■□■□■
Авантюрин резко вскакивает на кровати, тут же жмурясь от головной боли, отражающейся яркими вспышками перед глазами, словно он всё ещё находится в каком-то клубе и диско-шар сияет всеми красками под потолком. Номер встречает его абсолютной тишиной и полумраком из-за плотно зашторенного окна. Сквозь щель пробиваются яркие утренние лучи солнца, заставляя всех наконец-то выйти из душных зданий и окунуться в его свет. Согреть затекшие крылья, насладиться свежестью нового дня и вкусить сладость жизни. Всё тело пробирает дрожью от мыслей, что постоянно кружатся вокруг крыльев, и осознание того, что он до сих пор не простит себе их потерю, заставляет глаза пощипывать. Но слезы не текут, потому что Авантюрин давно всё выплакал по этой наболевшей теме. Она как самая глубокая рана на теле, что зажила, и даже корочка давно содрана, но двигать с этим шрамом больно и неприятно. Одеяло летит в сторону, ноги опускаются на пол, и Авантюрин тут же хватается за голову, внутренне ругая себя за излишние резкие движения. Пальцы невесомо касаются нетронутой стороны кровати. Холодная. Будто здесь никто и никогда не лежал, будто Рацио и вовсе не существовало в его жизни, будто всё, через что он вместе с ним прошёл, ему просто приснилось, как очередной кошмар. Он осторожно рассматривает себя в зеркало напротив: волосы, колтунами спадающие на плечи, явно воодушевляют его начать день с водных процедур. Мятая одежда, от которой ещё и пахнет так, словно он её никогда не стирал, выглядит ужасно. Авантюрин стягивает с себя рубашку, кидая её на пол вместе с брюками. Глаза на зеркало он не поднимает до тех пор, пока не находит себе новую одежду. Ему до боли известна картина, которая там встретится, и лишний раз мозолить глаза накатывающими флешбеками он не хочет. При условии, что голова сейчас и так взорвётся. Авантюрин наконец-то встаёт с кровати, заставляет мысли в голове просто-напросто замолчать, оставить после себя полный штиль и не появляться там до тех пор, пока он не отойдёт от похмелья. Главная комната окутана темнотой, лишь слабый свет от Чаши сновидений освещает небольшое пространство вокруг, но даже так хорошо видно торчащее над диваном крыло, которое явно изогнуто не по нормам анатомии. Авантюрин тихо выдыхает под нос, внутренне ощущая облегчение, потому что путь от спальни до зала казался ему бесконечным коридором со своими особыми испытаниями. Ноги ощущаются каменными, Авантюрин осторожно подходит к маленькому дивану и непонимающе осматривает мирно спящего Веритаса. Тот лежит на спине, поджав одно крыло под себя. Одна рука закинута на лоб, и он похож на девицу в беде в такой позе, но свисающие вниз ноги говорят о том, что ему было настолько неудобно, что ближайшие несколько часов ему потребуется непрерывный массаж спины. Авантюрин хватается за волосы, оттягивает их назад, когда вспоминает, что он натворил в баре, и с губ срывается хриплый смешок. Он действительно отторгнул единственного человека, который уже целый год старается подобраться к нему, наступая на собственные принципы, который проводит с ним бесконечные вечера в реальном мире, заставляя разговаривать обо всём, что Авантюрин позволит узнать. Их долгие прогулки в мире грёз, наполненные интересными историями и ничуть не занудными лекциями от Веритаса. Всё это побуждает встать и просто уйти, забыв об этом, но ему не позволяет гордость, уважение и, может, то самое чувство, что люди вокруг называют влюблённостью. — Авантюрин, всё в порядке? — Хриплый спросонья голос заставляет тело покрыться мурашками от неожиданности. Авантюрин тут же весь собирается и, не в буквальном смысле, отдирает себя от столика, к которому прилип спиной. Рацио трёт глаза, осматривается вокруг и хрипло выдыхает, заставляя тело вновь функционировать. Он, может, не такой старый, но сон на маленьком диване не предоставляет всего спектра комфорта, который даёт тебе кровать, где крылья можно раскинуть в разные стороны, а не прижимать к себе, заставляя косточки ныть. — Да… Да, я, — фраза прерывается, слова застревают в горле и не собираются превращаться в полноценное предложение, отчего накатывает волна страха и потерянности, отражающаяся в неоновых радужках, обращенных на Рацио. Тот качает головой, встает с дивана и трет затекшие плечи. Он действительно больше никогда не ляжет спать на что-то хоть каплю не похожее на кровать. Авантюрин вмиг перестает смотреть ему в глаза, обводит судорожно комнату глазами, дышит неровно, словно бежал до этого номера по лестнице, которой нет конца в отеле. Царапает собственные пальцы и судорожно касается волос в попытках потянуть за них сильнее. Рацио спускается с дивана вниз, садится на колени и шумно выдыхает. Он не знает, что именно сказать, внутри всё сжимается при виде человека, который тебе небезразличен, в таком ужасном состоянии. — Не думаю, что я тот, кто вам нужен в данный момент, — слова заставляют Авантюрина потеряться, зрачок сужается до невообразимых размеров, а дрожь в руках перерастает в настоящий неконтролируемый тремор. — Но я постараюсь стать тем, кто поможет. Расскажешь, почему вдруг такие перемены? Камень спадает с плеч, в голове становится на мгновение пусто, и лишь писк раздаётся на периферии сознания. Возможно, это мозг подаёт признаки жизни. Переход на «ты» между ними всегда неожиданный. Как и неуместные шутки, которые выскакивают во время серьёзных разговоров. Но без них никак не справиться с окружающим стрессом. Авантюрин облокачивается головой назад, слегка стукается затылком, но это не сравнится с тем облегчением, что он ощутил после сокрушающего начала фразы Веритаса. — Я не знаю, с чего мне начать. Можно, я попозже об этом скажу? — Авантюрин улыбается уголком губ, смотрит из-под редких светлых ресниц, и Рацио так же слабо улыбается ему. Пальцы Авантюрина сами тянутся вперёд, чтобы коснуться. Тепло этих рук не сравнится ни с чем. Дружеские обнимания и похлопывания по спине от Топаз ощущаются с уважением и какой-то толикой игривости, строгое рукопожатие с сотрудниками задевает его внутренние струны души, ведь взгляд при таких рукопожатиях сразу же падает на проклятое выжженное клеймо на его шее. Рацио на секунду сомневается, осматривает Авантюрина с ног до головы и позволяет коснуться, вытягивая руку вперёд. Касание почти не ощущается, словно проводят пером по коже, оставляя после себя лёгкую прохладу и желание повторить эти действия. Правое крыло опускается пониже, кость запястья тычется в щеку Авантюрина, и тот тихо смеётся, поддаваясь на незамысловатые ласки. — Не боишься замараться? — Авантюрин даже не успевает осознать сути сказанных слов. Это было не просто про грязь или пыль на коже, а что-то более глубокое, что невозможно потрогать, но ты точно сможешь это ощутить душой. Рацио поднимает вопросительно бровь, наклоняет голову в сторону и пожимает плечами, лишь сильнее прижимая крыло к Авантюрину. — Почему я должен бояться чего-то столь прекрасного и чистого в своём истинном лице? С губ срывается прерывистый вдох, сердце вмиг начинает стучать быстрее, и Авантюрин не понимает, как Рацио из, на первый взгляд, заносчивого, противного и нудного, становится таким романтиком, не боящимся сказать что-то столь обворожительное. Тонкие струны души явно задеты. Рацио вытягивает руку вперёд, ложась головой на колени, в полутьме глаза словно сверкают от переполняющих эмоций, и хищник медленно наблюдает за своей добычей, не намереваясь нападать, пока Авантюрин слепо тычется в подставленную ладонь, прерывисто выдыхая. Хочется расплакаться прямо сейчас, но он не уверен, что сможет вовремя остановиться. Его истерики обычно бывают долгие и нудные, отчего Рацио приходится часами сидеть поначалу рядом и обнимать, а под конец помогать выпить кружку воды или умыться. Пальцы хватаются за наглаживающее его крыло, Авантюрин носом вжимается в перья и дышит полной грудью, заставляя всю свою суть утонуть в этом запахе. Запахе вечернего дождя после знойной жары на протяжении нескольких недель, а поднявшаяся над землёй пыль даст свою толику спертости этому воздуху. Рацио покрывается мурашками, когда юркие пальцы задевают эрогенные зоны, но сильнее его будоражит то, как Авантюрин поглощённо впитывает саму суть крыльев в себя. Веритас не знает, по какой причине у того нет крыльев. Ему встречалось множество рас, почти у семидесяти процентов крылья есть. Конечно, если у человека крылья отсутствуют, это объясняется неизлечимыми болезнями, которые эти крылья вызвали, и их пришлось удалить, или чем-то более серьёзным, но Авантюрин про свои крылья молчит. Были ли у него они при рождении? А если были, то какого цвета, формы, они были, такие же мягкие и густые, как у Рацио, или редкие ряды перьев, словно остриё бритвы, могли испортить впечатление о человеке? Авантюрин никогда не снимает при нём рубашку, не даёт в полной мере коснуться спины, и даже когда они занимаются сексом, то весь процесс уходит в бразды правления этого хитрого картёжника. Кому-то это может показаться странным, ведь они уже целый год в каких-никаких отношениях, где каждый старается изо всех сил. Веритасу без разницы, в какой позиции быть, его больше возбуждает удовольствие партнёра, и хочется сделать всё возможное, чтобы Авантюрин получил удовольствие сполна. Веритас не может отвечать за двоих, но про себя с уверенностью подмечает, что секс — не главный интерес его жизни. Как приятное дополнение в повседневной рутине, как сброс эмоционального напряжения — да, но близость с Авантюрином ощущается иначе. Это не быстро и страстно, чтобы прямо на этом полу, до стёртых коленок, и им бы пришлось потом долго отходить от оргазма, совершенно нет. Для них это долгие, для кого-то даже мучительные прелюдии, чтобы полностью быть уверенным в каждом действии, потому что один неверный шаг — и Авантюрин может сорваться на не ту дорожку, весь настрой может сбить любой поворот не туда. Они ещё не пришли к идеальной картине интимной жизни, но точно стараются подойти к тому, чтобы Авантюрина перестало трясти в моменты, когда поза не даёт ему увидеть все действия партнёра или когда что-то идёт не по плану и становится больно обоим. — А вы романтик, док, — хриплый смех заставляет Рацио расцвести, как расцветает закат, окрашивая небо фиолетовыми и розовыми красками. Авантюрин на это краснеет и уходит взглядом в сторону. — А вам бы помыться, мистер. Рацио щипается за щеку, на что получает лёгкий удар по руке, а потом громко вскрикивает. Авантюрин бросается на него, начинает распускать руки и старается оставить застоявшийся запах алкоголя не только на себе. Веритас заливисто смеётся, хватает его за предплечья и резким движением переворачивает на спину, нависая сверху. Их носы еле соприкасаются вместе, в ярко-сиреневых радужках плескаются раззадоренные черти, которые так и манят вытворить что-то такое, за что можно потом долго извиняться или вовсе пожалеть о содеянном. А вот Веритас выглядит величественно. Крылья грозовой тучей нависают над ними, кристально белоснежные перья, словно и вовсе искусственные, заставляют сомневаться в чистоте своей белой одежды. Про человека много чего можно сказать, лишь посмотрев на его перья. Рацио идеально соответствует своим крыльям. Со спины можно увидеть сразу три преобладающих цвета: чёрно-коричневые кроющие перья с серыми короткими полосами плавно перетекают в бледно-рыжие маховые всех порядков, а при прямых солнечных лучах они будут казаться прозрачно-золотыми с чёрными витиеватыми полосами, дополняющие идеальную картину. Но вот с внутренней стороны оперение белое, лишь множество тонких чёрных полос на самом краю маховых первого порядка дают надежду, что не каждый человек идеален и у всех можно найти те самые пятна или полосы, выдающие их нутро. Рацио на первый взгляд кажется эгоцентричным, не принимающим никого, кто хоть на толику знаний не дотягивает до него, но это совершенно не так. Он чист до своих знаний, открыт для интересных рассуждений и, если это понадобится, то проведёт тебе несколько часовую лекцию о интересующей тебя теме. Авантюрин высвобождается из захвата и обхватывает Рацио за шею, зарываясь пальцами одной руки в густые вьющиеся волосы, а другой тянется к лопаткам, чтобы коснуться мягкого пушка в том самом месте, где крылья берут своё начало. Веритас шумно хлопает крыльями, несколько перьев разлетаются в стороны, и Авантюрин зажимает глаза, неосознанно прячась в сгибе шеи партнёра. — Я испугал вас? — Авантюрин медленно качает головой и расслабляется, падает спиной на пол, непроизвольно начиная улыбаться. Они снова перешли на «вы»? Этого точно не понять человеку со стороны, здесь тонкая грань между их общением, где и когда нужно правильно обратиться, подсказывает лишь сердце. Авантюрину нравится, когда к нему обращаются уважительно, ведь так чувствуется хоть какое-то облегчение от того, что он здесь не просто чёрное пятно, а незаменимый человек, который что-то да понимает. Рацио просто нравится так обращаться ко всем, но с Авантюрином не работает «как ко всем». С ним мозг заполнен совершенно не теми мыслями. Даже гипсовая голова не даёт ответов на вопросы, ему просто не удаётся прочитать Авантюрина, отчего просыпается желание ухватиться крепко руками за лакомый кусочек и наконец-то понять, что он в себе содержит. Рацио улыбается, встаёт на ноги и вытягивает руку, чтобы Авантюрин наконец-то поднялся с пола. Тот отряхивается, поправляет и так мятую одежду и морщится. Голова отдаёт неприятной пульсацией, неожиданно детское ребячество вызывает неприятные спазмы, из-за чего хочется прилечь. Но неприятный шлейф алкоголя сам говорит за себя. Авантюрин оборачивается на Рацио. Тот убирает за собой постель, что-то говоря под нос, раскрывает нараспашку шторы, пропуская в комнату слабые лучи солнца, которое скрылось за густыми облаками. Рельефные мышцы перекатываются под кожей, Авантюрин на секунду смотрит на свои тонкие кисти рук и хмыкает. Может, он не слишком подходит такому человеку, как Рацио? Ему бы отлично в пары подошла красивая высокая женщина, которая сможет поддерживать его разговоры о науке, которая не скрывает своего прошлого и имеет нервную систему намного стабильнее, чем у Авантюрина. Голова снова начинает неприятно ныть, во рту моментально пересыхает и становится дурно. — Вы забыли, где ванная? — Рацио вырывает своим неожиданным вопросом из собственных раздумий. Авантюрин глупо моргает, смотрит на партнёра и, не найдя правильных слов, переводит взгляд на чашу. Та раздражает своим молчанием, хотя ей явно нечего сказать, в отличие от Авантюрина, который расфокусированным взглядом пялится перед собой, напрочь забывая про Веритаса. — Нет, я… — Авантюрин сводит брови к переносице, хмурится собственным неприятным мыслям и мотает головой, вызывая вопросы у Рацио. — Сходишь со мной? Веритаса передёргивает плечами от набежавших мурашек. Авантюрин что-то задумал? У него всегда есть свои тузы в рукаве, о которых никто не должен никогда узнать, поэтому иногда Рацио чувствует себя абсолютно безоружным, даже держа в руках пистолет. Сердце отбивает свой ритм в грудной клетке, крылья мелко трепещут, отчего по комнате разносится слабый шум. С губ хочет сорваться колкость, но мозг успевает опередить язык и не даёт сказать лишнего. Что-то подсказывает Рацио, что сейчас не нужно лишний раз шутить. — Уверен в этом? Авантюрин резко кивает головой, словно болванчик, и разворачивается в сторону ванной. Рацио делает глубокий вдох, собирает внутри себя всю стойкость, лишь бы появившаяся дрожь в руках отступила. Но это не помогает, мысли путаются между собой, словно дезориентированное стадо. Становится дурно от какофонии внутри головы, несколько шагов до ванны даются с таким трудом, будто он вновь получил письмо из Корпорации межзвёздного мира. На ногах ощущаются металлические цепи, он заходит в ванну и тут же дёргается. Авантюрин резко подходит ближе, не давая шанса увидеть себя голым. На лице ощущаются чужие тёплые ладони, пальцы мелко подрагивают, задевая друг друга на переносице. — Если ты не хочешь, я могу уйти, — слова произносятся медленно и чётко. С той самой хрипотцой в голосе, которая так нравится Авантюрину, но сейчас ему нет дела до того, как была произнесена фраза. Он просто не успел морально подготовиться, и, когда Рацио появился в дверном проёме, не придумал ничего лучше, чем просто закрыть ему глаза руками. Веритас не отходит в сторону, не поднимает своих рук, чтобы убрать чужие, он полностью отдаёт себя, выбивая почву из-под ног Авантюрина. Тот быстро дышит, в комнате становится жарко от пара, что медленно поднимает над быстро набирающейся водой. В голове шум смешивается с мыслями, дыхание сбивается, и порыв эмоций быстрее доходит до тела, чем до мозга. Авантюрин встаёт на носочки, заваливается вперёд и целует мягкие губы напротив. Рацио почти теряет равновесие от резкого давления спереди, но успевает схватиться пальцами за чужую талию. Чужое дыхание ощущается ядовитым пеплом на губах, они горят и зудят, заставляя вновь начать целоваться. Веритас мычит, когда Авантюрин по-свойски начинает изучать его рот, обхватывает легонько зубами его губы и кусает. Между вдохами тихие стоны, поцелуй становится всё более глубоким, и Рацио с напором отрывается от беснующегося партнёра, всё ещё видя перед собой темноту. — Я не понимаю твоего настроя… — Я тоже. Можешь не открывать глаза, пожалуйста? Авантюрин двигает оголенными бёдрами, прося безмолвно о том, чтобы Рацио убрал свои руки, и тот без лишних задержек убирает ладони, оставляя после себя чувство холода и чего-то важного, что было на века потеряно. Авантюрин дожидается чужого кивка, но самостоятельно отойти не может. Ноги приварились к этой мраморной плитке, пальцы готовы со всей силы надавить на чужие глаза, заставив испытать боль, а может, и потерю зрения. Рацио бесит своим спокойствием. Так легко позволяет себе закрывать обзор, стоять рядом с наполняющейся ванной и нестабильным в психическом плане Авантюрином. Руки сейчас заняты другим, и у него нет возможности сжать в руках излюбленные фишки. Хотя буквально несколько валяются на краю раковины, но тогда он, как ему кажется, предаст Веритаса. — Мне кажется, или вода скоро начнёт вытекать на пол? Голос Рацио вырывает из собственных раздумий, и Авантюрин матерится себе под нос, резко разворачивается назад и выключает воду. Тело пробирает дрожью, когда он понимает, что полностью обезоружен. Страшно повернуться обратно, увидеть темно-малиновые глаза, которые при ярком освещении будут ближе к оттенку свежей крови. Авантюрин отталкивается от бортиков ванны, смотрит себе за спину, и с плеч спадает целая гора чувств. Ему перестаёт быть страшно, клубок, закрученный вокруг негативных мыслей, в один момент распутывается, и становится легче дышать. — Спасибо, — на грани шепота произносит Авантюрин и обхватывает Рацио за ладони. Тот улыбается одним уголком губ, ресницы подрагивают вместе с крыльями в предвкушении чего-то интересного. — Я ведь обещал. От фразы чувствуется шлейф гордости, но Авантюрин лишь улыбается и ведёт мужчину ближе к ванной. Та достаточно широкая, чтобы в ней поместилось двое мужчин, тем более номер у них для крылатого вида, здесь в принципе всё чуть больше и шире, чем обычно. — Сможешь сам залезть? — Тогда вам нужно раздеть меня, — с губ всё же срывается некая колкость, перетекающая в уважительную форму обращения. Авантюрин глупо смеётся, подталкивает Рацио ближе к ванной и помогает снять домашнюю одежду. Веритас на ощупь встаёт в воду, медленно приседает, держась за чужие влажные ладони, и случайно резко дёргает крылом, когда то касается воды. На перьях тут же оседают капли, стекающие вниз, прямо на мраморную плитку. В лопатках чувствуется тяжесть от влажных крыльев, которые не впитывают влагу. Хочется распушиться, расправить их в полный размах и подставить под греющие солнечные лучи. Но в ванной всё же уютней. Рацио любит принимать водные процедуры, иногда может создать себе романтическое настроение и расставить вокруг свечи, иногда берёт какую-нибудь интересную книгу, натирает голову самыми дорогими шампунями и старается следить за собственной кожей, чтобы вызвать приятное впечатление о себе. Авантюрин подозрительно долго не подаёт никаких признаков жизни, но Рацио не даёт себе даже мысли о том, чтобы открыть глаза. Он лишь расправляет крылья вдоль стен, по коже бегут мурашки от контраста температур, отчего Рацио откидывает голову назад, соприкасаясь с углом комнаты. Авантюрин судорожно выдыхает, видя эти два гиганта, что еле-еле помещаются в не тесном помещении. Спина отдаёт неприятной фантомной болью, шрамы начинают будто словно кровоточить и разрываться, напоминая о неприятном прошлом. Авантюрину хочется отмыться от этого, в момент, когда Рацио уже хочет его окликнуть, он одним махом оказывается в ванной и усаживается между раздвинутых ног, прижимаясь горячей спиной к торсу. Рацио замирает всем телом. Сердце вмиг будто перестаёт биться, сделать вдох становится слишком сложно, а глаза начинают слезиться, потому что до невозможности хочется их открыть. Сбитое дыхание и дрожь Авантюрина можно почувствовать даже так, отчего хочется со всей силы прижать его ближе, сказать какую-нибудь колкость, которая ему обязательно понравится, или произнести комплимент, которыми Веритас до этого момента совершенно не пользовался. По коже Авантюрина бегут мурашки, явно не от холода, когда влажные губы касаются затылка, пальцы сильнее сжимают фишки под водой, отчего хочется завыть. Он изо всех сил старается доверять. — Ты молодец, — тихий шёпот порождает дрожь во всём теле, Авантюрин точно знает причину этой похвалы, а Рацио просто старается подобрать правильные слова в этой ситуации. — У тебя открыты глаза? — Авантюрин не знает, хочет ли он услышать ответ, он мог спокойно повернуть немного голову и увидеть всё самому, но тогда бы он полагался лишь на удачу. Шанс увидеть открытые глаза был такой же, как и закрытые подрагивающие веки. — Нет, я всё ещё ничего не вижу. Авантюрин перестаёт держать ровную осанку. Он запрокидывает голову назад, ложась на плечо Рацио, и срывается на тихий истеричный смех, граничащий с всхлипами. Веритас на ощупь целует куда-то, попадая в линию челюсти, ведёт губами ниже и сминает изгиб шеи, заставляя партнёра открыться ещё больше. Собственные пальцы дрожат не меньше, Рацио кажется, что он сейчас просто сломает бортики у этой ванны, а крылья пробьют потолок, но он всё так же держится, не открывая глаз. — Ты можешь коснуться… Последнее слово Авантюрин еле выдавливает из себя. Он возвращается обратно в положение сидя, обхватывает руками колени и выжидающе ждёт, сжимая несколько фишек, которых не видно под пеной. — Если ты не готов, я ни на чём не настаиваю. — Док, вы боитесь моей спины? Рацио прикусывает губу и выдыхает. Они с Авантюрином используют неформальное обращение друг к другу как раз с подтекстом уважения. Это уже выше, чем доверие, но всё ещё не достигает своего пика. И то, что Авантюрин вернулся к нему с обращением на «вы», означает, что тот сильно нервничает и пытается вновь отдалиться. — Нет, совершенно нет, — сквозь белый шум в голове всё же получается выдать что-то, похожее на достойный ответ. Рацио касается плеч. Невесомо пробегает пальцами, будто бы дразнится, но на самом деле самому невтерпеж утонуть всем телом в чужой душе. Почувствовать мягкую кожу грудью, понять, что кто-то может доверять настолько именно тебе и открываться только для тебя. Они не обсуждали тему закрытой спины Авантюрина, у них были более серьёзные проблемы с его моральным состоянием, отчего о доверии приходилось говорить одновременно и в первую очередь, и в последнюю. Руки осторожно касаются позвоночника, исследуют каждую выпирающую косточку, собирают под подушечками пальцев набежавшие мурашки, и Авантюрин чуть ли не подпрыгивает на месте, когда Рацио касается носом его затылка и зарывается лицом в влажные волосы. — Спокойно, всё в порядке, — тем временем пальцы сжимают талию, но это они уже проходили. Авантюрин глубоко выдыхает, фишки уже приросли к руке и будто бы оставили там свой след, ещё хоть минута, и его стошнит от волнения в этой душной комнате. — Т-вы всё ещё держите глаза закрытыми? — Авантюрин не успевает определиться, как будет лучше обратиться к Веритасу, поэтому с заминкой, неправильными окончаниями, но у него всё же получается справиться с накатывающим волнением. — Ты даже не позволил себе глазком взглянуть на меня? — Я боялся увидеть то, что не хотелось. Рацио глубоко вдыхает дорогой парфюм, который почти вымылся с этого бледного тела. Но сладкий вишнёвый шлейф всё также присутствует в области плеч, когда язык сплошным мазком слизывает капли воды, заставляя Авантюрина покрыться мурашками. Руки останавливаются на кончике, несколько секунд мнут податливую кожу, а потом медленным движением пальцев начинают подниматься выше. — Чего ты боялся увидеть? — Рацио отстраняется немного назад, глаза уже начинают болеть, и становится всё сложнее держать их в закрытом состоянии. Авантюрин делает глубокий вдох, сердце словно перестаёт биться, когда ладони перемещаются всё выше и выше, скользя по влажной коже, словно раскалённый нож разрезает масло. Рацио замирает и успевает собрать наконец-то все мысли в кучу. И вопросы о том, почему Авантюрин так рьяно не даёт касаться спины, почему не даёт смотреть на себя без верха одежды, и ещё несколько сложных раздумий продолжают накручивать себя. — Твоих открытых глаз. — Я не открою их, пока ты мне об этом не скажешь. — А если я не позволю вам их открыть никогда? — Авантюрин тихо смеётся и дёргает плечом, будто сбрасывает крупицу нервозности в воду, заставляя её исчезнуть под пеной. — Хм, похоже, мне будет несладко, но я постараюсь придумать, как можно продолжить жить без зрения. — Рацио подхватывает его тихий смех и останавливает ладони на двух огромных шрамах. Они неровные, достаточно глубокие и давно уже затянулись, но внутри всё сводит до тошноты, заставляя Рацио резко одернуть руку. Он делает это не от страха, скорее, было неожиданным почувствовать это пальцами и понять, что вряд ли хоть один квалифицированный хирург присутствовал во время процесса по удалению крыльев. Авантюрин выдыхает весь кислород из лёгких, опускает голову на колени и прикусывает губу, ощущая на языке привкус металла. Ему не удаётся встать, Веритас успевает обхватить его за предплечье и прижать к груди. Он утыкается носом в сгиб шеи, обхватывает Авантюрина руками и всхлипывает. Крылья, словно живущие своей жизнью, медленно расправляются, опускаются ниже и наполовину тонут в быстро остывающей ванне. Авантюрин расслабляется, фишки выпадают из рук, когда он поднимает взгляд чуть выше и видит, как крылья складываются в своеобразный кокон, словно стараются спрятать его от мира за их пределом. — Вы можете открыть глаза, док. Если, конечно, не сделали этого, когда одëрнулись. — Я не открыл их. И дернулся от неожиданности. Авантюрин угукает себе под нос и вздрагивает, когда несколько холодных капель падают на него, скатываясь с широких перьев. Рацио глубоко вздыхает, глаза неприятно щиплет от яркого света в комнате, но ему удаётся проморгаться и наконец-то увидеть оголенную спину. Ярко-пурпурный взгляд готов просверлить в нём дыру. Авантюрин смотрит выжидающе и с толикой неуверенности, страха. Рацио старается не опускать взгляд вниз, но у него не получается долго держать контакт с партнёром. Два длинных шрама бросаются в глаза, как набежавшие тучи среди ясного дня. Он тянется пальцами сначала к одному, проводит возле самого края, чем вызывает дрожь в теле со стороны Авантюрина. У него начинает неприятно болеть шея и глаза от такого напряжения, но он солжёт, если скажет, что ему не страшно. Ему страшно до тошноты, до быстро стучащего сердца в тесноте грудной клетки и до тихих всхлипов, которые выводят его из прострации. Рацио вытирает тыльной стороной ладони лицо, зажимает указательным и большим уголки глаз и запрокидывает голову назад. Авантюрин с открытым ртом поворачивается к нему, вызывая колыхание холодной воды, да и в комнате уже давно не настолько жарко, как в начале, скорее даже становится всё холоднее. — Док, да вы умеете плакать? — Авантюрин обезоруживающе улыбается, на что Рацио смеётся через сложенную у губ ладонь. Веритас судорожно выдыхает и старается стереть из своей памяти то, что стоит так ярко перед глазами. И это совершенно не вяжется с жизнерадостным настроем Авантюрина в данный момент. Сквозь пальцы видно сверкающий взгляд, белоснежную улыбку и тонкие плечи, которые хочется до одури зацеловать. Рацио тихо выдыхает и считает про себя до десяти. — Идиот, я же не машина, которая ничего не чувствует. — Он был готов сделать что угодно, чтобы в данный момент хоть немного перестать чувствовать, но тогда ему не удастся понять Авантюрина, а значит, не получится выстроить между ними крепкий мост из доверия. — Правда? А мне казалось, всё так и есть. Авантюрин хмурится и касается указательным пальцем губ, словно всерьёз задумывается о своих словах, но тут же сдаётся и заливисто смеётся. Волосы липкими змеями вьются на шее и чуть касаются плеч. Его ярко выраженное клеймо на шее словно светит между этими пшеничными гадюками, что брыкаются от каждого дергания головой. Авантюрин продолжает смеяться и поправляет упавшие на лицо пряди, зачесывая их пятерней. — Вы замёрзли. Констатация факта. Авантюрин вновь оборачивается на Веритаса и вопросительно смотрит. Он не ощущает какого-либо холода, более того, для него температура в комнате всё ещё словно выше нормальной. Рацио касается его дрожащих плеч, чужая кожа сразу же покрывается мурашками, отчего кажется, что они купаются в слишком холодной воде. — Давай помоемся, и я почищу тебе крылья? — Авантюрин встаёт в полный рост, бьётся слегка макушкой о пряжку на крыле и потирает ушибленное место. Пусть он и задал вопрос, но ответа на него он не слишком ждёт. Усталость наваливается на плечи мёртвым грузом, заставляет тело отрываться от реальности, словно ты находишься в состоянии свободного падения. Все органы в одном мгновенье ощущаются лёгкими, чтобы через секунду стать самыми тяжёлыми вещами на планете. Рацио следом за ним не встаёт, думает ещё несколько минут о том, что между ними здесь произошло, смотрит снизу вверх на чужую спину. Та покрыта не только двумя широкими рубцами, но и несколькими мелкими шрамами, перекрывающими друг друга. У Авантюрина были крылья. Это объясняет, почему у него широковатые, но слишком худые плечи. Он должен был носить на своей спине возможных двух гигантов, красоваться ими и рассказывать о них на каждом шагу. Но кто-то решил иначе. Рацио прикусывает губу, бьёт слабо сжатым кулаком в лоб и встаёт, хлопая одним крылом. Авантюрин вскрикивает и смеётся, попутно включая душ. Рацио нависает над ним, сам покрывается мурашками от контраста температур, и получается лишь уткнуться лбом в чужое острое плечо, согнувшись в три погибели из-за разницы в росте. Авантюрин тихо выдыхает, скидывает на пол, что полностью теперь забрызган, несколько старых перьев и чешет под лопатками. Рацио прогибается под пальцами, податливо жмётся и просит Авантюрина, чтобы тот включил душ.■□■□■
Рацио не уверен, что у него есть правильные слова. Из них не получается равенство, потому что одни мысли перетягивают другие, и прийти к какому-то компромиссу в своей собственной голове не получается. Ноги немного затекли, но поза лотоса самая удобная для того, чтобы вытянуть крылья в разные стороны, и им совсем немного не хватает, чтобы коснуться стен в спальне. Вода неравномерно стекает с перьев, Авантюрин возится позади и что-то напевает под нос. По коже Веритаса бегут мурашки, когда пальцы касаются плечевой кости и проводят сухим полотенцем, чтобы впитать излишки влаги. Слишком приятно, подобное просто невозможно терпеть, особенно становится сложнее, когда в голове всплывают какие-нибудь непотребные кадры с Авантюрином. Он сексуален, скрывать Рацио этого не будет, но вслух даже под дулом пистолета не произнесёт. Такому, как Авантюрин, не нужны внеземные комплименты его красоте, телу, манерам. Таким людям можно подарить что-то недорогое, сделанное с душой, и получить эмоций намного больше, чем от дорогого с мыслями «лишь бы понравилось». Авантюрин раздвигает указательным и средним пальцем маховые второго порядка, вертит профессионально феном, постоянно проверяя температуру, потому что перья не нуждаются в доскональной сушке. Рацио просто не нравится сильная тяжесть от воды, ощущаемая всей спиной и давящая на весь позвоночник сразу. Он жмурит глаза до размытых колечек перед темнотой, дышит через раз, потому что Авантюрин нарочно задевает чувствительное место возле кости запястья. Полотенце вновь возвращается в руки, большие кроющие перья оказываются достаточно мокрыми, отчего приходится несколько раз пройтись рваными движениями. Несколько сероватых перьев, что уже потеряли свой прежний вид, остаются на ткани, и Авантюрин сбрасывает их на пол, беря рядом лежащий фен. — Сложи их вместе, — Рацио не сразу улавливает сказанную фразу. Приходится собрать себя обратно в кучу, пошевелить плечами и соединить крылья, вытянув их назад и приподняв повыше. Авантюрин кивает и включает фен на всю мощность, обдавая холодным потоком старые перья. Множество мелких разлетается вокруг, длинные и старые Авантюрин вытаскивает сам, со всей осторожностью проверяя, чтобы не вырвать молодые. На губах расцветает ядовитая ухмылка, он откладывает в сторону фен и касается языком оттопыренных позвонков, хватаясь руками за лопаточные кости крыльев. — Авантюрин! — Рацио вскрикивает, хочет развернуться, сделать что-нибудь такое с Авантюрином, чтобы тот пожалел о содеянном. Но у него не получается, губы целуют пушок у самого основания, осторожно дуют и заставляют кожу покрыться мурашками. — Это просто неуместно. После того, что произошло в ванной, так быстро не лечатся. Авантюрин хмыкает. Даже когда в штанах у Веритаса всё говорит за него, он всё равно следует принципам. Он не коснётся пальцами, пока не получит разрешения и одобрения, глазами ниже шеи не опустится, позволяя себе вспоминать в этот момент все известные законы и формулы. Ему это помогает лучше тренировать выдержку, заставляя мозг отключиться. — Рацио, я доверился тебе, показал то, что старался скрыть ото всех, и мне не пришлось говорить тысячу слов о том, что именно произошло. Ты это понял, засунул на полку в своей бесконечной головной библиотеке и достанешь, когда настанет момент. Я хочу продолжать дальше, тебя это так затрудняет? Авантюрин появляется из-за спины неожиданно, теребит в течение своей речи крылья Рацио, и тот в какой-то момент даже морщится, потому что становится неприятно. Глубокий вдох разрезает повисшую тишину, Веритас обхватывает пальцами собственное перо и удручающе улыбается. — Да, как вы сказали, меня это затрудняет. Это сложно. Ты сложный. Мне постоянно приходится играть с тобой в вероятность, я знаю все исходы и события, но процент удачи мне не всегда известен. Сейчас ты хочешь секса, а что ты сделаешь после него? Я просто… — Рацио не договаривает фразу. «Устал» так и вертится на языке, но тогда он оскорбит Авантюрина. Тот и так каждый день себя то собирает, то разбирает по кусочкам, пытается подобрать правильные грани пазла, и всё чаще это удаётся с большим успехом. Но у Веритаса есть свои дела, обязанности и амбиции, которые хочется продолжать. Чувствам не прикажешь, и он хватает Авантюрина за руку, заставляя повалиться на кровать. Тот хмурит брови, перебирает собственные пальцы между собой и старается не смотреть наверх. — Рацио, для меня секс с тобой стал чем-то особенным. Это не способ получить информацию, закрепить сделку или что-то подобное, — Авантюрин вжимается в чужие колени, тяжело выдыхает и подставляется под широкую ладонь. Веритас оглаживает кончиками пальцев скулу, заправляет за ухо несколько прядей и продолжает слушать. — Теперь я ощущаю секс между нами как способ довериться. Это что-то особенное, не просто грязные поцелуи и громкие стоны, а именно момент, когда я могу закрыть глаза и не переживать за свою сохранность. Даже если в большинстве случаев это не так. Авантюрин прерывается, слов правильных подобрать не получается, потому что слишком слащаво звучать не хочется, но и оставлять фразами сухость на чужой душе желания нет. Веритас ухмыляется, опускается вниз, чтобы коснуться кончиком носа чужих губ, осторожно расправить над ними крылья и сорваться на стон, когда Авантюрин неприлично накидывается на него с поцелуями. Сжимает между пальцами волосы на загривке, пускает по коже мурашки и не даёт Рацио даже продохнуть. Поцелуи становятся более страстными, заставляющими крылья подрагивать, опуская комнату в размеренный шелест крыльев. В голову бьёт так, словно они под препаратами, но Рацио удаётся схватить Авантюрина за предплечья, повалить на спину и нависнуть сверху, придавливая всем своим весом. Тело под ним вздрагивает, Авантюрин поглядывает из-под ресниц и сексуально выгибается, призывно двигая бёдрами, словно выставляет себя напоказ. Рацио прижимает его бёдра к кровати и сжимает бок, оставляя несколько отметин. Он умеет контролировать себя, просто иногда накрывает, и приходится ловить испуганный взгляд Авантюрина, оставлять дорожку поцелуев на алеющей коже, рассыпаясь в извинениях. — Раз сегодня у нас всё по-другому, попробуем кое-что ещё? — Рацио мурлычет возле пупка, облизывает вокруг, вызывая дрожь в чужом теле. Авантюрин коротко хихикает и хватает Веритаса за волосы, оттягивая назад. — Делай всё, что тебе вздумается. Авантюрин не успевает обдумать свой ответ, по коже бегут мурашки от алого взгляда из-под пышных ресниц. Рацио с грацией кошки поднимается на колени, оставаясь между раздвинутых ног Авантюрина. Вытягивается во весь рост, и крылья угрожающе расправляются, а несколько перьев, неконтролируемо нахохлившись, встают дыбом. Яркое солнце оставляет на коже сверкающий контур, оголённый торс становится ещё более рельефным, а взгляд — более злым. Авантюрин видит, как партнёр сжимает челюсти, отчего желваки проступают под кожей. Собственное сердце заходится неровным ритмом, то ли от страха, то ли от возбуждения. — Неправильный ответ, — рука тянется вперёд, касается подбородка Авантюрина так, словно мужчина сделан из хрусталя. Один неверный взмах рукой, и все разбросанные осколки можно смело выбрасывать в мусорку. Авантюрин тяжело сглатывает, его потряхивает от перевозбуждения, от властного Рацио и от хриплого голоса, что шепчет что-то возле уха. Он не успевает разобрать весь смысл слов, глаза закатываются от пробивающих импульсов удовольствия из-за одних касаний. Веритас исчезает всего на мгновение, Авантюрин не успевает даже осознать, как на его глаза повязывают атласную ленту, сквозь которую почти ничего не видно. На секунду становится страшно. Он не контролирует ситуацию, и кажется, будто Рацио находится в соседней комнате. Собственная беспомощность накрывает с головой. — Я здесь, — с губ срывается полноценный стон, когда Рацио кладёт свою ладонь на щеку Авантюрина. Это показатель, что он рядом, никуда не ушёл и ему можно доверять настолько, насколько хватит терпения и выдержки. — Не уходи, — хрипло, на грани самого шёпота выдыхает Авантюрин и понимает, что не на шутку возбудился. Эмоциональные качели никого и никогда не будут радовать, но он ещё не смог полностью отойти от этого особого вида удовольствия. — Даже не посмею об этом думать. Рацио снимает с Авантюрина полурасстегнутую рубашку, кидает её на пол и касается губами набухших сосков. Авантюрин отзывчиво выдыхает, сжимает пальцы на чужой спине и медленно массирует круговыми движениями лопатки, что напряжены сейчас больше, чем всё тело. Веритас шумно дышит, спускается ниже и сбрасывает чужие пальцы со своих крыльев. Он тут собрался не за своим удовольствием гнаться, а сделать как можно лучше для партнёра. Взгляд скользит по выпирающим рёбрам, подрагивающему животу, который от очередного выдоха смешно дёргается. Он ухмыляется, словно кот, объевшийся сметаны, и, сняв остальную одежду, осторожно сжимает светлую кожу бедер. Авантюрин в ответ раздвигает ноги сильнее, скользит пятками по шёлковой простыне и упирается в Веритаса. — Ты слишком дерганный, родной, — голос заставляет Авантюрина дернуться, он неосознанно вертит головой, старается понять, откуда был звук, хотя рациональной частью своего тела осознаёт, что Рацио в этот момент сидит между его ног. — И до жути возбуждён. — Просто я… — Авантюрин не успевает договорить. Рацио обхватывает его член кольцом из пальцев, лижет языком и несколько раз проводит рукой сверху вниз. Веритас морщится, когда в его волосы зарывается дрожащая рука и не на шутку сжимает, оттягивая несколько прядей в сторону. Он пропускает член глубже и позволяет Авантюрину двинуть бёдрами. Тот толкается в горячее горло, тихо выдыхает и сжимает челюсти. По коже бегут мурашки, всё становится слишком чувствительным, а глаза, что лишены зрения, добавляют перчинки в эту какофонию чувств. Рацио ритмично двигает головой, иногда замирает на месте и сжимает стенки горла. В этот момент с губ Авантюрина срывается негромкий стон удовольствия, а ноги непроизвольно дергаются и стараются сдвинуться обратно. Авантюрин тяжело дышит, внизу всё скручивается узлом удовольствия, и он еле сдерживается, чтобы не насадить Рацио полностью на член. Вряд ли тот будет против, но после проведёт лекцию о том, что сначала предупреждай, а потом делай то, что тебе хочется. — Рацио, я очень хочу, чтобы ты трахнул меня, — собственный голос Авантюрин не узнаёт. Сиплый, выше обычного, а от дрожи несколько слогов просто складываются в одну кашу звуков. Рацио останавливается, крылья призывно вытягиваются в стороны, словно сами не верят в происходящее и готовы внимать каждому слову. Веритас обводит взглядом Авантюрина, поднимает одну бровь и хмурится. К этому он не был готов. — Ты уверен? Я не против побыть снизу. — Нет, сегодня хочу быть полностью в твоей власти. Рацио с присвистом выдыхает, мысли сразу же закручиваются в тугой узел и несутся электрическими разрядами в паховую область. — Хорошо, какую позу хочешь? — Авантюрин шумно выдыхает, когда кровать рядом с ним прогибается, и он на ощупь проводит ладонью. Под пальцами ощущаются рельефные мышцы пресса, рука тянется ниже, и он обводит круговыми движениями вставший член. По коже бегут мурашки от хриплого выдоха над головой. — Та, что понравится тебе. Веритас закрывает глаза и считает про себя до десяти, вспоминает несколько уравнений и готов их решить прямо сейчас, лишь бы унять бушующее возбуждение. Та поза, что нравится ему, Авантюрину не понравится. Сзади он себя взять не даст, даже если согласится, то гордость будет втоптана в грязь. Рацио отклоняется назад, вытаскивает из тумбочки презерватив со смазкой и опускается чуть ниже, чтобы рука свободно дотягивалась до мягких бёдер. Авантюрин жмётся лбом в грудь Веритаса, лижет языком и ухмыляется, поднимая голову. Рацио смеётся с этого, второй рукой поддерживает равновесие позади Авантюрина, пока тот даже не видит его эмоций на лице. Пальцы, покрытые смазкой, касаются сжатого ануса, Авантюрин вздрагивает и дёргает бёдрами, давая себе время. Рацио не торопится, обводит колечко мышц вокруг, смотрит на часто вздымающуюся грудь и опускается ниже, чтобы поцеловать. Авантюрин охотно отвечает на поцелуй, снова хватается за волосы и льнет, как испуганный после избиения котёнок. Будет искать спасения во всех, кто проявит толику ласки, но не все эти люди будут с хорошими намерениями. Один палец входит в него, когда Авантюрин полностью млеет под поцелуями. — Расслабься, я не буду делать тебе больно, ты ведь знаешь, — по коже бегут мурашки от хриплого голоса возле уха, и Авантюрин готов поставить всё своё естество на то, что у Рацио самая лучшая выдержка во вселенной. Веритас обводит носом ушную раковину, слегка прикусывает мочку и падает в сгиб шеи, вздрагивая всем телом и сжимая челюсти до боли. Собственный член готов взорваться, голова пухнет от хлюпающих звуков снизу и тихих стонов сверху. Авантюрин запрокидывает голову, разводит ноги в стороны и позволяет Рацио войти уже двумя пальцами. У них был секс, когда Авантюрин занимал позицию снизу, но тогда всё равно командовал всем он. Поза, движения, где можно коснуться, и даже то, сколько он длится. Рацио это нравилось только первые два раза, потом он просто предложил свою кандидатуру на роль снизу, ведь так Авантюрину будет легче расслабиться, получить хоть какое-то удовольствие и почувствовать себя выше по статусу. — Как себя чувствуешь? — Рацио ускоряет амплитуду, три пальца свободно входят и выходят, круговыми движениями обводит внутри и несколько раз попадает по простате, когда достаточно глубоко проникает. Авантюрин мечется по кровати, стонет тихо и не позволяет себе сделать лишнего вдоха, пока пальцами крепко цепляется за другую руку Рацио. Внутри всё обжигает, чувство заполненности, что он давно не ощущал, давит на всё тело одновременно. У него почти получается отвлечься, но голос над ухом, спрашивающий о его самочувствии, возвращает обратно в реальность. — Очень приятно. — Коротко отвечает Авантюрин и выгибается дугой, когда Веритас резко входит до упора. — Да-да, вот тут! Авантюрин вскрикивает и тут же кусает ребро ладони. Тело ощущается ватным, раньше он такого не ощущал, хотя всё время растягивал себя сам и должен лучше знать своё тело. Глаза закатываются от удовольствия, тело прошибает током, а жар чужого дыхания возле уха заставляет тело покрыться мурашками. Пальцы выходят с громким хлюпом, и Авантюрин нарочито громко недовольно выдыхает. Он поворачивает голову в сторону, где, по предположению, должно быть лицо Веритаса, и хмурит смешно брови, прикусывая губу. Тот хрипло смеётся и отползает в сторону, снимает с себя штаны и подтягивает Авантюрина к краю кровати, хватая его за лодыжки. Тот словно не тяжелее пера проезжается по простыне спиной и замирает. — Я могу тебя увидеть? — Авантюрин не решается сам сорвать повязку с глаз, если они говорят здесь о доверии, то оно должно быть в каждом слове и действии, в каждом вопросе и пожелании. Рацио наклоняется, приподнимает повязку и улыбается с хитрым прищуром. Авантюрин несколько раз промаргивается, отбрасывает кусок ткани в сторону и приводит своё дыхание в норму. Веритас обхватывает лодыжку Авантюрина, смотрит с лисьей хитрецой и лижет наотмашь пятку, уделяя внимание пальцам. — Ты что, не нужно! — Авантюрин сначала хрипло смеётся от щекочущих ощущений, но после сразу же стонет, потому что, на удивление, это даже приятно. Возбуждает не то, что касаются его пальцев ног, а то, что Рацио не противно, он не жмурится и не кривится, а лишь лучезарно улыбается тонкой линией губ. Авантюрин судорожно выдыхает, тянется руками вперёд и заставляет партнёра наклониться ещё ниже, чтобы поцеловать. Со всей нежностью, словно они оба только начали отношения и изо всех сил стараются найти грань дозволенного. Веритас встаёт возле кровати, подкладывает под поясницу Авантюрина подушку и быстро справляется с презервативом. Авантюрин смотрит на него будто зачарованный. Рот приоткрыт, и грудь быстро поднимается и опускается, ресницы на глазах слиплись от скопившейся влаги, а руки не могут найти себе достойное занятие, поэтому просто покоятся на стоячем члене. — Ты остановишься, если мне будет больно? — Обещаю, — серьёзность на чужом лице заставляет поверить даже в то, что Рацио может являться эманатором, а то и еще кем-то выше по статусу. Авантюрин кивает головой и выдыхает весь воздух из лёгких, когда Рацио медленно входит, останавливаясь на половине. Смазка стекает тонкими дорожками по бёдрам, и Веритас собирает её пальцами, опуская эту руку на член Авантюрина. Внизу всё сводит, это не больнее, чем все полученные шрамы на теле Авантюрина, он старается привыкнуть и отвлечься на что-то, поэтому тянется пальцами к расправленному одному крылу. Рацио замечает его движения, двигает крыло к нему ближе и выдыхает сквозь стиснутые зубы, когда пальцы зарываются в основание маховых первого порядка. Он делает на пробу первый неуверенный толчок, и Авантюрин жмурится, начиная тяжело дышать. Движения рваные, неуверенные, потому что Веритас держится из последних сил, чтобы не сорваться на свой привычный темп. Авантюрин призывно стонет, когда член входит глубже, и тут же отворачивается в сторону. Рацио хмурится, делает точно такой же толчок бёдрами и наклоняется ниже к лицу партнёра. — Мне нравятся ваши стоны, Авантюрин, — ровный тон голоса заставляет Авантюрина покрыться мурашками, пальцы сжимает в кулаки, и короткие ногти оставляют следы-полумесяцы на внутренней части ладони. — Двигайтесь быстрее, док, а то мне кажется, вы недостаточно стараетесь. — Боюсь, тогда вы можете расплакаться. — Не зазнавайся, блять! Авантюрин выгибается дугой, когда Рацио подхватывает его под бёдрами и делает несколько особенно глубоких толчков. Сердце быстро колотится, пальцы сводит судорогой, и хочется ещё, но теперь ему гордость не позволит сказать это вслух. Сверху слышен тихий смех и последующие хриплые вздохи, потому что темп начинает нарастать, внутри всё пробирает до костей, словно Рацио сейчас докопается до его сердца. Ноги разъезжаются, и Веритас наклоняется ниже, прижимая их к Авантюрину. Тот тяжело дышит, обхватывает Рацио руками и царапает место между крыльями, вскрикивая от очередных глубоких толчков. Если его тут по полной дразнят, то он не должен оставаться. К счастью, в его рукавах всегда есть пара тузов, даже если в этот момент он голый. Авантюрин прижимается грудью к торсу Рацио, раздвигая ноги в стороны, громко стонет от смены темпа и подмахивает бёдрами навстречу, потому что ему нравилось, как всё было до этого. Рацио жмурится и сбивается с ритма, когда Авантюрин зарывается пальцами в пушок у основания перьев. Всё тело пробивает дрожью, кончить хочется именно в этот миг, а концентрация удовольствия заставляет ноги подкоситься. Он резко останавливается и выходит, заставляя Авантюрина с удивлением наблюдать, как тяжело вздымается чужая грудь. Мурашки со скоростью света проносятся по коже, собираются в стайки и, словно насытившись электричеством, бьют по чувствительным точкам. Авантюрин вздрагивает всем телом, боясь посмотреть в глаза Рацио. Ему этого и не удаётся. Авантюрина переворачивают на бок, Рацио ложится сзади и приподнимает одну ногу партнёра, сжимая до побелевших костяшек внутреннюю часть бедра. Авантюрин скулит, вырывается из крепкой хватки, но его отвлекают глубоким поцелуем, не давая оторваться и даже вдохнуть. Рацио сжимает линию челюсти, старается контролировать силу, но получается недостаточно хорошо. Авантюрин выгибается в спине, закатывает глаза от удовольствия, когда чужая рука остаётся лежать на шее, и он чувствует, что ещё немного — и расплачется от удовольствия. Толчки быстрые, чёткие, Веритас ни на секунду не сбивается с ритма и не даёт даже продохнуть. — Сожми мою шею, — хрипло, на грани шепота произносит Авантюрин и срывается на всхлипы. — Что ты сказал? — Пожалуйста, придуши меня немного. Авантюрин вздрагивает всем телом, когда Рацио вновь меняет позу и закидывает его ноги с особой лёгкостью себе на плечи. Входит наполовину, возвращает свою руку на чужую шею и на долю секунды замирает. Авантюрин успевает увидеть в его глазах сомнение, вожделение и даже немного страха, но он сам берет руку Веритаса и давит на горло. Ноги обхватывают шею и давят вниз, чтобы Рацио наконец-то очнулся и начал двигаться. Тот быстро выходит из транса, опирается одной рукой возле головы Авантюрина, а вторую уже более смело сжимает на его горле, наблюдая, как от удовольствия закатываются глаза, как вырываются хриплые стоны и как в уголках глаз скапливается влага. Ему самому остаётся недолго, крылья подрагивают и вытягиваются вверх, словно натянутая струна, которая вот-вот лопнет от напряжения. Авантюрин одной рукой начинает быстро дрочить себе, пальцы другой царапают предплечье Рацио. Тот на секунду отключается, теряет связь с реальностью и с громким выдохом кончает, вжимаясь в Авантюрина и давая тому наконец-то вдохнуть. Стон смешивается с всхлипом, Авантюрин сжимает челюсти и наконец-то кончает, ощущая резкий приток кислорода и наблюдая за сексуальным кончающим лицом напротив. Рацио выходит из него и падает рядом на бок, складывая крылья вместе. — Всё-таки расплакался, — тихо смеется Рацио и вытирает мокрую дорожку от слезы на лице Авантюрина. Тот жмурится, поворачивается на бок и выдыхает. Тело разнеженное, поясница отзывается лёгкой болью, голова приятно гудит, а горлу явно потребуется пара минут, чтобы прийти в себя. — Ладно, док, ставлю вам пять баллов. — Это по какой системе оценивания? — А по какой вам будет удобнее? — Авантюрин хитро щурится и вздрагивает, когда Рацио начинает гладить его по голове, ероша спутанные волосы. — Я приготовил один сюрприз, но для этого нам нужно в Мир Грёз. Авантюрин выразительно выгибает брови и хмурится. Сюрприз? Для него? Он точно не может сказать, делали ему сюрпризы, а если и делали, то были ли они приятные? Лишние мысли залезают в голову, заставляют вспоминать неприятное и искореняют недавнее удовольствие из тела, которое хотелось бы оставить подольше. Он кивает Веритасу и кивает в сторону ванной. Пусть они и мылись утром, но подсохшую сперму на животе никто не отменял. Рацио грациозно выгибается до хруста в спине, крылья приятно вздрагивают и трепещут из-за напряжения мышц, и с губ срывается хриплый стон удовольствия. Авантюрин исчезает в ванной, оставляя на Веритаса уборку после их развлечений.■□■□■
Авантюрин в приподнятом настроении перескакивает через несколько ступенек в предвкушении чего-то интересного. После долгого душевного терзания под горячими струями он понял, что какие-либо сюрпризы ему преподносила только жизнь, кидая из одного пекла в другое. Один день был хуже другого, и хотелось сдаться. Рацио врезается ему в спину, вопросительно смотрит и хмурится, на что Авантюрин лишь улыбается и поправляет свои яркие очки-сердечки. В полупрозрачной оправе сверкает влюблённый алый взгляд. Этот взгляд ощущается как маковое поле на закате. Вокруг множество запахов: от сладкого и пряного цветочного, что пробирается под кожу, щекочет рёбра и заставляет безостановочно чихать, до свежего тяжёлого воздуха перед самым началом дождя. Крылья ласково оплетает летний ветер, каждое пёрышко отражается и переливается синевой, смешиваясь с золотыми лучами. Несколько вырвет, и те улетят в неизвестность. Авантюрин этого не заметит. Он сорвёт очки и побежит дальше, расправляя руки в разные стороны, а крылья сложит вместе, чтобы встречный ветер не мешал разогнаться. Его не смущают сгущающиеся облака, ноги сами несутся по полю, сердце бешено колотится в грудной клетке, словно Авантюрин вколол себе дозу и теперь его штырит, а внутри всё горит огнём, будто лёгкие — обычная деревенская печка, и туда решили закинуть новую пачку дров. Но он не чувствует никакой слабости, страха или боли. Хочется бежать дальше, срывать с себя верхнюю одежду, подвергнуться слабости момента и, споткнувшись о неровную рыхлую землю, упасть в объятия дикого алого дурмана. Крылья на секунду попытаются удержать равновесие хозяина, но им не удастся, и бедные цветы будут примяты под их грузом, оставляя после себя в ушах лишь звук хруста стеблей. Солнце всё так же плавно уходит за горизонт, оставляет после себя ярко-жёлтые и оранжевые оттенки, а небо пытается спрятать всю красоту уходящего дня. Авантюрин ухмыляется. Примерно так он ощущает весь спектр эмоций, что вызывает у него Рацио. От погружения в несбыточные мечты в лице свободы и крыльев до обретения этих самых пропущенных переменных в длинном уравнении, что Веритасу под силу решить. — Рин? — Рацио встаёт на пару ступенек ниже, и теперь Авантюрин на пару сантиметров выше. Он смотрит снова изучающе, цепляется за точёные черты лица Веритаса: острый нос с приплюснутым кончиком, заставляющий из раза в раз давить в себе желание «бупнуть» эту кнопку, впалые скулы и полуопущенные веки, словно добавляют усталости его профилю, ведь он кажется реальной статуей, что поглотила все людские эмоции за то время, пока ею любовались. Авантюрин вздрагивает от прикосновения к своей руке и, поддавшись своим мыслям, быстро целует Рацио в губы. Тот не успевает как-то среагировать в ответ, как Авантюрин исчезает на следующих нескольких ступеньках. Дразнится на то, что Веритас не успевает, и заставляет того поторопиться, смешно высовывая язык и жмурясь. Но Рацио совсем немного неудобно идти по узкому лестничному пролёту, потому что крылья то и дело бьются об углы, перья путаются между тонкими не до конца сваренными перилами, и их приходится вытаскивать, чтобы ненароком не выдернуть. Наконец-то впереди появляется заветная дверь, и он отворяет её, пропуская Авантюрина внутрь. Глаза тут же начинает слепить яркие пятна на небе, что смешиваются в причудливые звёздные узоры. Несколько смешных ярких рыбок проплывает мимо, заставляя Авантюрина вздрогнуть, но они не обращают на него никакого внимания, продолжая свой беззаботный путь. Рацио отходит в сторону, вытаскивает из ящика плед и под молчаливые вопросы партнёра сооружает им мягкое местечко. Авантюрин подходит к краю, осматривает внушающую высоту и вздрагивает от ветра, что резким потоком начинает отгонять его подальше. Всё сверкает и блестит, несколько людей находятся на других крышах и заняты своими делами. Кто-то ругается, и крики смешиваются с мелодичной скрипкой, что пытается создать романтичную атмосферу влюблённой парочке. На губах расцветает улыбка, Авантюрин оглядывает их место и замечает парочку массивных горшков с зеленью, несколько пыльных столиков и Рацио, что сидит недалеко от края. Несколько подушек покоятся на пледе возле ящика, поодаль стоит пара бокалов чего-то крепкого и, судя по цвету, весьма вкусного. Авантюрин улыбается, вновь смотрит на бесконечные здания мира грёз. Отражение смешивается друг в друге, словно это всё ненастоящее, гипнотизирует своей яркой картинкой, зовёт за собой и полностью раскрывается перед тобой. — Пирожное? — Рацио не сильно фанат сладкого, но для Авантюрина приходится иногда по пути в номер или домой брать несколько пачек. Через две недели их отпуск закончится, и придётся вновь жить по принципу «работа-дом-работа». Они съехались относительно недавно, отчего и решили взять отпуск на работе. Авантюрин сразу понял, что они должны полететь на Пенаконию. Рацио действительно понравилась его затея, и он уже отдохнувший и полным сил готов возвращаться домой на свою любимую работу. — Не откажусь, — небольшой слой пыли собирается вокруг, когда Авантюрин со всего размаха садится, забывая о том, что пару часов тому назад трахался. Копчик и задница неприятно напоминают о себе пульсирующей болью, а Рацио на это лишь смеётся, отпивая уже полный бокал. Он мажет губами по кромке стекла, тонет в фиолетовой жиже и хмурится. Несколько вопросов сжигают его любопытство, словно ощущая себя подростком, ему хочется узнать о партнёре всё самое сокровенное, хотя в отношениях они достаточное количество времени. Авантюрин долго осматривает оттопыренные крылья, что, немного поддавшись расслабленности хозяина, покоятся какой-то частью на ящике. В голове бушующий поток мыслей, что хочется вновь остановить и забыть, собрать в комок и закинуть куда глаза глядят, лишь бы не ощущать всю липкую хтонь ситуации. Он придвигается ближе к Веритасу, усаживается между его сложенных лотосом ног и опирается спиной на чужую грудь. Шум крыльев заставляет Авантюрина замереть всем телом. Рацио осторожно раздвигает их во весь размах и выдвигает немного вперёд, заставляя Авантюрина думать о том, что у него есть крылья. Вот дёрни плечом, и одно из них призывно отзовётся на это действие. Вытяни руку, и та зароется в мягкое оперение, вызывая тонну мурашек по коже. Рацио выдыхает и оставляет стакан в стороне. Авантюрин предлагает ему укусить пирожное, отчего на губах остаётся несколько крошек, но он не замечает этого, продолжая залипать куда-то сквозь все окружающие их красоты. — Они были большие? — Голос проседает то ли от застрявшего поперёк горла сухого пирожного, то ли от сложной сути самого вопроса. Авантюрин сжимается и словно старается стать ещё ближе к Веритасу, чтобы исчезнуть в его теле, раствориться, будто это кислотная ванна. — Можешь не отвечать, я не настаиваю. — Нет, я, наверное, смогу ответить. — Судорожный вдох, Авантюрин наклоняет голову в сторону в тот же момент, когда Рацио наклоняется сам. Губы непроизвольно соприкасаются в причудливом нежном поцелуе, оставляя на лицах улыбки. — Честно, не знаю, сколько мне тогда было, перестал уже ощущать время. Мне их вырвали или обрезали, я так и не понял. Я сидел на столе в казино, был обычным товаром, который в один миг потерял свой вид. Они были синие, переливались от небесно-голубого у основания до глубокого иссиня-чёрного на самых кончиках. Перья жёсткие, длинные и готовые вот-вот впиться в кого-то, но им не дали потенциала. Им не дали вырасти больше, чем два метра в размахе, но, вероятнее всего, их можно было бы сравнить с твоими. Твои более массивные и пушистые, а мои, наверное, были бы тонкие и жёсткие, но тоже достаточно большие! Авантюрин ковыряет пальцами свои собственные руки, иногда запрокидывает голову, чтобы проморгаться, а потом вновь продолжает разговаривать. Рацио кусает губы, ожидает шквал эмоций, готовый уже отбиваться от всего негатива, но Авантюрин успевает улыбаться, жмуриться и взмахивать руками, показывая, как всё было бы. Самому бы сейчас отбиться от накатывающей лавины слез, но у него это получается, когда чужой возглас о том, что его крылья точно были бы большие, выводит из прострации, заставляет на губах расцвести улыбку. Взгляд напротив не смотрит на него жалобно, скорее что-то схожее с безысходностью, когда ты уже всё это пережил и просто не знаешь, куда именно идти, как отталкиваться от этого и какие эмоции показать. Рацио обнимает его за плечи и утыкается в сгиб шеи, вытирая подступающие слезы. — Вы снова плачете, док, — смех Авантюрина заставляет внутри всё сворачивается в приятный комок. Ещё не всё потеряно, им просто нужно продолжать работать над этим, и тогда всё получится. — С вами по-другому не получается, картёжник, — смеётся в ответ Рацио и отталкивается от Авантюрина, чтобы сделать несколько глотков. Ему явно не помешает что-то покрепче, чтобы заглушить боль, но тогда он не сможет ещё раз более адекватно среагировать на очередную такую ситуацию. Их это закаляет, и нужно быть с трезвой головой, пустыми мыслями и полным доверием. — Кстати об этом, — указательный палец взмывает вверх, а из кармана показываются новенькие ламинированные игральные карты, — сыграем партейку? — Только если вы будете поддаваться. Рацио в ответ ему улыбается, отодвигается в сторону и складывает крылья вместе. Авантюрин прыскает со смеху и утверждает, что так это и будет. Несколько ярких искусственных лучей слабо освещают их лица, ветер гуляет между бесконечными лабиринтами домов, пока наконец-то не добирается до крыши и не сдувает только что сданное бито. Авантюрин задорно смеётся и говорит о том, что это судьба, потому что Рацио сразу начинает путаться в картах, забывает, какие сдавал, а какие ещё предстоит взять, и просто щипает Авантюрина за ляшку. Тот улыбается во все тридцать два зуба, сверкает глазами, предварительно убрав очки в сторону, и в предвкушении скидывает ещё несколько карт. Веритасу абсолютно плевать на то, выиграет он или нет, ему лишь важно то, что Авантюрин сидит вместе с ним на крыше какого-то здания, веселится от собственных шуток и держит свою колоду карт двумя руками, полностью поглощённый игрой.