Max Payne: Rise after Fall

      Наступил рассвет, открывая занавес нового дня. Бесконечно длинная, кровавая ночь закончилась, оставляя после себя мёртвую тишину, трупы и пепелища.       И израненного детектива Пейна, едва пережившего весь этот кошмар.       Макс не знал - что теперь с ним будет. Его подозревали и могли обвинить в пособничеству арестованному, незаконном обыске, порче частной собственности и даже - убийстве коллеги-офицера полиции. И убийстве множества бандитов всех мастей до кучи. Плохой, очень плохой набор обвинений, причём - совершенно законных.       Да, Макс уже бывал в подобной ситуации. И в тот раз - два года назад, только покровительство Уодена спасло Макса от пожизненного срока и вместо этого - даровало ему свободу и реабилитацию репутации. Теперь же у Макса Пейна не было таких могущественных защитников-небожителей. Некому было защитить его от слепого гнева Фемиды.       Но почему-то самого Макса всё это совершенно не беспокоило. Почему-то его наполняло чувство удивительного спокойствия, почти апатии. Может, он просто ещё не осознал отчаянности своего положения. А может - настолько вымотался морально и физически, что был просто неспособен беспокоиться.       Макс плохо помнил, что было после смерти Влада. Тогда он из последних сил вернулся к Моне, чтобы с несказанной радостью узнать, что она жива. Это уже было настоящим чудом, хотя девушка потеряла много крови и наверняка всё равно погибла бы. К счастью, в разгромленный особняк Уодена наконец-то прибыла полиция с медиками. Макса и Мону немедленно передали врачам и под конвоем отправили в госпиталь.       Следующие несколько дней полностью пропадали в тумане – хирургические операции, лица врачей, приступы боли и рваные сны - все они сплетались в бессвязный калейдоскоп воспоминаний, из которого никак не получалось вырваться. Лишь на четвёртый день после бойни в особняке, Макс немного пришёл в себя. Ему никогда не нравилось просыпаться на больничной койке, особенно таким - беспомощным и безоружным, но он ничего не мог с этим поделать.       Как и предполагал Макс, ему пришлось проваляться в больнице несколько недель кряду. Врачам предстояло сделать ещё пару операций и множество процедур, чтобы наконец стабилизировать его измученный и израненный организм. Старший хирург откровенно удивлялся тому, что Макса вообще смогли привести к ним живым. Даже тупое упорство мистера Пейна имело свои пределы и не могло вечно вытаскивать его из лап смерти.       Едва начав говорить, Макс засыпал персонал расспросами о Моне - жива ли она, и где она теперь? Санитарки избегали ответов, но, в конце концов, он схватил медсестру за руку и, сжав её мёртвой хваткой, убийственно-вежливым тоном повторил свой вопрос. Тщетно пытаясь вырвать, медсестра всё же выкрикнула, что "мисс жива, но в тяжёлом состоянии, ей сделали переливание крови". После этих слов Макс, наконец, разжал пальцы и отпустил девушку. Пейн извинился перед медработником и откинулся на подушку.       Мона была жива – и для него сейчас это было главным.       Больше он никаких эксцессов не создавал и просто пытался сколь-нибудь выспаться. Получалось не очень. Напряжённые собственные мысли, боль и постоянные допросы от коллег-детективов, не способствовали здоровому отдыху и восстановлению.       Увидеться с Моной он тоже не мог, по целому ряду причин.       Зато полицейских он насмотрелся в больнице больше чем за всю прошлую жизнь. Неудивительно - ведь уровень охраны в больнице довели до максимально возможного. После отгремевшей бойни в полицейском участке и больнице, полиция наконец-то всерьёз озаботилась охраной подозреваемых и свидетелей по делу сенатора Гейта и "чистильщиков". По всей больнице расставили дополнительные посты, патрульных и даже предоставили целый отряд SWAT - чтобы наверняка остановить любую возможную атаку. Врачи и санитары естественно возмущались тем, что "из-за толп полиции теперь невозможно работать!", но департамент был непреклонен. Поэтому, врачам пришлось продолжать работать в столь милитаризованной обстановке. Макс даже извинился перед врачами за своих коллег.       Естественно, вся эта многочисленная охрана так и не понадобилась – никто так и не попытался атаковать этот госпиталь. К счастью. Так что на этот раз Максу не пришлось вскакивать с койки и сражаться за свою жизнь с пистолетом в руках.       Зато ему пришлось пройти бесконечную череду допросов со стороны своих (бывших?) коллег. Полиция пыталась разобраться во всей этой мясорубке, участником которой стал Макс Пейн. Смерть двух сенаторов, ресторан «Водка», группировка убийц-чистильщиков, война между бандами… всё это никак не хотело складываться в единую картинку. Допросы повторялись неоднократно, стараясь вытащить из Макса всю возможную информацию или поймать его на лжи.       Но это было лишним. Макс отвечал на вопросы детективов вполне честно и подробно, избегая лишь самых опасных тем - вроде "Внутреннего круга" и "работы" Моны. Он резонно думал, что пока ему лучше помолчать обо всём этом. Зато он рассказал много чего ещё – о своих личных связах с Уоденом, гибели Винни Гоньитти, штаб-квартире «чистильщиков», связи Винтерсон и Лема…       Детективы явно были не рады тому, что услышали от него, но, по крайней мере, сообщили Максу хотя бы одну хорошую новость – Бравура шёл на поправку и со временем должен был полностью восстановиться. Насколько это вообще возможно для его немолодого организма.       Про Мону ему почти ничего не говорили, лишь общие слова. Притом что она содержалась в соседнем больничном крыле, и тоже была в сознании. Она тоже понемногу оправлялась от ран, и её тоже вовсю допрашивали следователи.       Можно было ожидать, что леди-киллер будет отмалчиваться и всячески отрицать свою вину… но это оказалось не так. Поскольку её наниматель теперь был мёртв, как и почти весь "Внутренний круг", Мона рассказала детективам большую часть правды - о себе, Уодене, Владе и отгремевшей мафиозной войне за власть, в которой не осталось победителей. Про Макса она тоже говорила – но в контексте того «что он оказался невольной жертвой» и «его втянули в это Влад и Альфред».       Поначалу детективы откровенно усмехались и не верили словам леди-киллера, но по мере сбора улик, их настрой менялся. Вкупе с показаниями Пейна, картина становилась совсем неприглядной. Кое-кто из детективов понял, что расследование может окончится не просто "торжеством закона", а большим политическим скандалом. И большой вопрос - кто от этого окажется в выигрыше, а кто в проигрыше.       Неудивительно, что последовавший судебный процесс в итоге продлился почти год. Было сказано много слов, немало правды, много больше "полуправды" и откровенных домыслов. Менялся состав суда, требования обвинения и доводы защиты. Появлялись новые и убирались старые улики. Ещё и детективы Винтерсон и Пейн оказались по уши замешаны во всём этом. Казалось, что процесс и вовсе зашёл в тупик, грозя затянуться на годы вперёд.       Но в какой-то момент Макса вызвали в комнату допросов, где его ждал Бравура. К удивлению Макса, Мона тоже была там. Макс едва не рванул в её сторону, но сдержался и только смотрел ей в глаза. Бравура попросил конвоиров оставить их наедине и те послушно покинули помещение.       Через мгновение после того как конвоиры вышли и захлопнули дверь, Мона вскочила и буквально вцепилась в Макса, прижимаясь к нему изо всех сил. Макс ответил ей тем же, крепко сжав её в объятьях и жадно вдыхая аромат её волос.       - Ну, хватит обнимашек, Пейн! У меня есть серьёзный разговор к вам обоим! – наконец прервал их лейтенант.       Арестанты нехотя расцепили объятья и повернулись к Бравуре. Но при этом Макс крепко держал Мону за руку.       - Ну чего ещё плохого скажешь, Джим? - с горькой усмешкой спросил Пейн, смотря в глаза своему бывшему начальнику.       - Не остри Пейн. Вчера меня вызывали "наверх". Большие шишки, включая окружного прокурора. И все они совсем не рады тому, во что превратился суд над вами. Слишком много закулисного дерьма всплыло и может замарать кучу народа сверху-донизу. Хоть главные виновные мертвы, но просто закрыть дело нельзя - слишком сильно СМИ обо всём трезвонили. В том числе и про вас.       - Нас хотят убрать? - спокойным тоном предположила Сакс.       - Ох, чёрт. Да нет же! Официально вы будете числиться участниками "программы по защите свидетелей". ФБР уже подготовило бумаги. Судебное решение уже фактически подготовлено.       - Ох. Неожиданно. Чертовски-щедрое предложение. Но...? – с подозрением переспросил Макс.       - Никто не хочет по-настоящему возиться с вами. Вы итак уже рассказали всякого с избытком. Поэтому, наверху хотят, чтобы вы просто исчезли с глаз долой. И никогда не вспоминали обо всём этом. - недовольным тоном проговорил Бравура.       - Щедрое предложение. Почему же они сами не захотели нам предложить этот план? - скептически спросил Макс.       - Думаю, не хотят светиться перед нами. Может, боятся, что мы их запомним. Не удивлюсь, если были связаны с Кругом. - пожала плечами Мона, - После такого им будет проще нас убить, чем отпускать на волю.       - Не думаю, что всё настолько плохо, но в чём-то твоя подружка права. Вы можете и отказаться от этого варианта, но тогда вам тюрьмы, скорее всего не избежать.       На минуту повисло напряжённое молчание, которое вновь прервал Джим:       - Как бывший начальник, прошу тебя, Пейн. Соглашайся и уезжай! Куда угодно, но только подальше от нашего проклятого Сити. Чем дальше - тем лучше! И её тоже увези отсюда, чтобы я про вас никогда больше не слышал! - даже прикрикнул Бравура и решительно хлопнул по столу.       - Думаю, нам надо уважить мистера Бравуру и выполнить его просьбу. И просьбу его... коллег. - тихо и спокойно произнесла Мона, но почему-то в её голосе чувствовалась откровенная ирония.       - Как же вы оба меня достали!.. - покачав головой, устало продолжил Бравура, - И вообще, дело Гейта, Уоддена и чистильщиков оказалось самым худшим за всю мою грёбанную жизнь! Скольких моих людей убили из-за него? Я сам едва не сыграл в ящик! Чёрт, даже Валери работала с мафиози! Ещё и ФБР вокруг теперь разнюхивает... Грёбанный кошмар!       Максу даже стало жалко старого лейтенанта:       - Прости шеф, что всё так вышло. Я не хотел...       - Да ты тут причём?!- махнул рукой Джим, - Ты конечно идиот, Макс, но тебя втянули в полный дурдом! Убитые сенаторы, женщины-киллеры, войны мафиози и черт знает что ещё! Неудивительно, что теперь верхи пытаются замести всё под ковёр и забыть как страшный сон!       - И всё же, Шеф, мне очень жаль, что всё так вышло. Особенно с Винтерсон.       - А уж как мне жаль! - зло процедил Бравура, - Ладно хоть смогли пристроить в хорошую семью её несчастного мальца! Ведь не жизнь, а подлинный ад у мальчишки - слепой сирота! Мы ему даже не стали говорить, что на самом деле случилось с его матерью. Просто сказали, что погибла в перестрелке при исполнении служебного долга. И похоронили её с офицерскими почестями.       - Моё мнение вас, конечно, не интересует… но думаю, вы поступила правильно, сэр. – сказала Сакс лейтенанту.       - Вы совершенно правы, мисс – ваше мнение мне не интересно! Но спасибо. В общем, я вам всё сказал. Если согласны - на завтрашнем заседании суда всё оформят. А потом... Дам вам два дня, чтобы собраться и свалить отсюда. Если задержитесь, я не знаю, что с вами может случиться. Вряд ли что хорошее.       - Мона, что ты…       - Я согласна на это предложение! И тебя Макс, тоже прошу – прими его. Лучшего варианта у нас не будет!       - Раз так… Хорошо. Джим, мы примем их предложение. Так им и передай.       - Вуух. Надо же, в кои-то веки мне не надо тебе вправлять мозги, Макс! Прямо чудо! – язвительно ответил Бравура, и добавил уже серьёзнее, - Хорошо, я передам. Значит, завтра всё решим. Но пока вас вернут в камеры. Уж не обижайся.       - Джим! Спасибо тебе за всё! - неловко произнёс Макс и протянул лейтенанту руку.       - Эх, Макс... - покачал головой Бравура и всё же ответил на рукопожатие, - Просто постарайся больше не вляпываться в такое дерьмо!              ***       После того заседания суда, прошедшего в закрытом режиме, Макса и Мону заставили подписать ряд бумаг о неразглашении, сотрудничестве со следствием и прочей важной чепухи. Дополнительно озвучили вполне прозрачные угрозы-предостережения и поздним вечером тайно вывезли их из здания суда и передали Бравуре.       Тот предусмотрительно заказал им отель для ночёвки и необходимый минимум документов. Отдельно похвалился Максу тем, что смог выбить для него досрочную пенсионную выплату (пусть и самую минимальную).       В ту ночь Макс и Мона просто вырубились и проспали мёртвым сном, донельзя вымотанные затянувшимся судебным процессом. Сил ни на что другое просто не оставалось.       Но утром, когда их разбудил дурацкий автоматический будильник, Макс и Мона синхронно саданули по нему, разнеся злосчастный китайский электронный гаджет в клочья. После этого «мотивированного акта агрессии» мужчина и женщина переглянулись, спонтанно поцеловались… а потом их и вовсе захлестнуло вспышкой страсти, которая будто только и ждала шанса проявиться.       В то утро они перебросились всего парой фраз, но втайне их охватывала эйфория.       Они так давно этого хотели, и наконец-то были вместе.       Но условия «сделки с высокопоставленными дьяволами» были непреклонны и заставляли их спешить. Моне и Максу предстояло как можно скорее собираться и прощаться с «Большим яблоком». Вероятно – прощаться навсегда. Впрочем, ни Мона, ни Макс явно не планировали плакать по поводу прощания с NYC. Они слишком хорошо знали тёмную сторону мегаполиса и просто выживали в его бетонных джунглях. На самом деле, после смерти Влада и Уодена, их фактически ничего не держало тут. Даже их жилища/пристанища стараниями «чистильщиков» обратились в пепел.       Так что, не смотря на то, что они прожили в Нью-Йорке почти всю жизнь, прощание с ним оказалось сухим и кратким. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы собрать воедино скромные пожитки и немногие уцелевшие личные вещи, большую часть из которых привёз Джим Бравура, с которым Макс тепло попрощался и ещё раз извинился.       В итоге, к вечеру Сакс и Пейн были готовы отправляться.       Сложив пару чемоданов пожитков в багажник, они оба сели в машину. Некоторое время сидели молча, отрешенно смотря на вечернюю дорогу, плавно заполнявшуюся туманом.       - Есть идеи, куда поедем? - наконец заговорил Макс.       - Куда угодно, лишь бы там было побольше солнца. Меня уже достал Нью-Йорк и его погода! - с лёгкой усмешкой заявила Мона и искоса посмотрела на Макса.       - Что ж, с этим соглашусь. - кивнул Пейн и уверенно взялся за руль.       Им предстоял долгий, сложный и вероятно, опасный путь, но Максу почему-то хотелось верить, что они его осилят.       Под тихий напев радио, машина набрала ход и понесла водителя и пассажирку прочь из Сити - в туманное и непредсказуемое будущее. Их будущее.              ***              Их дальнейший путь и правда, оказался запутанным и непредсказуемым. За первые два года они сменили несколько городов проживания в разных штатах, прежде чем осели здесь, в Ренбурге. Причём, они совершенно не планировали задерживаться в этом городке... но оно само как-то так сложилось.       Последние их накопления ушли на выкуп дома на окраине города и начальное обустройство на новом месте. Откровенно говоря, дом был паршивенький, но зато был довольно дёшев и крепок, поэтому на облезлый вид и убогую планировку можно было закрыть глаза. Правда, двери и окна первого этажа были сразу заменены новыми владельцами. Причём, не новыми - эстетичными и экологичными, а грубыми и прочными - дабы никогда больше никто не мог так просто ворваться в место, которое Макс называет своим домом!       Разумеется, привыкнуть к новому месту было непросто, особенно после мегаполиса мирового масштаба. Но понемногу они привыкали к местному темпу жизни, ограниченности возможностей и провинциальному воздуху. Ни Макса, ни Мону никто тут не знал, поэтому они смогли обустроиться, не вызывая излишнего внимания. Тем более, что ещё полгода назад Мона сменила фамилию.       Да, Макс с Моной тогда действительно тихо поженились в Гларстоне, хотя причиной женитьбы стало скорее желание Моны сменить фамилию, дабы не напоминать окружающим о скандальном Нью-Йоркском расследовании. К тому времени Мона даже сменила причёску и цвет волос, для тех же целей. Макс в свою очередь немного опешил от идеи Моны, хотя глубоко в душе сам подумывал сделать ей официальное предложение. Когда-нибудь в будущем, когда он точно будет готов и когда не будет опасаться "выстрела в спину". Говоря попросту - Макс откровенно боялся. Боялся, что если он вновь женится, это закончится так же как и его первый брак. Правда, Мона слишком хорошо понимала Макса, а потому категорично заявила ему: "И не смей говорить что боишься! Я тогда тебя точно сама прибью, Макс!". После такого Мистеру Пейну ничего не оставалось, как уступить напору мисс Сакс. В итоге это привело к тому, что чета Пейн стала 30082-м и 30083-м жителями Ренбурга. С тех пор много воды утекло и много чего произошло - и с ними, и с миром.       Радости, горести, проблемы, успехи и неудачи. Но в целом, мистер и миссис Пейн справлялись с новым местом и ритмом жизни, всё дальше отходя от своего гнетущего прошлого. Конечно, и в этой, "новой жизни" чету Пейнов одолевал ворох проблем и забот, но уже не связанных с непосредственной угрозой жизни и/или коварным закулисным разборкам мафии и политиканов.       Ведь их дом давно требовал ремонта, да и "Шевик" уже просит замены...       Макс сам удивлялся тому, как за прошедшие годы его затянула подобная рутина, и как его голову стали наполнять не "депрессивно-экзистенциальные", а куда более тривиальные вопросы - как оплатить страховку, к какому дантисту записаться и когда починят кофеварку на работе?       Когда он смог вернуться к вопросам обычной "Жизни"? Как вообще он смог вновь "Жить"?       Впрочем, он знал ответ. Это была заслуга Моны. Эта женщина не просто дала ему жизненный стимул и помогла вырваться из старых цепей. Она стала ему опорой, надеждой и спасением. Вторым шансом, на который он и не надеялся. Хотя, разумеется, это было "шансом" не только для него - но и для неё самой.       Благо хоть, теперь Мона вполне законно работала инструктором в окружном стрелковом клубе, где пользовалась большим уважением и популярностью. Директор клуба даже говорил, что после приёма на работу Моны, число посетителей заметно выросло. Впрочем, к ней шли тренироваться не только из-за её внешности, но и из-за её неординарного мастерства. Даже парни из SWAT тренировались под её руководством и смогли в прошлом году выиграть кубок штата по IPCS.       В свою очередь Макс подался в частное агенство, охранявшее склады и многие учреждения в городе. Не слишком денежная, но довольно спокойная работёнка, с куда меньшим объёмом писанины, чем это принято в полиции. Впрочем, пару раз их контора оказывала помощь и полиции. Однажды перехватили фургон наркоманов-налётчиков, а ещё обезвредили спятившего студента, едва не устроившего массовый расстрел в мегамаркете. Впрочем, после реального нутра Нью-Йорка всё это выглядело почти безмятежным местом.       Макс боялся признаваться в этом, но такого умиротворения и спокойствия в душе он не испытывал очень и очень давно. Даже кошмары почти перестали донимать его. Хотя былые раны давали о себе знать и время от времени обжигали волнами боли - что Мону, что Макса. Но они оба стоически терпели такие приступы, стараясь не злоупотреблять таблетками. В конце концов, для них обоих, боль была старым другом - что душевная, что телесная. Но совсем про себя не забывали и всё же наведывались к докторам и не забывали про тренажёры. Сколько бы здоровья и сил у них не оставалось, они намеревались их сохранять как можно дольше. Им было ради чего жить - и жить долго.              ***              Ведь Лиза и Алекс растут энергичными и смышлёными детьми - а потому требуют всё больше родительского внимания и контроля.       10 лет, прошедших с отъезда из Нью-Йорка, действительно, поменяли очень многое в жизни Макса. Когда-то он никогда бы не поверил, что у него вновь будет семья - а сейчас он уже привык будить старшего в школу, закупаться в семейных супермаркетах и придумывать, что дарить детям на Рождество. Правда, вести домашние дела у семьи Пейнов получается с переменных успехом. И когда степень накопившегося бардака в доме достигает критической отметки, они просто обращаются к экономке миссис Джеймсон. На какое-то время дом преображается, становясь практически уютным, ну а спустя пару месяцев цикл повторяется.       Появление детей очень многое изменило и в отношениях между Моной и Максом... но по большому счёту - в сугубо положительную сторону. Не смотря на то, что они никогда не обсуждали тему "заведения детей", даже после их свадьбы. Просто, в какой-то момент это случилось.       Макс даже не мог сказать - когда они зачали будущего "Алекса". Может - в придорожном отеле "Fork", а может ещё в Гринсвуде. Это неважно. В любом случае, им требовалось место, где можно было обосноваться надолго - хотя бы на год. Что и стало ещё одной причиной для поселения в Ренбурге.       В первую беременность Моны, Макс мало спал, много думал, пил и не раз плакал. От захлёстывавших его страхов, воспоминаний и сомнений. Он боялся вновь потерять едва образовавшуюся семью, и Моне стоило немалых усилий вырвать Макса из омута его страхов. Но окончательно он успокоился только после того, как вновь побывал на могиле Мишель и в который раз попросил прощения за всё. Мона не знала, но после этого Максу приснился сон с Мишель и Роуз, который не был кошмаром. Макс наконец-то смог отпустить и проводить своих мёртвых любимых. Они теперь были спокойны - и сам Макс почувствовал себя так. Макс внутренне решил - что если судьба и правда решила дать ему второй шанс, он сделает всё, чтобы воспользоваться им. Так, чтобы никто не смог его упрекнуть - даже он сам.       И вроде бы - у него получалось. Не всё и не всегда, но всё же, сейчас Макс жил и был счастлив. Он лишь боялся, чтобы в какой-нибудь роковой день его не атаковал "привет из болезненного прошлого", вроде осколка Круга или людей мафии. До сих пор всё было тихо, и Макс мог лишь надеяться, что больше никто не будет за ним охотиться. В конце концов, на фоне безумия всего остального мира, войн, скандалов, сенсационных разорений и разоблачений, история "того полицейского-вигиланта из NYC" забывалась и блекла, становясь очередной "городской легендой Нью-Йорка", почти байкой.       И Максу хотелось верить, что таковой она и останется.