Эффект красной помады

— Сигарету? Фрэнсис останавливается, когда позади него едва ли не буквально вырастает женщина с протянутой открытой пачкой сигарет. Моссес рассматривает её первое время чуть растерянно, но очень внимательно, поскольку видеть её здесь раньше ему точно не приходилось. И она точно не являлась одним из членов жилого дома. Должно быть, эта мысль ярко обрисовалась на его обычно не особо эмоциональном лице, в особенности залегла в глубине чёрных глаз, направленных чуть ли не с буравящей дотошностью на молодую женщину. Она, казалось, от того лишь улыбнулась шире. — Не откажусь. Фрэнсис вытаскивает сигарету из пачки, прикуривает от собственной зажигалки и затягивается. Эта женщина позволяла себе спокойно курить в коридоре дома, не озираясь по сторонам, будто не было предписанных правил пожарной безопасности и возможного осуждения соседей за оставленную вонь после. Его взгляд становится чуть более расслабленным, когда он затягивается, однако непонимание, кто перед ним стоит, всё ещё усугубляло ситуацию. Ответив наконец на висящий в воздухе вместе с сигаретным дымом вопрос, она лениво улыбнулась, щуря по-кошачьи хитро глаза. — Кто вы? — Элизабет Монро. — Монро? — Фрэнсис вновь чувствует себя в тупике и удивленно моргает. — Что, прям как… — Да, Монро. Жаль, что не Мэрилин, но всё же. — Женщина смеётся, сигарета чуть не выпадает из её губ, будучи только ими зажатая, и атмосфера в коридоре будто всего на секунду становится менее удушливой и странной. До того, как мисс Монро добавляет. — Я из бюро по контролю двойников. Конкретно из отдела зачистки. Последнее она говорит прямо, её выражение лица меняется, взгляд тоже. И то, и другое будто заостряется и преисполняется ранее Фрэнсисом не замеченным холодом. Хотя было что-то неприятное в её выражении лица даже тогда, когда она улыбалась. Её зелёные глаза… Они будто досконально изучали тебя с заметным прищуром. Говорят, глаза — это зеркало души, и в случае мисс Монро с её прехорошеньким лицом они её выдавали. Фрэнсис, услышав, кем она являлась, понимает, что это, должно быть, профессиональная деформация. Ведь нельзя на постоянной основе зачищать монстров и не начать становиться в один момент монстром самому. Это просачивается, так или иначе, внутрь, хоть и не отпечатывается внешне (если не говорить о шрамах, которые Фрэнсисом при первом беглом осмотре не были замечены). Визуально мисс Монро сразу бы привлекла его внимание что внутри многоквартирного дома, что в любом другом месте и своим стилем, и своей красотой: у неё были короткие уложенные в мощные большие волнистые кудри русо-блондинистые волосы, круглое лицо с мягкими чертами, которое при улыбке принимало сердцевидную форму, губы, накрашенные красной помадой, и необычная одежда, состоявшая из светло-лимонной рубашки с коротким рукавом, подтяжек и штанов-труб с высокой талией в ярчайшую, даже слегка рябящую крупную бело-красную клетку. Дополнением ко всему этому была обувь на необычной платформе, из-за чего взгляд Фрэнсиса то и дело по Элизабет скользил, — медленно изучающе, — сверху вниз. Такая не могла не привлечь внимание, женщина вроде неё его сразу на себя обращает. Её нельзя нигде не заметить. Говорят, чем ярче окрас, тем более ядовитая и опасная натура может оказаться. Это было заложено природой, именно яркий цвет символизировал об опасности животного, которое трогать было запрещено. Фрэнсис старался не думать в столь скептично уничижительном смысле про только что встреченную женщину, которая ещё и на постоянной основе спасала его жизнь и жизни ещё многих проживавших в его доме людей. И все-таки… Её глаза наталкивали на эти мысли, ведь взгляд, вроде бы лучистый и весёлый, не переставал быть острым, когда рассматривал его в ответ. Она изучала его, и он это видел. И она видела, что смогла во всех смыслах заставить его изучать себя. Элизабет более расслабленно ухмыльнулась, хотя и понимала, что их беседа с этой минуты перестанет носить дружественный и будничный характер. — Вот как… — Фрэнсис сморгнул, чуть склонив голову к плечу. — Простите, не узнал вас без костюма. Она улыбнулась на его шутку шире. Сигарета так и тлела в её губах, ладони были фривольно запихнуты в передние карманы штанов. Своевольно, несколько даже по-мужски, только без выставленных больших пальцев на обозрение. Элизабет вытащила лишь одну ладонь, когда сигарета истлела до середины, и отвела ту от своего напомаженного красного рта. Столь отточенно, выпуская клубья дыма в сторону, что Фрэнсис стал ещё более жадно и во все глаза за ней смотреть. Ей Богу, как маленький ребёнок, встретивший перед собой вживую актрису, сошедшую прямиком с одного из бесконечных придорожных американских билбордов. Элизабет эта мысль нравится, и она её веселит. И Фрэнсис ей нравится, пускай они ещё толком не знакомы, только опосредованно и через его дело, хранящееся у местного консьержа. Моссес работал молочником и был в хорошей физической форме. А его глаза… Да, бесконечный недосып успел скопиться мешками под ними, но едва ли это делало его красоту непригодной для привлечения внимания женщин вроде неё. Лиз нравились такие мужчины со взглядами уставших потерянных мальчиков, которых хотелось забрать к себе, приласкать, приручить… — Я сегодня по другому делу, мистер Моссес. Её голос всё ещё был тихим, а оттого создавалось впечатление, что он был зловещим. Что она специально нагнетала атмосферу, желая вселить в него ужас, которому не было дано названия и у которого не был обрисован образ. Пока. — Поступила информация от вашего консьержа, что недавно в вашем доме случилась… — Элизабет стряхивает пепел прямо себе под ногу и задавливает окурок ботинком. Теперь её ладони вновь обе покоятся в карманах штанов, поза всё ещё свободная, открытая, чуть ленивая и даже… Игривая? — Промашка. Я думаю, вы что-то должны были слышать об этом, а, может, и нет, поскольку в тот день он не стал вызывать отряд зачистки и, более того, провёл двое суток в раздумьях, что ему делать, лишь бы не вылететь с работы. Потом он позвонил мне, как самому лояльному члену отряда, чтобы я устранила проблему. Я не стала сообщать начальству, пожалела уж парня, но только по одной единственной причине. — Взгляд зелёных глаз вновь крючком зацепился за его кожу лица, будто желая оттянуть ту и посмотреть, что было под ней. Фрэнсис застыл, словно его впечатало металлической плитой в пол. — Потому что за эти двое суток двойник так никого и не убил. Как я думаю, он скрывается среди жителей и постоянно меняет внешность, чтобы его не нашли и не выгнали. И он может быть сейчас буквально в соседней от нас с вами квартире. Пауза. Фрэнсис шумно сглатывает. Страх жарким приливом электричества ползет по спине снизу вверх, и Элизабет веселится, господи, как же она давно не находила столь интересного дела. Она не скрывает улыбки, оживляется из-за его реакции, словно кошка, слопавшая несчастную канарейку, а потом спрашивает в лоб, смешливо. — Ну что, мурашки уже поползли? — И что вы собираетесь делать? — спрашивает вдруг он её не менее прямо, явно не разделяя внутренних радостей мисс Монро. Элизабет не осаждается от этого и уж тем более не теряет былой энтузиазм. — Искать его. Я выехала на дело лично, поскольку оно очень… Деликатное, как видите. Будет жаль, если вашего консьержа уволят, а мне будет обидно, что такой экземпляр, возможно, даже редкий выследила не я. Понимаете, к чему я клоню? — Элизабет склонила голову к плечу и посмотрела на Фрэнсиса уже без улыбки снизу вверх. Он был выше неё, хотя из-за обуви на платформе она доставала ему до подбородка. — Вы будете искать его самостоятельно среди жителей. Это я понял. — Фрэнсис не любил, когда его водили за нос, и тем более не любил, когда человек не договаривал информацию, ходя вокруг да около. Элизабет это делала будто специально, чтобы сильнее его интерес к делу, — и в частности к ней, — распалить. — Но зачем вы обратились ко мне? Хотите проверить мою квартиру? — Двойник смог проникнуть в дом в вашем облике. — Снова обличающая правда, которой она рубит совсем немилосердно с плеча. Спокойно и взвешенно. Будто не в первый раз. — И, как мы полагаем с Уиллом, вашим консьержем, ваш облик для него является излюбленным. Она делает шаг вперёд. Теперь они стоят близко, настолько, что он чувствует смесь запахов духов (скандальные «роса юности», которые после войны покупали не многие женщины), её помады и сигарет. Она не боится сокращать столь быстро расстояние, не боится, что про них могут подумать люди. Ведь она была совсем немного выше этой обычной людской суеты, Фрэнсис это чувствовал. Её никто никогда не видел и, скорее всего, после этого дела и не увидит, если не произойдёт очередной конфуз. Именно поэтому у Фрэнсиса спирает дыхание. От такой наглости. Не привычной женщинам сейчас раскрепощенности и напористости. Глаза мисс Монро будто впиваются ему в душу и, о да, он точно видит, что внутри неё сидит что-то, чего двойники небезосновательно могут бояться. Его же это странным образом привлекает и будоражит. Как окажется позже, не только его одного. — И если я чего-то не знаю сейчас, Фрэнсис, я обязательно узнаю об этом потом. Просто хочу, чтобы вы держали это в голове. Она выдыхает на его подбородок, на его губы… Едва не соприкасается пышным, скрытым за светло-лимонной тканью рубашки бюстом с его крепкими грудными мышцами, и Моссес волнительно сглатывает. Мысль, что ему бы хотелось, чтобы мисс Монро к нему прикоснулась, и смущает, и заставляет стыдиться. Ведь они были не так уж и давно знакомы. — Надеетесь, что сорвете с моей черепушки лицо и там окажется то, что вы ищете? — Обычно Фрэнсис не позволял себе так раздражаться, тем более, в присутствии женского пола, но сейчас… Что-то дернуло его сказать эти слова. Она снова усмехается. Ей его колкость по вкусу. — Посмотрим. Время покажет. Мне главное сейчас до вас донести, чтобы вы были осторожнее других. Ведь двойники нередко питают особую злобу к тем, в кого обращаются. Мне кажется, они хотят выместить нас и просто занять наши места. Но а там кто знает… Мы ведаем столь ничтожно мало об этих существах, не думаете? Она делится с ним своей теорией, глядя куда-то в сторону, а потом снова устанавливая с Фрэнсисом плотный тесный зрительный контакт. — Меньше знаете, крепче спите. И да, я вас предельно ясно понял, мисс Монро. — Он ответил ставшим низким и от желания, и переживания голосом. Элизабет издала вновь смешок. Схожий с щелчком крышки зажигалки. Высокий, чуть островатый, но безусловно игривый. — Отлично. И можно просто Элизабет. За ближайшую неделю мы с вами встретимся ещё не один раз. Она также резко разворачивается на своей странной обуви, — Фрэнсису та напоминает частично копыта, — и уходит в сторону выхода с его этажа. Напоследок он вдруг спрашивает её. — Сколько вам? Она останавливается. Смотрит на него кокетливо поверх плеча, трепеща светлыми ресницами, а потом добавляет. — Неприлично спрашивать женщину о таком. — Её смешок пристыдил его, но Мэрилин всё же с чуть острой улыбкой следом ответила. — 30. Спрашивать о том, сколько Фрэнсису, она не стала. И без того ведь знала, что разница у них была смехотворная и состояла всего в трёх ничего не значащих годах.

***

В её работе очень была важна насмотренность. Кто бы что ни говорил, а она была необходима не только в работе газетчиков, дизайнеров и консьержей… Она была очень важна и для отряда зачистки, ведь консьержи не всегда успешно отделяли личности людей от нелюдей. Если при каждом вызове браться сразу убивать, так и членов никакого дома не напасешься. Уилл был тому доказательством — он уже вызывал её, когда не захотел пропускать чету Шмихт, забывшую отметиться в пропускном листе и вернувшейся в непривычно помятом виде (уж по какой причине, они отвечать отказывались). И если бы у Элизабет с насмотренностью все было не очень хорошо, Уиллу бы впаяли тюремный срок за убийство людей, а Арнольд с Глорией никогда бы уже не вернулись обратно домой. Её глаз был наметан замечать разницу, мельчайшие несостыковки, выискивать детали, о существовании которых некоторые и не подозревали. Именно поэтому у него был повод и вправду бояться её и опасаться своего раскрытия. Кто знает, быть может, из неё бы вышел неплохой сыщик? Покажи мне свою жестокость И я покажу тебе свою. Когда он смотрел на неё через глаза других соседей, ему казалось, что она обо всём давно догадалась. Но вела ту самую пресловутую игру, о которой было известно только им двоим. Двойник ощутил в ней схожую со своей, — и в чем-то даже пострашнее, — хищную натуру, которая заставляла его испытывать впервые дискомфорт рядом с человеком. Она убивала подобных ему пачками на вызовах и вполне возможно, что ей хватило бы сил справиться с ним и в одиночку. Эта была словно реверсивная игра со сменой ролей. Хищник и охотник теперь не он, а человек, но двойник отчаянно старался гнать от себя эту мысль. Он всё ещё инопланетное чудовище, способное разодрать её при близком контакте на кусочки. Ей нужно только оступиться. Сделать неверный шаг в их партии. Он так хочет, чтобы она его сделала. Совершила свою смертельную промашку, на которой он её поймает. Она методично приходила и опрашивала каждую квартиру. Водила витиеватые беседы, за которыми просмотреть обычному человеку допрос было бы очень сложно. Ведь мисс Монро делала это исключительно расслабленно, с располагающей ленцой, будто она сама от всего этого бардака устала не меньше, чем жители маленького голубого шарика (да и их дома в частности тоже). И, естественно, с её улыбкой, в которой, двойник видел и знал, скрывался оскал. Ну давай же, дай знать, что ты узнала меня. Дай мне эту возможность на тебя бросить, ну же, дай её мне, дай! Он узнал из таких разговоров, что из всего отряда зачистки её единственную можно увидеть без костюма, ведь она занимается коммуникацией с жителями на прямую в случаях непредвиденных ситуаций. Например, как сейчас, когда волна паники начала сходить на нет, люди пообвыклись, свыклись с тем, что живут бок о бок с монстрами и расслабились. За этими словами скрывался прокол Уилла, который она никому не рассекречивала, кроме Фрэнсиса, но двойник понимал, о чем идёт речь (для других же это была очередная проверка бюро, не более того). Он подслушивал её разговоры, иногда напрямую их слушал, когда проходил мимо в образе Фрэнсиса, Начи или мистера Чиприанни. Когда он появлялся в её поле зрения, взгляд Элизабет закреплялся внимательно за ним. Она следила за реакцией, за нервозностью, за языком тела и манерой поведения. Он чувствовал себя, как под прицелом плазменного химического оружия, которым работники вроде неё обычно пользовались. Однако при людях она будто специально спускала ему мельчайшие промахи с рук, позволяя их бою в неравных условиях продолжаться. Людей он пока не трогал. Он их изучал, учился под них мимикрировать, чтобы добиться совершенства и передать его своим собратьям. Интерес, можно сказать, был исключительно ученый. Но если его задумка удастся, другие перевертыши со временем смогут использовать его знания, чтобы стать лучше людей. Начать превосходить их, как раса. А если не получится, то хотя бы жить нормально, не скрываясь и не изничтожаясь по собственной же глупости. Голод приходилось забивать сырым мясом, которое он таскал из холодильников или морозилок соседей (случайно при том прихватив парочку замороженных рубашек. Кто вообще хранит рубашки в морозилках?). Пропажа еды в доме стала быстро заметной и подняли шум, что появился вор. Но команда зачистки убедила жителей, что уже занимается этим вопросом. И мисс Монро, — команда говорила исключительно от её лица, — с ним справится. Ему удавалось водить жителей за нос, как и самого консьержа. Убирать отметки тех, кем он притворялся в журнале посещений, вовремя подходить к телефонам и менять облик на другого соседа, когда оригинал возвращался домой. Но обманывать простаков куда проще, чем того, кто высматривал тебя специально. Сегодня она пришла наконец к нему напрямую. То есть не к нему, а к Фрэнсису. Она была так самонадеянна. Это было просто смешно. Думала, что все-таки справится с ним одна? Дура. Однако игра продолжалась и сбрасывать маски было рано. Элизабет цивильно позвонила в звонок. Он открыл ей с видом, будто был занят вечерним приготовлением кофе. Она напросилась выпить вместе с ним. Когда вошла в квартирку, огляделась, заметив, насколько же она была аскетичной, но в то же время аккуратной и прибранной. Пока «Фрэнсис» корпел над кофейником, мисс Монро села за стол и закинула на него ноги. Сегодня на ней были сапоги на толстом каблуке, он сразу это заметил. Будто специально надела что-то более удобное и устойчивое. Вот только для чего? Для побега или же драки? Либо же у него уже развилась паранойя за последние дни её поисков, раз он искал смысл там, где его не было. «Фрэнсис» пока не поворачивался к ней лицом. Мисс Монро закурила. Он ощутил запах её хороших сигарет, ощутил снова запах её помады, духов, тела, женского пота… За пределами дома было в последние дни душно и жарко, и двойник не удивился, что она взмокла, пока добиралась сюда. У неё была симпатичная оранжевая машина, словно вытянутый прямоугольный апельсин на колесах. Такой яркий, бьющий прицельно в глаза с желанием оставить крутящиеся вспышки и синяки, как от ударов кулаками. — Не надоедают вам? Вы ведь такая… Не похожая на других женщина. Вам уже 30, а вы не замужем. Занимаетесь такой тяжёлой стрессовой работой… — Он старался быть не слишком уж любезным и разговорчивым, но и не подозрительно молчать. Элизабет сцепила пальцы на животе и затянулась от сигареты сильнее. Она запрокинула голову перпендикулярно потолку, прикрыв глаза. — Я просто плюю на чужое мнение и всё. Мой отец все-таки глава бюро. Это даёт свои послабления и регалии в обществе. Даже если я кому-то и не нравлюсь, многие попросту боятся мне об этом сказать. А если и говорят, то я знаю, как прижечь их слишком болтливые языки. — Отец? Ого. И что же… Отец собственноручно внедрил свою же дочь в организацию? Зная, что каждое задание может для неё стать последним. Ведь попадись ей зрелая сильная особь, та будет способна разорвать в клочья не одного члена отряда, а всех. — Да. Он знает мою натуру и саму меня. И потом, сына у него нет, на которого можно было бы возложить свои надежды. У него есть только я. Ему со мной и моей тягой к опасности повезло. — Вы неуёмная. — Смешок. — А вы сегодня чересчур болтливы. Что, успели проникнуться мной за то время, что я у вас в доме гостила без костюма? Когда он поворачивается назад с двумя кружками кофе, на него уже наставлено специальное ружьё. Странное такое, как будто к его передней части был приделан дуршлаг. На такой кинешь взгляд, не догадаешься даже, что из подобной штуковины можно стрелять. И что она вообще является оружием. Двойник застывает. На глазах расплывается нервная весёлая улыбка. Неужели все-таки догадалась? Мисс Монро выглядит спокойной. Сигарета всё ещё тлеет у неё, будучи зажатой меж губ. Одна из рук опущена к полу, ноги всё ещё закинуты на стол. Если бы не вся патовость ситуации, подумал бы, что она как будто вылезла из пин-ап журнала послевоенных лет (прямо Анита Экберг во плоти!). — Кофе, похоже, вы уже не будете. — Боже, это уже походило на средненькую комедию для просмотра в автомобильном кинотеатре. — Точно подмечено. И если ты сделаешь хоть один неверный шаг, головы у тебя на плечах не будет тоже. Его затрясло. От страха. Рвущегося наружу смеха. Чувства предвкушения. Ну наконец-то! Наконец-то она обозначила прямо, что раскрыла его! Он так ждал этого момента, что, когда тот случился, двойник понял, что истомился. — Зачем же было так тянуть, если ты давно всё поняла? — Глаза почернели, радужка выцвела и стала белой. Зрачки сероватыми точками расширились. — Проверяла, насколько тебе хватит выдержки здесь высиживать. Ты всё же явно редкий экземпляр, чтобы тебя так просто брать и пришлепывать. Она столь цинично буднично и чуть дразняще об этом рассуждала, что его это взбесило. Резко кинув чашки с кофе в её оружие, «Фрэнсис» выбил то из рук мисс Монро и, схватив её за горло, прижал ту к стене. Он едва не вбил её в ровную поверхность, отделанную обоями с прозрачными узорами, и, поскольку разница в росте у них была заметная, особенно когда он от злости сделался ещё выше, её ноги теперь не доставали до пола. — Ах ты мелкая паршивая сука, думаешь, так просто от меня избавишься? Да я тобой не подавлюсь, когда проглочу, не разжевывая. — Уверен? — Она с задыхающимся смешком вцепилась в его руку, пытаясь не дать гримасе боли проступить у себя на лице. — Я хоть и мясистая, но у тебя будет при таком раскладе несварение, парень. В этот же момент она со всей дури ударила его ногами в живот и оттолкнула от себя. Оружие лежало недалеко в груде белых осколков от чашки и море уже остывшего кофе, оставившего от себя жалкую коричневато-черную лужицу. Из-за всё ещё физически человеческой формы двойнику стало больно, и он ударился ягодицами об стол, к которому его толкнули. Мисс Монро кинулась за оружием, успела его поднять, но тут её схватили сзади за руки и, обернув те вокруг её шеи, потянули за них же назад. Из такого положения выстрелить было невозможно, и потому Элизабет попыталась ударить создание в колено или в причинные места, пока не ощутила, что не может и вовсе пошевелиться. Когда она поняла, что попытки вырваться ничего не приносят, она не обмякла и не повисла, нет. Она стала поглядывать на осколки чашки, которые тоже можно было использовать в свою пользу. — Зачем только залез сюда? Что, захотелось познать простых человеческих радостей и жизни? — Она дразнилась, ерничала, но он ощущал, сейчас боялась его не меньше, чем он когда-то её. — А что если и так? — Двойник выдохнул ей на ухо, хватка его стала сильнее. От давления собственных рук на шею Элизабет ощутила, что ей стало трудно дышать. «Фрэнсис» прижимался к ней тесно со спины своей широкой огромной грудью, спереди давил на её грудь её же перекрещенными локтями, и это был самый настоящий капкан, из которого пока не получалось выбраться. — Вы, люди, даже не понимаете и не цените, что имеете. Вас не преследуют, на вас не ведут охоту. — Он продолжал рычать ей на ухо, и голос его перестал походить на человеческий. — Вас не истребляют. Мы делаем это только ради пропитания и обучения. Потому что иначе бы приспособиться на вашей планете не смогли бы. — О, какая печальная история. — Элизабет едва не закатила глаза. — И я должна после этого рассказа резко начать тебя жалеть? Ты хоть знаешь, сколько людей гибнет хотя бы от одного такого, как ты? — Ты не слушаешь! — А ты не понимаешь. Я как раз слушаю и слышу, что передо мной стоит существо, желающее познать человеческую жизнь, на деле постоянно притворяясь другими. Это лишь фарс, детка, игра на публику, но никакая не жизнь. Скорее, выживание и попытка приспособиться. Хотя кое в чем ты схож с людьми, они тоже нередко прячут своего монстра глубоко внутри себя до поры до времени, пока не разрывают другого человека. Она вспомнила, как погибла её мать от рук отца и как тот всё выставил так, будто она наглоталась своих таблеток и ей сорвало крышу (и потасовку с ножом на кухне начала она, а не он, которого обвинили в наличие женщин на стороне). Воспоминание отравило Элизабет кровь и горечью осело на самом корне языка. Двойник словно учуял это. Он вдруг прижался сзади теснее к её волосам и… Вдохнул их запах, зарывшись в кудри сначала носом, а потом и ртом. Элизабет застыла, а потом задрожала от непривычных томительных ощущений в теле. Чтобы она и возбудилась рядом с монстром, которого хотела убить? О, это было что-то новенькое. Не зря она пророчила сама же себе, что это дело принесёт ей массу свежих впечатлений. — Ты тоже такая же… — зашипел он ей, переходя вдруг удлинившимся языком на шею и на неё же выдыхая. Двойник облизал нежную, пахнущую духами кожу, доходя заострённым кончиком до задней стороны уха. — Ты скрываешь своё чудовище глубоко внутри. Ведь ты убийца. Ты убиваешь сотнями таких, как я. Уже одно только это выступает причиной тебя разорвать на мельчайшие… И снова вдох. Он снова вдохнул её запах и млеюще, вибрирующе даже выдал в её затылок. — Кусочки. Элизабет смекнула, что она существу, кажется, из-за этого же факта была и симпатична. Чудовище притянуло чудовище. Кажется, в небезызвестной сказке было совсем не так, но кто говорил, что Лиз не любила нарушать устоявшиеся каноны? Ей нужно было выжить. Потянуть время. И, честно говоря, судя по поведению этого создания, оно могло помочь ей скоротать его с удовольствием. — Если ты здесь уже успел кое-что познать, хочешь изучить новую область? Двойник позади неё напрягся. Лиз с хитрой улыбкой повернула голову. Теперь их глаза встретились: её хитрый кошачий взгляд и его, чуть напряженный и вопросительный. Когда её красные губы мягко обхватили его подбородок, оставляя на нём едва ощутимый поцелуй и след от помады, двойник задрожал и часто запыхтел через нос. Чем бы он там ни был, тело у него сейчас было мужское и человеческое. И, раз уж на то пошло, Элизабет уже заметила, что понравилась Фрэнсису при первой встрече. Будь у них больше времени, она бы с удовольствием проехалась на этом молочнике, да вот беда, дела никак не оставляли. И работа оставалась работой. Возможно, его двойник чувства к мисс Монро разделял. Она сделала так ещё раз. И существо вдруг выкинуло её оружие в сторону, её саму снова схватило и, развернув к себе лицом, впилось в женские губы в поцелуе. Он был глубокий жёсткий совсем не нежный и несколько странный — двойник будто пытался заполнить полностью своим длинным языком её рот и отыметь её им, отчего Лиз сдавленно простонала. Она прикрыла глаза и поняла, что такая животная дикость ей была только по вкусу и пробуждала ответную страсть, как бы странно это ни было по всем рамкам адекватности среди работников отдела зачистки. Да и были ли по натуре своей адекватными, если легко убивали, пускай и представителей другой расы? — Так вот о чем ты говорила… — Он со смешком обхватил её челюсть, ненадолго прервавшись, чтобы потом вновь заткнуть и заполнить весь её рот собой. — Вот какую область хотела мне показать… Фрэнсис тоже с тобой хотел бы её познать, но он слишком глуп, медлителен и закрыт, чтобы просто пойти и взять тебя. А я нет. Я покажу тебе сейчас, кто из нас главный и что я с тобой хочу сделать. Элизабет была заинтригована такой напористостью. Более того, в её жизни не было обычно таких активных и по-животному привлекательных мужчин — в основном именно она являлась той, кто запускал весь механизм процесса. А в этот раз снова происходило нечто новенькое. Она позволила двойнику взять себя так, как ему хотелось. Сначала он очень много долго и взахлёб с ней целовался. Потом, когда ему надоело растягивать её рот своим длинным языком и заполнять его им, «Фрэнсис» грубо сдернул с нее штаны прямо вместе с подтяжками. Те больно хлестнули кожу и Элизабет зашипела, но когда ты трахаешься с чудовищем, не жди от него нежностей и уж тем более пощады. Она с чисто женским благоговением наблюдала за тем, как он опускался перед ней на колени и раздвигал ей ноги. Ему хотелось ощутить её вкус, растянуть её по-другому, и она помогала ему в этом. Пришлось действовать осторожнее, поскольку чем больше двойник распалялся, тем более острыми его зубы становились. Он устроился поудобнее, запрокинул голову и вывел язык на большую часть изо рта. Элизабет с лихорадочно горящими глазами смотрела на его мясистость и размеры. Она прямо в лоб так и сказала. — Я хочу проехаться на нём. — Так вперёд. — С лицом Фрэнсиса, этой дразнящей ухмылкой и низким дребезжащим голосом он её ещё более безбожно заставил намокнуть. Элизабет раздвинула его челюсти шире. Запрокинула голову сильнее. И осторожно попыталась насадиться. Когда «Фрэнсис» ей с этим решил помочь, зарокотав и скользнув языком самостоятельно в её уже ставшее совсем тугим и влажным лоно, она громко застонала на всю квартиру. Плевать, что соседи слышат. Плевать, что они мешают кому-то спать. Единственное, что сейчас Лиз волновало, это как получше насадиться на лицо двойника Моссеса, чтобы глубже ощутить его язык. — Вкусная девочка… Хорошая девочка… — Боже, заткнись, — с новым громким выдохом и стоном попросила его она, чтобы не сбивать ритм. Элизабет сама задавала темп, сама двигала активно тазом, продолжая удерживать в нужном положении лицо двойника. Он в ответ вцепился в её бёдра, двигал языком ей навстречу и когда до оргазма оставалось совсем немного, — легкая неудовлетворённость буквально звенела в теле, — он вывел из неё язык и едва не заставил упасть на пол в одной лишь светло-лимонной рубашке. Хищно облизнувшись, двойник слизал остатки от её соков с зубов и своих губ, а потом схватил Элизабет за руки и взял её на весу. Он втрахивал её сначала в ту же стену, возле которой началась их драка. Сильно, грубо, с громкими частыми шлепками кожи об кожу. Она жалобно стонала, выгибалась перед ним, всем телом отражала двойную мольбу, — остановись и не останавливайся, — и понимала, что её уже сотрясало первым оргазмом даже при всей её довольно неплохой выдержке. Но двойник на этом не остановился. Он, ощущая её сильнейшую пульсацию вокруг себя, начал брать её ещё сильнее, желая довести до оргазма себя. — Блять, блять… Чей это был сейчас голос? Его? Её? Элизабет опустила взгляд вниз — достаточно большой член входил в неё легко и почти безболезненно из-за обилия смазки, второй оргазм обещал нагрянуть следом, если двойник прямо сейчас же не остановится. — Блять, Фрэнсис… — Это уже точно была она. Элизабет вцепилась с тихим всхлипом и закушенной до боли нижней губой, — металлический вкус расцвёл на языке, — в его затылок пальцами и изогнулась в новом оргазме, когда он в неё ещё несколько раз грубо толкнулся. Он кончил прямо в неё, и уже только потом Лиз раздумывала над тем, как бы случайно не стать первой женщиной, залетевшей от перевертыша. Но мысли эти посетили её голову далеко не сразу. — Я выебу тебя так, что ты не то что драться со мной, ходить потом не сможешь. Третий раз случился на столе Фрэнсиса. Двойник перегнул её через него, уложил на нём животом вниз, сдернул окончательно её штаны и взял сзади, вдавив рукой в стол. Его пальцы с силой сжали её кудрявые волосы, буквально вцепившись в них, и то, как остервенело двойник драл Элизабет в третий раз, было прямо пропорционально возрастающему количеству удовольствия внутри неё. Ей нравилось, когда было грубо, о, ей нравилось, когда это бывало так внезапно и спонтанно, пускай случайный секс в их обществе не одобряли и порицали. А презервативы достать можно было далеко не у всех докторов, если не было связей. Она окончательно расплавилась и распласталась под ним с красным довольным лицом и незакрывающимся из-за непрекращающихся стонов ртом. Он всё что-то ей там говорил грязное, что-то, что тешило его мужское самолюбие, но Лиз сосредоточилась лишь на одном — грубых частых толчках внутри нее, которые готовились вознести её на седьмое небо от удовольствия. Она почти не могла в своём положении двигаться, так, прогибалась иногда в спине и изредка приподнимала, насколько могла и насколько ей позволял двойник, голову. И когда руки «Фрэнсиса» ещё и обхватили её кости таза, начав буквально насаживать Элизабет на его член, она все-таки восстала и завыла. Ещё, ещё, совсем немного… — И я победил… Из нас двоих я победил и тебя обыграл… Теперь ты будешь знать об этом, крошка… Её уголок губ едва заметно хищно приподнялся. Ох, друг, знал бы ты, как ты сейчас хорошо так ошибался… Последние сильные мощные фрикции вбили её в стол, едва не сравняв с ним, и выбили остаток сил из самого чудовища. Двойник с утробным рыком кончил на её ягодицы, помогая себе излиться ещё и рукой. Элизабет внешне была побеждена по всем фронтам — она с тяжёлым сбитым дыханием уткнулась лицом в деревянный стол Фрэнсиса, пытаясь придумать достаточно убедительную отговорку для него, что здесь происходило, пока у неё ещё было время. Ведь группа зачистки была уже заранее вызвана, когда они только начали трахаться, и ехала вовсю всем составом (не считая её) сюда.