Случай и последствия

— Не, Дань, это бред, — плохо скрывая смущение, выдавливает Руслан, боясь шевельнуться. — Завались, Тушенцов, — уверенным тоном с ноткой издёвки отмахивается Даня. Щеки болят от неаккуратного нажатия — точно останутся красные пятна потом. Чужие сильные пальцы ощущаются крайне ярко, когда вспоминаешь, почему они с таким жаром хватают лицо и к чему склоняют так особенно активно. Кашину говорить проще: он возвышается невозмутимой стеной, как будто ничего особенного не происходит, как будто это его типичное воскресенье. Руслан же неровно вздыхает, пытаясь облегчить давление пальцев. Коситься вверх теперь страшно, но сверх неловко смотреть вперёд, на почти упирающийся в губы блестящий от естественной смазки чужой член. И как он позволил себе до такого дойти? Верный друг в лице Дани Кашина уже давно занимал все мысли, приковывал лишние взгляды и заставлял касаться его чаще, чем нужно. Ещё этот же самый друг был слишком внимательным. Пока Руслан боролся с собой в попытках сокрыть позорную привязанность и плотские желания, Даня ждать не стал. Высказался прямо и грубо — зато одна правда. Руслана плавило от слишком ярких подробностей, от взаимности и от потаённых желаний в уголках души, которым пока не было позволено показаться на свет. Руслану казалось, что на поцелуе все окончится, как у приличных пар первое свидание кончается расходом по домам. И похуй на стоящий почти всю беседу член, на сбитое дыхание при взгляде на оголенные руки из-за закатанных рукавов, на пьянящие голубые глаза, обрамлённые веснушками и так подло скрывающие за желтыми очками дальнейшие намерения. Пару брошенных фраз, как голодному волку — костей, и смело можно было определять фетиш, только вот Руслан себе в этом совершенно не готов был признаться. Не в ближайшее столетие уж точно. Ниже его достоинства так опускаться — поэтому невольно он позволил Кашину взять инициативу на себя. Спрашивал ли Кашин разрешение? Определенно нет, когда в случайный момент просто подался вперёд, увлекая в глубокий поцелуй. Взрывающиеся фейерверки перед глазами, да пьянящее чувство принадлежности из-за хозяйствующего в ротовой полости чужого языка — настолько самозабвенно Руслан не отдавался давно. Гораздо позже придет осознание, что Кашин только проверял его и если бы Руслан подал хоть какой-то знак о том, что его воротит от всего происходящего — Кашин бы остановился. Казалось, не в Данином характере, но нет, потерпел бы. Однако Руслан понял это слишком поздно, когда, наконец, смог осуществить давние, но все ещё неоформленные мечты о таких интимных касаниях. Неуверенность одолела его, как только в бедра упёрся чужой член, ощущающийся сквозь ткань штанов. Даня определенно почувствовал, как Руслан попытался отдернуться. Только вот Даня привык срывать чужое смущение, как пластырь с раны — резко и одним движением. Поэтому поцелуем дело не окончилось. Даня сжимает волосы на затылке Тушенцова, и уводит от своего лица, рассматривая раскрасневшиеся щеки. Руслану хочется ударить посильнее, стерев эту ухмылку, но для этого нужно было почувствовать безвольно повисшие из-за странного онемения от переизбытка эмоций руки. Происходящее казалось странным, непривычным, оттого и пугающим. Всколыхнулись давние мысли, отдающие гомофобией, и Руслан внутренне скривился, сжимаясь. Брови на мгновение замирают, сведенные к переносице, обратная реакция бьёт сильнее и придает сил — Руслан злится из-за слабости, Руслан придает взгляду вызывающий оттенок. Даня примирительно выпускает волосы из кулака и удовлетворённо ведёт пальцами вниз, к шее, будто поглаживая. Скользит по влажной коже, очерчивая шейные позвонки, проходится большим пальцем по расцветающим пятнам засосов и замирает, прислушиваясь к бешенному ритму сердца через сонную артерию. Руслан теряется и позволяет себе насладиться короткой лаской, пропуская момент усиливающегося давления уже на плечи. Даня плавно опускает его — ватные ноги легко сгибаются, обессиленные руки цепляются за лёгкую растягивающуюся ткань штанов для удержания равновесия. Его устраивают меж ног и к горлу подкатывает горький ком знакомого смущения. Руслан склоняет голову и сглатывает, принципиально не показывая эмоций, но разум кричит, что все и так понятно. Кашин делает вид, что не замечает чужой борьбы. Однако он все ещё верно давит на плечи, когда Руслан проигрывает тревожной неловкости момента и подрывается встать. Тушенцов шипит сквозь стиснутые зубы — ему до скрежета и ломки странно. Волнение оборачивается вокруг шеи в несколько раз, перекрывая подачу воздуха. Пальцы Дани поглаживают оголенные благодаря черной брендированной футболке ключицы — массажные движения дают слабое успокоение, да и сопротивляется Руслан больше для вида, только вот пересилить себя сложнее всего, однако с Кашиным по-другому не получится. И ведь не хочет Руслан по-другому. Когда звук расстегивающейся молнии пробуждает возбуждённый мозг от сладкой нёги эйфории, Тушенцов елозит, приходя в чувство, пытаясь выпрямиться. Пока, наконец, его не останавливает: — Тише, блять, — сказанное утробным и повелительным — Даня потерял терпение. Крупная обжигающая дрожь рождается в центре горящего в нетерпении тела, проходится по коже и тает на кончиках пальцев, оставляя сладкое послевкусие. Руслан послушно замирает. Косится выше недоверчиво, стараясь сдержать и так сбитое дыхание, но все равно рецепторы щекочет солоноватый запах. Передёргивает плечами и скованно поднимает руку, тянется к члену друга. Даня молчит, ждёт, это даёт хоть какую-то уверенность. По опыту Руслан знает, что без стимуляции член долго не стоит, если, конечно, нет постоянного и яркого источника возбуждения, коим себя он точно не считал. Теплый орган легко ложится в руку, скользкая упругая поверхность соприкасается с кольцом пальцев и это в принципе не так катастрофично. Медленные движения становятся более уверенными, ведь кажутся знакомыми, хотя по объему Данин выделяется, отличаясь шириной обхвата. Член был крупнее, и в мыслях Руслан выдыхает облегчённо, ведь трахнуть его сегодня не планируют. Даня возвышается неподвижно и опасно, рука больше не давит на плечо, но чувствуется весомым грузом, возвращающим в реальность, не дающему уйти в отрешённость от процесса. Кашин подгоняет коротким: «Бери». Голос сбит и ощущается ломанными переливами, но все ещё твердый и все ещё с подтекстом повеления. Тушенцов не смотрит. Жмурится пару секунд, собираясь с силами, обессиленно открывает глаза на половину и бездумно тянется вперёд. Приоткрывает губы, облизывает рефлекторно, останавливаясь в сантиметре. На пробу погружает головку в рот, одной рукой придерживая член у основания. Теперь слабая солёность ощущается не только на слизистой носа, и это, на удивление, не приносит даже тени отвращения. Он все ещё сомневается и ощущает себя заморожено и странно, однако первый шаг был сделан и это как будто бы не изменить. Руслан интуитивно двигает языком по кругу, головка кажется мягкой, влажной и скользкой. Смыкает губы, слегка посасывает, все ещё растерянно упираясь взглядом в волосы у основания. Во рту — влажно и горячо, даже слишком. Руслан задней мыслью думает, что, наверное, это должно быть приятно, ведь Даня начинает медленно, будто невольно оглаживать его изгиб шеи. Данины вздохи слышатся преступно тихо, и Руслан занимает голову не менее важными мыслями: хлюпающая влажность во рту при случайных движениях из-за его обильно выделяющийся слюны, или из-за Даниного предэякулята, красиво стекающего с головки тонкой блестящей дорожкой, когда Тушенцов напряжённо обдумывал, решиться или отступить? Движения становятся более уверенными, когда ему окончательно приедаются однообразные махинации, приходится двигаться дальше. Кожа члена легко смещается от малейшего касания, а уж тем более от напряжённо сомкнутых губ. Руслан берет глубже и невольно приподнимает голову, силясь высмотреть выражение чужого лица. Когда это получается, он так и замирает на долю секунды с членом на языке. Хочется фыркнуть и отвернуться демонстративно, но взгляд Дани пышет ледяной синевой, горит пламенем и топит в ярких всполохах. Хочется издевательски усмехнуться, как усмехается в последние десять минут Кашин, из-за того, что тот так старательно сдерживает любые звуки, и это легко читается по восторженным глазам и плотно сжатым белым губам. Но Руслан не делает ничего из своих фантазий. Только кротко опускает взгляд и давится членом глубже. Он начал все это с мыслью: лучше сделаешь — быстрее закончишь. Но слишком интимные вещи происходили в чужих глазах, он не был готов обратить на это внимание прямо сейчас. Даня, видимо, это понимает, мягко перемещая руку на затылок. Не давит, просто обозначает свое присутствие и чужую принадлежность. Руслан ведёт языком вдоль упругих вен, отрывается с причмокиванием и сглатывает лишнюю влагу. Опухшие ранее от поцелуев, похожих на укусы, губы, зудят и покалывают, но он упорно, без лишней рефлексии, заглатывает снова. Лижет более интенсивно, помогает себе рукой. Не так стыдно, не так критично, совсем не приятно, но и не противно — уговаривает себя Руслан, припоминая опыт с девушками. Где-то сверху Даня срывается на первый открытый вздох. Руслана ведёт от сдерживаемого, случайно вылетевшего из-за стиснутых зубов звука. Оформленное желание унижаться и сосать оживленнее возникает в голове и больше не пропадает. Твердым кончиком языка он вырисовывает узоры, перемещаясь вверх-вниз сомкнутыми губами, а после мягким расслабленным языком обволакивает чуть ли ни половину члена — ему самому нравилось, когда девушки делали подобный прием. Лёгкие техники не кажутся чем-то критичным, тиски скованности из-за всего происходящего постепенно разжимаются, Руслан привыкает и надеется на скорое окончание, топя и пряча ненормально желание чего-то большего и выходящего за рамки. Однако горячая влажность становится жаркой сухостью. Слюна высыхает слишком быстро, затрудняя движения и скорость. Кашин замечает почти сразу и без раздумий вытаскивает оказавшуюся под рукой смазку, без предупреждения выдавливает на длину прямо перед носом Руслана. Тот оскорбленно шипит, отдергиваясь, с раздражением выпуская головку изо рта, облизывая алеющие губы. Даня коротко обозначает: — Размажь. Руслан в сомнении косится выше — головка все ещё возвышается над глазами, поблескивая остатками слюны в тусклом свете комнаты. Напряжённый член стоит колом, Руслан задней мыслью удивляется, как Кашин так легко себя контролирует, не срывая голос от возбуждения на каждом приказе. К слову о последнем — друг терпеливо, нет, скорей с ярким удовольствием ждёт исполнения, наслаждаясь чужим смятением и пляшущими на лице сомнениями. Ладонь все еще давит на затылок, напоминая о характере действия, вынуждая содрогаться от пробирающих мурашек изнутри кожи. Руслан показательно нервно вздыхает и неуверенно тянется ладонью к основанию чужого члена — это действие кажется слишком долгим и слишком давящим из-за тяжёлого взгляда сверху. Руслан сдерживает себя, хотя хочется отдернуться от внезапного и низкого: — Нет. Ртом давай. Без рук. В груди ёкает, дыхание на секунду прерывается. Что-то внутри поет от накатившей эйфории — происходящее отдает ненормальной и неправильной грязью, они же ещё не дошли до таких экспериментов! — Издеваешься? — выплёвывает Руслан, борясь с плящущем сердцем где-то в горле, вызывающе глядя снизу вверх. Даня язвительно усмехается, будто что-то отметив для себя, перемещает руку с шеи и проходится тыльной стороной ладони по щеке Руслана. Мягкое поглаживание мозолистых пальцев успокаивает на долю секунды, но тотчас сменяется на знакомый хват. — Отсосешь нормально — сегодня не трахну. — Руслан недоверчиво глядит исподлобья, расслабляя щеки и подаваясь невольно за тянущим движением. Он глушит упоительное удовольствие от представившихся в голове картин, возвращая отдаленное чувство опасения. Кашин шутит. Ну точно шутит: чертики хоть и пляшут в глазах, но совершенно не страшат грубой силой. Лишь по распутному взгляду становится понятно, что Даня ещё сдерживается, давая Руслану смириться с дальнейшей судьбой. Хват слабеет, но Руслан цепляется за чужие пальцы в странном страхе. Ловит недоуменный взгляд, сводит брови в деланном недовольстве. С придыханием тянется вперёд, отпустив пальцы. Трет нос, устраивает ладони на бедрах и припадает губами к вязкой прозрачной субстанции. В нос ударяется лёгкий искусственный запах вишни, губы мгновенно становятся мокрыми, что хочется облизнуть их несколько раз. Но Руслан верно ведёт ими по всей длине. Расслабляет полностью для увеличения площади соприкосновения, активно двигает головой в направлении. Приближается к основанию и снова захватывает порцию лубриканта, размазывая до самой головки. Тяжелее всего приходится снизу, когда член, подергиваясь, нависает над головой. Руслан всем телом припадает к чужим бёдрам, запрокинув голову, измазывает и подбородок, и нос, пока поверхность не становится ровно влажной, блестящей. Интуитивно, каким-то чудом в вихре мыслей находит одну, странно привлекательную — и тянется языком к уздечке. Несколько секунд стимуляции — ушей касаются оформленные и непривычно мягкие хриплые постанывания. На корне языка ощущается сладость, шея затекает, губы болят ещё сильнее, но разве что хотя бы увлажнились и больше не трескались. Руки подрагивают от желания помочь процессу, но Руслан без жалости вжимает их в белые ягодицы, оставляя красные полумесяцы от коротких ногтей. Когда Тушенцов окончательно восстанавливает дыхание, Даня тянется рукой к его лицу, сминает губы будто бы случайно, на деле вытирает смазку с подбородка. Удовлетворительное: — Умница. Постарался. Отлично выполнил работу. — выворачивает наизнанку внутренности от тупого желания услышать подобное ещё раз. Сжать губы будто бы равнодушно не выходит из-за чужих пальцев, укусить Руслан не решается, поэтому игнорирует. Хочется выть утробно, но это слишком странное желание, как и в целом произошедшие минутой назад действия, — Бери нормально теперь. Тебе же легче. — добавляет Даня, привычно устроив руку на затылке. У Руслана нехорошее предчувствие, но он не решается выразить его вслух. Член манит, покачиваясь у лица. Тушенцов слабо морщится и всё-таки берет в рот, когда Кашин неожиданно перехватывает инициативу со словами: — Я помогу. И двигает бедрами, вставляя почти на половину. Руслан громко хрипит, впротивовес крепко держащей Даниной руке с силой дёргается назад. Он отплевывается и рвано дышит крупными глотками, сглатывает и прислушивается к ощущениям в слабо ноющем горле. Узел напряжения вновь скручивается в груди, притупляя чувства. Руслан молчит, уперевшись взглядом в стену. Одним движением вытирает тыльной стороной ладони подбородок, облизывает губы и неотвратимо распахивает рот, повернувшись. Вздыхает, расслабляясь, успокаивая безумное сердце. Принятие мешается с напряжением и низким желанием попробовать. Его гладят по голове, награждая послушание. Короткие волосы ерошатся, Руслан будто чувствует кожей головы тепло чужих пальцев. Одной рукой Даня направляет член и вводит обманчиво медленно. Руслан старательно прячет зубы, ведь теперь он не слишком контролирует хоть какое-то движение. Ощущение отличаются не сильно — рот наполняется слюной и привычно обволакивает поверхность органа, привкус вишни играет на рецепторах, а на затылке удерживает от шага назад знакомая ладонь. Даня проталкивает глубже, почти сразу выходит. Двигает бедрами и почти не заставляет двигать головой. Темп наращивается постепенно, Тушенцов стойко терпит, когда появляется дискомфорт от непривычки. Случайное понимание в теории должно вызвать страх, но на деле вызывает лишь зарождающееся колкое предвкушение: у него низкий рвотный рефлекс. Руслан имел неосторожность похвастаться (к чему только?) этим во время одной из многочисленных пьянок, где Даня, кажется, пил меньше всех из-за каких-то важных дел утром. Руслан часто задумывался, забыл ли Кашин такие подробности? Но Даня без раздумий уже проталкивал большую часть члена и не думал снижать скорость, и это было самым исчерпывающим ответом на его вопрос. — Расслабь горло, ну. — сквозь зубы выговаривает Кашин, и Руслан с обидой мычит, мол, сам бы попробовал. На деле правда пытается расслабиться, ведь упирающаяся в мягкое нёбо головка отдается болезненными толчками. Тушенцов сильнее расширяет рот, запрокидывая голову, ищет взглядом глаза Дани, но тот с закусанной губой и с нахмуренными бровями смотрит куда-то вперёд. Тушенцов пытается представить, каково́ это, и на ум приходят лишь эпитеты. Это тесно и жарко, сжимающие движения горла, должно быть, усиливают эффект, а влага даёт беспрепятственное скольжение. Слюны копится слишком много, она уже не удерживается во рту и капает вниз вместе с выходящим членом. Даня льет ещё смазки. Увеличивает темп, почти вбиваясь бедрами, начинает ощутимо давить рукой, чтобы Руслан вел головой навстречу. Уже не было времени смущаться из-за пошлых хлюпаний из-за обилия влаги. Руслан старательно и шумно дышит носом и сдерживает порыв сглотнуть, а ещё отчаянно пытается почувствовать свой предел. Рвотного рефлекса не было. С обессиливающим обречением и одновременным торжеством Тушенцов сильнее подается вперёд, позволяя насадить себя почти по самый корень. Постепенно дышать становится тяжелее, а движения Дани грубеют ещё больше. Теперь уже две руки держат его за затылок. Кашин замирает в упоении, в горло Руслана утыкается упругая головка, губы примыкают к самому корню — волосы щекочат нос, мошонка врезается в подбородок, но это последнее, что волнует Руслана. Он распахивает глаза — они противно щиплят и слезятся, задерживает дыхание, чтобы не подавиться от невозможности вздохнуть. Кашин отстраняет после пары секунд с громким хлюпом, и Руслан обессиленно запрокидывает голову, дышит шумно и часто, мутным взглядом погружаясь в синеву чужих, пылающих от наслаждения глаз, которые, наконец-то, обращены к нему. Слабая усмешка дает эстетическое удовольствие — Кашин красивый. Со всеми его рыжими всполохами волос и разбросанными веснушками, со сталью во взгляде и склонностью к доминации, с протянутыми, удерживающими грубо за затылок руками и сдвинутыми вперёд бедрами. Без лишних сомнений Руслан позволяет толкнуть себя вперёд и насадить на член. Он снова задыхается, давится членом при неправильном проникновении, хватается руками за чужие бедра в попытке обратить на себя внимание, и это ощущается слишком ярко и слишком хорошо. Кашин трахает быстро, больно, грязно и унизительно, но всё-таки — охуенно. Отчётливые толчки бьются в расслабленное горло, весь рот занимает внушительных размеров орган, голову перемещают под правильным углом руки Кашина — Руслан только расслабляется и дает негласное согласие. Им пользуются до раскрасневшихся закатанных глаз, до мокрых липких щек, до капающей с уголков рта вязкой слюны вперемешку с лубрикантом, до саднящего онемевшего горла, до бесчувствия широко и покорно распахнутых распухших губ. Из носа течет, пошлые хлюпанья сливаются в один непрекращающийся звук, движения ускоряются, хотя, кажется, куда ещё больше? Руслан пытается дышать в момент, когда чувствует на корне языка головку — иначе в следующий миг нос ударялся в низ живота. Тело исходится от невозможности прикоснуться к себе, в висках стучит, и если бы не чужие, удерживающие его руки, Руслан бы не смог удержаться на коленях даже десяти секунд. Ему мерещится, что вздохи наверху учащаются, нарастают до отчетливых стонов. Пальцы сжимают волосы, что почти не ощущается из-за перенапряжения. Нос упирается в лобковые волосы, член вновь бьётся в горло, подрагивая, но Даня резко отстраняет лицо Руслана, окончательно вынимая орган. Убирает руку с затылка и надрачивает несколько раз, выжимая остатки семени. Руслан рефлекторно прикрывает один глаз, ощущая непривычную влажность на лице и тяжесть на ресницах. Думает, что точно попало на его черную дорогую футболку, но все ещё так и сидит с распахнутым ртом. Чувствительность возвращается медленно, и сразу предупреждает о капающей сперме с языка. Руслан моргает несколько раз, пытаясь успокоить щиплющую слизистую, тяжело сглатывает, ощущая яркое жжение в глубине горла. Сперма горчит и мешается с привкусом смазки. Кашин пальцами вытирает капли с лица и уголков губ — они мутные, полупрозрачные, остаются фантомным ощущением на коже лица. Руслан прикладывается головой к ладони и замирает в послевкусии пылающих чувств. — Давай подрочу? — наконец, предлагает Кашин.