.
18 апреля 2024 г. в 16:36
— Ты тоже это слышишь? — шёпотом уточнил Евгеша, и Ната кивнула.
На кухне кто-то хозяйничал. По логике вещей этим «кем-то» должен был быть Петруччо, который как раз куда-то подевался из их постели, но на разведку Евгеша и Ната отправились тихо-тихо, на цыпочках — мало ли, вдруг нежданный привет из тёмномагического прошлого?
— Петруччо, ты? — настороженно сощурился в темноту Евгеша, загораживая Нату собой и не выпуская её ладонь из своей.
— Петруччо — я, — съязвила темнота. — Кто ж ещё?
Тут Евгеша очень кстати нашарил на стене выключатель, и кухню озарил тёплый свет потолочной лампы с абажуром в дурацкий цветочек; владелец их съёмной квартиры не был обременён чувством вкуса.
Вид перед Евгешей предстал занятный: одетый в футболку с логотипом какой-то местной хардкор-группы Петруччо сидел за столом с банкой варенья в руках, пытаясь снять с неё крышку. Та не поддавалась. У Петруччо истощался запас терпения.
— Ты чего делаешь? — высунулась из-за Евгеши Ната. — Бренчишь, возишься, дверцами хлопаешь…
— Ты сейчас сама ответила на свой вопрос, Нат.
— Ой, иди лесом! Разбудил нас и ещё паясничает.
— Но-но! Это вы мне спать не дали, господа хорошие, — раскочегарился Петруччо. — Прижались с обеих сторон, в уши сопели, руки-ноги на меня позакидывали, а на улице, между прочим, полгода как не февраль. Жарко! И вообще…
Он прервал себя на полуслове, махнул рукой и сник — совесть одолела, что ли? Если таковая входила в список заводских настроек Петруччо, во что Евгеше и Нате верилось с трудом. Иногда он становился абсолютно невыносимым и вёл себя похлеще подростка или вредного деда: пререкался без устали, упрямился, играл на нервах у окружающих…
В такие моменты жить с Петруччо становилось сложнее обычного, и привязанные к нему судьбой Евгеша и Ната гадали, за какие грехи она послала им такого невозможного человека.
И всё же любовь Петруччо того стоила. Именно он вызывался решать бытовые проблемы и шёл ругаться с работниками ЖКХ, именно он отваживал назойливых ухажёров Наты и шугал гопников, именно он напоминал мнительному Евгеше: «да всё нормально, я же рядом» — и действительно был рядом, одним своим присутствием делая малоприятные обстоятельства переносимыми. Даже если сам послужил их катализатором.
— Разбудил — и ладно, — постарался разрядить обстановку Евгеша; конфликтов он избегал и всегда первым брался сглаживать углы в отношениях. — Всякое бывает. Но лучше бы сразу включил свет, чтобы меньше шуметь и никого не пугать. Скажи, Ната?
Она не ответила. Ната спросонья бывала злющая похлеще голодного дракона, особенно когда её покой нарушали настолько идиотские выходки.
— Короче, что было-то, — продолжил Петруччо. — Я полежал-полежал, захотел сладкого и решил, так сказать, совершить набег на холодильник. Варенье вот нашёл — правда, открыть не смог, но это уже мелочи. Будете?
— Буду, — смягчилась Ната. Долго сердиться на него она не могла. — А ты, Евгеш?
— Ага. Я бы и чаю выпил, если честно.
— Делай, раз предложил, — распорядился было Петруччо, но потом сам поднялся и протопал к плите. — Ай, уговорил, сам заварю. Сообрази пока что-нибудь с этой банкой, будь добр. Я уже и ножом её, и водой горячей…
По закону подлости Евгеша с крышкой совладал.
— Стоп, — осенило Нату. — Петруччо, а ты как с ножом и без света пальцев не лишился?
— Я талантливый, — уклончиво ответил он. — Вам какой чай?
— Ромашковый, — хором отозвались Евгеша и Ната. Переглянувшись, улыбнулись друг другу.
— Какое единодушие, я не могу, — поддразнил их Петруччо, разливая по кружкам кипяток и раскладывая чайные пакетики. Затем уселся обратно на свой табурет и провозгласил:
— Люблю я вас всё-таки.
Ната отвлеклась от намазывания варенья на кусок хлеба, а Евгеша перестал размешивать сахар, звеня ложечкой о края кружки, и зарделся, как мальчишка. Петруччо редко говорил о своих чувствах напрямик; он в целом был больше про действия, чем про слова.
— Мы тебя тоже, — оттаявшая вконец Ната поцеловала его в щёку.
Покончив с поздним ужином, — или с ранним завтраком — они опять перебрались в кровать.
— Обнимите меня, — попросил Петруччо, и ласковый Евгеша сразу к нему прильнул, голову на грудь положил и вздохнул с облегчением, как принявший удобную позу большущий пёс.
— Давай к нам, Нат, — предложил Петруччо, лениво поглаживая русые Евгешины кудри.
— Не тебе ли не так давно было жарко? — напомнила она, а сама тоже рядом пристроилась.
Петруччо сориентировался в два счёта:
— Так клин клином вышибают: я напился чаю, и мне стало зябко. Элементарная физика! Всё, ребятки, отбой. Не хватало ещё всю субботу проспать, — встали они заполдень, но это был сущий пустяк.