однако Шион перехватил эту возможность, сдавив член в кольцо и играясь с уретрой большим пальцем. — Кошечка моя, в который раз ты кончаешь один, м? – шепчет Кайда, потирая член. Он улыбается, когда видит слегка разочарованное, но в то же время полное ожиданий лицо. Хочется только сильнее играть и дразнить. – Нечестно, что только ты... Ведь мы должны кончать вместе, – он почти выходит, и снова движется медленно, словно специально выискивая простату, давит на нее, испытывая терпение, слышит сладкий скулеж, и опять почти выходит... Хокусай скулит, эта стимуляция слишком, его бедра дрожат, и он хочет их свести, но не может, ведь между ними Шион, который нарочно давит именно туда. Напряжение становится сильнее, когда Кайда набирает темп, но все также давит на простату, заставляя Масаки содрогаться в предъоргазме. Это все настолько хорошо, что даже плохо. Он чувствует, что сейчас оно произойдет. Хокусай цепляется за руку Шиона, скуля, что хочет кончить, царапает ее в попытке убрать, но все безуспешно. Тогда он цепляется за простыни, содрогаясь. Ещё пара толчков, и оно вырывается - прозрачная жидкость разливается из члена фонтаном, забрызгивая простыни, лицо и тело Хокусая и слегка лицо Шиона. — Вау, мой котенок и так умеет... Хокусай дрожал на мокрых простынях, переваривая произошедшее. Шион в ещё большем восторге, чем до этого: затраханный Хокусай выглядел намного сексуальнее, от чего даже член снова становился твёрдым. Но не сегодня. Надо убрать это все, пока Хокусай не отключился совсем. А ветер за окном стихнул, шепча нежную колыбельную. Сегодня все необычно.