Осколки

— Михаэль, посмотри-ка сюда. Ты же понимаешь, что с таким нельзя шутить, да? Шумахер что-то неопределённо хмыкнул, закатывая глаза. Наглец имел совесть вовсе не беспокоится о таких мелочах, так и оставался в нейтральной позиции. Хотя, на минутку, из-за него это всё и произошло. Из-за него они вчера напились вдрызг. Да, праздновали сдачу сессии, круто. Только на кой черт после Михаэль потащил его в ЗАГС, чтобы расписаться по приколу, а самое главное — почему Мика был вообще не против этой идеи? Шутки шутками, а штампы в паспорте то стоят. Мика не мог понять зачем ему это вообще. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, конечно, но тогда значит, что Михаэль об этом по крайней мере думал? Немыслимо. — Так а кто сказал, что я шучу. Скучный ты! — Шумахер, твою же… А потом Мика ощутил чужую ладонь у себя на лице и горячее дыхание в каком-то сантиметре от кожи. Михаэль смотрел ему прямо в глаза, только почему-то он не видел в них какой-то радости или гордости собой. Нет, этот взгляд пожирал, буквально раздевал и Мика внезапно почувствовал себя безоружным. Да что вообще происходит у Шумахера в голове? Хотелось бы ему знать, но, кажется, одну мысль он смог понять. Чертяка… — Ну, я вот что считаю. Раз мы официально женаты, то у нас должна быть первая брачная ночь, нет? Он имел наглость говорить об этом прямо в лицо. Вот так, ничего не стесняясь. Неужели он всё это провернул то ради этого? Сумасшедший, полностью и бесповоротно. Улыбался так ещё… По-другому. Мика никогда не видел, чтобы он так улыбался. Это пугало, обезоруживало и заставляло теряться в собственных мыслях. Маленький паршивец, видимо прекрасно знает не только как привлечь внимание толпы, но и как действовать на людей по отдельности. Где только научился? Михаэль довольно толкает Мику на кровать и разворачивается на носках, в секунду оказываясь у двери. Но только ради того, чтобы её защёлкнуть и вернуться обратно. С той же самой улыбкой, с тем же самым взглядом. Напрягало ли это? Невероятно. Не пугало, но видеть своего вечно-радостного соседа таким… Мика даже не знал, что именно происходит у него в мыслях на данный момент. Всё внезапно превратилось в какую-то кашу от осознания чего именно хочет Михаэль. Точно не чего-то праведного. Может, так и выглядит грехопадение. О, нет, библейские аллегории в мыслях это не то, что ему сейчас нужно. Вообще не то. — Ну, или мне стоит попросить прощения, наверное. — произнёс Михаэль тоном таким, будто действительно чувствует хотя бы подобие вины. Однако лишь на секунду, после чего лучезарно улыбнулся — Могу вымолить прощение на коленях, а? Конечно. Мика должен был это предсказать. Учитывая всю ситуацию (и её абсурдность) это, пожалуй, самое логичное что он мог сказать. И то, что Михаэль действительно опустился на колени у него между ног тоже не было чем-то удивительным. Мика что-то вспомнил. Вспомнил, что вообще-то, он мог предсказать всю эту ситуацию в целом. Михаэль и до этого раскидывался непристойными шутками. Мика думал, что он так со всеми, но кажется всё-таки вовсе нет. Постоянно шутил, постоянно делал грязные намёки, кажется, однажды даже сказал прямым текстом. Только Мика всегда всё это списывал на его шутки. Иногда удачные, иногда нет. Иногда сказанные слишком уж шепотом, иногда сказанные подозрительно близко к его уху, опаляя горячим дыханием кожу. В конце концов, этот паршивец постоянно об этом говорил и намекал, а алкоголь, похоже, дал ему возможность сделать что-то, а не просто бесконечно ходить вокруг доокола. А потом Мика резко вздохнул, цепляясь в собственную руку зубами, чтобы не издавать лишних звуков. Зажмурил глаза — бесполезно, он уже успел увидеть — пытаясь спрятаться от этого места, от чувства. От того, что он сам сейчас чувствовал. Или его тело, которое вполне охотно отзывалось на прикосновения Михаэля. Хотя какие уж прикосновения. При неизбежном взгляде вниз Мика видит глаза Шумахера и рот, обвитый вокруг его члена. Чертов демон с его чертовыми уловками и чертовым шутками. Мика готов поклясться, что никогда не думал о нём в таком ключе, но вот этот демонёнок точно думал и не раз. Вздохи становится заглушать тяжелее, а держать сознание на плаву и того хуже. Ни одной цельной мысли не находится, только обрывки и осколки. Да где Михаэль только научился такое вытворять одним только своим ртом? Мика как-то не замечает как его рука опускается ниже и он крепко хватает Шумахера за волосы. Хочет оттолкнуть и сказать прекратить, но стоит этому черту только довольно промычать, как все мысли испаряются. Рука сжимается сильнее и давит, упорно заставляя Михаэля заглатывать ещё глубже. Тот однако, кажется, только рад такому исходу событий, покорно исполняет непроизнесённый приказ. Мике кажется, что он задыхается, но ему приятно, твою же, как ему приятно и это всё доставляет такое удовольствие, что остается только думать почему раньше до такого не дошло? Потому что прямо сейчас Михаэль, насаживающийся ртом на его член каждый раз всё глубже кажется картиной правильной. Развратной и едва ли видимой на периферии пошедшего осколками сознания, но правильной. Из горла Мики вырывается что-то похожее больше на хрип и сознание снова идёт осколками. Трещины скрипят, загораживая зрение, пытаясь вытащить отсюда, сказать ему что всё это неправильно. Ужасно неправильно и ему не должно это нравится. Но Мика смотрит на осколки, смотрит и после перестает смотреть. Секунда. Две. Три. Реальность ускользает сквозь пальцы, а потом резко взрывается, заставляя вспомнить где он и почему он. Тепло внизу резко пропадает и Мика разочарованно выдыхает, перебирая пальцами. Мир возвращается, собирается перед глазами из осколков, показывая, что Михаэль довольно вытирает губу тыльной стороной ладони. А Мика висит на грани и ему хочется схватить Шумахера за волосы и заставить закончить начатое, потому что оставлять кого угодно в таком состоянии должно быть как минимум противозаконно. — Ты выглядишь так развратно. А на тебе ведь до сих пор вся одежда. — Михаэль присвистывает и резко поднимается на ноги. Только ради того, чтобы повалить Мику на кровать и зависнуть над ним, упираясь руками в матрас. Весь покрасневший, с до боли хитрым блеском в глазах и лисьей улыбкой. Мика хочет что-то сделать, что-то сказать, но чувствует руку на груди и понимает, что никуда он уже отсюда не сбежит, пока Михаэль не получит всего, чего он хотел получить. А что творится у этого демона в мыслях остается только догадываться. Когда «этот демон» отходит, то Мика думает, что у него есть как минимум два варианта зачем. Как максимум три. Но третий смысла не имеет, этот черт точно не остановится пока не дойдёт до конца. О первом и втором варианте думать не хочется, но придётся. Или можно не думать вовсе, а просто… У него в руках бутылёк. Маленький такой, с какой-то жижей внутри. А ещё маленькая плоская упаковочка. Квадратная. Блядство. — Ты так мило выглядишь, когда удивляешься. Не понимаю только чему ты удивлён. Мика выпадает из реальности на добрую минуту. Варится в супе собственного сознания, пытаясь понять как вообще он оказался в такой ситуации? И почему сейчас он не может даже пальцем пошевелить, чтобы хоть попытаться сбежать. Он же может, он физически сильнее Михаэля. Но тело будто онемело и мозг отказывается подавать сигналы конечностям, чтобы сделать хотя бы одно движение. Секунда, пять, десять. Мика слышит стон рядом и открывает глаза, пытаясь понять что этот чёрт задумал. Шумахер сидит совсем рядом и смотрит ему в глаза, до тех пор пока не начинает смотреть куда-то вверх, снова издавая стон. Мике даже не нужно опускать взгляд вниз, чтобы понять что именно он делает. — Мелкий засранец, и долго ты об этом думал? — Мика выдыхает, пытаясь успокоить сознание, пытаясь вернуть мысли в более менее читаемое состояние. — Даже подготовился… Михаэль улыбается, но молчит, не отвечая. Мика снова выпадает из реальности, возвращаясь на рельсы только когда прошла, наверно, минута или две. Шумахер завис над ним с обожанием в глазах и таким количеством вожделения, что едва ли только может уместиться в одном человеке. — Ну, если ты этого так хочешь. Мика хватает его за талию и одним быстрым движением переворачивает, теперь уже нависая над ним. Затуманенный взгляд Михаэля не сразу фокусируется на нём, видимо пытаясь понять что только что произошло. — Пожалуйста, Хакка, пожалуйста. Просит, почти что умоляет, лежа под ним. Открытый, доверяющий, готовый отдать себя во всех смыслах этого слова. Мике почти что сбивает дыхание, но он так и остается нависать без движения. Михаэль продолжает умолять, не в силах выбраться или взять инициативу в свои руки. Смотрит в глаза, весь раскрасневшийся. Мика смотрит, смотрит, продолжает смотреть и таки сдается. Резкий вздох, вздёрнутая вверх голова и преступно близко к высунутому языку. Михаэль трясется, улыбается, тяжело дышит и выглядит так, будто лучше события в его жизни не было. Демон с ангельской внешностью. Бубнит что-то едва ли слышимое и продолжает умолять, просит не останавливаться. Мика толкается глубже, медленно, давая привыкнуть им обоим. Сам он разваливается на куски, сознание снова поплыло и мысли перепутались. Слишком жарко, слишком развратно, слишком узко. Толкается снова и не может сдержать стона. Слышит всё вокруг слишком хорошо, особенно как беспорядочно повторяет что-то Михаэль, будто молится, пытаясь поймать дыхание, но проваливаясь. Смотрит куда-то в потолок, хватается руками за наволочку, бубнит и бубнит, будто мантру, одни и те же просьбы. А потом Мика внезапно останавливается, толкаться больше некуда. Застывает в одном положении, смотрит как Шумахер медленно возвращает хоть сколько-то спокойное дыхание. Смотрит и понимает, что отсюда, наверное, идёт конечная точка невозврата. Надо будет об этом всём поговорить. Потом. До тех пор… — Мика! Михаэль выгибается и стонет. Неясно что творится у него в голове, но выглядит он таким счастливым, будто исполнилась его самая заветная мечта. Счастливым и развращённым. Мика находит хоть какое-то подобие ритма и чувствует как Шумахер обхватил его талию ногами, пытаясь придвинуть ближе к себе. Даже не пытается сдерживать издаваемых звуков, а себя самого Мика уже перестал слышать. Мир существует только в одной точке и эта точка — Михаэль. Стоит только немного сменить угол, как точка существования издаёт особо громкий стон. Мика думает, что их могут услышать, но в следующий момент не думает, пытаясь взглядом поймать каждое движение и изменение в человеке, лежащим под ним. — Мика, Мика, Мика, господи, Мика… Повторяет и повторяет, на выдохе, почти что не дыша. Втягивает воздух сквозь зубы и смотрит затуманенным взглядом. — Поцелуй меня, а? Мика смотрит ему в глаза, взвешивает. Да, нет, возможно? Странно рассуждать над тем, будет ли такое к месту, учитывая что он последние минуты был и до сих есть внутри Михаэля. Но поцеловать — значит признать. Признать, что это не просто мгновение возбуждения, что это не просто вожделение, а любовь. Любовь куда сильнее этого всего, и куда более раскрывающая. Будто выворачиваешь душу наизнанку. По крайней мере Мика считал так. Но, с другой стороны… Может без словесного подтверждения это не будет полноценным признанием? И на самом деле всё это действительно останется лишь одним моментом, который уже завтра ничего не будет значить. Мика наклоняется и ловит губы Михаэля своими, получая в ответ довольное мычание. Поцелуй слишком короткий и слишком пристойный, чтобы смотреться к месту в такой ситуации. Почти будто- — Мика, я сейчас… Показалось. Просто показалось. Михаэль снова стонет, кончая себе на живот и выдыхает. Мика гонится за собственным оргазмом и спустя полминуты они уже сидят порознь, пытаясь отдышаться. Мысли удивительно ясны и разум не затуманенный, но на языке почему-то остается эфемерный горький привкус. Будто обиды. — Я тебя люблю. Пауза. Успокоившееся сознание снова пошло осколками и помехами. — Михаэль, ты- — Абсолютно серьезно. Я тебя люблю. Всегда любил. Только, наверное, осознал что это конкретно любовь года три назад. Постоянно думал об этом и места себе не находил. — Михаэль усмехается, но улыбка на этот раз выходит слабой и унывающей. — Возносил тебя, обожал тебя, дрочил на мысли о тебе, что угодно что может делать влюблённый человек. Только боялся, что ты никогда в жизни на это не ответишь взаимностью, вот и молчал как партизан. А вчера как напился, так совсем с катушек слетел и решил, будь что будет. Можем забыть об этом всём и никогда больше не вспоминать. Михаэль снова рухнул на кровать, только в этот раз накрываясь одеялом и отворачиваясь к стене, будто пытаясь спрятаться. Только прятаться было негде, он открыл свою душу, выпотрошил её, достал сердце из грудной клетки и протянул Мике. — Посмотри на меня. Михаэль не хотел оборачиваться. Он хотел загнать в угол все свои мысли и всех их там оставить, хотел забыть об этом всём первым и не вспоминать что сам же и начал. Чёртов мазохист. — Шуми. Выстрел. Мика называет его так очень нечасто, но каждый раз Михаэль чувствует как тает, не в силах противостоять. Он сильный, но рядом с Микой становится бесконечно слабым. Оборачивается и видит напротив себя лицо Мики, который присел на корточки рядом. Его собственное лицо моментально краснеет от такой близости, хотя чего уж ему теперь то краснеть, если он всё ещё ощущает на себе прикосновения. Фантомные, но они повсюду, даже там, где их быть не должно. Наверное, воображение дорисовывает. — Я тоже тебя люблю. И Мика забирает у него из рук сердце, мягко обхватывает и прижимает к себе. Укрывает, защищает. Михаэлю кажется что он сейчас расплачется, особенно когда он оказывается втянут в поцелуй. Мягкий, тёплый, совсем другой чем тот первый. Хотя такой же до боли непорочный, но от того даже лучше. Кажется, будто Мика ангел. Сердце Михаэля лежит у Мики в руках и ему так даже спокойнее. Потому что у него в руках лежит сердце Мики и он клянется самому себе, что никому не отдаст это сокровище. Это его прелесть, это сердце его ангела. Он бы ни за что не посмел причинить боль своему ангелу. — Не уходи, Хакка, пожалуйста. — Всё хорошо. Я буду тут. Мика оказывается под одеялом рядом с ним и мягко притягивает к себе, обхватывая руками. Кровать недостаточно велика, чтобы уместить на себе двоих, но если лежать так близко, то становится вполне комфортно. Михаэль что-то шепчет Мике в шею, пока наконец не умолкает, засыпая. Со всем остальным они разберутся позже.