Сердца, в унисон бьющиеся

      —Учителя, да и другие взрослые никогда не смогут понять нас,—полушёпотом проговорил Лололошка, сидящий на старом, немного обшарпанном подоконнике и недовольно вчитывающийся в очередное задание всё ближе и ближе подходящего экзамена, Блэку, что сидел на стуле на колёсиках в комнате первого. Тот кивнул, не смотря на Лололошку, ведь знал, что он, не поднимая глаз с варианта, и так понимал, что Блэк с ним согласен на все сто процентов. Он лишь устало вздохнул, выдавая своё состояние своему парню. Лололошка без слов и других вещей понимал, что могло твориться на душе и без того трудящегося и готовящегося к экзамену Блэка, а если и видел выделяющиеся синяки под покрасневшими от недосыпа глазами и на без того тёмной коже, то сердце билось быстрее.       Лололошка без агрессии и чего-то с ней связанного швырнул сборник на застеленную кровать, которая была в голубых тонах, и сам плюхнулся рядом. Удобно, когда кровать рядом с окном стоит. Парень слишком сильно вздохнул и сразу же резко выдохнул, а следом зашипел, когда в левой стороне неприятно кольнуло. Блэк встревожено поднял взгляд на Лололошку и немного наклонил голову в бок.       —Сильно болит?—встав и подходя к Лололошке, спросил Блэк. Лололошка на вопрос лишь немного и также уставше улыбнулся, пододвигаясь, чтобы дать Блэку сесть. Всякие волнения и переживания звучали от Блэка как бальзам на душу, ведь в ней, где-то в глубине, оживало чувство, что он был нужен.       Лололошка тихо посмеялся и посмотрел на Блэка так нежно, так любяще, что у того в горле пересохло, сердце ещё чаще забилось, и на щеках выступил почти не видный румянец. О Боги, похоже Блэк влюбился в Лололошку во второй раз. Нет. Он полюбил его сильнее.       Пока тот отходил от сего явления, Лололошка прыснул в кулак, а другой рукой накрыл Блэкову кисть.       —Ох, Блэк, со мной всё хорошо, в моём возрасте это нормально,—также продолжал отвечать полушёпотом Лололошка, поднимаясь уже до предплечья Блэка короткими, мягкими и лёгкими прикосновениями. Блэк, неожиданно для Лололошки, перехватил его вторую руку и навис над ним. Но кто бы что не говорил из них, оба были готовы к такому исходу событий, раз Лололошка немного прищурился и хитро улыбнулся, а Блэк скрестил свои и Лололошкины руки в замки́ и приложил ухо к груди, вслушиваясь в чужое сердцебиение. Грудь Лололошки ходила ходуном, хоть внешне он был спокоен как удав. Блэк каждый раз, со времён, как его парню поставили такой диагноз как дыхательная аритмия, убеждался, что та у него имеется: при каждом вздохе сердце начинало биться чаще, а при каждом выдохе наоборот замедлялось. А у Блэка оно начинало стучать сильнее из-за Лололошки, из-за его постоянных покалываний в левой части груди, его переносимости этих чёртовых покалываний.       —Хоть ты так и говоришь, но я до сих пор переживаю,—ответил Блэк и также полушёпотом. Что за дни, когда они любят общаться полушёпотом? Это спонтанные, но особенные, как и они, дни. Дни, когда родители обоих на работах до поздна, почти до следующего утра, и тогда парни могут переночевать у кого-то из них, засыпая в нежных объятиях друг друга.       Лололошка вырвался из хватки Блэка и прижал его к себе так, чтобы он лёг на него. Меняющееся лицо Блэка за этот час умиляло Лололошку не раз. Каждый раз как первый. Блэк немного пододвинулся вверх и уткнулся в шею Лололошки.       —Взрослые нас не смогут понять. Никогда не смогут. А знаешь что?—воодушевлённо, но с явной усталостью проговорил-спросил Лололошка, озадачивая Блэка, который поднял на него свой взгляд.—К чёрту их. К чёрту! Давай сбежим? Сбежим от них, от из якобы "заботы", от их непонимания, когда выпустимся? Ты и я отправимся туда, где нас не найдут, где не смогут разлучить! Сменим телефоны, если хочешь.       Блэк с детской радостью слушал Лололошку, слушал с искрами в глазах. Так наивно, но так мило и обнадёживающе.       —К чёрту!—повторил Блэк, после чего поцеловал в губы Лололошку. Сам он посмеялся, не прерывая поцелуй, лишь обнял Блэка за шею. Вот в такие дни любовники были счастливы. Молодые и влюблённые, с искрами в глазах, с надеждой на хорошее будущее, где фигурируют только они, а больше никого. Звучит наивно; они это знают, но горящие пламенем юношеского максимализма сердца в это не хотят верить, ведь у Лололошки есть Блэк, а у Блэка — Лололошка. Большего пока не нужно.       Ребята прекратили поцелуй, лишь напоследок Лололошка чмокнул Блэка в губы и отстранился. Блэк лёг рядышком.       —К чёрту их. Пока сердца наши бьются, это значит, что мы живы,—пробормотал Лололошка, переворачиваясь на бок, чтобы видеть Блэка. Блэк кивнул, явно согласный со словами Лололошки.—А пока что пойдём гулять? Погода более-менее позволяет,—спросил Лололошка, на что Блэк кивнул. Ребята вскочили с кровати и пошли в коридор, что раньше казался очень мрачным, где видели их куртки и стояла обувь.       Забив на варианты, экзаменационные задания, они неспеша шли по знакомым улицам, проходили мимо старых, полуразваленных хрущёвок и новых многоэтажек, бежали прочь от подозрительных переулков и всё со звонким смехом Лололошки и тихими смешками Блэка. Их ладони были скреплены в замóк, а лёгкий ветерок трепал их волосы.       Пока они молоды, пока их сердца бьются, пока их не понимают взрослые, парни будут верить в хорошее будущее. Это испытания на выносливость, на верность, но они их пройдут, а пока будут гулять и верить. У них есть на это право, как и у нас, дорогие читатели.