Самый ценный подарок

Влюбиться в лучшего друга, да ещё и взаимно? Андрею казалось, что такое только в сказках — чудесных и совсем не страшных — бывает. Но, как выяснилось, и в реальной жизни тоже. Они с Мишкой так давно тянулись друг к другу — наверное, с самой первой их встречи. Андрей сначала понять не мог, что это вообще такое — когда хочется просто поселиться в голове у другого человека и делиться с ним каждой мыслью и каждым чувством, когда хочется быть рядом 24/7 и вообще не разлучаться. Мишка — его Мишка, такой смешной, очаровательный, забавный, очень-очень красивый и бесконечно талантливый… Им суждено было быть вместе — это Андрей понимал точно, без сомнений. Их желание единения, их особая, уникальная связь, на высшем, космическом каком-то уровне, не иначе… Такого не бывает просто при хорошей и крепкой дружбе, это нечто совершенно иное. И Андрей даже не понял, кто из них на одной из тусовок первый робко потянулся к другому — но они поцеловались. В голове у него словно фейерверк взорвался, сердце чуть не выскочило из груди. Его тогда просто размазало от одного простого поцелуя — ведь это были Мишкины тёплые и чуть шершавые губы, это были Мишкины крепкие ладони, которыми он гладил Андрея по шее, посылая мурашки по всему телу, Мишкин такой уже знакомый и самый любимый Андреем запах. В груди всё пекло от восторга и от какого-то всепоглощающего детского счастья, и Андрею по наивности казалось, что всё у них точно будет очень-очень хорошо. В той эйфории он ещё не осознавал, что с Мишкой, конечно, придётся непросто. С новым статусом их отношений Горшку было не так легко примириться, как самому Андрею. Дальше поцелуев и обжиманий они пока толком и не заходили. А Андрею, конечно же, Мишку своего целиком и полностью хотелось во всех смыслах — узнавать его, изучать его тело, дарить ему удовольствие и всю ласку, на которую Андрей был способен. Однажды, они лежали в постели и нежились в объятиях друг друга, и Князев уговорил Мишку снять футболку и сам с наслаждением соприкасался с ним обнаженной кожей. Конечно же хотелось большего — Андрей знал и чувствовал, что грозный панк Горшок на самом деле млеет от ласки, стоит только руку ему в волосы запустить, перебирая непослушные пряди. Но никогда сам в этом ни за что не признается. Сейчас Андрей кончиками пальцев выводил какие-то одному ему ведомые узоры на Мишиной шее. Огладил ямку между ключиц и осторожно скользнул ниже. Горшок шумно выдохнул. Не заметив в нём сопротивления, Андрей опустил ладонь на его худенькую грудь, и хотел уже было погладить соски — очень уж Мишкины соски Андрея интересовали. Но стоило только было прикоснуться к одному из них кончиками пальцев, как Миша вздрогнул и дернулся, как от огня. Перехватил его руку, и встретился с растерянным Андреевым взглядом. — Не надо, Дюх, — буркнул Миша. Смотрел исподлобья, весь раскрасневшийся и смущенный. — Я ж не баба, чтобы ты мне это, грудь, ну, трогал. Андрей громко и недовольно вздохнул, но руку послушно убрал. А ведь так хотелось скользнуть дальше, огладить худенькую грудь, впалый живот, и соски — две тёмные горошинки на бледной коже… Какие они на ощупь? А на вкус? Как интересно было бы огладить сосочек, наблюдая за тем, как он постепенно твердеет, облизать сначала самым кончиком языка, а потом втянуть в рот и пососать… И услышать, увидеть, ощутить, как Мишка среагирует… Будет ли ему хорошо, будет ли ему приятно? Андрей представил, как бы он смущенно нахмурил брови и приоткрыл рот в немом стоне, тяжело дыша, а потом выгнулся бы, уже не сдерживаясь, застонал жалобно, пока он сам… Андрей зажмурился крепко, смаргивая наваждение. С того самого момента он не мог перестать думать о Мишкиных сосках. В итоге они дошли до взаимной дрочки — было невероятно хорошо, но в остальном Миша был непоколебим. Никакой нежности, никакой излишней, по его мнению, ласки. Андрея же самого всего этой нежностью затапливало рядом с ним — так хотелось Мишку трогать, целовать и ласкать… Но Миша не позволял — у него были свои заскоки и представления о том, как должны себя вести, ну, «настоящие мужики». И любить друг друга можно, но без вот этого всего излишнего пидорства. А Андрей всё же боялся спугнуть его напором, поэтому наслаждался поцелуями и тем, что Миша сейчас готов был ему предложить. Но очень надеялся на большее. И в скором времени ему представился шанс на это большее… Всё чаще в их тусовке стали ходить слухи о том, как же это круто — делать пирсинг. В Англии это явление давным-давно приобрело популярность, и тут вдруг питерские панки из 90-х тоже решили, что это модно, красиво и очень им необходимо. В «ТаМтАме», клубе, где Князь с Горшком сами периодически выступали, начали появляться неформалы с проколотыми ушами (иногда с обеих сторон), губами, с колечками в носу и даже… С пирсингом сосков. Именно тогда Андрей решил, что хочет себе сережку в ухе. В итоге, в домашних условиях, одна из его одногруппниц помогла ему сделать прокол. Когда Мишка увидел, что и у Андрея теперь в ухе блестит и красуется маленькое колечко, то принял решение, что ему тоже необходим пирсинг. Но, по своей натуре, он решил пойти более радикальным путём. Увидел, что один из его близких тамтамовских друзей и примеров для подражания вставил себе в соски две металлические штанги, и принял твёрдое решение о том, какое именно место на своём теле он хочет подвергнуть этой экзекуции. Загорелся новой идеей и уговорил Андрея помочь ему сделать прокол — тем более, опыт в таких делах у него уже был. И они заперлись у себя на съемной квартирке, и взялись за это серьёзное дело. Андрей волновался, но старался не показывать этого Мишке. Он читал, что соски — чуть ли не самое чувствительное и болезненное для проколов место на всём теле. Боялся сделать что-то не так и причинить Мише слишком много боли. Но тот так ярко загорелся этой идеей и смотрел своими невозможными щенячьими глазами — и как Андрей мог ему отказать? Горшок поудобнее уселся на кровати, стянув через голову футболку. Выжидающе глядел на Андрея, а Князев с замиранием сердца разглядывал его в ответ — подрагивающую от волнения и быстрого дыхания грудь с этими чудесными небольшими сосками, о которых ему самому уже снились эротические сны. — Ну давай, Дюх, ну, чё ты тормозишь. — Уверен? — Да, ё-моё, уверен! — Миша хмуро на него зыркнул, выпятив нижнюю губу. Андрей приблизился. Его пальцы подрагивали, когда он коснулся Мишкиной груди. Он взял в руки кусочек льда и прижал к одному из сосков — что-то вроде местной анестезии, чтобы снизить болезненные ощущения. Нежная кожа под пальцами Андрея была тёплой. От его «ледяного» прикосновения Миша шумно выдохнул сквозь сжатые зубы и глянул куда-то в сторону, мол, «меня здесь нет, это не со мной». Наверняка это контраст для него ощущался очень ярко, ведь соски сами по себе были очень чувствительны… А сейчас Андрей с каким-то трепетом наблюдал и ощущал, как они твердеют. Миша снова вздрогнул, но так и продолжал смотреть в куда-то вниз, будто стеснялся своей реакции и стеснялся поднять взгляд на Андрея. Тот смочил ватку спиртом и аккуратно протёр оба сосочка. Миша прикусил губу, обнажив клычки и тихонько вздохнул. У Андрея от всего происходящего начала кружиться голова, он облизал вмиг пересохшие губы, уселся поудобнее и взял в руки иглу, предварительно тоже старательно протертую спиртом, да ещё и обожженную огоньком от зажигалки. Во время этого странного процесса Мишка старался не издавать не звука, но получалось у него с трудом. Он был очень напряжен, а с губ периодически срывались тихие всхлипы. Андрей сделал два аккуратных небольших прокола, напоследок не сдержавшись и приласкав один из порозовевших сосков подушечкой пальца. Как же хотелось… Слишком много всего хотелось. А по Мишке и не совсем понятно было, каково ему сейчас — судя по реакции, было больно, но видимо и немного приятно одновременно. Он посмотрел на Андрея совсем каким-то поплывшим взглядом. Тот снова старательно протёр пахнущей спиртом ваткой порозовевшие от всех этих манипуляций сосочки и бережно вставил оба металлических колечка в проколы под Мишкино негромкое шипение. — Больно? — тихо проговорил Андрей, любуясь проделанной работой. Какой же нежной была кожа под его пальцами, как бы он хотел податься вперёд, потереться щекой о Мишину грудь, приласкать потемневшие и затвердевшие соски, вылизать бы старательно каждый, чтобы Миша ещё повсхлипывал… А как бы он стонал, если бы перестал сдерживать себя… — Терпимо, — ответил Горшок, чуть поморщившись. — Я слышал, что пару месяцев заживать будет. Потерплю. Зато красиво как смотрится! Андрей с ним был полностью согласен — смотрелось не просто красиво, а охуенно. Два блестящих колечка в небольших потемневших сосках… Взять бы одно из них в рот, потянуть, поиграться языком… Андрей отвернулся. После этого ему становилось ещё тяжелее на Мишку смотреть. А тот начал вечно щеголять без футболки, желая продемонстрировать окружающим свою «обновку». На сцене он всегда теперь скакал по пояс обнаженный и жался к Андрею – разгоряченный и вспотевший, с блестящей от пота грудью… У Андрея всё внутри переворачивалось, когда он видел его вот таким. Если бы Мишка только позволил, Андрей бы прямо здесь встал перед ним на колени и вылизал бы его грудь, собрал языком каждую капельку, вслушиваясь в Мишины сладкие стоны… Не смотря на всю эту пытку — ну не давал ему Миша к своим серёжкам прикасаться — во всём этом было и нечто хорошее. Теперь Андрею не нужно было ломать голову над подарком Мише на день рождения, он скопил деньги и купил две маленьких золотых серёжки. Миша засматривался на такие у одного из тамтамовцев, и как-то обмолвился, что мечтает о похожих, но они стоили слишком дорого. А Андрей не был бы Андреем, если бы не сделал всё возможное, чтобы порадовать Мишу. И вот, в назначенный день, уже под конец шумной вечеринки на их общей квартире, Андрей с волнением преподнёс Мише заветную коробочку. Они оба уже были сильно пьяные и разгоряченные алкоголем и весельем. А как красиво загорелись от радости Мишкины глаза, когда он с любопытством открыл коробку и увидел свой подарок! — Дюш! — Миша тут же притянул его к себе, в крепкие объятия, ткнулся носом в шею и счастливо засопел. — Спасибо, Дюх, как офигенно, сейчас надену… Какая красотища… Андрей прижимал Мишу к себе, довольно прикрыв глаза. Для него не было большей радости, чем видеть Мишу таким счастливым. К ночи все постепенно разошлись, и Андрей облегченно вздохнул, предвкушая наконец появившуюся возможность побыть с Мишкой совсем-совсем вдвоем. И вдруг услышал недовольное ворчание, раздававшееся из ванной. Князев заглянул внутрь. Перед ним предстал нахмуренный Миша, который, стиснув зубы и склонив голову, пытался вставить в соски новые сережки. У Андрея тут же запылали щеки — Мишка здесь, без футболки, пьяный, вспотевший, разгоряченный… Он вздрогнул и поднял на Андрея немного расфокусированный взгляд. Андрей же не готов был медлить больше ни секунды — кажется, ему окончательно сорвало все предохранители. Слишком долго он ждал… — Миииих, ну что ты мучаешься, давай помогу, — хитро улыбнувшись, Андрей приблизился, решив игнорировать любое Мишино сопротивление. Он тоже избавился от футболки, скинув её на пол и прижался к Мише, утыкаясь носом ему за ушко. — Давай я все сделаю, Миш, ну давай, — зашептал жарко и столкнулся с уже поплывшим Мишкиным взглядом. Забрав небольшую сережку из его подрагивающих пальцев и положив её на полку над раковиной, Андрей наконец сделал то, о чем так давно мечтал – провёл ладонью по Мишиной груди, ощущая, что сосочки уже затвердели от его предыдущих манипуляций. Горшок резко вздрогнул, всхлипнул, закусив губу. — Дюш… — Тшшш, — Андрей жадно наблюдал за порозовевшими сосками. Один из них Миша избавил от сережки, во втором ещё блестела старая, металлическая. Наклонившись ближе, Андрей, наконец, лизнул тот сосок, в котором виднелась маленькая дырочка от серьги, вобрал в рот и восторженно замычал. Мишка снова жалобно всхлипнул, и это была просто музыка для Андреевых ушей. Он ощущал, как нежная горошинка словно ещё больше набухает у него во рту, и кончиками пальцев огладил вторую, с сережкой. У Миши, кажется, подкашивались ноги, и он привалился к стене и облокотился об неё, чтобы не сползти на пол. Андрей прижимался к нему всем телом и жадно исследовал его грудь — облизывал, ласкал пальцами уже влажную от его слюны кожу, спускался к подрагивающему животу, тёрся щекой о ключицы. Взял в рот блестящее колечко, а потом чуть прикусил сосочек, совсем легонько, но Миша застонал в голос и непроизвольно толкнулся бедрами вперёд. И тут же заткнул рот ладонью — видимо, сам не ожидал от себя такой бурной реакции. — Нравится? Нравится так, Мишка? — жарко шептал, чуть ли не мурлыкал Андрей. Он ловко расправился с молнией на Мишиных брюках, спустил белье, освобождая уже влажный от смазки член и в быстром темпе заводил по нему рукой, продолжая второй оглаживать его грудь. Миша уже неконтролируемо постанывал, не сдерживаясь. Толкался ему в руку и только вздрагивал от удовольствия, когда Андрей чуть прикусывал раскрасневшиеся от такого активного внимания соски. Андрей водил ладонью по его члену, так, как Мише нравилось больше всего, оглаживал пальцем нежную и бархатистую головку, и сам всхлипывал от переизбытка чувств. — Дюш, блять, Дюш, не могу больше, я сейчас, — пробормотал Миша, и Андрей одобрительно замычал, снова беря в рот сосок с сережкой и жадно играясь с ним языком. По телу Миши прошла сладкая дрожь, он выгнулся, громко ахнул и излился Андрею в руку. Как же он был красив в этот момент — щёки окрасились румянцем, волосы растрепались, его тёмные, такие глубокие глаза восторженно блестели, и он шумно дышал, широко распахнув рот… Андрей залюбовался, но у него самого стояк уже болезненно давил на ширинку, и, быстро спустив штаны, он начал ласкать себя, понимая, что до разрядки ему осталось совсем чуть-чуть. Тут Миша пришел ему на помощь, накрыл его руку своей крупной сильной ладонью. Андреев член идеально в неё помещался. Горшок начал водить рукой по всей длине, его чуть мозолистые от игры на гитаре пальцы лишь добавляли ярких ощущений — и Андрею оставалось только тихонько постанывать, утыкаясь носом ему в шею и шумно дыша. — Миш-Миш-Мишка, — скороговоркой пробормотал он, когда Миша огладил большим пальцем влажную головку и тем самым довёл его до края. Андрей укусил Мишку в плечо и кончил ему прямо на живот, прижимаясь близко-близко. Отдышавшись и немного придя в себя, он оглядел перепачканного Мишу и с каким-то нереальным удовольствием неторопливо размазал собственную сперму по его груди и соскам, словно помечая — это моё. Миша поднял на него осоловелый взгляд. — Понравилось, Мишка? — счастливо и пьяно шепнул Андрей. — Угу, — отозвался тот. — Спасибо за помощь, конечно. Классно ты мне помог сережки надеть, — хихикнул он, а Андрей ласково чмокнул его улыбку, втягивая уже в размеренный и ленивый поцелуй. После они приняли душ, а потом Андрей успешно помог Мише украсить свою грудь новым и самым ценным подарком. Они валялись в постели в обнимку — уставшие и удовлетворенные. — Мих… — тихонько шепнул Андрей. — Тебе же все понравилось, да? Чего ты так долго куксился и отнекивался? — он осторожно провёл по Мишкиной груди. — Понравилось, — немного смущенно отозвался Миша. — Очень… — И мне тоже очень понравилось, — счастливо подытожил Андрей. — Ну… В общем… Отныне мои соски полностью в твоем распоряжении, — тихо добавил Миша. — Ну, я рассчитываю и на другие части тела, — игриво шепнул Андрей ему в ухо, и Миша довольно выдохнул, когда он провёл по его боку и спустился ниже, оглаживая ягодицу. — Всему своё время, Андрюш. По поводу сосков он не соврал, а вот к остальным частям Мишиного тела Андрею ещё предстояло получить доступ. Но Князев был человек упорный и всегда добивался своего.