***
Игорь закончил собираться ещё час назад, решив ограничиться тем самым костюмом из казино. После того, как они с Серёжей стали встречаться, одежды у Игоря поприбавилось, и сначала он был против, чувствуя себя содержанкой, но быстро понял, что для Серёжи это один из способов выражения заботы, и просто забил. Сейчас Игорь отчаянно пытается собраться с мыслями, но получается выдавить из себя только невнятное: — Ты… тебе… — Думаешь, взять ту корону, которая с перьями, да? — Птица критически осматривает себя в зеркале и поджимает губы. Игорь, признаться честно, даже и не знает, что сказать. Взгляд постоянно приковывает множество стразов, особенно, ОСОБЕННО на брюках, где чёрная блестящая ткань сменяется огромной вышивкой из золотых пайеток, которые имитируют не то крылья, не то огонь, не то солнце, чёрт его разберёт. Линии вышивки идут вдоль ног, разлетаются языками пламени, и собираются в причудливый узор на бёдрах. Сама ткань облегает ноги Птицы так, что остаётся загадкой — как на жопе не лопнули брюки до сих пор, потому что Птица крутится-крутится-крутится, вообще не останавливаясь ни на секунду. — Игорь, так какая, — Птица взмахивает рукой в накидке, и Игорь залипает на развевающиеся на ветру золотые и чёрные перья, — вот эта? — надевает на голову корону просто исполинских размеров, украшенную золотыми, чёрными, серебристыми перьями, которые торчат во все стороны, да такие длинные, что опускаются чуть ли не до пола, — или вот эта? Вторая корона не такая помпезная, она размером не с десять Птицыных голов, скорее, напоминает кокошник. Кружевная подкладка со вставками из золотых бусин облегает Птице голову вплоть до линии волос, а треугольный край кружева красиво украшает сам лоб. Кокошник выполнен из хитросплетения золотой сетки и множества бусин, которые завораживают, приковывают взгляд, начиная от самых крупных и заканчивая самыми мелкими. Сетка придаёт кокошнику полукруглую форму короны, и выглядит это всё по-королевски: просто, но вместе с тем ярко и по-настоящему великолепно. Всё блестит, переливается на свету, у Игоря аж глаза начинают болеть от такой блестящей красоты, что он не сразу вспоминает, что Птица от него хочет. — Игорь? — требовательно спрашивает та, уставившись на него своими жёлтыми глазами. — Вто… Вторая, — хрипит он, пытаясь собрать ускользающие мысли в кучу. Получается плохо. Птица опять отворачивается к зеркалу, примеряет вторую корону, несколько секунд молчит, а потом произносит: — Да, пожалуй, ты прав. Она водружает на голову кокошник, фиксирует его несколько долгих минут, а потом поправляет накидку. На ум приходят шутки про гардероб Киркорова, потому что Игорь помнит у него точно такую же накидку, только в пол и белого цвета, но у Птицы она всё равно другая. Она полностью выполнена из перьев, разлетающиеся края опускаются чуть ниже пояса, сама накидка такого же глубокого чёрного цвета, как и брюки. Когда Птица поднимает руки, чёрные длинные перья создают небольшое движения воздуха, которые овевают свежим ароматом духов. Самое главное отличие этой накидки от той, в которой щеголяет Филипп Бедросович, заключается даже не в цвете, а в многочисленных вставках из золотых перьев, которые мелькают то там, то здесь и бесконечно приковывают взгляд. — Ты у меня прямо золото, — невпопад говорит Игорь, а лицо Птицы сразу начинает сиять. Она улыбается ему через зеркало, пальцем растушёвывает что-то на веках, внося правки в свой чудовищно яркий макияж, красит губы алым цветом и потом говорит: — Поможешь мне обуться? — Ты уверен, что в таком виде тебя пустят? — всё же пытается вразумить Игорь любовь всей своей жизни, но получается у него плохо. — Конечно, пустят, — отмахивается Птица, наманикюренными пальчиками подхватывая с кровати стилеты с металлическим каблуком. — Они же сами просили сиять. — Ярче тебя, наверное, никого уже там и не будет, — бормочет Игорь, опускаясь на колени около Птицы. Он забирает у неё туфли на гигантском — мать вашу, сколько? сантиметров четырнадцать, не иначе, — каблуке, помогает Птице надеть это орудие пыток на ноги и начинает воевать с застёжками. — Это правда, Игорь, это правда, — мечтательно улыбается Птица, прикусывая губу и вцепляясь своими длинными когтями ему в плечи. “Серёжа нас убьёт, — думает Игорь, а потом усмехается. — Но это определённо будет того стоить”.***
Порой Игорь забывал, что Птица — это (не)коронованная королева любого вечера, и она обязательно должна забрать себе всё внимание любого человека. — Ты не забывай, пожалуйста, что мы всё же в театре, и основное внимание должно быть уделено актёрам, — говорит Игорь, придерживая перед Птицей дверь и про себя молясь, чтобы та не врезалась в потолок своей короной. — Я помню, Игорь, я помню, — отмахивается та, и первым делом устремляется к зеркалу. Оно тут есть: большое, в полный рост, практически на входе. Девчонки, крутящиеся у зеркала, поражённо замирают, когда Птица подходит туда и начинает придирчиво осматривать своё отражение. Они переглядываются за её спиной, что-то беззвучно шепчут друг другу, и отходят на пару шагов назад. Птица, конечно, всё замечает и всё слышит, но только сильнее расправляет плечи и гордо поднимает голову. “Это будет необычный вечер”, — думает Игорь и оглядывается, пытаясь найти бар. Бар находится сразу, и Игорь идёт туда, задумавшись о том, что взять выпить Птице. С её нынешним… антуражем, он предполагает, что идеальным вариантом было бы шампанское, но… Полностью погружённый в свои мысли и в воспоминания об их первой встрече, Игорь врезается в человека, но не успевает даже сказать и слова, как рядом с ним раздаётся: — Упс, прастьите, пожальюста, я нье специально, вьи в порьядкье? — Да, всё чудесно, спасибо, всё… — Игорь не успевает договорить, потому что поворачивает голову и видит, как Птица хищно сужает глаза. Жест, означающий “сучке около тебя сейчас придёт пиздец”. Это — первое, что он замечает. Второе — человек, которого он сбил, подлетает к Птице, довольно быстро передвигаясь на своих огромных ходулях (даже туфли Птицы остаются не у дел) и, шелестя своей длинной роскошной шубой, начинает щебетать, периодически срываясь на французскую речь: — Оу, мая дорогьая, вьи выгльидите вельикольепно, вьи просто звезда, просто… Oh mon Dieu, я в восхьищеньи, это потрьясайюще, я требьюю фотокьарточка с фами! Птица поражённо распахивает глаза, видимо, решив сменить гнев на милость, и широко, обаятельно улыбается своей новой подружке, приглашающе раскинув объятия: — Конечно, о чём речь, спасибо Вам большое! Игорь ненадолго залипает, пытаясь разобраться, французская дама всё же парень или девушка. В итоге плюнув на это занятие, он просто решает выпить. Когда он возвращается от бара, то обнаруживает, что вокруг Птицы и эээ… французской дамы уже столпилась уйма народа. М-да, видимо, Птицу в своё распоряжение Игорь получит очень нескоро. Он выпивает сначала свой стакан с коктейлем и осматривается. Зал обычный самый, несколько рядов складных стульев, а на танцполе столпилась куча народа, отрываются под хиты девяностых. Что ж. Игорь выпивает стакан ещё и с коктейлем Птицы и устремляется на танцпол. Гулять так гулять. Вокруг столько разных людей: кто-то нарядился, как и Птица, кто-то решил не заморачиваться (таким Игорь больше всего благодарен), кто-то просто решил натянуть на себя мишуру, и на этом всё. Все двигаются, смеются, танцуют, и Игорь отпускает себя. Он с удивлением замечает, что с ними танцуют и сами актёры, и люди, такие разные, но такие счастливые и приветливые. Никто не смотрит косо ни на ряженых в странные одежды, ни, напротив, пришедших как “простые смертные”. Атмосфера — уютная, добрая, озорная, наполняет душу счастьем и радостью, а лёгкие — воздухом, чтобы дышать. Мелькает ассоциации с тем самым вздохом свободы, но Игорь не обращает на это внимания, предпочитая сосредоточиться на текущем моменте, быть здесь и сейчас. Он не знает, сколько прошло времени, не помнит, как обзавёлся мишурой, которая сейчас обвивает ему шею и свисает двумя концами вдоль пиджака, но приближение Птицы чувствует буквально кожей. — Мистер, — раздаётся властный голос рядом. — Вы не соизволите пригласить меня на танец? Игорь, усмехаясь, оборачивается, видит Её — невероятную и прекрасную, блистающую сегодня, и подаёт ей руку: — Конечно, моя королева, — он учтиво целует протянутую ладонь и увлекает Птицу в самый центр. Толпа расступается перед ними, и это — тот момент, когда уже Игорю комфортно быть в центре внимания. Как ни крути, у него ушло много времени на то, чтобы принять себя, принять Серёжу, Птицу. Всё то, что произошло, он проживал и переваривал очень долго, а когда всё же получилось, с горечью обнаружил, что есть мало мест, где ему комфортно быть и ещё меньше — людей, рядом с которыми можно быть собой. Серёжа и Птица являлись важной частью его жизни, поэтому всегда очень хотелось найти такое место, где их бы понимали, принимали, не смотрели косо, где им самим, в первую очередь, нравилось бы быть. И кажется сегодня их поиски увенчались успехом. Птица откидывается у Игоря в руках, плавно выгибается, а потом встаёт на ноги. — Спектакль сейчас начнётся, — шепчет она, прикрывая глазами ресницы. Игорь хмыкает, берёт её под руку и под аплодисменты всех присутствующих уводит с танцпола и благодарит удачу за то, что в первом ряду на складных стульях остались два свободных места. Да ещё и рядом. Когда спектакль начинается, Игорь совершает большую, просто чудовищную ошибку. Он всматривается в лицо актёра, поворачивается к Птице и говорит: — Жуть как на тебя похож. Птица таращит глаза, которые сразу же начинают яростно сверкать, а потом сужает их и холодно чеканит: — Не вижу ни одной похожей черты. Тон у Птицы настолько ледяной, что у Игоря кровь в жилах стынет от ужаса. — Да он... — начинает Игорь, но его гневно перебивают: — Заткнись и смотри.***
За весь спектакль Птица ни разу на Игоря не взглянула даже. “Мне пиздец”, — думает Игорь, но сам нет-нет, да украдкой бросает на неё взгляд. Птица просто не может усидеть на месте во время спектакля. Она то хлопает, восторженно, с бесконечной улыбкой на глазах, подскакивая на месте и вставая со всем залом, то плачет над монологом, который трогает её за самую душу, то смеётся — громко, заливисто, запрокинув голову, как она это умеет. Прижимает руки то к груди, то ко рту, абсолютно не сдерживается, кивает тем репликам, с которыми согласна, самая первая бежит натирать амулеты от Диночки Верньисебья (именно так зовут барышню, в которую Игорь врезался в самом начале), громко отвечает на все вопросы актёров, в общем, наслаждается каждым моментом и отдаётся им целиком и полностью. Вот за это и любит. За эмоции, за жизнь, за то, что настоящая всегда. Когда злится — злится, когда радуется — радуется. И эмоции всегда живые, настоящие, не скрытые за масками. Искренняя до последней капли крови. Если ненавидит — то не успокоится, пока… Ладно, подобные мысли лучше не развивать. — Дьевочки приглашают мальчиков, мальчики приглашают дьевочек, дьевочки приглашают дьевочек, мальчики мальчиков, в общем, любьите и танцуйте, маи харошие, живьите здесь и сейчас! Игорь не успевает буквально на долю секунды. — Можно? — очаровательно улыбается Птице актёр, но смотрит при этом на Игоря, спрашивая разрешения. Тот самый, который похож на неё как две капли воды, ещё и зовут также — Серёжа, Горошко только, не Разумовский, но не суть. Игорь едва заметно кивает, Серёжа улыбается Птице чуть шире. У неё по лицу пробегает тень (“бесит он её”, — про себя отмечает Игорь), которая тут же исчезает, а выражение лица смягчается, и Птица возвращает актёру не менее очаровательную улыбку: — Конечно. Они уходят с места, а Игорь, вскочив на ноги, наблюдает за ними во все глаза. “Ну точная копия же! Вот один в один! И улыбается так же, как Серёжа, ну ладно, Птица не так улыбается, они разные ведь, но руки держат одинаково, походка похожа (когда Птица не на ходулях этих своих огроменных), и чёлку упавшую одинаково сдувают”. Игорь и так сидел сравнивал их весь спектакль — слава Богу, что про себя, — но сейчас, наблюдая, как эти двое мягко кружатся в танце, начинал сравнивать ещё усиленней, прекрасно понимая, что это немного ненормально, но, чёрт возьми, кому расскажешь — не поверят! Сам не верил, что в жизни подобное бывает, и… — Вьаша каральева? — раздаётся нежный голос рядом, и Игорь поворачивает голову. Дина выше, но, наверное, за счёт своих огромных стрипов, на которых она держится и ходит просто безупречно. — Да, моя, — отвечает Игорь с нескрываемым обожанием, продолжая следить за Серёжей и Птицей на танцполе. — Почьему же танцуьет не с вьами? Дина окутывает его лёгким ароматом парфюма и очаровывает тембром своего голоса, Игорь понимает, почему Птица с таким придыханием следила за ней во время всего выступления. — Нрав, знаете, у неё под стать статусу, — хмыкает Игорь. — Оу, чьасто меньяется настроение, понимаю, — качает головой Дина. — Я помьочь Вам, — внезапно улыбается она, хватает Игоря за руку и тоже тянет в центр танцпола. Игорь не успевает рассмотреть лицо Птицы, потому что Дина вцепляется в него как клещ, и не позволяет ступить ни шага. Не то чтобы Игорь сильно против, но ревность Птицы — это очень, очень опасно. Он придерживает Дину за талию, стараясь держать крепко, но в то же время не сильно сжимать. Что Птица, что Серёжа, наоборот, обожают, когда Игорь чуть ли не кости им сдавливает, но это только их, и ничьё больше. Дина переступает плавно, отдавая Игорю инициативу, и Игорь ведёт. Ему всё же удаётся подсмотреть за Птицей и Серёжей, где ведёт, разумеется, Птица. “Надо же, в руки никому просто так не даётся, — удовлетворённо думает Игорь, и в этот момент Птица поднимает на него искрящийся взгляд и улыбается шальной улыбкой. Серёжа аккуратно держит её за талию, не позволяя себе лишнего и просто кружится с ней то в одну, то в другую сторону. “Многое бы отдал, чтобы понять, что она там задумала”, — Игорь приподнимает руку, позволяя Дине провернуться на месте и заключая Дину в свои объятия. В эту минуту песня заканчивается, Игорь кланяется Дине, которая незамедлительно расплывается в улыбке и посылает ему воздушный поцелуй, и поворачивается. Серёжа берёт Птицу под руку, они проходят буквально пару шагов и останавливаются около Игоря. — Спасибо, что разрешили пригласить вашу даму. Игорь в очередной раз кивает, Серёжа церемониально кланяется Птице и уходит. Птица несколько секунд стоит, а потом внезапно поворачивается к Игорю и обнимает его, чуть не заехав своим кокошником в глаз. Игорь прижимает её к себе, да так сильно, что, кажется, будто рёбра сейчас сломает, а Птица вибрирующе урчит у него в руках. Они размыкают объятия, садятся на место, но Птица внезапно подаётся к нему и шепчет на ухо: — Прости, что меня вечно всё бесит. Игорь вместо ответа просто подносит берёт её за руку, подносит к губам и нежно целует в тыльную сторону ладони. Щёки у Птицы начинают едва заметно алеть, она хочет сказать что-то ещё, но Игорь разворачивает её за голову к сцене и твёрдо произносит: — Смотри.***
—Ты охуел? Он одевается безвкусно, как вообще тебе такое в голову взбрело! — грохочет в ванной. Игорь догадывался, что они вернутся к этой теме ещё раз, и они на самом деле вернулись — сразу же, как приехали домой. Пока он помогал снимать Птице туфли, она спросила, выгнув бровь: “Всё ещё думаешь, что мы с этим… Горохом похожи?”, а Игорь возьми, да и ляпни: “Да”. И тут понеслась. — Да у вас даже стрижка одинаковая! — возражает Игорь, не намеренный сдаваться так просто. — Что? Ты? Сказал? Птица уже без кокошника вылетает из ванной, разъярённо тыча шпилькой прямо в Игоря, а тот лишь качает головой: — И цвет волос одинаковый. — Одинаковый? — вспыхивают жёлтым огнём глаза, а Игорь завороженно на это смотрит. — Да у него волосы цвета мокрой рыжей тряпки, а у меня золотом отдают, как у лучших моделей! Ты хоть представляешь себе, сколько?.. — И лицо похожее, — не даёт ей закончить Игорь, забавляясь этой реакцией. — Похожее? Да у него морщины под глазами, ты разве не видел? — верещит та на высокой ноте, а потом выдыхает и продолжает уже спокойнее: — Конечно, не видел, но я в танце всё рассмотрел, там уже никакой косметолог не поможет, потрачено всё у паренька. И руки, о Боже, эти руки, это просто ужасно, парень совсем о себе не заботится, — бормочет Птица, дёргая застёжку на спине. — У тебя красивые руки, — невпопад говорит Игорь, подходя ближе и расстёгивая молнию там, где Птица дотянуться не может. — Конечно, красивые! Потому что я о себе забочусь, и трачу на это время и силы, а не просто полагаюсь на то, чем природа наградила! У меня и ногти ухоженные, и кожа мягкая, а у Гороха что? Шершавая, будто он день и ночь вагоны разгружает, а после этого под машинами ковыряется! — Ну я его руки не трогал, — невпопад говорит Игорь, помогая Птице снять накидку. — Я трогал! — рявкает она, вырываясь у Игоря из рук и начиная носиться по комнате. — У него и лицо опухшее, будто он пьёт целыми днями! — она замирает у зеркала и придирчиво осматривает своё отражение, сдувая упавшую на глаза чёлку. — Вы и чёлку с глаз сдуваете одинаково, — Игорю стоит титанических усилий сдержать рвущийся наружу смех. — Ты спишь сегодня на диване, — безапелляционно отметает Птица, Игорь на это только фыркает. Она достаёт из пакетика ватный диск, смачивает его в какой-то своей косметической хрени и начинает вытирать лицо. Игорь про себя считает до десяти, и на “три” раздаётся: — Ты вообще видел, как он ходит? Это ужас, у медведя и то больше грации! Где он и где я вообще! — снова начинает возмущаться Птица, натирая своё лицо так яростно, что Игорю становится страшно. С неё станется и кожу себе содрать. Игорь подходит и мягко обнимает Птицу за плечи. Та шипит, но не вырывается, лишь замирает истуканом, да смотрит в зеркало. — Тебе спекталь понравился? — тихо спрашивает Игорь, кладя голову ей на макушку. Пушистые волосы забиваются в нос, но Игорь просто вдыхает аромат Птицы Серёжи и чувствует себя как никогда счастливым. — Понравился, — рычит она, продолжая придирчиво оглядывать своё отражение. — Вечер понравился? — снова спрашивает Игорь, глядя на Птицу через зеркало. — Понравился. Взгляд у Птицы смягчается, уходит хищный опасный блеск, радужка прекращает гореть жёлтым и становится нейтрального золотого цвета. — Что ты возмущаешься весь вечер? — улыбается ей Игорь через зеркало. Птица опять вскидывается: — Ты сказал, что я похож на какого-то там Серёжу, у которого ни вкуса, ни внешности, и даже голос какой-то противный! — У тебя глаза другие, и руки красивые, и Диночка твоя новая лучшая подружка, — примирительно тянет Игорь, целуя Птицу в рыжую макушку. Взгля Птицы смягчается при одном упоминании Дины. — Ди-и-иночка, — мечтательно тянет она, а потом добавляет: — Надо на неё в инстаграме подписаться. — Подпишешься, — Игорь обнимает Птицу за шею, притягивая её к себе. — А ещё ты танцуешь в разы лучше, — и целует её в висок. Птица прикрывает глаза, решая всё же сменить гнев на милость. Воцаряется уютная тишина, Птица кладёт свою ладонь Игорю на руку и осторожно царапает ему кожу когтями. — А тебе? Тебе понравилось? — Очень, — отвечает Игорь искренне. Ему понравились танцы, монологи, атмосфера, игра актёров, песни и просто всё. Действительно, волшебное место. — Тогда вам с Серёжей надо сходить на цветы, — заканчивает Птица свою мысль и открывает глаза, в которых золото уже постепенно уходит, уступая место привычной голубой радужке. — Сходим, — улыбается Игорь, тянет Птицу за волосы, заставляя запрокинуть голову, и целует в приоткрытые губы. Он отстраняется и видит голубые глаза, смотрящие на него с бесконечной радостью и любовью. Потом Серёжа опускает голову вниз, подскакивает на месте и рявкает: — Какого?.. Игорь, не сдерживая себя, смеётся в голос. Партнёр ему достался что надо, скучно не точно не будет никогда. — Игорь, блядь! — орёт Серёжа уже из ванной, а Игорь только громче смеётся: — Да, золотце? — Почему я выгляжу как смесь Филиппа Киркорова и помешанной на золоте цыганки? Кажется, до утра Игорь Гром сегодня не доживёт. Он или сдохнет от смеха, или от руки своего благоверного. Впрочем, не самое худшее завершение сегодняшнего вечера.