Ты хочешь, чтобы я тебе сказала: «Да»?

16 декабря, 1993 год. «Жар-птица».       Я осматриваюсь по сторонам, пока моя дочь поёт песню «Дождь». Скоро мой выход. Скоро НАШ выход.       Меня распирает от того, что он всё-таки был прав. Без его песни, я уже не представляю эти Рождественские встречи.       — Скоро мы, не забыли? — он улыбается, и я сверкаю глазами, стараясь быть грозной, но у меня получается лишь кокетливо раскрыть глаза.       Филипп гордо улыбается, и поворачивает голову в сторону Кристины. Моя доченька прекрасно танцует, и я жалею, что не могу так же. Интересно, было бы ему интересно со мной танцевать под такую томную мелодию? Он бы сгорел от желания или начал смеяться от этой глупости?       Я смотрю на его рубашку, и мне становится смешно. Эти надписи «Yes» и «No» являются дополнением к моей песне. Он сам, как дополнение, если честно. Мне не терпится поиграть с ним, побаловаться и подогреть интерес публики.       Кристиночка садится на своё место под бурные овации, и мы с Филиппом идём на середину сцены. Я улыбаюсь, и начинаю играть. Или я и не переставала?.. Что это с тобой? Несёшь какой-то вздор! Не знаешь, как начать со мною разговор. Стоишь, натянут, как струна, Я этих сцен не выношу! Мне всё понятно старина, Ведь я давно-давно живу.       Мне смешно от того, насколько это попадает в точку. Эти слова описывают наши отношения. Отношения? А у нас с ним отношения? Или, так, чисто ради собственной забавы? Ты хочешь, чтобы я тебе сказала «да»? Да, да, да, да, да, да, да, Все это для меня такая ерунда! Да, да, да, да, да, да, да       Он подходит ко мне с букетом жёлтых роз, и я вспоминаю, как у меня в квартире стоит таких куча. Чёрт! Мне уже, кажется, что я ненавижу цветы! И всё из-за какого-то Киркорова! Зачем опять пришёл? Любить меня смешно! Не стоит усложнять — дерзай! Мне всё равно. Сама любить не научилась, Сплошные комплексы и стыд. Моя любовь мне только снилась, Но я хочу-хочу любить.       Филипп отходит, а я начинаю играть с сидящими мужчинами, которые охотно подыгрывают мне. Алибасов целует мою руку, задерживаясь поцелуем дольше, чем надо. Вот же, пень старый! Я же с молодыми, забыл? Ну, что ж ты духом пал, пленительный герой? Иль слов таких не ждал от грешницы святой?       Смотрю ему прямо в глаза, и немного отталкиваю вперёд. Он закусывает губу, и я просто таю только от одного вида этих пышных губ. Нет, так нельзя. А, может, вопреки себе, смогу тебя я полюбить? Ты, вижу, не такой, как все, А, ну, смелее подходи!       Даю шанс Алибасову со мной потанцевать, и мне смешно. Боже! Он так серьёзно смотрит на меня, что я забываю, с кем, на самом деле, играю. А мой… Враг? Не-ет, точно не враг. Напарник? Ужасно звучит, мы же не в бизнес играем! Кто же ты мне, мальчик? Ты хочешь, чтобы я тебе сказала «да»? Ну хочешь да, да, да, да, да, да, да, Все это для меня такая ерунда! Да, да, нет, да, да, нет, да, да.       Я сажусь, натыкаясь взглядом на Киркорова. Как же он чертовски привлекателен. Мне хочется поиграть с ним и вне сцены. Где-нибудь, например, в гримёрке, в квартире… Да даже в машине! Чёрт, хоть где-то!       Начинается его заводная песня, и я двигаюсь ближе к нему. Да так близко, что чувствую бедром его бедро. Блять… Улетаешь, ускользаешь и меня не замечаешь, не пойму, ведь всё в порядке с ростом. Может, спел не то, что надо, может быть, не те наряды — угодить тебе совсем не просто!       Конечно, не просто! Ты видел хоть, как одеваешься? Как павлин, ей Богу! Ты идешь, как королева — взгляды справа, взгляды слева и шуты толпятся возле трона. Королева, ты жестока, я прошу совсем не много — обрати внимание, Примадонна!       Филипп кидает горячие взгляды, и мне хочется, чтобы он поскорее снял эти дурные линзы. Мне нравятся его шоколадные глаза! Хотя, и через линзы я вижу, как он пылает изнутри. Примадонна нежная, примадонна страстная, вся слегка небрежная для мужчин опасная. Примадонна страстная, примадонна нежная, ты такая разная и немного грешная.       Я? Грешная? Нисколько! Я нежная, добрая. Немного страстная. Ну, ладно, и немного грешная, ничё уж не поделать. Королеве трудно править, но её нельзя заставить выбирать — любовь или корона. Ведь не писаны законы для шутов и для влюблённых и ты знаешь это, Примадонна.       Я знаю, милый. На собственном опыте. И ты знаешь, о чём поёшь. Сколько лет-то ты проламывался ко мне, не обращая внимания на мои насмешки? И для тебя не было никаких законов. Даже если я и ставила барьеры, ты с лёгкостью их обходил.       Я встаю, подзывая встать и окружающих. Я опять хочу этот барьер. И ты идёшь за мной, но мужчины становятся в ряд, не давая пройти ко мне. И тут я вижу, как встаёт Серёжа. Глазам не верю! Неужели в самом деле? Сереженька ревнует, что-ли? Ха-ха. Улетаешь, ускользаешь, словно в прятки с кем играешь эта роль тебе дана от Бога. Мне совсем не много надо — улыбнись, когда я рядом, Примадонна, я прошу немного.       Я убегаю от него, прячась за мужественными спинами. Он смотрит, прожигая взглядом, и я вновь ускользаю от горячего взора. Хотя… Зачем? Раз уж ты так настойчив, я тоже покажу, что недотрога! Пустите меня к нему!       Я пляшу с ним, он пританцовывает мне. Ловлю себя на мысли, что мне не хочется этого веселья. Я бы хотела потанцевать с ним под сексуальную мелодию. Хочу прижаться к нему, вдохнуть его запах, пока его руки будут на моей талии. Господи, о чём я думаю?! Мы ведь даже не целовались! Примадонна нежная, примадонна страстная, вся слегка небрежная для мужчин опасная. Примадонна страстная, примадонна нежная, ты такая разная и немного грешная!       Я чувствую прикосновения к своей руки, и когда камера направляется в зал, я оборачиваюсь и вижу Серёжу. Он холодно смотрит на меня, и мне противно. Наши отношения давно изжили себя, хоть и было очень хорошо. Но, всё. Я покончила с Женей, и закончу с тобой, Сергей Васильевич.       Я отхожу, и направляюсь к сидящей дочери, которая счастливо смотрит на меня. Конечно! Как я могла забыть! Ещё одна фанатка, которая за то, чтобы я была с Киркоровым!       Немного обвожу взглядом зал, и нахожу Филиппа. Он что-то говорит Лоле, а та смеётся, и я чувствую, как начинаю ревновать. Ну, отлично! Ещё с кем ты будешь заигрывать, мой милый?       Спустя несколько минут, в зале заигрывает песня Серёжи «Не обещай». Моё сердце не ёкает от его тембра голоса, и мне даже, как-то, противно слушать его. Я вспоминаю эти белые пакетики, шприцы, которые валялись у него в квартире, и мне тошно. Фу! Как же противно! Даже не встаю потанцевать, а сижу с Кристиной, держа её руку. Скоро моя «Свирель», и я хочу спеть ей. Моей девочке. Целую её в лоб, прижимая к плечу.       — Ты чего, мам? — она недоумевает от такой близости.       — Я люблю тебя, — отвечаю я, вновь целуя в лоб.       Она обнимает меня в ответ, и я понимаю, насколько я счастлива. Смотрю в зал, и вижу, как Филипп танцует с Лолитой. Ну, ёлки палки! Я не поняла!       — Поехали.       Челобанов прижимает меня к стене в этом длинном одиноком коридоре, и я слабею в его руках.       — Я не хочу…       Мне, правда, не хочется. Я настолько устала от него, что даже нет сил вырваться и уйти. Пусть кто-то пройдёт! Пусть кто-то пройдёт по этому коридору, и спасёт меня!       В этот же момент я слышу шаги, и устало поворачиваю голову. Это Филипп. Он будто чувствует, что мне нужна помощь. Серёжа опускает руки, и уходит прочь. Наверное, он всё понял. Ну и слава Богу.       — Алла Борисовна? — Киркоров вежлив, галантен и до ужаса привлекателен.       — Пойдём, выпьем чего-нибудь? — я улыбаюсь, цепляясь за его плечо, стараясь удержать равновесие после выпитого алкоголя.       Он придерживает меня за талию, и у меня мурашки от этого жеста. Как же я хочу, чтобы ты завел меня хоть в тёмный угол, лишь бы никто нам не помешал!       — Может, поехали ко мне?       Я робею, даже немного подкашиваюсь. Он сильнее сжимает меня в своих объятиях, и я просто не могу ему отказать. Снова.       — Давай, ко мне. Я должна быть дома. Люся переживает.       Мой принц улыбается, кивая в знак согласия, и провожает к гардеробу. Ну, что ж! Примадонна грешная! Страстная и нежная! Кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?       — Люся, мы дома!       Филипп придерживает меня и садит на табуретку.       — Кто это «мы»? — отвечает она, проходя в коридор. — А, — моя домоправительница улыбается, и я вспоминаю, что она тоже фанатка Киркорова! — Ну, мы, так мы.       — Здравствуйте, — он здоровается, и садится на одно колено перед мной.       Моё сердце забилось быстрее, но он просто хотел помочь мне снять сапоги. Господи… Нашла о чём мечтать! Стягиваю шубу, и кладу рядом с собой.       — Я тогда могу идти? — Люся всё ещё улыбается, натягивая шапку на себя. — Меня подруга зовёт на пятьдесят грамм.       — Иди, — отвечаю я, и чувствую горячее прикосновения к своей голени. По мне просто табунами бегают мурашки, и я понимаю, что Люся всё правильно делает. Правильно, что она оставляет нас одних.       — Ведите себя прилично, — говорит напоследок она, и закрывает за собой дверь.       Филипп стягивает последний сапог с меня, и вешает и свою, и мою шубу.       — Иди в гостиную, — говорю я, когда мы проходим в зал. — Я сейчас, что-нибудь принесу.       Вот я уже достаю рюмки, но чувствую на своей талии ласковые руки. Он целует мою шею, сквозь пышные кудри, и я едва стою на ногах. Прижимается ко мне бёдрами, и я чувствую его каменное желание. Сразу вспоминаю про слухи, что у него большой член. Сейчас проверим!       Я опираюсь руками об столешницу, пока Филипп поднимается ладонями на мою грудь и сжимает её, сквозь кофту и лифчик. Но мне не хочется так. Мне хочется почувствовать его горячие прикосновения на голое тело!       Филипп, будто читает мои мысли, и стягивает через верх мою кофту и расстёгивает кружевной лиф. И вот, его ладони на моей груди. Его пальцы оттягивают мои соски, и я просто не могу сдержать стон. Он целует мою шею, почти вдавливая меня в столешницу. Нет. Так не пойдёт. Я хочу поцеловать его!       Я немного оборачиваю голову, и он тут же припадает к моим губам. Боже… Какое блаженство! Филипп просовывает свой язык в мой рот, и мы сливаемся во французском поцелуе. Я поворачиваюсь полностью к нему, и обнимаю за шею, пока он садит меня на столешницу.       Он чувствует мою слабость и прижимается ближе, входя в моё личное пространство. Его кудри путаюсь в моих пальцах, и я с наслаждением сжимаю их, целуя мужские губы. Разрываю его рубашку, касаясь его заросшей груди. Ох! Какой кайф! И когда я начала любить волосатую грудь? Наверное, когда посмотрела впервые его клип.       Звуки пошлых поцелуев разносятся по кухне, как сладкий мёд для моих ушей. То, с какой нежной грубостью он меня целует, ласкает моё тело, приводит меня к лёгкой дрожи. Я трепещу под его чутким руководством, и Филипп это чувствует, бережно стягивая мои лосины.       — Пошли в спальню, — предлагаю я, оставляя багровый отпечаток на его шее.       Я встаю на ноги, беря его за руку, направляясь на второй этаж. Он легко сжимает мою руку, пока я иду впереди. Я чувствую его горячий взгляд, и чувственно виляю обнажённым бёдрами, подогревая ещё больший интерес.       Филипп медленно кладёт меня на холодную постель, и становится на колени между моих ног. Я затаиваю дыхание, когда его длинные пальцы касаются края моих чёрных трусиков. Его горячие поцелуи распространяются по животу, пока он снимает с меня трусы. Вот его губы достигают моего лобка, и я кладу свои руки на его кудрявую шевелюру.       Он нежен и заставляет меня визжать от удовольствия, пока его умелый язык дарит мне неземное удовольствие. Я проваливаюсь за пределы реального мира, чувствуя невероятную лёгкость под его горячими губами. Мне так хорошо, что я забываю, какие же тонкие стены у меня в квартире. Но, мне плевать. Я и так долго ждала!       Я содрогаюсь в удовольствии, сжимая его волосы. Я и так пьяна, а сейчас — тем более. Филипп действует на меня алкогольным эффектом, и я пьянею лишь от одного его вздоха.       — Ты всё ещё одет, — шепчу я, чувствую его брюки.       Он ухмыляется и встаёт на колени, цепляясь за ремень. Его длинные пальцы ловко справляются с мешающей преградой, и вот он уже тянет бегунок ширинки вниз. Брюки летят в сторону, и он остаётся в одних боксерах. Его член выпирает, и я прикасаюсь к нему, через эластичную ткань, не в силах сдержать стон. Он твёрд и горяч. Я тяну вниз его боксеры, и из них «взлетает» возбуждённый член.       Он большой, и я сглатываю слюну, не веря, что такое возможно. Самый большой член из всех, что я видела! Ух! А это интересно.       Филипп целует меня, а хватаю его член плотным кольцом, проводя вверх-вниз, срывая напряжённый стон с его губ.       — Где презервативы? — спрашивает он, целуя мою шею.       — Тумбочка, первая шуфлядка, — отвечаю я.       Мне приятно, что он беспокоится за защищённость. Конечно, я была бы не против незащищённого секса, но, для первого раза, можно и с «резинкой».       Он рвёт упаковку, доставая презерватив, и я забираю «резинку» с его рук. Мне хочется одеть презерватив самой, получая наслаждение от одного вида этого прекрасного искусства его тела.       Я развернула на нём презерватив — крепко держа его, наслаждаясь тем, как он напрягся в моей руке. Каким он был тёплым и твёрдым. Я поцеловала его грудь и легла в предвкушении наслаждения.       Филипп согнул мои ноги в коленях и пристроился возле моей плоти. А потом, медленно вошёл, под звук моего хриплого стона. Я поморщилась и вздохнула, а он застыл, слегка поглаживая мои ноги, колени. В качестве утешения, Филипп поцеловал моё колено, нежно поглаживая второе. От такой нежности у меня забилось сердце быстрее: никто ранее не был столь деликатен, нежен, и, в то же время, груб. В каждом его касании, движении была грубость, с ноткой заботы. Фрагменты миллионов мыслей проносились сквозь меня, пока я, изо всех сил, пыталась охватить его целиком, вместить его впечатляющие размеры в своё тело. Я вибрировала в сладкой смеси боли и удовольствия. Но, как бы я не была возбуждена, удовольствие было практически всем, что я чувствовала.       Филипп медленно начал двигаться, но я чувствовала его беспокойство, скованность. Наверное, мой мальчик боялся, что мне больно. На самом деле, это так и есть. Мне немного некомфортно от таких размеров, но я уже начинаю ощущать удовольствие от такого заполнения до самых краёв. Мне бы хотелось, чтобы он мог свободно потерять контроль.       — Трахни меня сильнее, Филипп, — прошу я, и он поднимает свой обеспокоенный взгляд на меня. — Всё нормально. Я привыкла…       Это был сильный, страстный и чёткий ритм. Он смотрел на меня, пока я глохла от своих стонов. Мои ногти царапали его спину, пока он опустился поцелуем на мою грудь, и я выгнулась к нему, застонав. Я потянула его к себе, снова поцеловав его, и мои руки скользнули по его потной спине и опустились на бёдра. Я притянула их ближе, и он вошёл глубже, от чего я застонала сильнее.       Филипп приподнялся на локте, глядя на меня сверху вниз:       — Ты хочешь жёстче?       — Ага…       — Ты уверена, что сможешь вынести? — мой мальчик переживает, и я игриво улыбаюсь.       — Испытай меня, — говорю я, облизывая свои сухие губы. — Попробуй…       Я вижу в его глазах азарт, и слышу, как он ругается себе под нос. Когда он возобновил движение, все мысли и соображения вылетели из моей головы. Ничего, кроме чистого удовольствия. Я стала подопытной этого красавчика, который с силой двигался внутри меня. Как я и просила. А дальше — громкие стоны, и крики, оповещающие об пике удовольствия…       Я смотрю на него, как он безмятежно спит. Его лицо расслабленное, лёгкая щетина щекочет мои пальцы. Я провожу по его щеке, потом по губам. По лбу, меж бровью. По носу и вновь по губам. Его уста пухлые, и мне хочется их целовать, и целовать…       Я поправляю скатившуюся простынь с груди, и вновь смотрю на своего… Парня? Ха-ха! Не-е-ет, я слишком для этого стара. На очередного любовника? Бог его знает.       Я его не люблю. Точнее, я не испытываю таких чувств, какие испытывает он ко мне. Мне он нравится, правда. Даже очень. Я мечтаю о нём, думаю о нём. Но я ещё не люблю. Пока. Он ведь добьётся того, чтобы я полюбила?       — Алла, ёпт твою мать! — Люся врывается в мою комнату, и мы с Филиппом тут же подскакиваем от неожиданности, садясь на кровать.       Она видит голых нас, и смущённо прикрывает дверь, оставляя щёлочку.       — Я дико извиняюсь, — я прикрываясь простынёй, и чувствую голодный взгляд Филиппа на себе. — Но… На будущее, пожалуйста, когда вас охватывает страсть за пределами спальни, не кидайте вещи на пол! Твою кофту разорвала Кузя, а ещё, вместо чёрной, она стала серой.       Ох, ну, Кузя! Ладно, прощаю. У меня таких кофт ещё столько, что шкаф трескается.       — А ещё, — она мнётся, не зная, как подобрать слов. — Филипп, ваша рубашка тоже разорвана.       — Ну, и Бог с ней. Мне она всё равно не нравилась, — отвечает Филипп, равнодушно пожимая плечами.       — А мне кажется, она была ничего, — я кокетливо улыбаюсь.       — В любом случае, дорогие мои, — дала о себе напомнить Люся. — Вы остались без верха. Так что, живите с этим. Вы кушать не хотите?       — Нет, — отвечаем мы хором.       — Ну, что ж, — она заглянула к нам, и вновь скрылась за щёлочкой. — Я тогда пойду. Мне ещё… Мне ещё есть с кем погулять. Приду завтра. Не разнесите мне квартиру!       Она закрывает дверь, и я поворачиваюсь к своему мальчику.       — И так каждое утро, — говорю я, облокачиваясь об изголовья кровати, придерживая простынь, чтобы та не съехала.       — Буду привыкать.       — Привыкать? — я удивлённо смотрю на него, и он кивает в ответ.       Это интересно. Он настырный, проламывает все те преграды, которые я ставлю на его пути к себе. И сейчас он продолжает это делать.       Я заворожённо смотрю на него, и он забирает мою руку с простыни на моей груди, обнажая моё тело. Филипп припадает к моим устам, и я поддаюсь страстному поцелую. Я не знаю, что будет дальше. Мне просто хочется верить, что он не играет со мной, не связывается со мной из-за погони за популярностью, как это делали другие.       Его чуткие руки обнимают меня, и я обнимаю в ответ, слыша стук его сердца.