Молитва.

      Аластор лезет первый, зажимая падшего ангела между своим телом и стеной, тянется за поцелуем и почти получает ответ, но его мягко говоря отшивают. Давят на рот, заставляя голову отодвинуть назад.  — Что, олененку так ласк захотелось? Даешь слабину, Радио-демон. – Ухмыляется Люцифер, его тело вжимают вплотную к напряженному демону напротив. — Я прав, не так ли? Но знаешь, я тебе не просто так зубную щетку купил и чистил твой непослушный рот, чтобы она так пылилась. Твой чистый ротик мне будет куда приятней, раз умеешь им хорошенько работать, так применил бы это в правильное русло.  — Пошел ты нахуй, извращенец.  — Не забудь почистить зубы, Аластор. Иначе даже поцелуев не получишь. 

Он растворяется тенью, уходит, избегает.

Аластор совсем не понимал своего детского поведения в сторону Люцифера, он зверел по-страшному только от одного его вида. Бесит. Но и слова подбирать тоже нужно, чтобы такой херни с недопониманием друг друга как в прошлой ссоре больше не было, нервы нужны всем, даже демонам. Вздыхая, олень просто проводит оставшийся день сам с собой «наслаждаясь» одиночеством. 

Люцифер засел глубоко в красной голове. 

Как бы сильно кошки не скребли душу, все равно хотелось поддерживать свой статус неприступного, его еще добиться надо. Но вот Самаэль вовсе не разделяет такое же мнение. Бегать за ним он не намерен. И Ал это понимает, просиживая штаны в кресле перед камином, пытаясь дырку проделать в нем.  — К чему вообще надо было начинать это все? – Спрашивает сам себя олень, хмуря брови со вздохом и замечает что без компании любимого все совсем не то. Все не то, надоело, бесит, раздражает.  Издавая какой-то утробный рык и удосужившись встать, размеренным шагом идет к покоям владыки, немного зевая. Он осторожно открывает дверь до маленькой щели, протискиваясь тенью туда и тихо проникает внутрь, взору предстоял порядок и средь него спящий за столом белокурый мужчина. Украдкой одновременно облегченно и тяжело вздыхая, аловласый закрывает за собой дверь. Хоть падший безусловно бесил его своими пошлячьими шутками что до отношений, что после, но где-то в глубине души что-то явно ёкало. В животе всегда приятный узел.  Тень ринулась куда быстрее хозяина, немного вылезая из стола, ткнувшись лбом в лоб спящего, имитируя тихий скулеж. Подойдя поближе, крепкие руки подхватывают тело владыки, прижимают к себе, перенося его в постель. По щелчку пальцев одежда на королевской особе меняется на ночную, а само тело уже лежало на просторной постели.  Желание искушения убивает и разъедает изнутри. Глубоко вбирая воздух в легкие, Ал уходит в ванную комнату, где быстрыми движениями сначала выдавливает на щетку пасту, а после все в рот. Он чистит зубы около трех минут и сплевывая приходит обратно. Смотрит на Люцифера словно на аппетитную тушу... Он такой и есть. Резко нависнув над спящим, Ал наклоняется и облизывает чужие губы в просящем жесте протолкнуться глубже. Радио-демон разглядывает появившуюся складку от нахмуренных бровей, после чего взгляд падает на уже приоткрытые глаза пернатого, который дернулся, хотя уже оттолкнуть от себя оленя.  — Только попробуй. – Он рычит. — Я почистил зубы.  – Словно яд выпрыскивает мужчина, втягивая сонного в медленно-короткие поцелуи, они, логично, не длились долго, потому что Аластор не спешил, дразнил, не хотел будить окончательно. Хотел это обмякшее тело.. Хотел его всего. 

Съесть.

Языки медленно находят друг друга, шершавый и раздвоенный то сплетаются друг с другом, то отстраняются, губы давно влажно причмокивали от обилия слюны, вызывая слабые мурашки. Самаэль все же немного проснулся, потому и приобнимает тонкую шею, позволяя Аластору разнежить себя. Только вот от такого дозволения Люцифер закрывает глаза полностью не реагируя ни на что. Заснул.  Аластор осторожно покусывает чувствительную кожу на шее, оставляет засос почти у подбородка сбоку и удовлетворившись, отступает, пропадая в своем номере. 

***

Утро было тяжелым, вставать вовсе не хотелось, но пришлось, да, владыка? Он постепенно натягивает привычные вещи на тело, а потом плетется за утренним кофе на кухню. Странным казалось все: идеально чистые кухонные приборы, плита и пустота с тишиной. Встряхнув головой, пернатый быстрыми движениями наливает излюбленное кофе с большим количеством сахара, слюрпает и выходит в вестибюль, сразу сплевывая все то, что было во рту куда-то на пол от увиденного. Ниффти громко охает и ругает короля, принявшись убираться. Но что же он такого увидел? ничего такого.  Подумаешь Аластор в черном костюме монахини, подумаешь его олененок какого-то хуя возомнил себя ебливой монашкой, доказывая кому-то из постояльцев что это правда и он молится каждый день. Только вот.. Ракурс его позы был чересчур открыт, стройные ноги виднелись лучше всего, ах, а черные чулочки дополняли худобу ног, укрывая всех от взора копыт и.. Этот ебучий ременный чокер. Прямо по середине бедра в виде пентаграммы явно не к месту.. ...Да кого Люцифер обманывает? Хвостик грешника слабо повилял из стороны в сторону, подзывает к себе словно он знает что кто-то смотрит со спины. Оо, он то знает. Еще как. Выпрямляясь, монашка улыбается куда острее, появляясь у Самаэля со сложенными в знак мольбы ручками.  — Ох, Мой Король, мне никто не верит, что я молюсь каждый день. Я так огорчен. – Тихо скулит Ал, метая игривый взгляд на чужой пах, прямо на очертание напряженного члена.  — Тебе бы прикрыться, Люци, милый. – Он склоняется к уху короля, шепчет, а голос отдается в белокурого голове. 

Однозначно это одно из лучших его пробуждений.

Кофе, к сожалению или к счастью, не успело подействовать, поэтому в полусонном состоянии все доходило слишком медленно. В пустой голове стоял только образ этого ушастого, который решил с утра пораньше натворить что-то эдакое. и видимо стоит не только в голове.  Люцифер изогнул бровь смотря на Аластора, красноволосый закатывает глаза выдыхая, разомкнув свои когтистые ладони, одна из них стянула широкую шляпу и прикрыла вызывающее место на теле владыки, а белокурому остается только кофе давиться, которое чуть из «носа» откудабля? не потекло. Сказать, что он был ошеломлен данной выходкой, не сказать. 

он в ахуе. 

— Что ты творишь, Аластор.  – Шипит пернатый смотря на того исподлобья, ему слишком неловко, чтобы смотреть кому либо из присутсвующих в глаза. Он выхватывает шляпу и натягивает ее обратно на голову, а не головку, сильно хмурясь.  — Аргх, уберите уже это с глаз моих! – Слышится почти как вой со стороны, одновременно обернувшись они нашли источник звука. Вэгги. Её явно воротило от подобного, иначе другим способом реакцию никак нельзя было объяснить.  Магне сглатывает собравшуюся слюну, он был реально, мягко говоря, в ахуе со всего происходящего. Такого экшена у него еще не было с утра. Довольно быстро принимая решение, Морнингстар роняя чашку с остатками кофе на пол вскрикивает указывая куда вверх в сторону, тем самым отвлекая абсолютно всех. У него есть время чтобы щелкнуть пальцами и перенестись вместе с этой «монашкой» туда, где он сможет объяснить свой подобный выход.  Они оказались в мало освещенном углу библиотеки, прямо на том же самом месте, где все и началось. По спине падшего сразу пробежали приятные мурашки от всплывших воспоминаний.  — А теперь я требую объяснений, какого дьявола ты щеголяешь в этом, - Эмоционально жестикулируя руками пернатый показывает в черное обличие с длинным вырезом вдоль бедра, который раскрывается при движении, открывая взору Магне ну уж очень пикантные зоны.  – Перед всеми! Он был явно недоволен этим, хотя внутри все приятно сводит, а внизу затягивается узел. — Молюсь всевышнему, тот что выше тебя. Во всех смыслах. – Аластор прикусывает губу, опуская руки.  — Молишься значит, да? – С усмешкой спрашивает тот, потянувшись рукой к бедру, аккуратно подцепив пальцем каемку чулка, оттягивая и отпуская сразу же.  Мужчина в темном обличии скульнул, уголки губ задрожали, где-то из-за спины слышится шуршание: хвост сходит с ума. Сквозь ткань появляется нечеткое очертание привставшего органа.  —  Своеобразным способом, но мне больше нравятся твои «молитвы» – Они друг друга точно стоят, два язвительных утырка, которые без подъебов ни-ку-да.  — Ах, поверь, все эти блядские молитвы издаешь подо мной лишь ты.  — Ну-ну, сестра Ал, как вам не стыдно так выражаться при службе?, – Он выдавливает из себя женский голос больше похожий на писк, ладонь ложится обратно на бедро притягивая ближе к себе, а вторая поднимается выше останавливаясь на подбородке. — Вам бы стоило замолить свой грешок. – Хоть пернатый и был ниже порядком на голову, но аура власти вокруг него просто фонила во всю, поэтому указав взглядом ниже своего пупа, он ухмыляется расплываясь в ядовитой улыбке. Аластор же продолжал гадко улыбаться, его игривый настрой был виден еще тогда, в вестибюле, и, кажется, чувствовался за пределами нынешнего местоположения. В голове в один миг попустело, все мысли были в кашу, думать он может ни о чем, кроме стебов в сторону сия альфа-самца. Хочется оскорблять его, просто хочется его. В руках материализуется Библия своего первого издания, корочкой которой он уперся в чужие родные губы с ухмылкой.  — А что, королю Ада так повыше стать захотелось, не имея ввиду статус? – Все же издевается, стебёт, нахально ухмыляется, закусывая губу от новой нахлынувшей волны возбуждения и покалывания ниже живота. Обстановка и реакция собеседника делают свое, уже удовлетворяют животное желание.. Но из игривости выводят руки Люци, они сжали одно бедро сильнее звонко шлепая, буквально вжимая в себя.  — Даже если и хочу, то для начала сестра меня должна проповедовать, зачитать хоть один абзац из библии по-памяти можешь? – Цедит мужчина в белом, подцепив этот сраный чокер в виде пентаграммы, водя ногтями по голой коже, вызывая тихие вздохи с уст аловолосого.  — Извините, Ваше Высочество, но не думаю что я увлекался таким при жизни, чтоб строчки из Библии наизусть учить. Знаете, был занят, – Выпаливает прямо в губы, уши гулко дрожат. — Думал о вас. — Ты, сучка, все играешься с моим терпением. Так знай: оно не железное.  Книгу выхватывают с рук, открывают первые страницы и указывают пальцем в начало текста, вертя оленя как игрушку: сначала за талию переворачивают спиной к себе, а после вжимают в стол. Люцифер тянет руку и играется с чувствительными ушками через своеобразную фату, то сжимая основание, то трогая хрящики. Он вжимается пахом в упругие ягодицы, буквально вдавливая монашку в стол, наваливаются сверху, немного сжимая рукой чужую шею. Ал находит последний вздох и немного скалится, поджимая уши ближе к прикрытой голове, к ним же приблизился владыка, в полголоса командуя монашке что делать: — Читай. Из уст грешника сбивается последний вздох, как и поток мыслей, он замирает, смотря на поплывшие перед глазами буквы. Воздуха блядски не хватает, глотку неприятно сжимают, давят на кадык, но все же удосужившись схватить нить разума, ушастый кое-как сглатывает вязкую слюну.  —  В начале сотворил Бог небо и землю.. – Самаэль отдергивает чулок, скользит вдоль бедер и хлыстко бьет по ягодице. Аластор визжит, топает копытом по паркету в надежде отпрянуть от руки чтобы дать себе вздохнуть для продолжения. — ..Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. Глотку наконец разжимают, красноволосый судорожно втягивает воздух, пока горло снова не оказывается в оковах чужих рук. Такие игры сводят с ума ровно настолько, насколько и чужие прикосновения. Аккуратные ладони начинают очерчивать талию, натягивают ткань, чтобы заприметить худощавую, но со своими формами фигуру олененка. И с каждым прочитанным предложением руки только больше лапали, задирали платье повыше, подмечая: на нем нижнего белья не было. — Для кого собрался так щеголять, сестра? – Ушастый почти на пике своих воображений и ситуации, а голос у дрожащего уха вызывает приятный зуд внутри.  Из своеобразного гипноза Аластора выводит только одно – стояк. Он уперся прямо между ягодиц. На голову словно ведро ледяной воды вылили, отрезвляя в одно мгновенье. Ал оборачивается, хочет что то сказать, но помутневший разум не дает до конца придти в себя, воздуха нет - горло перекрыто и со рта обильно потекла слюна.  — Сестра, почему вы перестали читать? – Как будто он не знает почему.  Громкий полухрип сопроводился очередным топаньем копыта, Аластору не нравилось то, что он теряет контроль в этой игре. Подчиниться, поиграться и потом нагнуть Владыку – одно, а когда трахнуть хотят тебя – совсем другое. Так быть не должно, он в любом случае должен выйти «сухим из воды».  Но, видимо, не в этот раз.  Люцифер явно был доволен дрожащим радио-оленем под собой вот она - власть, что теперь вдыхал в легкие как можно больше воздуха, ведь уже обе руки переместились на его бедра. Стоит оттянуть одну ягодицу, как со стороны нижнего послышалось ну очень громкое всхлипывание и скулеж.  Когтистые пальцы вонзились в Библию, разрывая ее в клочья.

Аластор сам не понимал чего хотел: вставить или чтобы вставили ему. 

— У-убери свои поганые руки и стояк тоже, дьявол.. – Тихо шипит тот, начиная брыкаться, чтобы перевернуть всю игру. Но вокруг шеи ошпаривает льдом, снова эти ебучие ошейники с цепями, они буквально везде. Он что, собака, блять? И когда у пернатого асфиксия стала фетишем? Между ягодиц разом «толкаются», имитируя акт соития от чего разум плывет полностью, хвост ходит ходуном и дрожит от предвкушения того как в него вставят член. Слух улавливает громкое «чпоньк», от чего Аластор застыл, замялся, вслушиваясь, точнее пытаясь это сделать. Собственный громкий не то хрип, не то стон все прерывает, ведь что-то слишком влажное, жидкое капает прямо на кольцо мышц. Когда этот маленький гандон уже и смазку успел призвать?! Но с другой стороны Люцифер сказанное выполнил: и стояк убрал, и руки тоже. до поры до времени Потому что не хочет запачкать новые брючки. — Так и быть, раз Библия изорвана, я помогу тебе. – Люцифер облизывает клыки. — И сказал Бог: да будет свет, – Продолжает по своей памяти пересказывать «бытие 1:1-19», одна ладонь сначала слегка коснулась чужого позвонка, но момент, и резким движением ушастый оказывается вжатым грудью очень плотно к столу.  — И стал свет, – И ведь действительно стал, в глазах радиоведущего заплясали искры искажая пространство точно так же, как и помехи, ветающие в воздухе. А это из-за того, что ловкие пальцы владыки довольно аккуратно погрузились в смазанное тугое кольцо. Оленеподобный зашипел, приглушенно застонал в руку ощущая жгучую боль в груди. Вдавили нехило ведь в стол. Пернатому же было весело, еще и льстило то, что Аластор  девственно чист, и он будет первым.  — И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. и  назвал Бог свет днем, а тьму ночью, – Довольно хорошая память у нынешнего короля Ада, раз он без каких либо запинок продолжает монотонный пересказ первой главы библии под шумное дыхание под ним. Пальцы в один момент согнулись в G-образную форму сразу же попадая в точку. Грешник громко застонал, хвост его трясся как сумасшедший потому что ему эти ощущения были в новинку.

было неприятно, но как же блядски хорошо. 

Кольцо мышц плотно сжалось вокруг двух пальцев, которые не переставали свое движение, и дабы сместить фокусировку ушастого с этих неприятных ощущений, белокурый подтягивает слегка цепь заставляя красноволосого изогнуться в спине дугой, что добавляло большей эстетичности.  — И был вечер, и было утро: день один. и сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды, – Расплывшись в змеиной улыбке Самаэль просто упивался гулким хрипом в столь тихой библиотеке.  — Чего же вы, сестра, замолчали?, – Наклоняясь ближе к прижатому уху, шепчет Морнингстар, и не дождавшись ответа, который вряд ли бы последовал, прерывает соблазнительную тишину звонким шлепком по бедру. Все таки вытащил. А значит, подготовка к истинной исповеди завершена.  За широкой спиной послышался звук падающей тяжелой ткани. Брюки. Они с громким лязгоньем ремня падают на пол, сейчас пернатому нет дела до порядка вещей, ему нужно навести порядок в этой грешной душе, что возомнил себя монахиней, рабом божьим. Явно позабыв чей он на самом деле «раб». — Постарайся расслабиться, любимый, – Шепчет Магне ведя когтистым пальцем по позвонку, что вызвало мелкую дрожь в теле Аластора. Раздвоенный язык прошелся по соленой от пота шее, взгляд надменный, желающий.  Аластор чувствует, что между его ягодиц трется что-то ну явно не похожее на пальцы, довольно внушительных размеров. Кто ж знал, что у такого маленького мужчины, не маленький «товарищ», особенно когда игру ведет не радиоведущий. Блуждающие по изящному телу ладони останавливаются чтобы прервать свое исследование, замерли на ягодице. Самаэль слегка ее оттягивает в сторону тем самым открыв для себя неописуемо прекрасный вид.  — Покайся перед своим Богом, Аластор, да так, чтобы небеса слышали твое раскаяние. — Тембр падшего значительно снизился, и чтобы не травмировать итак дрожащего от сильно возбуждения  рогатого, владыка довольно аккуратно, медленно проникает в хлюпающее от смазки лоно, на момент останавливается давая привыкнуть к новым ощущениям.  Нижний когтями вцепился в стол сдирая с него лакированную поверхность, но следом с усохших уст сорвался удовлетворенный стон, означавший для пернатого «зеленый свет», и резким рывком он прорывается внутрь по самое основание. Аластор весь мечется, топчется то одной ногой, то другой, пытаясь хвостом закрыть неприлично натянутое вокруг члена лоно. Он прикрывает глаза, хрипит, закусывает губу шумно сглатывая. Его помпошку на пояснице хватают ровно с такой же резкостью, как и начинаются глубокие медленные толчки, сопровождающимся визжанием помех и самого обладателя такой силы. — Блядь, Люцифер! Отпусти мой хвост! – Аластор скулит. — Я тебе перья поотрываю.. Магне как в гипнозе — не слышит ничего. В голове лишь мельтешит: «слишком узко, не разогнаться толком», думает про себя магне начиная осторожно двигать бедрами, а тело под ним извивается желая вырваться от столь неприятного жжения сзади, прелюбодей рычит и шипит, но Владыку теперь уж точно не остановить. Раз он начал, то сделает до конца. Пошлые шлепки двух тел и влажное хлюпанье гулким эхом разносились по стенам и стеллажам библиотеки, окутывая просто с головой обоих в похоть. Разбавляет только стоны в пол тона срывавшиеся с уст то одного, то другого. То поочередно, то в унисон.  — Чего же ты сейчас не молишься, милый?, — Дрожащим голосом на выдохе нарушает эту алую атмосферу разврата, — Руки за спину. – Командует пернатый, но ушастого будто огрели чем то тяжелым, кроме завязывающегося узла внизу и уже довольно приятных толчков, он ничего не слышал, не видел и не хотел увидеть. Владыка вздыхает рыча, самостоятельно заводя сначала одну руку, а после и вторую. Крепко впиваясь когтями в запястья, темп молочных бедер о чужие порядком вырос, словно он теряет контроль над своим здравым рассудком полностью отдаваясь в лапы столь желанного искушения.  Люцифер настолько увлекся процессом, что совсем не почувствовал то, как его крылья вырвались в свет, как распушились роняя пару перьев на пол. Ему слишком нравилось то, как худые ноги дрожали под ним, а вместе с ними и бедра, звонко отскакивая.  — Единственный перед кем ты должен молиться, так это передо мной, а не перед Богом, – Рычит Магне просто втрахивая резкими толчками ушастого в стол. Наконец отпуская цепь, белокурый тянет за руки тем самым немного приподняв ушастого чтоб не сильно возвышался , а тот выгнулся в спине почти полумесяцем, да так, что голова чуть ли не лежала на чужом плече. Где-то впереди слышится неразборчивый шепот.  — Молю, Мой Король... Люци.. – Аластор всхлипывает оттого как ноет его член.  И этого вполне хватает, чтобы теперь вместо цепи на шее красовалась тонкая, изящная ладонь, которая когтями впивается сквозь ткань апостольника. Движения бедер становятся прерывистыми, но резкими и грубыми выбивая с грешника все новые и новые стоны вперемешку со скулежом.  Ах, что же там с набухшим от возбуждения агрегатом оленя? Люцифер особо не задумывался, но как опомнился так сразу потянулся вниз, но не к члену. Он надавливает на впалый живот, массируя собственное возбуждение сквозь худое тело. У Аластора глаза закатываются до фейерверков перед глазами, слезы моментально полились из очей, а рот открылся от накатившего оргазма. От очередного толчка он уже со звонким хрипением кончает на пол, первое проникновение дает о себе знать. — хороший мальчик. –  Мурлычет Магне прямо в ухо обмякшего радиоведущего, который решил двигать бедрами навстречу, дабы привести и его короля к желаемой развязке. И наконец она наступает. Уткнувшись носом в чужое плечо, тот, укусив туда же подобно дикому зверю, с последним толчком изливается внутрь.  — Ты хорошо постарался, мой демоненок. – Самаэль улыбается расслабленно, переворачивает прелюбодея и присвистывает от растрепанного вида партнера. — Я нашел повод почаще быть сверху. — Пошел ты нахуй.. – Сиплым голосом ругается олень прямо в накрывшие поцелуем губы Самаэля.